Кровь моей Крови

Как Локи и думал, всё прошло гладко. Горе затмевает разум, потому никто даже и не стал копать вглубь, чтобы проверить, не обманул ли трикстер всех ещё раз. Наверное, все считали, что на такую ложь даже Бог Обмана не способен, но они ошибались. Тот шаловливый мальчишка, который всегда скрывался в тени Тора, сгинул в Бездне, а на его место пришёл взрослый, жестокий и коварный Бог, готовый на всё, чтобы достичь своих целей. Смотреть на то, как готовят похороны было интересно, а видеть неподдельное горе в глазах Фригги оказалось почти невыносимым. Сколько бы трикстер не клялся, сколько бы не отрекался от своей прежней семьи, мать он любил. Несмотря ни на что. Она была единственной, кто поддерживал его в трудные времена, кто по достоинству оценил его достижения. В конце-то концов именно Фригга передала ему Гунгнир… Один тоже горевал, но по-своему, трикстер видел печаль в его взгляде, и, — о Норны — кажется, даже чувство вины. Забавно, что Лафейсону пришлось умереть, чтобы Всеотец почувствовал себя виноватым. Сигюн выполнила свою работу блестяще. Даже лучше, чем Локи ожидал. Когда в лазарет влетел Тор, с холодным трупом на руках, вана искренне удивилась. Громовержец что-то судорожно стал объяснять, пытаясь донести увиденное в лесу до целительницы. Сигюн почти сразу констатировала факт смерти младшего царевича, а потом осела на пол и разрыдалась по-настоящему, без обмана или натуги. Локи наблюдал за всем издалека, перекинувшись в небольшую птицу. Обращению в животных его научила Аннабелла. О сестре трикстер старался не вспоминать, он плохо поступил с ней и осознавал это. Но она поймёт, что он ушёл только лишь для того, чтобы потом вернуться с хорошими вестями. На самом деле он решил окончательно разорвать свою связь с Асгардом, не только потому что сам того хотел. Анне нужно было знать, что Локи окончательно оставил прошлое позади, что он теперь с ней и не станет бросать её ради людей, которые уничтожали его жизнь на протяжении тысячи лет. Именно Анна подтолкнула его к этому шагу. И Локи был ей безмерно благодарен. Но был бы он собой, если бы старался объяснить ей это, если бы не попытался сыграть на струнах её души, проверяя на доверие? Трикстер планировал вернуться в Йотунхейм сразу же после церемонии, но кое-что смутило его. Амора вернулась в Асгард. Трикстер негодовал, как Один мог позволить этому случиться. Не так уж и мудр Всеотец, если позволил этой гадюке снова появиться во дворце. История Аморы и Локи сложилась совершенно неожиданно. Когда могущественная колдунья, почитаемая даже асами, решила взять себе в ученики совсем ещё молодого царевича, тот был счастлив. Никто не смел опровергать её авторитет, даже сам Один, который активно пользовался её помощью во многих делах. Локи же был старательным учеником, который с завидным успехом впитывал в себя все знания, которые давала Амора. Похвалу от неё услышать можно было редко, но трикстер знал, что учитель был доволен своим учеником. Тор же зверски завидовал брату, ведь тому оказала честь такая женщина. По началу Лафейсон не смотрел на Амору, как на объект своего вожделения, ведь был влюблён в магию, но однажды Амора сказала: — Милый, ты так увлечён учёбой, что не замечаешь ничего вокруг себя… Присмотрись, возможно, увидишь что-то интересное… И Локи присмотрелся. В колдунье он разглядел коварную соблазнительницу, которая пользовалась своей красотой для обольщения, ни капли не стыдясь этого. Жаль, что он увидел это только после того, как окончательно влюбился. И то оказалась настоящая любовь, в которой правило не плотское влечение, а искреннее восхищение и привязанность. Локи видел в колдунье не только женщину с соблазнительными формами, но и умную, расчётливую натуру, которая понимала окружающий мир получше остальных. Что свойственно подросткам, которые в первый раз познали