Кровь моей Крови

Тиски Бездны сдавливают, выжигая кости изнутри своим холодом. Каждая клетка тела тонет в боли, изнывая и выворачиваясь, словно уж на сковороде. Руки, ноги, голова, торс — всё это сливается в один пульсирующий ком боли. Словно старый друг, она обнимает, принимая в свои колючие руки, только она, и ничего больше. Его голубо-зелёные глаза широко раскрыты, но на деле они уже давно слепы и покрыты коркой инея. Он падает, безвольно, словно повинуясь своей судьбе. Всё тело парализовано, просто-напросто окоченело, но вот разум… Даже глубины Бездны не способны охладить тот гнев, что пылает там, смешанный с непролитыми слезами и кровью. Сознание ясно, как никогда, оно чище неба в солнечный летний день, но только эта чистота обманчива, и, какой бы желанной не казалась, именно она является источником страданий. Именно она заставляет в таком жалком порыве желать смерти, которая кажется глотком свежей воды в полдень в песках горячей пустыни. Но очень часто таланты, обретённые от рождения, играют против своих обладателей. Локи имел талант выживать, выживать там, где не мог выжить никто: на ледяных скалах в разгар войны, во дворце, где каждый норовит воткнуть нож в спину, и сейчас в пустоте и черноте космоса его сердце, словно нарочно, бьётся. Никогда он не желал смерти больше, чем сейчас. Ведь глубоко в душе был мёртв — сначала раздавлен, а потом убит собственной рукой. И как бы смазливо и поэтично это не звучало, но вернуть прежнего Локи уже невозможно. Трикстер не знал, сколько уже падал, время тут крайне относительно. Только одна мысль утешала, на мгновение позволяя отвлечься от мук, — каким бы сильным не было тело, когда-нибудь оно не выдержит и наконец сдастся, ведь Локи сдался уже давно. И он ждал с нетерпением и надеждой, когда Госпожа смерть примет его в своё лоно. Но, видимо, у судьбы на него были другие планы. У неё, прятавшейся в тени Йотунхеймских льдов, выжидающей своего часа, были другие планы. И вот, улыбаясь холодным оскалом, она видела, как Локи сам падал в её руки. Сначала Лафейсон не мог понять, что происходит. Внезапно лёгкие наполнились кислородом, а спина ударилась обо что-то твёрдое. Впервые, как казалось, за вечность трикстер смог ощутить своё физическое существование. Стало возможным отличить, что именно болит и с какой степенью. Зрение стало проясняться, но всё вокруг оставалось размытым и неясным. Локи почувствовал, как чья-то тонкая, но, тем не менее, сильная рука ухватила его за ворот камзола и потащила по земле. Несмотря на частичное ощущение себя, сопротивляться неизвестному противнику было сложно, силы ещё не вернулись, да и желания особого не было. В голове Бога Обмана стали появляться мысли о том, куда же он мог упасть и в руки какого народа попасться. Измученные глаза всё ещё не предоставляли возможности увидеть хоть что-нибудь; только затянутые дымкой очертания голых серых скал, скрытых в темноте, и гудящий шум, напоминающий звериный вой. Вскоре Локи почувствовал, как острые камни сменились холодным гладким полом. Видимо, его втащили в помещение, тут и теплее, и воздуха больше. Теперь можно было различить мерный стук шагов, отдающийся эхом. Рука, держащая Локи, ничуть не ослабила своей хватки, даже усилила её. Трикстер отрешенно смотрел в тёмно-синий потолок, на котором ровным рядом мелькали лампы, голова продолжала гудеть, а спина невыносимо болеть. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, Локи решил подумать. И первым в голову пришёл вопрос — сколько времени уже прошло с того момента, как он упал? Наверняка Тор уже гордо восседал на троне и рассказывал анекдоты про своего гадкого жалкого младшего брата, с позором сбросившегося с Радужного Моста. Возможно, он уже даже обзавёлся детьми — будущими наследниками царского трона, которым в моменты нравоучения припоминал постыдные поступки дяди. Тор наверняка заимел красавицу жену — царицу Асгарда, а сам сейчас пировал, упиваясь медовухой под тёплыми лучами солнца, сияя в золоте, пока Локи находился на какой-то неизвестной планете один, неизвестно кем захваченный. Один должно быть гордился сыном, смотрел своим глазом и радовался, что мерзкий полукровка сам покончил с собой, оставив трон истинному наследнику. А Фригга… прекрасная Фригга, возможно, даже горевала, может заставила Всеотца поставить Локи памятник где-нибудь в саду. Но трикстер был уверен, что его уже забыли, закрыли в книгах, как позор и разочарование гордого города Богов. Мысли действительно помогли отвлечься от физической боли, как говорят, клин клином вышибается, но боль, что бушевала внутри Локи, вряд ли можно было легко утихомирить. За всеми раздумьями он и не заметил, как его положили на что-то мягкое, а рука, тащившая всё это время, пропала. Лофт подумал, что если не разрывают на куски, значит, можно не беспокоиться, и прикрыл глаза. Спина всё ещё болела, скорее всего сломана после падения, а это означало, что сбежать в любом случае не удастся, да и надо ли