Чёрное знамя

      Лорд Тревельян забросил за спину сверкающий в солнечных огнях треугольный, слегка выпуклый щит с алым знаменем Инквизиции на нём, затянул лямки из бараньей кожи на плечах потуже и запрыгнул на коня, нетерпеливо топчущего землю, нервно фыркающего и жующего поводья с пеной у рта. В этот день был запланирован выход из Скайхолда в сторону Бурой трясины через Морозную котловину. Путь был не близкий, но облегчалась данная участь тем, что разведчица Хардинг и её отряд неделю назад вышли с целью найти безопасную тропу до болот, огибающую возможные засады разбойников и авваров. Вестей от следопытов не было, но Максвелл больше не хотел ждать, ведь на кону были жизни пропавших солдат, что молились Создателю о быстрой смерти или неминуемом спасении. Вышли бы и раньше, но Железный Бык полночи провёл с элем в глотке, а на утро едва мог высвободиться от крепких сонных объятий юных дев.       Сэра, обычно радостная перед выходом в мир, отпускавшая глупые и колкие шутки, сегодня необыкновенно тихо присоединилась к компании Инквизитора, в молчании залезла на гнедую кобылку, задорно махавшую хвостом, и насупилась. Объяснялось такое поведение эльфийки упрямым недовольством:       — Ещё один маг-шмаг! — вопила Лютик накануне в таверне, разбрасывая бархатные красные подушки с винными пятнами и книги в своём углу. — Взял бы лук, меч, но не-е-ет! Надо лишь свою жопную магию всюду пихать! И вообще, все маги — заносчивые ублюдки!       Понять страх и злобу юной разбойницы было можно, пусть и достаточно сложно. И этот душевный диссонанс вызвался уравновесить Блэкволл, будучи практически всегда спокойным, заточённым в свои думы человеком. Мужчина поглаживал рукой бороду, уже усевшись верхом и крепко придерживая узду. Его некоторая вальяжность и отрешённость успокаивали даже вороного скакуна, уж что говорить о лучнице. Но эти двое быстро нашли общий язык, основываясь на ненависти к аристократическому сословию.       Аврора под чутким взором Сэры пристёгивала седельные сумки, набитые разным магическим скарбом: от заготовленных рун до сложных эликсиров и заурядных микстур. Всем своим видом телохранитель старалась не выказывать абсолютно ничего, надев привычную маску спокойствия и сосредоточенности. Лотрейден и дела не было до личных дрязг новообретённых соратников, так, по крайней мере, казалось. И всё же за несколько дней сборов в поход колдунье удалось разузнать немного о сподвижниках Инквизитора. Не без помощи Варрика, зорко наблюдавшего за каждым. Так открылись секреты терпкой Сэры о нелюбви к печенью, задумчивая стать Блэкволла предстала в свете долга Серого Стража, а ярая любовь Быка к честным и кровавым поединкам оставляла щепотку уважения на фоне беспечной наёмничьей жизни.       — Босс, я не мог опоздать! — басовито прогудел капитан «Быков», только ступив на двор у ворот. Под металлический лязг огромного топора потрошитель запрыгнул в седло.       — Что, снова «Братаны» в сборе? — вяло отозвалась лучница.       — А ты не рада? — вздохнул страж.       — Не сегодня, — фыркнула Сэра и отвернулась.       Все были готовы надрать судьбе и случаю зад, если принять на веру слова кунарийца. Полные решимости всадники один за другим двигались к выходу из крепости, предвкушая на языке жгучий холод дороги, жар морозных лесов и гостеприимство топей. Их провожали столпившиеся солдаты, искренне желавшие удачи новому начинанию. Даже советники вышли на ступени осветить своим присутствием отбытие лорда Тревельян.       Инквизитор погнал своего коня рысью, минуя тяжёлую решётку ворот, стражу и вторгаясь в горное царство. За ним поспешили и остальные. Лотрейден, разворачивая свою лошадь, посмотрела на присутствующих, как-то по привычке прощаясь лишь взглядом. Взор обрамлённых заиндевевшими ресницами глаз выхватил из массы толпы один силуэт, что несколько дней назад вторгся в горестные переживания. Из головы выбросить этого женщина не могла до сих пор, чувствуя стыд лишь за то, что раскрылась перед чужим человеком, позволила себе сказать лишнего и посвятить в часть своей жизни. Но осознание того, что командор просто позволил вывалить на себя этот цветущий букет эмоций и стоически всё перенёс, не осуждая, по крайней мере, вслух, вселяло чувство благодарности, с испугом душимое отчаянием и ненавистью.       Резерфорд с усталым вздохом провожал Максвелла в путь-дорогу. Мужчине хотелось бы и самому хоть изредка выезжать за пределы Скайхолда, но количество работы, огромными кипами бумаги выраставшей каждый день на столе не давало и вдоха сделать. Ещё и гневные письма от старшей сестры только добавляли градус замотанности. Всё только давило, а иногда хотелось просто отрешиться от проблем и обязанностей и погрузиться в думы более приятные, нежели поцелуй ножа, смазанного ядом самой свирепой змеи. «Но за благое дело и умереть не жалко» — этот лозунг в светлой голове поддерживал рыцаря каждый день, пока тот чётко, словно по расписанию, осматривал все дозоры, присутствовал на собраниях и изучал донесения. Предвкушая чудеса работы с рекрутами, даже не умеющими правильно держать меч, Каллен хотел было в последний раз взглянуть на уходящую колонну путников, но мимолётное действие переросло в нечто более неожиданное и неприятно колющее. Пусть паладин и не мог видеть лица, скрытого тёмным бархатным капюшоном, он чувствовал, как пара пепельных глаз прожигает его насквозь. От этого становилось не по себе, вкупе ещё и с последним и единственным разговором «по душам». Повторять такой опыт не хотелось. Стиснув в напряжении зубы, командор удалился, оставив за спиной двор и суету. Правда, в кудрявой голове снова всплыл нелицеприятный откровенный диалог, из-за которого как самому показываться из своего логова не хотелось, так и видеть её — убийцу храмовника и жертву приказа.       С грозным храпом лошади припустили, перемалывая ногами снег. А через какое-то время скрылись из вида, поглощённые ледяными объятиями зимы. Долгое время путники продвигались по занесённым тропам, огибая непроходимые преграды, сохраняя напряжённое молчание и надеясь поскорее дожить до привала, что неизбежно случится, как только сумерки начнут поддавать мороза в топку скал. Все были погружены в свои переживания, горести и радости. Но в основном, всех объединял факт примёрзших конечностей к стременам.       Мимо проходили сугробы, лёд, серые, почти чёрные припорошенные камни, снова снег и снова синь льда. Пейзаж иногда преображался появляющимися в поле зрения головами лошадей, которыми правили соратники, или двумя крепкими тяжеловозами, на которых везли необходимую для выживания поклажу: еду, мешки из шкур для сна, да прочие важные мелочи. Сестра Лелиана даже доверила двух прожженных летами почтовой службы воронов, ныне послушно сидящих на плечах Блэкволла и Авроры. Птицы прижимались к седокам, надеясь перенять хоть немного тепла, но даже их ожиданиям было не суждено сбыться. Изредка пернатые издавали непонятные звуки, но тихо, будто бы переговариваясь только между собой.       