любовь, трикстер долго скрывал свои чувства, прячась под маской примерного ученика, но Амора распознала намерения Локи, как только они стали в нём зарождаться, и она играла с ним, иногда доводя буквально до кипения. Всё в ней было соблазнительно, даже взгляд. Возможно, и сама Амора любила Локи, насколько позволяло её прожжённое столетиями сердце, ведь он был мечтателем, молодым и умным Богом, который разглядел в ней больше, чем развратную и от этого не менее холодную женщину. Правда, любовь колдуньи к славе и почёту оказалась сильнее. Локи делал невероятные успехи в магии, идя семимильными шагами по естеству этой науки. Ещё бы, трикстер был рождён, чтобы стать колдуном. Уважаемые маги Асгарда пророчили Лафейсону звание величайшего мага всего мира Богов, а смириться с этим Амора не могла. Раздавить молодого юношу, преисполненного чувствами, ничего не стоило, но Локи был не обычным мальчишкой, которого можно обвести вокруг пальца; ложью он владел так же хорошо, как и магией. Потому план Амора вынашивала долго, копя в себе зависть. Есть такая категория магического искусства, которая была запрещена практически во всех Девяти Мирах, и запрет был наложен не зря, потому что такого рода колдовство было напрямую связано с Хельхеймом, черпало энергию оттуда, внося дисбаланс в расстановку магических сил всего Девятимирья. В Асгарде за использование такой магии отрубали голову без суда и следствия, Локи, как принца, лишили бы магии. В то время родился трикстер, единственный в своём роде, в чьих венах вместо крови текла ложь, а в сердце горел азарт. Локи не был бы собой, доверься Аморе полностью, в его духе было недоверие, которое и спасло. Лафейсон узнал о плане Аморы, но не стал горевать, убиваться или делать что-то в этом роде, он решил ответить достойно. И тогда ученик превзошёл своего учителя… Локи перевернул всё так, будто Амора сама хотела использовать эту магию, да ещё и его думала убить. За такое её должны были казнить в тот же день, но трикстер решил поступить жестоко, смерть могла стать избавлением, а для предательницы такая честь стала бы проявлением милосердия, которым трикстер не отличался. Локи упросил Одина оставить Аморе жизнь. Колдунья думала, что в нём заиграли чувства, но после того, как огласили приговор, она пала у его ног, потеряв сознание. Локи добился того, чтобы у неё забрали магию и изгнали из Асгарда в Пустошь — границу между мирами — служить проводником. Такая участь была хуже смерти. Красота колдуньи держалась на её магии, а без неё она превратилась бы в дряхлую умирающую старуху. Маг, лишённый своих сил, всё равно что живой труп. Амора без своих сил долго бы не прожила, потому Один решил сделать её проводником, который бы питался магией Пустоши, её хватило бы, чтобы поддерживать жизнь предательницы. Это вечный круговорот никчёмного существования, которое закончится только с приходом Рагнарёка. И Локи удивился, увидев её во дворце, но почему-то его это больше не волновало, она просто воспользовалась случаем, чтобы вернуться в Асгард, возможно даже попробует восстановить своё положение, но ничего ей не светит, и она сама это знала. *** — Тварь! — крикнула Анна, смотря на Локи, который стоял напротив неё, ехидно улыбаясь. — Недоносок! — она пульнула в него огненное заклятие, от которого трикстер еле успел увернуться. — Особе твоего ранга нельзя употреблять подобные выражения, — хмыкнул он, делая шаг, подняв при этом руки. — Я запру тебя в темнице до начала Рагнарёка, — рыкнула девушка, готовясь атаковать снова. — Ты хочешь привлечь внимание? — Думаешь, я совсем идиотка? — хмыкнула она, опуская руку. — Вопрос спорный. — На лице Локи застыло какое-то поистине весёлое выражение лица, такое настоящее и искреннее. Сигюн видела такое много лет назад, и не надеялась уже увидеть вновь. — Поэтому ты решила убить моего партнёра? — Я думала, ты