***
Локи крался, словно мышь по извилистым коридорам золотого дворца. Сердце жалобно изнывало в груди, подкидывая картины далёкого и безоблачного детства, оставшегося в прошлом. Каждый поворот и угол здесь были знакомы царевичу, поэтому, скрытый пологом, он быстро двигался к хранилищу. Портал Аннабелла открыла в комнату Локи, где, к счастью, никого не оказалось. На удивление трикстера, его покои совершенно не тронули: все книги, разбросанные им перед уходом в последний раз, остались на своих местах. Даже тяжёлые железные наручи остались лежать на кровати. Волна ностальгии накатила практически сразу, но стоило вспомнить, что теперь Локи в Асгарде не рады, всякая сентиментальность растворилась в потоках недавних воспоминаний. Теперь это место — не дом, всего лишь его жалкая тень. У Лофта больше нет дома, только оставшийся от него пепел. У Локи есть Аннабелла, которая хоть как-то, но помогала справиться с одиночеством. Она его семья, хотя бы жалкое её подобие; он вернулся в Асгард только из-за сестры. Хоть, как и прежде, выбора у него не было, это задание не казалось тягостным. Возможно, ему даже хотелось провернуть это дело, хотелось щёлкнуть у Всеотца перед носом пальцами, хотелось обдурить его, показывая, что он всего лишь старый глупец, которому давно пора уступить трон кому-нибудь более достойному. Но сейчас этот «более достойный» пробирался в самое сердце дворца, чтобы украсть один из мощнейших артефактов Девяти миров. Асгард лишился достойного наследия. Тор не будет хорошим царём, в его голове только сражения да бравый пыл жестоких битв. Он всё погубит. Но Локи теперь уже всё равно. Он уже пытался спасти мир Богов, рискнув всем. Ему на это дали вполне содержательный отказ, сами виноваты, глупцы, что лишили себя шанса на спасение. Усмехнувшись своим мыслям, Локи свернул направо. Когда Асгард будет гореть, Лофт будет улыбаться. Он на это надеялся. До хранилища оставалось совсем немного. Трикстер проходил по очередному коридору, когда почувствовал этот запах. Запах Фригги. Он всегда мог понять, что мать где-то рядом по её лёгкому цветочному аромату. Лофт оказался около комнаты Царицы. Он чувствовал её быстрое сердцебиение и сбивчивое дыхание, она не спала, хотя должна была. Локи стоял, словно не мог сдвинуться со своего места. Ему так хотелось увидеть Фриггу. Она единственное, что осталось родного в Асгарде. У него было не столь много времени, но он не мог ничего с собой поделать. Вдруг до Локи донеслись торопливые шаги, и не успел он и шага сделать, как дверь открылась. Благо полог скрывал его. Царица обеспокоенно оглядела коридор, скользя глазами сквозь визитёра. Её лицо, казалось, немного постарело, но по-прежнему оставалось прекрасным. И вдруг, она стала смотреть, будто видела Лофта, прямо в его лицо. Она тяжело дышала. Простояв так несколько мгновений, она закрыла дверь, а Локи поспешил к хранилищу. Оказавшись около входа, он простым заклинанием усыпил охранников, которые тут же отключились. Локи прокрался до нужного зала, Ледяной ларец возвышался на пьедестале и переливался голубо-серебряными бликами. Локи с какой-то робостью подошёл к нему. В памяти ожили картины недавних событий, когда он пользовался Ларцом, чтобы заморозить Стража, чтобы убить Тора. Отмахнувшись от неприятных мыслей, Лофт скрыл Ларец заклинанием и спрятал его под свой плащ.***
— Отец, что тут происходит? — недоумённо спросил Тор, смотря на Анну. — Один, ты не рассказал ему про меня? — с деланой обидой спросила девушка, прикладывая ладонь к сердцу. — Тор, тебе тут не место, — отрезал Царь. — Как ты здесь вообще оказался? — Я получил записку от чёрной птицы… — Это я позвала его, — усмехнувшись, сказала девушка. — Знала, что у великого Царя духу не хватит раскрыть ещё одну свою тайну. — Да кто ты такая? — с раздражением спросил Громовержец, готовый в любую секунду атаковать. Тор недоумевал, почему отец позволял этой девчонке так с собой разговаривать. — Не гневайся, сын Одина, у меня есть поводы не уважать Всеотца, — словно читая мысли царевича, ответила незнакомка. — Я Аннабелла дочь Лафея, ныне законная Царица Йотунхейма, хранительница ледяных пустынь и главный маг