Вдруг кунариец злобно ругнулся на своём языке, кашлянул от морозного воздуха в гортани и продолжил свою идею:       — Я так больше не могу! Не для того походы, чтобы с кислыми минами трястись в дороге. Вот ты, человек-складки! — он подогнал своего коня, поравнявшись со стражем.       — Что? Я? — неохотно отозвался Герой, шевеля побелевшими усами.       — Да. Складки между глазами. Хандришь. Потерялся в собственных невзгодах.       — Неужели нельзя человеку спокойно подумать, чтобы никто его не судил? — ворон на его плече недовольно каркнул от беспокойства, слез с плеча воителя и перелетел на второе плечо Лотрейден. Девушка была не против, хоть вороньё оказалось упитанным.       — Я не сужу. Просто у тебя хорошо получается. Я так и не научился.       — Ну просто трагедия.       — Я хочу сказать, что если уж хмуришься, пользуйся плодами.       — Что еще за плоды? — Блэкволл приподнял одну бровь и недоумённо взглянул на Быка.       — Девушки, — протянул довольно рогатый, чем вызвал только раздражённый вздох блюстителя Мора.       В хвосте шеренги раздался гогот эльфийки, оценившей идею наёмника.       — А вот ты, чародейка, почему молчишь?       Аврора недовольно поморщилась — болтать на сторонние темы в планы не входило; но появившийся рядом Хиссрад одним только присутствием требовал ответа.       — Если меньше говоришь, то уменьшается вероятность умереть от переохлаждения. Из нас пятерых ты — главный кандидат в мертвецы, — тон казался серьёзным, но колдунья так только шутила. Юмор у магессы был на любителя — не каждый мог оценить богатую палитру чёрного цвета. Но сейчас даже погружённый в странствие Максвелл издал сдавленный смешок, оставшийся в воздухе облаком рассеивающегося пара.       — Умные слова ты говоришь, — хмыкнул Бык, — интересно, а бухло сможет тебя разговорить?       — Да отстань ты от неё, — прохрипел Блэкволл. — Если хочешь выпить, так давай со мной. Вообще, может, сперва вскроем по бутылочке, м-м?       — Я с вами, мне есть, что ещё рассказать! — отозвалась эльфийка, подгоняя легконогую кобылу.       — Ну твои истории! — отмахнулся страж. — Вечно оставишь на интересном моменте, а концовку умалчиваешь.       — Ой, если не можете думать сами, то и не надо! Бе-бе-бе!       На тропе стало пропадать напряжение, отступая перед эгидой весёлых разговоров в конце колонны. Три основных участника, завсегдатаи таверн «Грубияны», как они уже успели себя прозвать ещё в Срединных землях, не давали холоду заморозить гланды и щёки, то и дело, разминая их смехом. Аврора, дабы отстраниться от излишнего шума, догнала лорда Тревельян, пустив коня шагать по правую руку от предводителя похода. Этим двоим нравилась молчаливая компания друг друга. Максвеллу за то, что его в кои-то веки не грузили лишними изречениями. А Лотрейден наслаждалась нежеланием Инквизитора лезть в девичью голову.       — Инквизитор, — выдохнула сизую дымку в синюю толщу холодного горного воздуха молодая особа, — я совершенно забыла вам отдать кое-что, — колдунья на ходу вытащила из седельной сумки небольшой свёрток землистого цвета хлопковой ткани и протянула брюнету. — Это оберег, который я смастерила специально для вас.       Максвелл развернул амулет, поднял его за кожаный шнурок на уровень лица и рассматривал, пока тот крутился вокруг своей оси, демонстрируя внимательному взгляду все свои секреты.       — Для чего он? — поинтересовался воин, лишь теша своё недоверие к магии.       — В двух словах: чтобы я знала, где вы, и разделяла ваши потрясения.       — Честно, я ничего не понял.       — А я и не ожидала иного, — чародейка улыбнулась, — наденьте, прошу, это облегчит и мне задачу, и вам жизнь.       — Ладно, спорить не хочу, — мужчина, немного поворчав, скинул шерстяной капюшон, натянул кожаную верёвочку через голову, заправил оберег под доспех и был таков. — А от чего вдруг такая забота?       — Если вы выживете, то мне щедро заплатят.       — А я и не ожидал иного, — теперь победно ухмылялся сам Инквизитор, выставив равный счёт. — Скажи, как тебе в Инквизиции? Что думаешь о соратниках, о советниках? — Максвелл откинулся чуть назад, давая немного отдыха спине.       — Что думаю? — колдунья покосилась на мужчину, пытаясь собрать из десятков равноценных мыслей одну идею. — Что ж, если хотите знать…       — Хочу.       — Хорошо. Инквизиция сама по себе очень многообещающа, при правильном распределении внимания и средств можно собрать выигрышные партии. Ваш ближайший круг наравне с советниками не очень мне доверяет. Сестра Лелиана, я более чем уверена, строчит обо мне рапорты и исследует все закоулки моей жизни. Леди Монтилье, как и подобает, послу, приветлива, но достаточно тверда. Командор… Что же до него, то мне о нём судить сложнее, так как мы по разные стороны войны магов и храмовников, но он предан идее и делу.       — Вот как, значит, — протянул всадник. — А что скажешь всё-таки о простых борцах за правое дело? Хотя бы вон, — он кивнул назад, — о них.       — Бык слишком упрямый, идёт до последней капли крови к цели. Но он нуждается в крепкой концепции мира, ибо сам уже не знает, кто он. Блэкволл, честно скажу, мне приятен. Чувствуется в нём крепкий стержень, пусть и тайн многовато для обычного Серого Стража. А эльфийка… — Аврора выдохнула и растёрла руки в перчатках. — Она меня ненавидит, но мне до неё дела нет.       — А есть мнение, скажем, обо мне?       — Есть. Вы для меня поручение, за которое я отвечаю собственной головой. Дружбу с вами было бы полезно иметь в личностных и политических целях, но о большем мечтать даже не смею.       — Как серьёзно. Мне было бы просто интересно узнать о себе, как о человеке, — Вестник пожал плечами, подбирая поводья.       — Вам это знать не нужно, поверьте, — Лотрейден усмехнулась и покачала головой. — Раз вы спросили, спрошу и я. Что думаете обо мне?       — Неизвестный маг, которому доверять не хочется. Смею признать, что ты, на первый взгляд, человек нейтралитета. Достаточно умный, чтобы суметь выжить в Игре. Возможно, держит пару ножей в сапоге. Отстраняется от остальных, постоянно обращается ко мне на «вы».       — Ладно, пара ножей у меня есть, — чародейка хмыкнула в ответ.       Последующий разговор задел рядовые факты из жизни, вроде украденных с кухни плюшек в детстве, имени первого домашнего любимца, да любимой истории, что рассказывали родители перед сном. Даже не раскрывая свои карты полностью, Инквизитору и его охраннику удалось сблизить полюса понимания, тем самым вложившись в дружное и не такое болезненное сотрудничество в будущем, в отличие от того, каким оно могло бы стать в случае полного обоюдного отрицания существования друг друга. За их спинами слышались смешки Сэры, окрестившей бойцов «тили-тили-тесто, женихом и невестой», но всё же эльфийка сама себе признавалась в страшном недоверии к этой странной, заурядной, на первый взгляд, а на второй — таинственной колдунье.       