это? Тут тепло, относительно уютно и много воздуха, после пребывания в пустоте Бездны ничего больше и не нужно. Локи нутром чувствовал на себе чей-то взгляд, но глаз не открывал. Может, его примут за мёртвого и выкинут, уже не важно. Через несколько минут наблюдавший за принцем то ли не выдержал, то ли устал наблюдать за неподвижным телом и подошёл ближе. Вскоре на грудь Локи легла чья-то ладонь, тёплая и мягкая. По ощущениям Бог смог понять, что конечность принадлежала существу человекоподобному, только немного острые ногти смущали его. После, почти над самым ухом трикстера, послышался шёпот. Локи понял, что это заклинание. Неужели, его забросило в Ванахейм? Нет, не похоже на магию ванов, скорее йотунхеймское родственное заклятие. В своё время Лофт изучал древнее колдовство немногочисленных магов из родного дома, но там все обряды и ритуалы основаны на родстве духовном и кровном, никаких опасных заклинаний, ничего, что могло бы пригодиться в бою, потому Локи быстро забросил изучение этой ветви магии. Неужели забросило к ледяным великанам? Этого ещё не хватало. Мысли трикстера прервались усилившейся болью в спине, Лафейсон рефлекторно своей рукой обхватил чужую и отметил, что она похожа на женскую. Спасительница творить заклятие не перестала, только на мгновение остановилась, а после продолжила. Как только она закончила и убрала руку, боль в спине стала утихать, и затем вовсе прошла. Любопытство одолело мага, и он открыл глаза, немного жмурясь от света. Похоже, он оказался в каюте какого-то космического корабля. Интерьер не отличался пышностью и богатством, каким отличались асгардские покои принца, но простота и изящество придавали комнате некой загадочности, что ли. Стены были выполнены в тёмных тонах, испещрённые какими-то замысловатыми узорами, похожими на руны, небольшие круглые светильники, встроенные в потолок, отливали холодным синеватым светом, на противоположной стене каюты виднелось окно-иллюминатор, открывавшее вид на суровую землю неизвестной планеты. Трикстер разглядел над собой несколько книжных полок, под завязку забитых книгами. В углу, куда свет еле попадал, стоял небольшой стол и зеркало. На стуле около стола Лофт заметил чуть согнувшуюся тонкую фигуру, растирающую рукой спину. Видимо, это и есть неизвестный добродетель. Заметив, что гость привстал на локте, незнакомка тут же выпрямилась, натянулась словно струна. Из тени на Локи смотрели два горящих каким-то пугающим огнём голубо-зелёных глаза, с интересом изучающих своего пациента. Он только открыл рот, чтобы спросить, как бархатный строгий голос прервал его. — Бог Обмана, а на деле — искусный притворщик, — насмешливо проговорила она, вставая со стула. — Наконец я удостоилась личной встречи, в видениях ты выглядел менее… жалко что ли… А ладно, Бездна — не самое приветливое место, посмотрим на тебя позже, — будто не с Локи разговаривая, произнесла незнакомка. — Кто ты такая? — спросил Лофт, как-то хрипло, но при том уверенно. — Я ожидала благодарности. Вроде и принц, а манерам не обучен, — делая шаг вперёд, сказала она. — Я Локи, сын… — Лафея, — как-то грубо сказала девушка, окончательно выходя из тени. Трикстер смог рассмотреть свою спасительницу, и может падение плохо повлияло на его сознание, может, мозг ещё не восстановился от кислородного голодания, но девушка была почти что копией его самого. Такие же насыщенно-чёрные густые волосы, только длиной они доходили до пояса, такие же острые скулы, такое же худое красивое лицо с почти белой мраморной кожей, большие зелёные глаза. Только манерами Локи на незнакомку не был похож. Её движения были полны грации дикой кошки, готовой к броску, в каждом мановении руки читалась своя особая изысканность, присущая царским особам. Чёрный облегающий костюм подчёркивал тонкую подтянутую талию, худые мускулистые ноги и довольно большую грудь. Трикстер невольно залюбовался девушкой, сочетающей в себе женственную грацию с силой и явной опасностью. Будь он в другом положении, то она бы его несомненно заинтересовала, но только его всё же смутило бы то, что они похожи, как две капли воды. Хотя всё-таки незнакомка чем-то, но отличалась. — Всё я про тебя знаю. — хищно улыбнулась она. — Всё-таки мы поразительно похожи, я предполагала, что сходства будет куда меньше. Локи продолжал молчать, не зная, что сказать. Язык словно прирос к нёбу. Эта красавица казалась невероятно прекрасной и чистой, но густая тьма в её глазах не вызывала доверия. — О, прошу прощения, я забыла представиться. Аннабелла Лафейсон. — Она присела в реверансе. — Знаешь, правильно было бы сказать Лафейдоттер, но я считаю, что это звучит глупо и слишком старо для нашего времени. Локи с недоумением смотрел на девушку, что с жадным интересом изучала его, будто наслаждаясь этим немым удивлением. Увидев вопросительный взгляд Локи, она залилась издевательским смехом. — Я ожидала большей радости, — саркастично отметила Аннабелла. — Что, даже не обнимешь родную сестру?