мёртв, — зло кинула Царица, — а мне твои партнёры не нужны, лишние свидетели никогда долго не живут. Сигюн стояла молча, все слова куда-то испарились. — А теперь мы должны идти. — Локи взглянул на сестру, которой явно было что сказать, ему не хотелось, чтобы Сигюн видела их разборки, потому что совершенно неизвестно, во что они могли перерасти. Никто не должен был знать, как низко они пали перед судьбой и друг перед другом, никто не должен знать об их связи. — Прощай, мой старый друг, спасибо за твою последнюю услугу, надеюсь, нам больше никогда не доведётся встретиться. Сигюн лишь хмыкнула, кивнув головой, на её лице заиграла какая-то странная ухмылка, будто она увидела что-то умилительное. — Будь счастлив, Локи, — она посмотрела на него, а затем на Анну, — не сожгите Вселенную, пускай ещё постоит. — Ничего не можем обещать, — обрадованно ответил трикстер, видя реакцию ваны. Мужчина сделал несколько шагов в её сторону, а после заключил в объятия, чем удивил не только сестру, но и Сигюн. Через минуту они уже исчезли в свете зеленоватого портала, который оставил холодный эвкалиптовый запах в комнате. *** Дворец встретил Лафейсонов почти что приветливо, Локи предусмотрительно перенёс их в пустой зал, изначально предназначенный для хранения оружия. Аннабелла выглядела так, словно готова была убить брата прямо здесь, и с её силами это было вполне осуществимо. — Анна, — начал Локи, словно смотря на реакцию. — Да? — она как-то странно улыбнулась, выжигая взглядом дыру на теле трикстера. — Тебе, кажется, было что мне сказать. — Нет уж, — она загадочно хохотнула, рассматривая искры, которые срывались с её пальцев, — сегодня первым говоришь ты. — Я не думаю, что должен что-то объяснять, ведь я, кажется, говорил не ходить за мной. — А теперь слушай меня, братец. — Последнее слово она произнесла с едкой и презрительной интонацией. — Мне плевать, что ты делал в Асгарде, но запомни раз и навсегда, что я Царица этого грёбаного мира, и ты никогда, ни-ког-да, не будешь приказывать мне, что делать, ясно? А я буду делать с тобой всё, что захочу, потому что ты всего лишь чёртово отродье, свалившееся на мою голову. Пока у тебя нет титула, и ты по сути безымянное пятно на карте мироздания, и ты будешь делать то, что я скажу. — Она стала надвигаться на ошеломлённого Локи, ускоряя шаг. — Ты, кажется, забыл, что жив лишь благодаря мне и что ты здесь только потому, что я поговорила с норнами. Ты можешь сколько угодно говорить, какой ты весь из себя герой, спасающий меня от самой себя, но не смей, не смей творить такие дела без моего ведома, тебе никто такого права не давал. Ты сбежал в Асгард, что можно расценить, как измену, а изменники сидят в самых дальних и тёмных камерах тюрьмы, и надзиратели там стоят, воспитанные ещё Лафеем, поэтому заключённые долго не живут… И если ты, — девушка резким движением вжала трикстера в стену, схватив при этом за шею. Казалось, что Локи выглядел испуганным, ведь в глазах Анны горел изумрудный страшный огонь, заставляющий их буквально сиять, — хоть слово сейчас скажешь, я вырву твой язык и заставлю съесть. Знай своё место, брат, — сказала она, буквально вжимая Локи в стену, тот лишь нечитаемым взглядом смотрел на неё. Последняя фраза, сказанная сестрой, больно отозвалась в закоулках памяти. Вообще весь монолог Аннабеллы должен был оставить неизгладимое впечатление, но последовавший за пылкой речью не менее пылкий поцелуй немного сгладил обиду Лафейсона. Поцелуй был властный и совершенно дикий, Анна нависла над братом, продолжая держать того за шею, её напор был слишком силён, чтобы пытаться ему противостоять, поэтому трикстеру оставалось только повиноваться. А за поцелуем последовал совершенно неожиданный и подлый удар коленом в пах, заставивший трикстера беззвучно скрючиться, сложившись чуть ли не пополам. А Анна, как ни в чём