Уже прошло несколько долгих и мучительных часов с момента прощания с крепостью среди гор. Об этом сообщала лишь природа, молча уводившая солнце за горизонт. Расцветающая тысячей оттенков алого цвета полоса, зацепившаяся об острые горные зубы, окрашивала ясное небо в безумные сочетания реальности, завораживающие дух при одном лишь только взгляде. Чернеющие при этом силуэты высот кольцом начинали охватывать путников, слишком уставших, чтобы сопротивляться этой засаде. А всё чаще появляющиеся ели своими колючими цепкими лапами будто бы выполняли приказы своих господинов и хватались то за плащи, то за застёжки, то за ремни.       — Привал! — оповестил всех Инквизитор, заприметив небольшую пещеру, укрывающую от непогоды небольшой пятачок холодного камня, но и его было достаточно, чтобы расположиться впятером, занести вещи и завести лошадей.       — Хвала небесам, — буркнул замученный поездкой страж, — я осмотрю всё, — с этими словами Блэкволл отправился изучать все тёмные углы, держа наготове меч.       Дело оставалось за малым — разбить лагерь и обезопасить его. Всем хватило работы. Пока Бык искал растопку для костра, Максвелл рассёдлывал уставших лошадей, Сэра возилась со спальными местами, Аврора переносила вещи в сухое место.       — Кроме баранов к нам не зайдёт никто, — подытожил свой осмотр местности Серый Страж и стал готовить природное каменное углубление в полу пещеры под роль колыбели для огня на эту ночь.       Тут подоспел и Бык, неся в руках чуть ли не целую трёхлетнюю ель, разломанную на палки около полуметра длиной. Сложив кострище шалашиком, воители хотели уже высекать искры из камня и меча, но Лотрейден их успела вовремя остановить, беспокоясь о скарбе, который только и ждал, чтобы его подпалили. Девушка тряхнула руками, и в ладонях расцвёл слабый язычок пламени, стремящийся перебраться в свои покои и полакомиться в первую очередь сухой корой, а затем приступить к основному блюду.       — Опять эти штучки, тьфу! — стала вновь занудствовать Сэра, но колдунья лишь пожала плечами и пригласила её сесть к огню.       — Садись, иначе замёрзнешь. Будет сильная метель, — Лотрейден перемешала палочкой снег в котелке, а когда он начал подтаивать, добавила в него сухостебель и пару листьев веретенки.       — Ты нас травить собралась?! — возмутилась подозревающая неладное эльфийка, но всё же севшая у костра и завернувшаяся в шерстяной плащ.       — Нет, — сдержанно и спокойно ответила магесса, — получится всего лишь отвар, который поможет нам не промёрзнуть до костей этой ночью.       — Эльфятина, отвяжись ты от человека, — гаркнул Бык на разбойницу, буквально падая поодаль. — Доставай вяленое мясо, запьём элем. Отваром же нельзя тоску глушить?       — Нельзя, — согласилась русоволосая, монотонно помешивая кипящую воду с полезными травами.       Костёр приятно потрескивал, исполняя свою вечернюю песнь вместе с тихим ржанием лошадей, награждённых овсом за выполненную работу. Кони спокойно подёргивали губами, прихватывая горсть зерна за горстью, хлестали друг друга заснеженными хвостами и радовались жизни полной и вполне счастливой. Путники тем временем принялись пережёвывать мясо, хлеб и козий сыр, передавая их запасы по кругу. Как только еда была приговорена и уничтожена в дозволительном количестве, стали травиться байки о славных днях и подвигах, прекрасных пышногрудых девах, да о том, как «тому хрену с горы штаны на голову натянули». Автором последнего перла была эльфийка.       Лотрейден сидела молча, жевала ржаной хлеб, отдававший землёй, да слушала все эти россказни о жизни, которыми Инквизиция славилась наравне с меткой на руке Вестника Андрасте. Девушке было непривычно находиться в столь тесной компании малознакомых людей, но, надо отдать должное, эти приключенцы ей были в каком-то роде приятны. Иногда сероглазка подхихикивала под общий шумок, давилась просоленным мясом, получала заправский шлепок от одного из вояк, чуть не валилась от последнего в костёр, запивала всё из баклажки с квасом, и продолжала сидеть, вслушиваясь в безумные, и тем самым удивительные рассказы соратников.       — Слышь, Аврора, — всё не отставал Железный Бык, — ты какую магию предпочитаешь больше всего? Сэра, цыц!       — Никогда не думала об этом, — пожала плечами магесса, — но, если посмотреть на вас, то все имеют фаворита в оружейном деле. Тогда, допустим, магия холода и энтропия.       — Ну, почти самое опасное, — фыркнула остроухая.       — Не демоны, что дуешься? — буркнул Блэкволл, потирая бороду и греясь в благодати огня.       — Всё равно… Это… Это нечестно! — Сэра всплеснула руками, чем вызвала только волну хохота. — Эй! Это я тут должна всех обсмеивать! Не смейте!       — Это же какую мясорубку можно с ледышками в руках устроить? — радовался кунариец. — Ты их заморозишь, а я потом разобью!       Скоро всех начало клонить в сон, завлекавший костлявыми, но нежными руками в своё невидимое царство. Нужно только было выставить караульного — это было последнее дело. Первой вызвалась Аврора, добавив, что ей ещё нужно расставить ловушки для неприятелей, которых у Вестника Андрасте хоть отбавляй. Под общее одобрение и согласие чародейка погрузилась в снежное одиночество на несколько ближайших часов. Пока все только закрывали глаза и укутывались в тёплый мех, чаровница уже читала простые заклинания ледяных ловушек на тропе и у входа в пещеру. Лотрейден развела руками, махнула посохом, и на её зов пришла зимняя природная сила, обозначившая своё появление кругом, ограниченным тонкой мерцающей полосой. Линии выстраивались в символы, знаки выстраивались в приказы, в центре печати снежинки подлетали, оставляя за собой лёгкий след сияния, рассеивающегося по ветру. Под ногами кружился вальс снежных кристаллов и магии, увлекавший взор наблюдателя вслед за собой. Но как только заклинание было прочтено, снег, улёгся вновь на своё место, а отблеск слов заклинательницы погас.       