Девяти Миров. — Девушка невесело хохотнула. — В какой-то мере, твоя названая сестра. — Ты лжёшь, — опешил Тор, косясь на Одина. — О, нет. Лгать — это привилегия моего брата, а я всего лишь открываю правду. — Я не понимаю, — отрицательно качая головой, сказал Тор, опустив взгляд в пол. — Скажу коротко, — начала Анна. — Когда Всеотец забрал ребёнка Лафея из Йотунхейма, то он взял только его сына, а дочь оставил семье. И вот, сейчас я здесь. Думаю, что со своей драмой вы разберётесь позже, не время для этого. — Чего ты хочешь, — хмуря брови, спросил Тор. — О, я ничего не хочу, — усмехнулась девушка. — Я пришла объявить о независимости моего мира. Ныне он отдельно существует от Асграда. Мы с Одином остановились на аргументах в мою пользу. — Твои аргументы ничего не значат, — сказал Хеймдалль. — Как и ваше мнение, — хохотнула Анна. — Всё же я выскажусь. Когда Йотунхейм вступал в союз с Асгардом, то последний обещал нам своё покровительство и защиту. А что же в итоге? После войны все Девять Миров считают ледяных великанов чудовищами, о которых рассказывают в сказках детям на ночь. Ты, Один, лишил нас нашего Ларца, оставляя гнить в холоде без возможности на хорошую жизнь. Ты забрал наследника и убил его… Не важно, сам он сбросился или нет. Обещал ему защиту и любовь, а в итоге отверг. Ко всему, он убил своего настоящего отца и почти разрушил свой мир. И в конце концов, что же осталось? Не будь меня, Йотунхейм был бы без правителя, что обеспечило бы междоусобные распри. Разрушения убили стольких, что погребальные костры должны гореть до Рагнарёка, мы обречены на вымирание, если останемся с Асгардом. Если в семье Одина вновь будут проблемы, мой мир больше не станет полем боя, с этим покончено. — Долг перед Йотунхеймом действительно невозможно вернуть, — начал Тор, — но мы можем помочь. — Ваша помощь зачастую очень губительна. — Анна глубоко вздохнула. — Ты, Тор, возможно один из немногих, кому я благодарна в Асгарде. Всё-таки, ты остановил моего брата, когда он должен был убить меня. Я запомню это, и, когда придёт время, верну долг. — Как ты попала в Асгард? — поинтересовался Страж. — Мост разрушен, тропы скрыты. — У меня много тайн. Да и в чертоге Одина много предателей. — Тор широко раскрыл глаза. — В любом случае, я почти выполнила то, зачем пришла. — Что же ещё тебе нужно? — поинтересовался Тор, сжимая в руках гудящий молот. — У меня есть подарок для Всеотца, — зловеще улыбнулась Аннабелла. — «Привет» из тени прошлого. — Анна сжала руку в кулак, протягивая её вперёд. Тор натянулся, словно стрела, готовый атаковать в любую секунду. Девушка раскрыла ладонь, показывая резного чёрного ворона. Единственный глаз Один, казалось, раскрылся от удивления. — Она просила передать, что больше не принадлежит тебе, а твоя опека пахнет разверзнутой пастью Мира мёртвых, — ядовито хохотнула девушка, рывком вкладывая в руку Царя игрушку. Тот скривился, колени его подкосились. Из горла вырвался хрип. Громовержец, увидевший, как валится его отец, размахнувшись, бросил в дочь Лафея свой молот.***
Хела, получившая некоторую долю свободы, следовала за Локи безмолвным призраком. Отвратительно было ощущать себя нянькой для малоумного Бога. Смотря на эти золотые своды, на эти величественные колонны, вспоминая, какими силами было всё это добыто, каким величием она когда-то обладала, в давно умершем сердце больно кольнуло. Когда у неё была семья: отец, мать и целая бесконечность впереди, всё казалось таким светлым, все позолота сияли ярче солнца, а теперь их свет отливал кровью и запахом горящих трупов, которыми можно обложить всё древо Иггдрасиль. Сейчас, проведя не одну сотню лет в своей тюрьме, Богиня понимала, что, возможно, не права, что вечная война — это не выбор достойного правителя. Но кто говорил, что она достойный правитель? Из неё сделали орудие, которым можно прокладывать путь к величию, лишили сердца, чтобы поселить внутри пустоту, а позже, обвинили в бессердечности и хладнокровии… Но, в конце концов, Хела — Богиня смерти, значит, что смерть будет с ней всегда рядом. От раздумий Хелу отвлёк Локи, который прошмыгнул в коридор, противоположный его комнате. Богиня