ни бывало, отправилась быстрым шагом в сторону выхода из зала. — Через три дня ты сдашь мне всю отчётность по сельскохозяйственной деятельности и строительным работам, — добавила она, стоя уже у самого выхода, наблюдая, как Локи кидает в её сторону выжигающие взгляды, после чего мило улыбнулась, скрывшись в глубине коридора. *** У Анны была забавная тактика решения семейных конфликтов: она их попросту игнорировала, как и Локи, который остался под впечатлением от тирады сестры. Виноватым он себя, конечно, не чувствовал, но зато понял, что больше таких трюков лучше не вытворять. Аннабелла общалась с братом исключительно через прислугу, которая передавала письма, содержащие в себе не больше двух предложений. «Готовься к коронации». «Жду отчёт о расходах на производство оружия». «Занятия на тренировочной площадке на улице». Трикстер бесился от такого обращения, но ни слова не сказал. Чёртова гордость. В голове всё ещё не укладывалось, что скоро он станет царевичем. Снова. Можно сказать, что он вернулся к тому, с чего начал. Сначала царевич Асгарда, потом царь, затем падение в Бездну, лишившее его всех титулов, а вот теперь он снова становится царевичем, но только уже совершенно иного мира и при других обстоятельствах. Он будто бы должен занять своё истинное место. Конечно, если бы не Один, то Локи уже правил бы Йотунхеймом, но что думать о том, чего никогда не случится. Дни тянулись вязкой смолой. Никогда вечность не была столь скучна. Локи исходил дворец вдоль и поперёк, не обращая внимания на удивлённые взгляды прислуги. До коронации оставалась неделя. Ничтожный срок для того, кто живёт тысячелетиями, но эти дни тянулись, словно века, полные серой рутины и скуки. Казалось, будто это одна из разновидностей смерти. Внутри не кипели страсти, не было врагов, которых нужно уничтожить. И, кроме тенеподобных слуг, трикстеру составляли компанию лишь обледенелые стены библиотеки. Мысли покинули голову царевича, оставляя его наедине с густеющей пустотой. Думать было просто не о чем. Коронация — чушь, его положение мало изменится, предстоящий захват Земли — неизбежная операция, которую так и так придётся осуществить. Танос — лишь угрожающая тень, маячащая где-то вдалеке. Проблемы прошлого отошли на второй план. Жизнь будто замерла. Локи уже не помнил, сколько времени просидел, глядя в одну точку на стене, смотря куда-то в пустоту. Ничего не хотелось делать. Тело охватила неприятная усталость, вызванная бездействием. Сознание смутно представляло, что будет происходить дальше. Подобное депрессивное состояние никогда не посещало Локи попросту потому, что жизнь всегда подкидывала ему испытания, одно сложнее другого, и он не мог позволить себе так бездумно тратить время. Видимо за века, проведённые в таком режиме, он разучился жить спокойно. Конечно, свою роль сыграла и ссора с сестрой. Она самым отвратительным образом испортила радость от плана, провёрнутого в Асгарде. Как же чертовски умно он сделал, доказав всем, что окончательно умер. Анна должна быть ему благодарна! Ведь он облегчил ей осуществление плана по захвату Земли. Никто не будет ждать, что он — Локи сын Лафея, почивший ещё в Асгарде — придёт покорять Мидгард. Но какая-то упрямая уверенность, что как бы они с сестрой не ругались, всё равно будут биться бок о бок, глушила все чувства, начавшие было пробуждаться где-то в груди. Его неспешные думы прервал стук в дверь, немало удививший царевича. Как будто кто-то вырвал его из глубокого сна, и он, не успевший ещё полностью проснуться, сонно заявил: «Войдите». Дверь в покои открылась, пустив едва ощутимый сквозняк внутрь комнаты. От вошедшего веяло холодом. Не оборачиваясь, Локи понял, что это кто-то из прислуги или очередной посланник Анны, принёсший гору документации. Лениво и даже как-то по-кошачьи Локи поднялся с кресла, выгибая затёкшую от долгого