Убедившись, что работа выполнена, как следует, Аврора вернулась к костру. Сидя в обнимку с посохом, женщина смотрела на шелест огненных листьев, растущих на догорающих ветвях. Не хотелось думать ни о чём, кроме как об уюте, спокойствии и размеренной жизни, которая казалась чем-то недосягаемым, как знания древних. Но песня вьюги выдёргивала разум вновь и вновь наружу, напоминая о том, кто же такая Лотрейден на самом деле. Слуга жизни, раб магии и невольник случая и собственных сомнений. Колдунья снова подумала о своём месте в этой истории, о вкладе, который она могла бы привнести в дело. Но не хотела. Не хотела потому, что была в Инквизиции не по своей воле, пусть и носила маску вежливого почитания. Не хотела ещё и потому, что была задета всеобщим страхом перед магами, отвергнутыми всем миром и Максвеллом, в частности. Она не хотела помогать тем, кто, как казалось до сих пор, питает грубую нелюбовь к её собрату. И всё же приходилось брать волю в кулак, так как единственным, что держало девушку в данный момент рядом с Вестником, был долг перед наставницей, высвободившей душу из тьмы заточения, обучившей многосложной магии и давшей шанс на достойное существование. Хоть колдунья иногда чувствовала, что её век не будет столь длителен, но счастье знакомства с этой необыкновенной женщиной и возможность помочь хотя бы несколькими крупицами стараний её великим свершениям грела нутро не хуже пламени. И пусть она была лишь пособником серого кардинала, это было в разы лучше, чем гнить взаперти, не помня даже своего имени. Так пешками и становятся.       Худые руки, обвивавшие магический жезл, уже ослабляли хватку, пока яростный храп Быка сотрясал потолок пещеры. Иногда со сталактитов капала вода, рождённая из обогретого серо-сиреневым дымом снега, прямиком на макушку Сэры, замотавшейся в кокон тёплой шерсти. Эльфийка в ответ что-то бормотала невнятное, морщилась и переворачивалась на другой бок. Так повторилось несколько раз, заставив Лотрейден дивиться этой детской особенности такой «серьёзной» разбойницы. Страж заснул, закинув ногу на ногу, изредка почёсываясь во сне и некультурно выражаясь себе под нос. Сложно представить, что ему могло сниться.       Под завывания горного ветра магесса достала из своих сумок кожаный чехол с пустыми отдельными листами в нём, заточенное перо и загустевшие от холода чернила. Склянка, простояв около огня несколько минут, снова оживилась, булькая изнутри при касании кончиком пера. Чёрная писчая кровь выводила на пожелтевшей бумаге тропы воспоминаний этого дня, приобретённые впечатления изливались молодой душой для невидимого слушателя пергамента, описывались важные путевые моменты, вроде причудливо враждующих скал. Закончив достоверную опись своего дня, Лотрейден вытянула ещё один лист и принялась более сжато, всего лишь парой-тройкой ёмких предложений описывать происходящее. Через несколько тяжёлых дней она бы заполнила эту страницу, вторую-другую и пустила бы их крыльями смелого ворона на противоположную сторону карты, через перевал, залив и войну. Этот ритуал юная дева исполняла исправно каждый вечер перед молитвой с момента прибытия в Инквизицию, и накануне она успела отправить птицу для мадам М. в ночь. Обряд мог быть замечен шпионами, слугами, да кем угодно, но чародейка не отчитывалась ни перед кем, кроме самой себя и своего ментора.       Нацарапав на бумаге содержание маршрута, обстановку и прочие тяготы похода, русоволосая убрала все записи обратно в кожу, завернула в тряпку измазанную чернилами закрытую банку, спрятала перо между вещей и почесала уставшую голову, растряхивая волнистые волосы по шее и вытаскивая свои скудные локоны из-под стёганки. Глаза уже начинали слипаться, и пора было сдать вахту Стражу, что захотел быть следующим. Ну как захотел… Просто проиграл Сэре в камень-ножницы-бумага.       — Блэкволл, — шёпотом позвала сероглазка, осторожно тряся рыцаря за плечо, — смени меня.       Герой вяло разомкнул веки, сел, зевнул, кивком согласился и молча пересел к костру. Вынув меч из ножен, вояка прошёлся по лезвию клинка камнем для заточки, высек пару искр, глухо треснувших о землю, зевнул ещё раз, крепче и громче, и тряхнул головой. Аврора поднесла ему остатки отвара сухостебля и веретенки, дабы хоть как-то облегчить дозор сонного мученика. Страж благодарно пощурился, разрываясь между улыбкой в ответ и очередным наступлением сонного вопля, опрокинул горячий настой и остался сидеть на стрёме, вслушиваясь в каждую ноту, издаваемую где-то вдалеке обезумевшими от голода волками. Лотрейден устало поплелась на своё спальное место, рухнула и тут же уснула, даже не успев накрыться тёплым одеялом. Только помолилась избранным ею богам в мыслях, уходя в пленяющую дремоту. Им она призналась, пусть и не прямолинейно, что такое сборище энтузиастов приходилось ей по душе.

***

      Максвелл проснулся от громкого, дребезжащего звука кусающейся стали о сталь крепкую и нерушимую. То Сэра в необузданном гневе выясняла какие-то отношения с Хиссрадом, нечаянно проходившим мимо ёлок, под которыми остроухой лиходейке приспичило с утра. Лучница просто кидала в кунарийца стрелы, отмахивающегося топором, как палкой от мух. Разбойница добавляла каждому наконечнику остроумный, как острые уши, комментарий, приправляя речь высокопарными эпитетами, привычными для «Друзей Рыжей Дженни». Инквизитор и без этого спектакля плохо спал, но сейчас он бы предпочёл общество демонов и пауков из кошмара, нежели легкомысленную и слишком шумную реальность.       — Я же не видел, мелюзга, что ты там сидела! Вообще тебя не заметил, пока ты орать не начала, — оправдывался Бык, как-то неохотно выдавливая из себя что-то похожее на сожаление, скудными каплями катившееся в небытие.       — На рогах у себя посиди! — снова отрезала эльфийка и кинула ещё одну стрелу, угодившую в металлический наплечник. — Это было моё личное время, чтоб тебя!       — Остынь, — проворчал потрошитель, устало вздыхая.       Пожалуй, одной из многих особенностей Сэры было её умение довести противника до ручки в считанные минуты. Но, тем не менее, происходящее веселило Блэкволла, подкидывающего слегка отсыревшие деревяшки в огонь. Ветки начинали шипеть, словно коварные змеи, поднимался пар и стелился под потолком, будто бы ковёр в отзеркаленной ногами вверх реальности. Лотрейден же поспешила скрыться с места перепалки, открещиваясь от присутствия вязанкой обязанностей. Уничтожив ловушки, пока в них никто не попался, например, сумасбродная лучница, колдунья поймала момент утреннего спокойствия, совершенно отличимого от обычного утра как в Скайхолде, так и в прошлых пристанищах. Лучи только-только разрезали небосвод, алой звездой выглядывая из-за гор, шпили которых уходили ввысь, скрываясь под покрывалом белоснежных облаков. Воздух, ещё пленённый ночными сказками, казался таким вкусным, таким ядрёно-морозным, что не попробовать его было бы преступлением. Вдохнув полной грудью, девушка закашлялась, вытерла проступившую слезу, но всё равно была счастлива в какой-то мере. Радости добавлял факт того, что в это утро мешочек с эльфийским корнем раскрыт так и не был. Пусть спалось под шкурой барана не так сладко, как могло, но всё происходящее вокруг лишь раскрыло засыхающий до сего источник сил.       