***
Локи ещё немного порылся в переписках сестры, стараясь понять, что такого она скрывала. Теперь трикстера интересовал вопрос: кто такой Лавр и почему он писал Анне столь откровенные письма? Ещё Локи скопировал себе рисунки рун молота Тора. Теперь он стоял, задумавшись, в середине комнаты и молча смотрел в стену. — Мне бы стоило переломать тебе руки, — шипяще протянул голос сзади, — но у меня к тебе дело. — Кто такой Лавр? — пропустив слова сестры, спросил Лофт, так и не обернувшись. Анна, казалось, дрогнула, глубоко дыша, — и почему он пишет тебе такие рвотно-сопливые письма? — Знаешь, я подумала, что всё-таки хочу сломать тебе руки, — без каких-либо эмоций сказала Анна. — Кто такой Лавр? — уже более грозно спросил Локи, обернувшись. В руках он держал нетолстую папку. — Какое твоё дело? — раздражённо спросила девушка, не отводя глаз от бумаг. — Отдай, это моё. Локи коварно улыбнулся, обнажая свои белоснежные зубы. В левой руке он держал письма, а в правой загорелся сине-зелёный огонь. Он оказался в опасности близости от бумаг. — Тронешь их, я тебя убью, — без эмоций сказала Аннабелла, но Локи улыбался лишь шире. Он видел, как взволнованно метались глаза сестры. — Какие-то бумажки тебе дороже брата? — с деланной печалью спросил трикстер. — А говорила про долг семьи и не одинокое существование. — С каких это пор ты стал верить моим словам? — ядовито спросила Лафейсон. — Именно потому, что я им не верю, я сейчас и стою тут, — выплюнул Лофт. — Кто. Такой. Лавр. Говори, иначе я сожгу их. Мне кажется, что тебе этого не хотелось бы. — Хорошо, — напряжённо сказала Анна. — Лавр — мой бывший жених. Он погиб много лет назад, эти письма дороги мне как память. — Жених? — удивившись, спросил Лофт. — Чувствую, что за этими бумажками кроется очень интересная история. — За ними не кроется ничего, кроме смерти и праха, — ответила Аннабелла. — А сейчас отдай, ты услышал, что хотел. — Я разве сказал, что отдам их тебе? — с ядовитой улыбкой на лице поинтересовался Лофт. — Не припомню. — Ты ведёшь себя как ребёнок, — начиная злиться, сказала Анна. — Упорствуешь везде, где не нужно. А где нужно — трусишь. Будь другом, верни бумаги на место и иди в свою комнату. — Мне нравится, когда ты злишься, — ехидно пролепетал Локи. — Тебе не понравится, что я сделаю с тобой, если разозлюсь по-настоящему, — усмехнулась девушка, делая шаг вперёд. — Не думай, что понимаешь меня. — Ещё один шаг. — Не думай, что имеешь надо мной власть. — Два шага, Локи чуть сильнее сжал листы. — Не думай, что я стану подчиняться. Если гореть, то вместе. Мы же семья. — Последние слова девушка прошептала, останавливаясь в метре от Локи. Тот сосредоточенно следил за Анной. Девушка резко взмахнула рукой, выпуская из ладоней зеленоватый разряд. Трикстер, не ожидавший нападения, выпустил из рук письма и был отброшен к стене. Аннабелла, налету схватившая листки, лишь добро улыбнулась. — Когда-нибудь я расскажу тебе о Лавре. — Когда-нибудь… — потирая ушибленное место, прошипел Локи. — Когда Рагнарёк настанет? — До Рагнарёка ещё дожить надо, — пролепетала Аннабелла. — А сейчас у нас другие дела. — У нас? — спросил трикстер, отряхнувшись. — Да, брат, у нас. Не одной же мне выполнять всю работу. — Обленилась, или одиночество давит на ранимое сердце? — усмехнувшись, спросил Лофт. — Думаю, что наши дела тебе придутся по вкусу, — загадочно ухмыльнувшись, сказала Анна. — Мы отправляемся в Асгард.***