насторожилась. Сейчас никак нельзя подвести Аннабеллу. Откуда-то к ней появилась привязанность, конечно, если можно считать привязанностью желание поговорить хоть с кем-то живым впервые за многие годы. Анна чем-то напоминала Хеле её саму: такая же сильная и холодная. И, если сейчас трикстер всё испортит, владычица мёртвых может потерять последнего, с кем будет коротать вечность. Проследив за незадачливым Богом, Хела выдохнула с облегчением. Локи, получив разрешение совершить несколько шалостей, решил исполнить намеченный план. — Ребёнок, — буркнула под нос Богиня, отходя подальше. Пока Локи развлекался, она могла подольше побродить по дворцу. Воспоминания яркими картинками мелькали перед глазами; отец учил её бороться на мечах, а мать показывала, как правильно плести косы. Так давно это было, а сейчас кажется, будто совсем недавно. В спутанных нитях времени всё мешалось, размывалось и сливалось. И только самые ранние воспоминания холодной звездой горели на задворках памяти, будто начальная точка отправления. Будто фундамент, с которым сравнивают всю будущую жизнь, прослеживают динамику и изменения. И, если смотреть на жизнь Богини Смерти, то динамика велика настолько, что фундамент начал трескаться. Всё, что когда-то было заложено, теперь казалось лишь недоступным идеалом. Детские впечатления так контрастировали с тем, что случилось после. Когда-то Хела была маленькой, бледной девочкой, которая любила бабочек и кормила бездомных кошек, а после стала заливать миры кровью. Когда-то она любила, была, возможно, ранимой, а теперь её сердце больше напоминало камень. Хотя, сейчас Хела чувствовала себя вполне прекрасно. Годы, проведённые в царстве мёртвых, лишь помогли набраться опыта, лишь сделали сильнее. Один, в отличии от неё, не вечен и когда-нибудь умрёт, тогда и настанет её время, время тьмы. А сейчас надо лишь подождать. Хела незаметной тенью мелькала меж коридоров, держа при этом ухо в остро, следя за сыном Лафея, который такой же тенью перемещался из комнаты в комнату. Богиня смерти лишь усмехалась проворности и какой-то неестественной жизни Бога. Несмотря на всю обстановку, он успевал устраивать свои розыгрыши. Пускай, даже не формально, но он, выходит брат для Хелы. И, признаться, они похожи даже слишком для неродных друг другу незнакомых вовсе. Есть что-то общее в их судьбах, прежде всего это разочарование семьи и позорное изгнание. Норны, должно быть, очень веселятся, плетя нити их жизней. Не раз Хела намеревалась навестить этих старух, но никак что-то не выходило. Богиня смерти, поняв, что Локи закончил со своими делами, последовала за ним. Как ни крути, было приятно увидеть родной дом, снова поглядеть на солнце, почувствовать запах цветущих деревьев и цветов. А теперь пора было возвращаться в свою мглистую обитель. Локи даже не подозревал, что за ним наблюдали. Он замаскировался под стражника, чтобы не вызывать магических колебаний. И теперь уверенной поступью шёл в свои бывшие покои, где до сих пор был открыт портал. Но только он не видел, как за ним крадущимися тихими шагами следовала царица Фригга, почувствовавшая присутствие посторонних сил. В её руках был небольшой меч. Хела тихо выругалась, понимая, что если Фригга атакует, то иллюзия Локи спадёт, а значит, все узнают о том, что он далеко не мёртв и даже разгуливает по дворцу, устраивая очередные подлянки. Что-то надо было делать немедленно. Трикстер не слышал шагов, не мог понять, что за ним следуют. Весь план мог сорваться. Пускай Хела и не сентиментальна, но привыкла держать своё слово. Тем более Аннабелла одна стояла против Одина и Тора, поэтому вряд ли смогла бы прийти на помощь. Сам Локи не смог бы навредить Царице, о убийстве и говорить нечего. До покоев оставалось всего пара поворотов, а Фригга нагоняла Локи. Хела, что не свойственно её натуре, начинала волноваться. У неё не было достаточно сил, чтобы самостоятельно обезвредить высшего аса. И даже если бы и были, то с Фриггой Хела не стала бы сражаться. Локи сделал ещё несколько поворотов и оказался около своей комнаты. Царица, следовавшая за ним по пятам, готовилась к атаке. Он заметил слежку слишком поздно, увидев Фриггу, он застыл неподвижной статуей. Простояв в оцепенении несколько мгновений, он бросился бежать. Царица намеревалась следовать за ним. Хеле ничего другого не оставалось… Фригга, готовая броситься в погоню за незнакомцем, почувствовала за спиной постороннее присутствие. Повеяло холодом, и мурашки пробежались по телу Богини. Фригга выпрямилась, её золотистые локоны спали с плеч. Женщина стала медленно оборачиваться. Через мгновение её всю, словно парализовало. — Мама… — робко прозвучал давно знакомый и любимый голос, который громче грома отдался в сводах дворца.***