Путники всё же решили не размениваться по пустякам, быстро подкрепились, собрали свои вещи и отправились в путь-дорогу, как того хотел случай. До котловины оставалось полдня шустрого пути, но время даже не успело показаться смертельно медлительным, ведь искромётные споры о подбрасывании разбойничьей силы в воздух не давали заскучать, даже если в них и не приходилось принимать участие. Снежная тропа постепенно сменилась на твёрдый грунт, затем на грязь и непроходимые лужи, своим видом напоминавшие настоящую топь. Начинали выглядывать зеленеющие кусты, затем и они превращались в огромные кроны, стволы которых невозможно было обхватить в одиночку. Дивные птицы пестрели невиданными красками, мелькая своими хвостами то тут, то там, издавали мелодичные вопли, сплетающиеся в единую лесную трель. Иной раз от неподдельного удивления даже у всегда спокойного Блэкволла отходила к низу челюсть, Сэра и вовсе вертела головой по сторонам, то и дело, тыча пальцем в какую-нибудь тварь и громко оповещая всех о своих впечатлениях. Вестник и Лотрейден стали прислушиваться к окружению, чувствуя мурашки по спине, будто бы дикие звери. До того пустые головы наполнились чувством тревоги и осторожностью, Максвелл поспешил надеть шлем, а его телохранитель взяла посох в правую руку.       Лошади вышли к речушке, больше напоминавшей растёкшееся по столу молоко — уж больно неглубокая голубая дорога простиралась под копытами, омывая ноги скакунов ну разве что до колен. После небольшой остановки, пока Сэру отправили набрать воды, даже не страшась её желания в очередной раз нашкодить, воители приняли здравое на первый взгляд решение идти вдоль по течению, спускаясь в котловину и пересекая морозные земли самым безопасным способом, который только можно было представить. С этой же отправной точки Нитка Хардинг с товарищами должна была оставлять метки-ориентиры, по которым пройти было бы проще и быстрее. Но, так как вестей от следопытов уже давно не было, а писать за оными в Скайхолд времени нет, то странники выдвинулись вновь на свой страх и риск, приготовив оружие для самозащиты. Под пугливые вопли клыкачей кони то и дело запрокидывали головы, получая шлепки толстыми листьями деревьев по носу и щекам.       — Как-то тут… спокойно, — пробубнил Блэкволл, обливаясь потом.       — Слишком спокойно, так что неспокойно? — удивилась эльфийка, смотря по сторонам. Ей тоже затишье не нравилось.       — Молчите, — цыкнула колдунья, — слышите что-то?       — Нет, — протянул напряжённо рогатый наёмник.       — Вот именно. Птицы молчат, только вода говорит. Мы явно не одни.       — Надо же что-то делать! — попыталась возмутиться разбойница.       — Нет, сиди смирно, — успокоил её Герой, — чем мы для них тупее, тем дальше сможем дойти.       — Ну вот вы и тупейте сами, — насупилась Сэра, но покорилась, стиснула поводья и вжала голову в плечи.       Лотрейден поспешила к Инквизитору: его безопасность для чародейки была на первом месте в любой ситуации, как того требовал договор. Рыцарь в свою очередь напряжённо всматривался в стволы деревьев, камни и изучал практически не моргающим взглядом тропу, надеясь найти хоть один след от разведчиков. Время тянулось хуже засахарившегося мёда, будто бы измываясь над уставшими приключенцами, а больше всего, конечно же, над «Рыжей Дженни». Она долгое время сидела смирно, покачиваясь в такт движений лошади, иногда похлопывала свою кобылу по гнедой взмокшей шее, оглядывалась на едущего позади Быка, пыталась пошутить, но получалось довольно плохо, ведь для каждой удачной шутки должно быть соответствующее настроение. Какие сейчас забавы, когда на душе точил когти огромный виверн? Меж тем солнце уже миновало зенит и начинало поворачиваться к вечерним танцам с облаками.       — Так, отвернулись все! — вдруг завопила плутовка. — Мне нужно пописать!       — Нашла время, — закатила глаза Лотрейден, но остановилась, так как Сэра уже ловко съехала с седла, сунула поводья Блэкволлу в руку и ускакала в кусты у реки.       — Если её сожрут, я скажу «я же говорил», — вздохнул Страж.       — Не сожрут, подавятся, наверное, — пошутил Железный Бык, припоминая все колкости, полученные в свой адрес в это утро. Затем на ум пришли и прошлые попытки зубоскальства.       Инквизитор и Аврора решили перейти реку, но как только они повернули лошадиные головы к спуску с берега, из зарослей папоротника раздался дикий вопль, вспугнувший птиц в округе и воронов Лелианы, до этого наслаждавшихся путешествием на крупе инквизиторского коня. Тут же выбежала растрёпанная эльфийка с луком наготове и положенной на тело оружия стрелой. Не успел никто ничего спросить, как за ней с бешеным рёвом и каменной дубиной наперевес появился воин, раскрашенный, как древняя фреска, в яркие цвета, измазанный в грязи и цепляющийся за ветви кустарника витыми рогами своего шлема. Сэра перепрыгнула через поваленное дерево, развернулась в полёте и выстрелила в нападавшего. Стрела угодила в грудь, пробив лёгкое насквозь. Воин был уже не жилец.       Все напряглись, ведь осознание того, что в одиночку на пятерых вооружённых до зубов всадников никто нападать не стал бы, покоя не давало, а лишь прибавляло беспокойства. Все обнажили лезвия из крепкой стали, и не зря — как только рогатый воитель коснулся головой земли, разразившись жуткой окровавленной улыбкой, со всех сторон с громкими криками выпрыгнули его соплеменники. Их ухающие гортанные звуки напугали лошадей, и те, что были не под седлом, поспешили ретироваться вглубь леса. Бык первым встретил неприятеля, разрубив одного пополам. Части тела мертвеца, ещё соединённые вместе кожей и остатками нераздробленных мышц, упали в воду, окрасив всё вокруг рубиновой краской, дымом смешивающуюся с прозрачно-кристальным течением. Блэкволл ударил щитом ещё одного, отпихнув его от себя, тут же подоспела лучница, запустившая стрелу в спину. Максвелл против воли своей охранницы спешился, оголил меч и приготовил щит, на ходу рассёк живот одного аввара и яростно закричал, ритмично чередуя танец клинка с глухими ударами о броню. Оберег, спрятанный Дагной по просьбе магессы, смягчал отдачу, что позволяло не отбить руку в первые секунды поединка. Аврора, не слезая с коня, нервно шевелившего ушами и скачущего по зову своей всадницы, старалась помочь заклинаниями своим соратникам. Но не могла в полной мере раскрыть свой потенциал, не задев при этом никого из своих. Пришлось обходиться локальной заморозкой, которую с кровавой радостью в глазах разбивал наёмник, огненными шарами, сжиравшими волос и кожу врага, да обращением приближающихся к Вестнику врагов в первобытный ужас и страх. Этого было бы достаточно, продолжи она ещё немного, но со звонким свистом её руки оплело и прижало к торсу кожаными ремнями, а каменные снаряды боласа ударили с силой в спину и грудь, лишив девушку равновесия. Лотрейден свалилась в воду, оцарапав лицо о камни на дне, наглоталась воды, но всё же смогла встать — ноги остались свободны. Посох оказался в реке, и всё же колдовать без него было возможно. Но не успела Аврора сбросить с себя охотничий снаряд, как к ней приблизился аввар и ударил огромным кулаком в челюсть. У женщины подкосились ноги, и она снова оказалась погребена под холодным потоком. Хотелось вдохнуть, но вода лишь скребла внутренний покров глотки, от этого появлялся кашель, выпускавший последние крохи воздуха и заменявший их живительной влагой. Природа весьма иронична.       