Хеймдалль шагал в сторону Золотого чертога, его шаги эхом отдавались в полупустых коридорах. Он нёс нехорошие новости. Несмотря на то, что Радужный мост оказался разрушен, Страж оставался видящим и мог увидеть всё, что происходило в Девяти мирах и даже чуть дальше. Золотые ворота чертога отворились. Страж сделал несколько шагов и поклонился Всеотцу, сидящему на своём троне. Один, казалось, ещё больше постарел за последние недели. Его сон был прерван, приёмный сын погиб, сорвавшись в Бездну, а Асгард оказался отрезан от всех Девяти миров. Добавлять в этот список ещё одну проблему не хотелось, но Хеймдалль был обязан. — Всеотец, — приклонив колено, сказал Видящий, — беспокойные я принёс вести. — Что-то серьёзное? — устало спросил Один. — Боюсь, что это может перерасти в нечто серьёзное, — выпрямившись проговорил Страж. — В Йотунхейме появился новый правитель. Тот, кого мы надеялись больше никогда не увидеть. Она выжила, а теперь восстанавливает ледяные дворцы. Впервые за столетия я смог увидеть её, но сейчас дочь Лафея выглядит совсем иначе. Я предполагаю, что она скрывает свою внешность. — Аннабелла… — раздосадовано вздохнул Один. — Думаешь, она может представлять опасность? — Её силы возросли, мой Царь. Она всего лишь несколькими пассами рук восстановила разрушенный Локи царский дворец. Я не видел её более, чем семьсот лет. Даже я не могу сказать, чего от неё можно ожидать. — Она что-то определённо готовит, — твёрдо подметил Царь Асгарда, — она не показывалась семь сотет лет, а сейчас решила явить себя. Хотя в любом случае Радужный Мост разрушен, Ларец Вечных зим под охраной в хранилище. Она либо так глупа, что рассчитывает провести армию по тропам, либо так умна, что мы и моргнуть не успеем, когда она начнёт атаковать. Внимательно следи за Йотунхеймом, очень внимательно, Хеймдалль. Где она сейчас? — Сейчас я не вижу её, — проведя несколько минут в молчании, ответил Страж. — Иди, — махнув рукой, сказал Один. Хеймдалль поклонился и ушёл на свой пост.***
— Я похожа на ту, кто будет присматривать за твоим ребёнком? — фыркнула Хела, подходя к трону Аннабеллы. — Он не ребёнок, а мой брат, — улыбнулась Анна. — И мы с ним одного возраста. — Все вы дети, — буркнула Богиня смерти. — Я не прошу следить за ним, — в миг посерьёзнев, сказала Анна, — я прошу лишь проследить, чтобы всё прошло как надо, без всяких выходок. — Не доверяешь ему? — Не больше, чем он мне. — Хорошо, — сдалась Хела. — Я всё сделаю, но только при одном условии. — Я слушаю, — настороженно сказала Анна. — Передай Одину это, — сказала Хела, срывая со своей шеи небольшой кулон, висевший на кожаном шнурке. Хела протянула Анне вырезанную из чёрного дерева фигурку ворона, что летел, расправив свои большие крылья. Несмотря на простоту, украшение было выполнено изящно и привлекательно. Каждое пёрышко величественной птицы проработано и вырезано как натуральное. — У меня не было возможности его вернуть. — Что это? — опасливо поинтересовалась девушка, беря в руки амулет. Ладони сразу обожгло мёртвой энергией Хельхейма. По коже словно поползли чёрные щупальца. Анна продолжала держать украшение, не обращая внимания на боль. — Один подарил мне его, когда мы впервые пошли на охоту. Тогда он сказал, что это значит, что я принадлежу ему и нахожусь под его опекой, — помрачнев, ответила Хела. — Те времена давно прошли. Значит, эта безделушка больше не имеет силы. Я больше не принадлежу ему, а его опека пахнет раскрытой пастью мира мёртвых. — Если задумала убить его этой игрушкой, то я не буду её передавать, — совершенно серьёзно сказала Анна. — Его время ещё не пришло. — Не волнуйся, это его не убьёт, — усмехнувшись, сказала Хела. — Любой предмет из Хельхейма так обжигает, ведь ему не место здесь, в кронах Иггдрасиля. — Твой отец ещё раз в свой сон впадёт, — злобно усмехнувшись, сказала Аннабелла, перекладывая кулон из ладони в ладонь. — Мой отец… — повторила Хела, задумчиво смотря в пол. — А что насчёт Фригги? — поинтересовалась Анна. — Она твоя мать? — Да, она моя мама, — последнее слово прозвучало слишком по-детски, срываясь с губ владычицы мёртвых. — С ней всё хорошо? — как-то слишком взволнованно поинтересовалась Богиня. — Она в порядке, если так можно сказать, — хмуро ответила Анна, вставая с трона. — Скорбит по потерянному сыну и дочери. — Спустя столько лет? — Всегда, — ответила Анна. — А тебе идёт блонд, — усмехнулась Хела, указывая рукой на новую причёску Лафейсон. Та лишь фыркнула, тряхнув укороченными светлыми волосами. — Чёрный мне нравится больше.***