На Радужном мосту развернулась настоящая битва. Тор метнул свой молот прямо в Анну, но та вовремя успела среагировать, ожидая подобного, и поставила магический купол, который на половине пути затормозил молот. Удерживать заклинание было сложно, молот всё настойчивее и настойчивее пробивался к своей цели, пока Тор недоумённо наблюдал за этой картиной. Хеймдалль обнажил свой меч, готовый в любую секунду кинуться на помощь Громовержцу. Купол стал мерцать золотистым свечением, а Аннабелла хоть и упиралась, но начала скользить по поверхности моста. Мьёльнир оказался мощнее, чем она предполагала, но её сила достаточно велика, чтобы отразить удар. Напрягшись, девушка коротко вскрикнула, и молот с двойной силой полетел в своего владельца. Ошарашенный Тор не успел понять, что произошло, когда его собственное оружие с силой врезалось в грудь, откидывая Бога на несколько метров. Лафейсон коротко хихикнула. Один всё ещё не мог двинуться, парализованный энергией Хельхейма и сковывающим заклинанием, которое Анна наложила на кулон. Хеймдалль тут же бросился в атаку. Замахнувшись мечом, Видящий начал нападение. Аннабелла быстро достала свой меч, сделанный из чистого вибраниума, который ей удалось добыть за некоторое время пребывания на Земле. Орудия схлестнулись в опасном боевом танце, высекая искры и создавая звук скрежета по металлу. Громовержец пытался оклематься от удара, голова его кружилась, а перед глазами всё плыло. Размытыми пятнами казалась Аннабелла и Хеймдалль, сошедшиеся в схватке. И Страж проигрывал. Из нападающего он стал обороняющимся. Анна оттесняла его к краю моста. Что-то необходимо было предпринять. Если Анна столкнёт Хеймдалля с моста, то Громовержец может и успеет подхватить его, но тогда Один останется без защиты. Тор вскочил, со всей скорости сбивая Анну собственным телом. Оба дерущимся комком покатились по Биврёсту, нанося друг другу мощные удары. Громовержца поразило то, что, несмотря на внешнюю хрупкость и лёгкость, Аннабелла оказалась довольно серьёзным противником. Её тонкие руки вцепились в Тора с такой силой, что, казалось, сейчас сломают его кости. Наконец, они смогли перестать катиться. Тор оказался сверху, вжимая в мост бледные плечи девушки. Её меч отлетел в сторону, и теперь она лежала без какого-либо оружия, придавленная всем весом Громовержца. На несколько мгновений схватка царевича Асгарда и Царицы Йотунхейма прекратилась. Оба тяжело дышали, их лица в паре сантиметров друг от друга. Тор старался предпринять хоть что-то. Убить последнюю наследницу трона нельзя, но и просто отпустить тоже не представлялось возможным. Она горела страстным желанием убить Одина, да и Асгард, как казало, ей не по вкусу. На секунду Тор ушёл в свои думы, чем и воспользовалась Аннабелла. Она резко приподняла голову, своим длинным языком облизывая щёку Громовержца. Кожу Тора мгновенно обожгло холодом, от неожиданности он схватился одной рукой за лицо. Анна освободившейся рукой выпустила разряд ледяной магии, отбрасывая Тора. Аннабелла поднялась на ноги. Меч всё ещё далеко находился от неё. Тор, не теряя времени, схватил Мьёльнир, призывая молнии, которые сразу же отправились в сторону Анны. Девушка успела поставить магический щит, но пришлось направить часть энергии на остановку Стража, бросившегося в атаку. Держать оборону получалось хорошо, силы Тора истощались, Хеймдалль перестал сопротивляться. Аннабелла была практически уверена в своей победе, но внезапно бок пронзило острой, режущей болью. Девушка вскрикнула от неожиданности. Анна отвернула голову посмотреть на причину своего