Опоясанная страхом Лотрейден поднялась ещё раз на колени, но уже с большим трудом. Воин же не унимался и пнул её в живот, отбросив на несколько шагов. Затем вытащил за шиворот из воды и добил дубиной по спине. На «счастье» орудие было из дерева и позвоночник не перебило. Чувствуя, как в горле скапливается кровавый металл, чародейка открыла рот, но это было последнее, что она успела сделать в сознании. Завершающим чувством стал удар по голове, который пришёлся на Максвелла, но мужчине посчастливилось иметь при себе амулет с кровью заклинателя. Блэкволла измотали и вывели из строя, схватив сзади. Эльфийка попыталась ему помочь, выстрелив с каменного возвышения на берегу. Но не успела она засунуть руку в колчан, как один из противников махнул кнутом, обхватив плутовку за талию, и стащил её в воду. Там подоспела и расправа. На Железного Быка набросились вчетвером, иначе бы наёмник порубил всех в мясо, как он громогласно обещал. Один аввар набросил петлю на рога, второй стреножил, третий воткнул кривой каменный нож в спину, а четвёртый с силой ударил палицей по голове.       Странно было то, что своих пленников аввары оставили жить. Для чего? Над этим вопросом думала Сэра, оставаясь в сознании, пока неудачливых путников утаскивали тёмными тропами вглубь местности, минуя грязные проходы, грубые камни и жухлую утоптанную траву. Лиходейка порядком устала плестись на привязи за конём, которого дикари оседлали, как трофей, закинув на него связанного Инквизитора позади седока. Вестник был без сознания, лишь изредка глухо постанывал, его запёкшаяся кровь окольцовывала тёмную голову, больно стягивая кожу. Ощущение безысходности в эльфийской груди постепенно росло. «Дженни» понимала, что даже ей одной вырваться не удастся, а оставаться рабыней обстоятельств было с непривычки до того не выносимо, что девушка едва ли не стала умолять старых богов о помощи. Нет, Создатель для неё был на первом месте, но раз он не откликнулся на молитвы, то прибегнуть можно было ко всему.       Под покровом сумерек путь прекратился. Аввары добрались до своего лагеря, пахнущего костром и тухлым мясом. От запахов кружило голову и тянуло опорожнить свой желудок, но это только усилило бы вкус нечистот на языке. К прибывшим подошёл то ли старейшина, то ли просто уважаемый старик, рассмотрел лица всех, пощупал костлявыми морщинистыми руками за щёки и уши и довольно закивал.       — Этих привяжи к столбам, Падрайг, — старый горец указал рослому воителю на связанных пленников. — Рогоносца — в яму. Не эльфийку к шаману.       Как только его приказ начал выполняться, старик удалился к огромному костру, облизывающему нависшую над ним скалу. Огромные тени расползались по камню, тряся не менее внушительными рогами, размахивая руками и что-то быстро бормоча. Но рассмотреть ни эльфийке, ни Стражу это не удалось: их потащили куда-то в сердце поселения, затем с силой приложили к столбам и крепко-накрепко связали. Куда посадили Быка, испуганные воители не видели, лишь только запомнили направление, во тьме которого кончался след рогов.       — Бородач, что нам делать?! — возопила Сэра, как только враг скрылся с глаз.       — Тихо сидеть, мы пока ничего не знаем. А эти ублюдки посекли нас, как траву. Даже стыдно.       — Темно как, — ныла остроухая, щурясь серо-зелёными глазищами.       Какое-то время пара пленников сидела в тишине, лишь иногда нарушая тишину попытками порвать верёвки. Но Герой в скором времени оставил попытки к бегству, а лишь выжидал того, о чём и сам не догадывался. Со стороны доносились радостные звуки племенного гоготания, свист, пробиравший до костей, да гортанные пения, если так можно назвать неритмичные выдыхания слов под глухой треск барабана.       Лорд Тревельян надсадным кашлем огласил своё возвращение в мир живых. Он не понимал, что происходит, однако веры в Создателя и силы воли не потерял. Голова гудела, а во рту скопилась кровавая слюна, от которой мужчина поспешил избавиться. Под доспехом ныло тело, уставшее и, наверняка, раненое, но это не казалось Вестнику большой проблемой по сравнению с настоящим положением дел — пленом у горных хозяев.       — Все целы? — хрипло спросил он, смотря на привязанных соратников в тусклом свете факела.       — Самолюбие пострадало, — кашлянул в ответ Страж. — Сэра тоже цела, меньше всех досталось.       — Эй! Если бы я была такая хилая как вы… Чёрт, не важно!       — Где Бык?       — Не знаем, — покачал головой Блэкволл. — Его утащили отдельно от нас, может, бросили в яму, как какой-то старик сказал.       Максвелл осмотрелся ещё раз, пересчитывая оставшиеся силы. Сэра, Страж, Железный Бык в яме, не доставало только…       — Где Аврора?!       Блэкволл только пожал плечами, нахмурив брови. Лучница хотела что-то сказать по этому поводу, но при появлении аввара закусила губу. Горец довольно оглядел привязанных, по-хозяйски пощупал их доспехи и только сверкал зубами в перекошенной улыбке. Затем развёл костёр и принялся перебирать вещи путешественников, выбрасывая в пламя то, что, как ему казалось, было бесполезным, и оставляя пригодные для гор вещицы. Измазанный бирюзовой грязью душегуб уже успел сжечь травы, заготовленные Лотрейден, её записи, запасную стёганку Блэкволла, которая оказалась мала самому тюремщику, крепкие нити для тетивы, чем только вызвал эльфийское горестное недовольство, да ещё по мелочи. Он уничтожил и пару вещей Инквизитора, но рыцаря это не беспокоило. В данный момент он уставился на вылетевший лист из общей кипы бумаг, так небрежно брошенных в кострище, что пергамент разлетелся по всему пятаку земли. На намокшей бумажке расплывались чернила, но и по их остаткам можно было понять, кому и что предназначалось знать. Окровавленные белки глаз Максвелла гневно пульсировали, удары сердца со странной болью отдавались в висках, но воитель до последних сил держал себя в руках.       Ледяными оковами воды аввары привели в чувство колдунью, скрючившуюся в конвульсиях и харкавшую сгустившейся кровью. Её надрывное дыхание эхом раздалось по обтянутому кожей шатру, запах жжёной полыни проник в лёгкие, заставив глаза слезиться. Девушка попыталась протереть глазницы руками, но от резкого движения только надсадно взвыла: руки были связаны с ногами грубой бечёвкой, натиравшей запястья даже через перчатки. Упав от бессилья на спину, магесса ударилась о холодный пол, стиснула от этого зубы и простонала.       