— И это твой план? — гневно осведомился Локи. — Выкрасть Ларец Вечных зим прямо из Золотого чертога? — О нет, красть Ларец будешь ты, — усмехнулась девушка. — Я буду вести переговоры. — Переговоры, — Локи нервно хохотнул. — Почему ты так уверена, что я тебя не предам? — Это тест на доверие, — Анна подошла к брату. — Пройдёшь — мир и жвачка, нет — отправлю в Хельхейм в гости к сестре. — Какой ещё сестре? — Ах да, ты же не знаешь, — опомнившись, сказала Аннабелла. — Хела — старшая дочь Одина, которую он заточил в Мире мёртвых, назначив её там правительницей. — Ты несёшь какую-то околесицу, — фыркнул Локи. — Тор — первенец Всеотца. — Да? Ты так уверен? — усмехнулась девушка. — Если я всё же устрою тебе встречу с Хелой, у неё и спросишь. — Я не понимаю, — сев на кровать, сказал Лофт, — разве, твоя задача не восстанавливать ткань будущего? Не думаю, что будь ты мертва, кто-нибудь бы решился проникнуть в Асгард снова. — Всё тебе надо объяснять, — устало выдохнула Анна. — Когда я выжила, будущее искривилось от самого того факта, что я жива. Слышал про «эффект бабочки»? Каждый наш вздох, каждое движение запускают цепочку событий, которая приводит к определённому итогу. Будущее уже никогда не будет таким, каким должно было быть. — Тогда в чём твоя миссия? — Моя задача логично вписать себя в новые страницы Норн. Вся разрушающая сила повреждения ткани времени в том, что события теряют логичность и природный баланс, который присущ нашей Вселенной. Я внесла дисбаланс, в теперь должна вернуть всё как было. — А зачем тогда ты ходишь по мирам, прикрываясь тем, что выполняешь поручения судьбы? — сказала трикстер таким тоном, будто подловил сестру на чём-то. — Ты не дал мне закончить, — раздражённо проговорила девушка. — Я сказала, что ткань искривилась, а не разошлась по швам. Есть определённые события, выполняющие роль несущих нитей, которые и сохраняют полотно в целости. Эти события, несмотря ни на что, должны случиться. Моя цель — запустить определённую цепь событий, чтобы она привела к правильному итогу. А ещё, чтобы вписывать себя в историю будущего, мне приходится частенько убивать, чтобы не дать цепям событий начаться. — Прервать ещё до начала, — задумчиво произнёс Лофт. — Хорошо, каков план? — С этого и надо было начинать, — злобно улыбнувшись, сказала Анна. Локи снова оказался в Йотунхейме. Его кожу обдало холодом. Анна тут же перенесла их сюда, как рассказала весь план. Трикстеру он нравился, но сам факт того, что придётся возвращаться в Асгард, отзывался ноющей болью в груди. Пробыв с сестрой несколько недель, Локи понял, что она не хотела, чтобы он показывал свою боль. Она не признавала боли, считая её слабостью, но всё же трикстер знал, что девушка прекрасно видела и понимала его страдания. Семья — всегда больная тема. Это не просто план по обеспечению Йотунхейма независимостью, это ещё и испытание для Локи. Анна испытывала его, стараясь понять глубину его привязанности к приёмной семье. Она намеренно давила на незажившие раны, чтобы научить брата понимать, что любая боль преодолима. — Ты точно знаешь, что это сработает? — поинтересовался Лофт. Сестра кивнула. — Хеймдалль не видит нас? — Нет, мы сокрыты. Но на время проведения ритуала мне придётся раскрыться и немного изменить свой внешний вид. Не пугайся. — У меня есть просьба, — неожиданно сказал Локи. Анна изогнула бровь, кивком призывая продолжать. — Можно мне немного пошалить во дворце? Об этом