сидения спину. Его взору предстала маленькая (для своего вида) йотунша, всего на полметра выше его самого, с удивительно карими глазами. А ведь у представителей их расы наблюдались исключительно красные. И вообще она выглядела весьма нетипично для йотунши, слишком хрупкая на вид. Нет, она была так же уродлива, по мнению трикстера, но было в ней нечто миловидное. — Да? — Поинтересовался Лафейсон, продолжая рассматривать фигуру нежданной гостьи. — Ваше Величество… — Я ещё не «Величество», — осёк её трикстер, у которого моментально загорелись глаза от неожиданной жажды поиграться и поёрничать. — Господин, — сказала она уже более решительно, явно не ожидав подобного обращения, — мне было поручено сшить Вам наряд на коронацию. Царица Аннабелла приказала очень тщательно отнестись к этому, предоставив выбор фасона и ткани Вам. — И она прямо так и сказала? — Приподнял в деланном удивлении одну бровь трикстер. — Точно так. — Как твоё имя? — зачем-то спросил Локи. Не то, чтобы ему было интересно, просто захотелось немного посмущать её, а чтобы сделать подобное, сначала стоит расположить к себе. — Джейн, господин, — ответила она в явном замешательстве, обычно никто никогда не уделял такого внимания её персоне. Локи злорадно захихикал. Забавное совпадение! Джейн! Дурную девку Тора, кажется, звали так. — Достаточно экзотичное имя для подобной местности, не находишь? Отдаёт чем-то Мидгардским. — Его лицо заострилось, приобретая выражение некой зловещей пакостности. — Ты полукровка?  — Мой дед… — она выглядела так, словно её только что обвинили в каком-то страшном преступлении, — участвовал в войне в Мидгарде, и… моя мать была наполовину смертной. — Ох, милая Джейн, ты выглядишь так, будто я обвинил тебя в убийстве своей семьи. В этом нет ничего постыдного, мы не выбирали кровь, которая будет течь в наших жилах. Ты знаешь, кто я? — Её Величество не особо распространялась о Вас, но мне рассказала о вашем с ней родстве, не более того. — Это так забавно! — Он даже чуть приподнялся на носках, словно хотел подпрыгнуть. Какое-то непонятное воодушевление накрыло его. — Полукровка на троне Йотунхейма. — Мы… мы уважаем свою Царицу, несмотря ни на что. — Но асгардская примесь играет свою роль. И Вы никогда не будете уважать её так же, как Лафея. Она слишком по-асгардски эмоциональна. — Вы сами сказали, что мы не выбираем, какая кровь будет течь в наших жилах. Её величество — достойный наследник своего отца. — Но она не может изменить своего происхождения, — продолжал он давить, даже точно не зная, к чему вообще ведёт подобный разговор. — А Вы бы желали его изменить? — Вопрос был сказан так прямо, что Локи даже слегка осёкся. А желал бы он? — Значит, язычок у тебя всё же острый. Чувствуется мидгардская надменность. — Трикстер сел обратно в кресло. — Приступай к делу. Служанка смиренно поклонилась, наконец начиная то, для чего пришла. Джейн управилась довольно быстро. Локи подошёл к делу не слишком основательно. Коронация не была для него чем-то будоражащим, ему не хотелось, чтобы йотуны приняли его, не хотелось быть царевичем. Всё это оказалось просто необходимо, чтобы не нарушать некоторый светский этикет, чтобы создать видимость того, что у Йотунхейма есть правящая династия, есть будущее и сила. На самом же деле было всё, кроме династии. У них имелась Аннабелла, которая с лихвой заменяла собой целое семейство привычных монархов, но не все это понимали и принимали. Не придавая событию особой важности, трикстер выбрал кое-что простое, не лишённое вкуса, но явно не дотягивающее до его прошлого одеяния. В Асгарде все были помешаны на пафосе, опускаясь порой до безвкусной вычурности, потому от всего помпезного и золотого Локи уже тошнило. Служанка растворилась более незаметно, чем появилась. Её отсутствие трикстер заметил только когда, позвав её, чтобы начать разговор, не