Мертвец, убивающий меня

Мертвые мухи на подоконнике, Вот и все, что нам осталось. Зима украла летние переживания. Река покрылась льдом.

Дорогой друг… друг ли? Я стал грызть ногти. Ты ведь отучил меня от этой привычки, так в чем же дело теперь? А еще я стал мерзнуть. Мерзнуть и часто плакать. Ты учил меня, что я должен быть мужиком, но я не могу. Без тебя стало сложно что-то делать. Я не думал, что это так утомительно, а ведь это только пятый день. Я действительно стал чувствовать себя странно. Помнишь, как ты смеялся над «Эл» из «Тетради смерти»? Я теперь постоянно сижу так. Это так странно… от этого пережимается живот, а потом болит. Но я ничего не могу поделать с этим. Хах, может, я схожу с ума? Сумасшедшие же так и сидят вроде… …друг, я вернулся. Я немного поплакал в углу. Не хотел заляпать бумагу: если размокнут буквы, ты не сможешь прочитать, что здесь написано. А я хочу, чтобы ты знал, что со мной твориться. Может, ты и надеялся на покой на том свете, но я не отстану от тебя. Я нуждаюсь в тебе. Нуждаюсь так сильно, что еще немного, и я залезу к тебе в гроб. Лягу и умру с тобой рядом. Хотя ты, вероятно, уже начал разлагаться. Еще пару таких деньков и у тебя отвалятся конечности. Это немного отстойно, дружище. Мать не знает, что со мной сделать. Каждый раз она смотрит на мои руки, когда ей попадается такая возможность. Это хорошо еще, что отец в командировке. Не знаю, что она надеется увидеть на моих руках. Порезы, наверное. Кстати, именно она предложила мне писать тебе. Сказала, что так я не буду сильно скучать по тебе. Это что-то вроде писем в другую страну. Она сказала, что я могу запечатать эти листки в конверты и отдать ей, а она отправит их в какую-нибудь страну. Это звучит немного глупо, но у меня появилась надежда, что мне станет лучше. Я до сих пор не могу поверить в твою смерть, Данил. Твое лицо было так обезображено, что нельзя было понять, ты ли это. А волосы… твои светлые волосы были алыми, ты понимаешь? Они были липкими – ни напоминания о былой красоте твоих волос, которые я так любил трогать. Мне сегодня написала та девушка с твоего курса, Алина. Они всей группой собрали твои вещи – кофту, которую ты дал Веронике, когда был дождь; тетради с записями; даже ручки и карандаши. И этот идиот Вася, который так меня бесил. Этот дебил принес запакованный (слава Богу) презик, который ты ему давал на свиданку. И принесли твои фотки. Всего три штуки. Все, что они смогли откапать за три года обучения с тобой. Я почувствовал себя особенным, ведь у меня много твоих фотографий: те, что ты присылал мне из Питера; те, которые мы делали у меня дома, где ты еще очень мило улыбаешься и видно твои ямочки; те, которые мы делали в лесу, потому что ты хотел обновить аву; даже твои голые фотки, которые мы делали ради прикола, а затем занялись нашим любимым занятием. Ни у кого из них нет таких фоток, только я могу смотреть на тебя настоящего. Я пересматриваю их каждый вечер теперь. Для меня это что-то вроде молитвы. Чтобы не забыть твое лицо. Чтобы помнить о родинке у левого глаза, о ямочках и скулах, о голубых глазах. Ты был чертовски красив, друг. Ты был невероятен – и выбрал меня, неприметного мальчика, еще школьника, с которым столкнулся в далеком детстве, играя во дворе. Ты ведь помнишь, правда? Друг, ты помнишь? Со мной никто не общался, пока не появился ты. Именно ты побил тех ребят, что издевались надо мной из-за очков, которые я носил из-за плохого зрения. Благодаря тебе меня приняли в компанию ребят, которые были старше меня на три-четыре года. Это ты так часто вытаскивал меня из передряг. Несмотря ни на что. Ты был всегда со мной, даже когда тебе самому было гораздо хуже. У меня не было секретов только от тебя, друг. Для остальных я был закрыт, так же, как и ты. Нет. Ты не умер. Я отказываюсь принимать твою смерть. Может, ты просто решил таким образом полностью изменить свою жизнь? Поставил вместо себя какого-то левого парня а сам убежал? Нет, ты бы взял меня с собой. Ты бы попрощался со мной в последний день, если бы знал, что мы никогда больше не встретимся. Поцеловал бы, так же тепло, как и тогда, когда уезжал в Питер на месяц. А может, ты просто убегаешь от отца? Я знаю, что вы были в ссоре. Он бил тебя до четырнадцати, я знаю. Ты не говорил мне, но я видел эти синяки. Может, он узнал про нас? Я ведь не был на твоих похоронах. Не смог прийти. Мать сказала, что твои родители все понимают. Сказала, что им тоже было тяжело находиться там. Еще мама сказала, что там не было твоей сестры. И то, что твоя мать подозревает, что Лена режет себя. Я думаю, стоит встретиться с ней. Ты просил меня заботиться о ней, хоть она и не принимает меня. Я знаю, что должен быть мужчиной, и должен позаботиться о ней. Ей сейчас так же плохо, как и мне, да? Ты был ее братом, я думаю, что да. Дорогой друг, я думаю, что мне стоит попрощаться с тобой. Я думаю, что еще не раз напишу, потому что такие письма заставляют меня вспоминать о самых мельчайших деталях нашей с тобой жизни. Я не хочу ничего забывать, слышишь? Я хочу помнить все, что было связано с тобой. Но сегодня я скажу тебе пока, друг. Только на сегодня. Это не прощание навсегда. Не надейся.