никто не узнает, плану это не помешает. — Похоже на начало какого-то заговора о предательстве, — с подозрением сказала Анна. — Хорошо, но знай, если что-то пойдёт не так, карма тут же настигнет тебя. Не сомневайся. — Звучит угрожающе. — Так оно и есть. После это диалога Лафейсоны проследовали к восстановленному дворцу. Локи, как ребёнок, вертел головой, рассматривая ледяные своды, морозные узоры и украшения. На пути нередко встречались огромные ледяные статуи, напоминающие о бывших царях мира холода и вечной зимы. Анна хорошо ориентировалась тут, знала каждый поворот, каждый закоулок. Иногда, проходя мимо некоторых комнат, девушка улыбалась, словно вспоминая что-то приятное. Локи встречался взглядом со стражниками, которые с некоторой злостью взирали на него и почтенно кланялись Аннабелле. Трикстера должно было охватить чувство зависти и неприязни, но всё, что он чувствовал — это лишь еле заметное благоговение. Сестра словно вписывалась в мрачно-холодную обстановку дворца, она чувствовала себя здесь в безопасности, казалось, что сами ледяные стены приветствовали её. Лофт же ощущал себя как-то странно. Здесь он никогда не был, но какая-то успокаивающая энергетика заставляла появиться ощущение дома и укрытия. Дотрагиваясь до прозрачно-голубых стен, Локи чувствовал силу и с удивлением понимал, что мог подключиться к потокам магии этого мира. Сестра вела его к сердцу Йотунхейма: к глубокому туннелю в остывшее ядро планеты. Ритуал казался для Локи каким-то слишком странным. Анна хотела с помощью сердца этого мира создать своеобразный купол, закрывающий Йотунхейм от взора асгардского Стража и перекрывающий доступ для путешествий по Радужному Мосту. Таким образом мир ледяных великанов станет независимым царством в древе Иггдрасиль. Но чтобы продолжить процветать, Йотунхейму нужен Ларец Вечных зим, хранящийся в Асгарде. — Вот мы и пришли, — сказала Анна, а её голос эхом отозвался в коридорах. Трикстер с недоверием посмотрел в глубокую дыру во льдах. До его магической сути стали доходить непривычно горячие волны энергии. — И что нам теперь делать? — Мы должны высвободить силу ядра, тогда она покроет всю планету, связавшись с нашей силой, — ответила Аннабелла. — И тебе будет доступна ледяная магия. — А Ларец нам зачем? — Он будет поддерживать купол, контролируя, чтобы ядро не истощилось. — Хорошо. Далее Анна попросила Локи дать ей свои руки. Девушка взяла ладони брата, говоря ему вспомнить заклинание. Вместе они начали творить ритуал. С каждым сказанным словом между Лафейсонами стало разгораться жёлтое свечение, а ядро начинало высвобождать энергию. Приходилось наращивать темп слов. К концу заклинания между Аннабеллой и Локи уже горел яркий шар, обжигающий своей мощью грудь и руки. Локи стиснул зубы от накрывшей боли, но вскоре продолжил читать. Шар становился всё больше и больше, подпитываясь силой из туннеля. Внезапно, когда границы шара стали касаться кожи, его жар утих, начиная ласкать какой-то нежной прохладой. Трикстер и сам не заметил, как сменил свой облик. Через мгновение пылающий шар взмыл к круглому выходу в крыше, поднимаясь всё выше и выше. Вскоре он сиял где-то в небе, напоминая Луну, после чего выпустил всю скопленную энергию, окутывая золотистым свечением небосвод. Уже через минуту Йотунхейм оказался закрыт для асов навсегда.***