услышал ответа. За окном давно стемнело. Солнечных часов в Йотунхейме было критически мало, почти что полярная ночь, сдобренная парочкой часов света, стояла тут почти весь год. Трикстер взмахом руки зажёг камин, который моментально оживил его покои, но Лафейсон оставался неподвижен. Апатия снова затянула в свои объятия, позволяя сознанию существовать буквально на автомате. Он и сам не заметил, как заснул прямо на кресле. Сны ему не снились давно, как они прибыли с Абруптума, должно быть. Но этот был странным. По началу Локи даже не понял, что это сон. Открыв глаза, он увидел тьму, настолько плотную и непроглядную, что несколько раз моргнул, пытаясь понять, открыл ли он глаза. Ощущения появлялись одно за другим, как музыка. Во-первых, определить лежал он, стоял или сидел было невозможно, тело будто плыло в невесомости, не было никаких ориентиров, даже привычных вверх и вниз. Разум быстро затуманился от дезориентации. Следом пришло осознание того, что вокруг нет абсолютно никаких звуков. Полнейший вакуум. В такой тишине даже стук собственного сердца казался барабанной дробью. И было холодно, чертовски холодно. Но этот холод исходил откуда-то изнутри, будто уже успел пробраться под кожу, впитываясь в тело, как яд. Локи попытался двинуться, сделать хоть что-то, чтобы прогнать это мерзопакостное ощущение. Но куда двигаться? Тело, казалось, растворялось в этой густой, пожирающей темноте. А она сама начинала тянуться не то что к телу, а к разуму, заволакивая мысли чёрной патокой. Страх охватил всё естество Локи. Он чувствовал себя беспомощным, парализованным. Он начал паниковать, не понимая, сколько тут уже находился. Его сердце зашлось в бешеном ритме, но думалось, что скоро и оно окажется во власти этого нечто. Казалось, что его пожирают, медленно по крупице растаскивая на атомы. Мысль пронеслась в голове, словно пуля. Магия! У него есть магия! Вспышка зелёного света осветила эту огромную, почти бесконечную пустоту, которая удивлённо оскалилась, словно почувствовав сопротивление. Ощущения Локи обострились, он смог почувствовать руку, из которой потоком лилась его магия. Она встретила черноту, давящую своей силой, пытающуюся затушить, словно спичку. Трикстер отдавал всё, что у него было, будто от этого зависела жизнь. Но тьма была сильней, сделав толчок, она сожрала весь тот свет, которым трикстер пытался её отпугнуть, сдавив его ещё сильнее в своих тисках. Он терялся в мыслях, которые меркли, тонули в омуте, исчезая навсегда, его сознание оказалось полностью схвачено. Ещё чуть-чуть и, кажется, пути назад уже не будет. И тут произошло нечто. Магический резерв, столько времени тёкущий по венам, упрямо не хотевший проявляться. Затаённая сила, ехидно выжидавшая своего момента, наконец сказала: «ДА!». Сосуд, в котором она хранилась, будто лопнул, позволяя ей подобно волне цунами захлестнуть всё тело, весь разум Локи. Чистая, идеальная, совершенная мощь, так податливо позволяющая себя запрячь. Его глаза запылали ядовито-изумрудным цветом, все злость, упрямство и боль, накопленные годами, собрались в нём. Он был подобен атомному взрыву, зелёная дымка обожгла тьму, разрывая её цепи на куски. Сумасшедший, переходящий в вопль крик заполнил собой всё пространство, а свет, настолько яркий, что чернота меркла перед ним, разлетелся, как торнадо, как стихийное бедствие. Пустота истошно завыла где-то в подсознании, но очищающий огонь выжег её, прогоняя как можно дальше. Локи очнулся в холодном поту. Реальность резко вырвала его из этого кошмара. Голова кружилась, капли пота стекали со лба, сердце колотилось так, словно вот-вот разорвётся от натуги, дыхание обжигало глотку. Трикстер вскочил с кресла, напуганный, будто подброшенный. Опустив взгляд на руки, он увидел, как вены, затянутые чем-то чёрным взбухли. В голове стоял противный неразборчивый шёпот. Тьма