ранения. Оказывается, Один уже разбил заклятие и успел напасть сзади, пронзая Аннабеллу Гунгниром. Девушка болезненно застонала, пока копьё входило в тело всё глубже. Магия начала отказывать, ослабевая от болевого шока и напряжения. Приходилось ещё и тормозить Царя Асгарда, блокируя силу Гунгнира, который уверенно разрывал девушку на куски. В какой-то момент держать оборону стало просто невозможным. Защитные чары пропали, пропуская силу Тора. Разряды молнии прошили Анну, откидывая на самый край моста. Кожа стала покрываться ожогами, а рана в боку сильно кровоточила. Перед глазами всё поплыло. Противники надвигались. Анна разглядела большой, успевший почернеть ожог на щеке Тора и усмехнулась, что оставила память о себе. Теперь что-то необходимо предпринимать. Анну могли убить, но это вряд ли, а вот в плен взять запросто, этого допускать было нельзя. Ничего другого не оставалось. Балансируя на краю пропасти, Анна глубоко вдохнула. Она сделала одно движение, перекатываясь. Внизу развернулась Бездна, которая, подобно дикому зверю, с хищным оскалом наблюдала, как долгожданная добыча летела прямо в её открытую пасть. Толчок, и Анна уже падала в черноту звёзд и бесконечности, словно маленькая песчинка…***
Фригге казалось, что Хела тут же растворится мутным видением, казалось, что сейчас она исчезнет. Но нет, Богиня в оцепенении стояла и продолжала смотреть на мать. Царица не верила своим глазам; дочь так выросла, так возмужала. Она стала ещё тоньше, ещё мрачнее, ещё прекраснее. Фригга сделала шаг, всматриваясь в такое давно знакомое лицо. Теперь оно холодное и пустое, и только в глазах горела давно затаённая обида, только взгляд выражал вековую тоску и убитую любовь. Хель, маленькая, милая Хель стояла в чистейшем выражении силы и непобедимой мощи с горделиво поднятой головой. Так давно Фригга мечтала вновь увидеть эти черты, эти тёмные глаза… — Хель… — Она всегда её так называла. — Мама, — повторила Богиня словно не своим голосом. Так непривычно звучало это слово, так горячо и обжигающе больно. Фригга не выдержала и подбежала к дочери. Хотелось обнять её, прижать к себе и никогда не отпускать. Но стоило только Царице приблизится к Богине, как Хела растворилась в чёрной дымке. От неожиданности Фригга не успела затормозить и упала на колени, спотыкаясь о ступени. Её светлые глаза тут же наполнились горячими слезами. Материнское сердце снова завыло от боли и отчаяния. Сколько ещё ей придётся терять своих детей, сколько страданий ей ещё уготовлено? Царица прикрыла руками покрасневшее лицо, стараясь унять дрожь, поднявшуюся во всём теле. Незнакомец с магией был забыт. Хела видела, как содрогалась в рыданиях мать, как вновь и вновь рвалась на куски её душа. Богиня, тяжело дыша, прижалась спиной к стене. Внутри, словно птица в клетке, билось сердце, готовое рассыпаться на осколки. Фригга, та Фригга, которая выносила Хелу под сердцем, вырастила, приучила к любви и красоте, та, которая заслуживала счастья больше остальных, рыдала, словно её боль никогда и не утихала, таясь в подсознании.***
Локи, успев заметить слежку, был встревожен, боясь сорвать всё мероприятие. Но, к неожиданности, его преследователь прекратил своё движение. Это вышло трикстеру на руку. Он словно тень мелькнул в свои покои. Портал всё ещё стоял открытым, но стоило Локи сделать в него шаг, как он захлопнулся, едва не срезав часть плаща царевича. Это показалось Локи странным. Трикстер оказался в Йотунхейме. Вдалеке от него виднелся дворец. Локи нахмурил брови, вспоминая то, что отправлялись они с сестрой из дворца. Он настороженно осмотрелся. Аннабелла должна была уже ждать его тут, но девушки поблизости не оказалось. В боку у Лафейсона ненавязчиво закололо. Какая-то тревога поднялась к горлу, клокоча тяжёлым комом. Как он помнил, не точность перемещения могла быть вызвана тем, что телепорт закрылся раньше времени, а это значило, что нечто заставило Анну закрыть портал раньше положенного срока. Обжигающее ожидание заполнило царевича, заставляя нетерпеливо топтаться на месте. Проходили минуты, а сестры всё не было. Совершенно точно стало ясно, что что-то случилось, что-то явно нехорошее