Хеймдалля сначала ослепил яркий свет, а после чего весь мир ледяных великанов оказался затянут жёлтым, непроницаемым для его взгляда куполом. Страж старался пройти сквозь преграду, но все его попытки провалились. Последнее, что он видел, была Аннабелла, творящая заклинание. Хранитель врат тут же отправился к Царю, спеша донести о странном событии. Это был не просто акт протеста со стороны Йотунхейма, это проявление неповиновения, возможно, объявление новой войны. Один был на тренировочной площадке, наблюдал за тем, как оттачивал смертоносные движения Тор. Хеймдалль не знал, с чего начать и как объяснить Всеотцу случившееся. — Ты чем-то взволнован, — сказала Фригга, остановившая Хранителя по дороге к Царю. — Что-то произошло? — Да, моя Царица, произошло, — хмуро сказал Страж. — Но сначала я должен донести Всеотцу, а только потом с его позволения рассказать вам. Фригга отступила, освобождая путь Хранителю. Сердце Богини беспокойно билось в груди. Она чувствовала какое-то волнение, и её сердце не подвело. Хеймдалль казался очень расстроенным и встревоженным, это не к добру. — Мой Царь, — тихо сказал он, подходя к Одину, забыв поклониться. — Я несу тревожные вести. — Что-то серьёзное? — Я больше не могу видеть того, что происходит в Йотунхейме. Аннабелла спрятала свой мир от моего взора. — Что?! — взревел Один, стукнув кулаком по перилам. Воины, сражающиеся на площадке, обернулись. Тор взволнованно посмотрел на отца. Один вместе со Стражем поспешили удалиться в более укромное место. — Это похоже на непроницаемую плёнку из чистой энергии, мой Царь. — Как посмела эта девчонка?! — гневно проговорил Один. — Она проводила ритуал одна? — Да, я видел только её, но думаю, что кто-то ещё мог скрываться под пологом. — И что это значит? — уже скорее сам себе сказал Всеотец. — Они, наверняка, готовят армию, поэтому и скрываются. — Боюсь, что теперь и для Радужного Моста этот мир недоступен, даже если мы восстановим его в ближайшие сроки, то не сможем туда попасть. — Я понял тебя, Страж, — хмуро отозвался Один, указывая жестом на то, что Хеймдалль свободен. Очень редко Всеотец не знал, что предпринять и как защитить Асгард. Сейчас, когда Биврёст сломан, они как на ладони. Всё, что мог Один, так это смотреть, готовясь к нападению. А теперь его глаза слепы. Говорить о том, что теперь Йотунхейм закрыт для Видящего, лучше не стоило, чтобы не поднимать панику. Надо было готовить отряды воинов, чтобы в случае внезапной атаки они были готовы. Вырывая Всеотца из мрачных мыслей, над его головой пронеслась небольшая птица. Это был абсолютно чёрный пересмешник. Маленькая птичка, облетев круг по тренировочной площадке, уселась на широкие перила перед Одином. В клюве она держала небольшую записку. Птица (если так вообще можно сказать о птице) смотрела на правителя Асгарда с каким-то презрением и отвращением. Бросив записку, пересмешник тут же растворился, чёрным дымком расплываясь по мраморной поверхности перил. «Один Всеотец, Царь Асгарда и правитель Девяти миров, смею назначить тебе политическую встречу по некоторым вопросам Йотунхеймской земли. Сегодня на обломках Радужного Моста. Можешь взять своего старшего сына, если хватит духу открыть ему ещё одну тайну из своего прошлого. Аннабелла Л».***
Когда на Город богов опустилась ночь, по сломанному Бифрёсту со всей прыти неслись две лошади. На одной величественно возвышался Один в своём боевом облачении, в рогато-крылатом шлеме и золотых доспехах. Слейпнир — восьминогий конь, созданный специально для Царя, пыхтел и иногда злобно фыркал. Рядом со Всеотцом на кожаном крепление висел Гунгнир — вечный атрибут правителя Асгарда. На второй лошади нёсся Страж моста, который провёл весь день, обсуждая с Одином план переговоров. Об этой политической встрече знали только сами её участники и Царица Фригга, нервно наблюдавшая из окна дворца за мужем и Хеймдаллем. Уже издалека всадники видели тонкую фигуру, стоящую на самом краю обрушенного моста. Аннабелла ехидно ухмылялась, всматриваясь в приближающихся людей. Наконец Один вместе с Хеймдаллем подъехали прямо к ней. Девушка лишь внимательно рассматривала подъехавших. — Приветствую тебя, Один Всеотец, — со смешком сказала Анна, шутливо поклонившись. — А в жизни ты ещё старее, чем я себе представляла.