медленно сползала, оставляя место привычной бледности. — Что за… — не успел договорить Локи, как осознание набатом загремело в его голове. Если он был там, то и… — Анна! — крикнул он в пустоту, кинувшись куда-то к двери. Их разделяло всего около пятидесяти метров. Лафейсон вылетел из своих покоев, будто раненый зверь. Мысли бились о черепную коробку, как сумасшедшие птицы. Успеть! Она ещё здесь. Через секунду Локи ворвался в покои Анны, почти снеся дверь с петель. Аннабелла, извиваясь на своей постели, была почти полностью окутана черноватой дымкой. Её лицо выражало гримасу неподдельного ужаса. Трикстер на мгновение оцепенел, не понимая, что ему сделать. Сознание вопило, что нужно что-то сделать. Светящийся шар, столкнувшись с прозрачно-чёрным куполом, заставил его раствориться, противно шипя. Как только эта мерзость отступила, Локи бросился к сестре. Руки его судорожно дрожали. Оказавшись сверху, он начал всматриваться в лицо Анны, оно было покрыто чёрной сетью вздувшихся вен. Локи ждал, но ничего не менялось. Страх, животный и всеобъемлющий, охватил его. Он стал трясти сестру, пытаясь разбудить, он кричал на неё, бил по щекам, грозился забрать себе чёртов трон, но всё было бесполезно. В глупой попытке отрезвить её, Локи двумя пальцами раскрыл девушке веки. Глазные яблоки были залиты чёрным, зелёные глаза померкли. Он не мог допустить этого. Не мог позволить какой-то твари забрать то единственное, что осталось у него, единственное, для чего он хотел жить. Оно не могло забрать ту, которую он безумно, до скрежета зубов и боли в душе любил, ту, которая дала ему второй шанс. Это признание, как знамя загорелось в его груди. Да! Да! Он любил её, любил, как никого никогда не любил. Любил этой чёрной, грязной и порочной любовью. Он почувствовал, как горячие капли стали собираться в уголках глаз. Он не нашёл ничего другого, как поцеловать Анну. Прямо как в глупой мидгардской сказке. Принц, спасающий принцессу. В этот поцелуй он вложил всё то, что было в нём светлого. Надежда, томная, дурная и детская, грела его душу, не давая умереть прямо здесь и сейчас. Тепло, родившееся в его сердце после их с сестрой встречи, разгоралось в нём жарким пламенем. У него ничего не осталось… Желтоватое, почти белое свечение заполнило всё комнату. Локи зажмурился, а когда открыл глаза, то столкнулся с испуганным и удивлённым взглядом. На его лицо легла блаженная улыбка счастья. Он, как ребёнок, бросился в объятия сестры, будто боясь, что она может куда-то деться. Облегчение перекрыло горло, от радости спёрло грудь. — Ты здесь… — прошептал он, продолжая обнимать остолбеневшую девушку, — ты здесь. — Локи? — её голос дрожал, как и она сама. Бледное, как мел лицо, ошарашенно смотрело на трикстера, — ты… что… откуда… — Оно ушло. — Он заглянул Аннабелле глаза, в них кипела целая буря эмоций, смешавшихся друг с другом. — Ты… ты её спугнул. — Она была крайне удивлена своему заявлению. Трикстер облокотился на спинку кровати, принимая сидячее положение, Анна прижала свою голову к его груди, ногами оплетя его ноги. Так они просидели около получаса, ожидая, пока улягутся эмоции, пока сердце наконец станет биться спокойно. Локи нежно гладил сестру по макушке. — Что это было? — делая ударение на каждом слове, он наконец спросил, разбивая повисшую тишину.  — Это… это, — она взглянула на него уставшими и до чёртиков сонными глазами, — я скажу тебе потом. Она больше не вернётся. Ты спугнул её… — Локи хотел было что-то ответить, но усталость, резко навалившаяся на всё тело, заставило его лишь смиренно кивнуть. — Останься. Мне холодно. Трикстер аккуратно опустился на постель, стараясь не трясти голову сестры, которая уже почти уснула. Все его вопросы могли подождать до утра. А сейчас ему хотелось лишь прижимать Анну к себе, понимая, что она никуда не денется. Сон вскоре затянул их обоих