По всему жилищу были расставлены странные камни, чащи с чёрт знает чем, развешаны веники душистых трав, шкуры животных, сильно пахнущие маслом и красным золотом… Всех красот пленница не могла рассмотреть. Краем уха услышала только, как кто-то зовёт сторожившего её изувера наружу. За его ногами опустилась завеса из грубой ткани, а на смену показалась тень, мерцающая в свете огня. Полотно приподнялось, и вошёл шаман, которому и преподнесли в дар очередную заплутавшую душу. Колдун опустился перед Лотрейден и коснулся сухой рукой её лба.       — Подойдёшь, ясноглазая, подойдёшь, — последнее слово он сказал по-старчески протяжно, перебирая свою поседевшую бороду.       — Для чего подойду, старик?!       — Для Него, — кудесник указал пальцем куда-то вверх, — для духа.       — Какого духа, чёрт тебя подери?! — закричала Аврора. Для неё эта тема была пожизненно под запретом.       В ответ она только получила удар древком посоха по голове. По светлым грязным волосам растеклась красная жизнь, раскроила лоб своей дорогой и пролилась с брови на щёку, оставляя не менее жуткий хвост. Старец недовольно хмыкнул и сел за свои дела. В каменной ступе он раскрошил какую-то соль, бросил туда неизвестный корень и всё поджог. Поднеся источник скверного запаха к невольнице, седой окутал её едким дымом, что-то бормоча себе под нос. Чувство удушья сковало горло, лишь даруя першение вместо чистой речи. Белок глаз и без того окровавленный расцвёл алыми цветами ещё больше, скрывая истинную картину происходящего. Шаман продолжал свои непонятные шептания, то с приглушением, то с воем и нечеловеческими воплями, оглушая свою жертву. Все его движения казались размытыми — чародейке явно стало не по себе.       — Тралин, выводи её, — позвал старче своего ученика, и тот, особо не церемонясь, разрезал путы на ногах и грубо вытолкнул одурманенную Лотрейден наружу.       На другом конце общины спустя несколько нескончаемых часов пленения пришли по души путников. Несколько авваров повели Инквизитора, Блэкволла и Сэру на привязи, словно скот, к кострищу, у которого стали собираться обитатели Морозных гор: мужчины, женщины, старики, дети. Кто-то приходил с оружием, кто-то обходился лишь наличием шкур на своём теле. Грозный гул стоял в эту ночь, оглушая бедолаг со всех сторон, сжимая страхом сердце.       — Что с нами будет? — взволнованно кричала эльфийка, надеясь быть услышанной своими товарищами среди этого бедлама.       — Кажется, нас принесут в жертву, — предположил Страж, кивая на поднявшегося к огню на возвышение шамана.       — Нет-нет-нет! Я не хочу, какого хрена?! — продолжила возмущаться лучница, но в ответ получила лишь несколько тычков в бока.       — Братья! Сёстры! — начал вещать колдун племени. Как только его голос зазвучал, все умолкли в почтении: — Сегодня мы спросим духов, что нам уготовано, обратит ли наш Бог внимание на нас и будет ли судьба благосклонна! Их боги, — он указал на появившихся пленников, — лживы и слабы. Наши хозяева древнее и могущественнее, так давайте воздадим им за милость!       Шаман вытащил из-за пазухи фигурки божеств, которым исправно молилась Лотрейден, и которые путешествовали в её сумке, и бросил их в голодный жар под всеобщее одобрение своего народа. Он махнул рукой и к нему вывели колдунью, не осознающую, что творится вокруг. Затем подвели пленников так, что пламя чуть ли не лизало им щёки. Следом появился аввар, ведущий вороного коня за верёвку, обвязанную вокруг шеи животного. Скакун крутил головой в надежде отыскать заступника, громко дышал, издавал жалостливое ржание, но благоволения не сыскал.       — А вот и Аврора, — измученно подметила остроухая. — Но с ней что-то не то… Будто напилась прокисшей браги.       — Глагартер, приведи к нам Гаккона, — взмолился старик. На его мольбы пришёл их оплотный зверь — везделаз, расписанный в точности, как и войны племени.       Хищник издал оглушительный рёв, спрыгнул с возвышения над костром и принялся крутиться вокруг дыма. Все аввары отшатнулись от зверюги, устрашающей своим видом настолько сильно, что кровь стыла в жилах. Лишь вождь остался стоять там, где был, и перед ним Глагартер остановился. Вожак вытащил кривой нож, схватил чёрного иноходца за спутанную гриву и провёл лезвием по вороной шкуре, высекая алые брызги прямо в огонь. Скакун пошатнулся, испустил последний дух и пал. Серый везделаз зарылся носом в лошадиное брюхо, окропив себя кровью, а община растворилась в молчаливом благоговении. Ведун, ударяя своим посохом при каждом шаге, приблизился к пожирающему созданию, обмакнул руку в кровь, и провёл черту по лбу и носу Авроры.       Шаман начал бормотать что-то неразборчивое, к нему присоединились ещё несколько колдунов. Вместе с колебаниями их дыхания танцевало пламя, то разрастаясь, но почти утихая. Все аввары молчали, застыв в безумном ожидании чуда, наблюдали за проводимым обрядом, вызывающим настоящий ужас. Но этот великолепный страх держал народ гор в единстве, заставляя не робеть ни перед чем, кроме мощи богов. Русоволосая жертва под колдовскую песню упала на колени и схватилась за голову. Рассудок возвращался, но от этого было не легче. В голове будто бы выжигали все мысли и воспоминания, пытались построить что-то инородное и грубое. Казалось, что чья-то рука выскребает всю сущность девушки, прижигая раны раскалённым железом, но нахальным гостям что-то мешало поработить разум. Инквизитор и соратники смотрели на ритуальную агонию с безысходным негодованием, даже не представляя, что можно совершить во спасение. Авварские маги старались изо всех сил, били посохами о землю, склонялись в три погибели сами и запрокидывали головы к небесам. Они звали духа в эту ночь, абсолютно любого, рискуя пленной душой.       — Хватит! Перестаньте! — кричала Аврора, схватившись за голову.       Все её крики сливались в один поток непроглядной солёной боли, обухом бьющую то по вискам, то по сердцу. Хозяин её тела был против вторжения в свой угол, но об этом шаман и его свита даже не догадывались, пока чародейка в очередной раз не раскрыла рта:       — Довольно! — прокричало что-то от её лица. Голос был громкий, грубый и резкий. Запёкшаяся под носом и на подбородке кровь только добавляла жути.       Ведун махнул рукой, и всё алое торжество утихло. Старик с отвращением поднял светлую голову посохом и заглянул в обезумевшие, заплывшие глаза.       — Поговори с нами, демон, — прошептал он, обращаясь к тому, что было заперто в теле женщины.       Аврора, уже пришедшая в себя, сплюнула под ноги старца, выказывая своё неуважение. Старик её тут же ударил палкой и приказал сбросить к остальным пленным. Почти кубарем скатившись под ноги к лорду Тревельян, Лотрейден попыталась встать, но слабость укрыла её холодным одеялом и заставила лежать, как дохлую собаку.       — Эй, ты как? — кинулся к ней Максвелл, будто бы позабыл, что за последний вечер узнал о девушке не очень лицеприятные факты.       — Ты мне веришь? — прошептала она в ответ, роняя последние слёзы.       — Собратья, мы разгневаем богов, если наше вторжение в их мир останется неоплаченным. И пусть же даром будет кровавая бойня! — шаман указал на пленных, призывая свой клан вмешаться.       — Нет, — ответил Вестник.       Аввары обнажили мечи, копья — у кого что было — и нацелились на жертв. Один из рогатых воинов замахнулся палицей над Инквизитором, но тут огромная медвежья лапа рассекла лицо нападавшего. Большая медведица загородила троицу соратников, издавая грозный рёв и топча лапами землю перед ними так, что щебень подпрыгивал. Горцы один за другим стали кидаться на бурую шкуру, как всегда с нерушимым мужеством, но зверь рвал всех, кто угрожал смертью. Под очередной взмах топора Сэра успела подставить верёвку, связывающую её с остальными, и убежать в тот угол оплота, где осталось лежать их оружие. «Быстрее, быстрее» кричала она себе, перепрыгивая преграды, затем схватила нож, освободила себя, прихватила лук и мечи. Вернувшись обратно, остроухая разбойница вызволила и Стража с Максвеллом, перешедших на кулачный бой, но мужчинам по душе была холодная сталь, согретая хорошей битвой.       Со стороны послышался грозный вой. Железный Бык смог выбраться из земляной клетки, раскрошив при этом голыми руками черепа нескольким храбрецам. Выхватив у кого-то топор, наёмник спешил на выручку друзьям, разбрасывая во все стороны врагов. На рогах пламенело карминовое побоище, а лоб украшал кусок чьего-то внутреннего мира. Хиссрад замахнулся на неприятеля, но эльфийская стрела со свистом пронзила сердце.       — Он был моим! — взревел мясник.       — Нечего копаться! — отозвалась из гущи поединка лучница, продолжая пускать стальные наконечники в недругов.       Оплотный зверь без разбора рвал всех на куски. Лапами он прижимал жертв к земле, раскрывал пасть и отрезал массивными челюстями то, что хотел, словно он был хозяином соломенных кукол и сам решал, какие конечности им больше не понадобятся. Грациозно и смертельно опасно везделаз передвигался от одних тел к другим, не размениваясь на любезности. И вот в его беспощадный взор попала эльфийка, отстреливавшаяся от варварской ватаги. Хлопнув хвостом по земле, Глагартер издал оглушающий рёв и, рассекая почву когтями, устремился в своей жертве. Сэра не успела осмыслить происходящее, как белые когти прошлись по её руке, а над головой брезжила мутная, дурно пахнущая слюна. Не оставляя попыток к действию, разбойница попыталась кольнуть его стрелой, но лишь обломала наконечник. Молитва стала казаться единственным спасением души, но медведица налетела на ящера, вцепившись зубами в оголённую кожу его загривка. Опрокинув его, бурая встала спиной к поражённой плутовке, отгораживая её, как медвежонка, от опасности. Медлительный хищник поднялся, потряс шкурой, издал рёв низкий и гортанный, и, нацелившись крепким лбом, понёсся на врага. Он с силой боднул защитницу, повалив на землю, Сэра едва успела вскочить с этого места. Длинными грубыми когтями везделаз вцепился в шерсть, но медведица обхватила его голову лапами и впилась в шею, Глагартер издал болезненный крик и махнул лапами ещё раз, зацепив уши недруга. Затем серый ящер отскочил, выдавил из себя стрёкот, напоминавший утробное трещание, и выплюнул едкую жижу, кисло шипящую на воздухе. Кислота пришлась на медвежью морду, только разозлив грозную зверюгу. Мотая головой, она встала на задние лапы и с силой упала на хищника, придавив его собой. В гневе и безумии от боли и страха, медведица привставала снова и снова, не отпуская кровопийцу и раздирая ему то шею, то живот.       Бой был славный, кровавый и сумасшедше опасный. На счастье, Инквизитор и Блэкволл, отделались лёгкими ссадинами и синяками. Рогач был же только доволен парой новых шрамов. А вот Сэра даже на руку смотреть не хотела, только замотала её оторванной от костюма лентой полотна. Вскоре противников поубавилось, но по общему гулу несложно было догадаться, что скоро подоспеют ещё авварсие ублюдки. Медведица, заслышав приближение врага, взревела, запрокидывая голову и обнажая розовую перепачканную пасть. Чёрными глазами зверь посмотрел прямо на лорда Тревельян, устало фыркнул, и поспешил в лес. Глухой топот сменился треском деревьев и вскоре стих.       Заворожённого чернотой медвежьего взора посреди разразившейся бойни за руку дёрнула эльфийка, привлекая внимание:       — Что встал? Живо жопу в руки и сматываемся!       Максвелл последовал за ней, чтобы забрать оставшееся снаряжение, без которого было бы крайне тяжело выжить в сырых и по-настоящему коварных лесах под Морозными горами. Выжившие забрали своих уцелевших лошадей и верхом умчались прочь от этой ночи, изуродовавшей их воспоминания о мире.       Странники скакали по воде, чтобы скрыть следы. Казалось, их безумные преследователи могли выпрыгнуть из-за каждого дерева, поэтому борзых коней гнали до самого рассвета, не боясь заплутать в древесной глуши — это было бы наименьшим злом. Только к утру все успокоились и в молчании плелись по побережью, омываемому холодными водами. «Рыжая Дженни» изредка всхлипывала, ругалась под нос и вытирала красный нос рукавом.       — Ты чего там? Славная битва была, — попытался сгладить углы Бык.       — Что, прекрати на меня глазеть! — заворчала остроухая, в очередной раз шмыгая носом.       — Да не смотрю, не смотрю, — пожал плечами кунариец.       — Вот как так, живёшь с человеком, а он… Оказывается… Ну как так?!       — Сэра, она же тебе не нравилась.       — И сейчас тоже. Она демон-хремон, страшная, бр-р-р… Аж трусы стынут.       — От тебя тоже в пот бросает, — отметил Блэкволл.       — Ой, да иди вы все! И рожи у вас грязные, учат меня ещё…       Инквизитор вёл всю эту братию, сохраняя молчание. По ноге бил пристёгнутый к седлу посох магессы, который Тревельян решил забрать, даже толком не зная, зачем. На груди он чувствовал оберег, колючкой впивающийся в кожу через ткань одежды, давящий на лёгкие и напоминающий о прискорбном. Мужчина вспоминал, как не чувствовал ничего в бою, ни страха, ни боли, как и обещала чаровница. Обдумывал, каково было ей, перенимать чужие страдания, объединять их воедино со своими и оставаться на ногах, чтобы дать отпор бедствию. Ему было совестно за то, что он — рыцарь — позволил испытать сокрушающие дух вещи более слабому существу. Но стыд лихо сменялся гневом на доносчицу. Пусть Максвелл и понимал, что за неделю ничего важного и необычного в жизни Скайхолда не случилось, однако, в далёком будущем оглашение сведений могло повлиять на исход и без того тяжёлой борьбы. На сердце змеиным клубком обвивались тревога и злость, только докучая уставшему уму.       — Блэкволл, — позвал Вестник, — ты хороший следопыт. Сможешь найти в этой глуши…       — Аврору? Даже и не знаю, с чьих следов стоит начать.       — Но главное ведь двигаться к цели, верно?       — Любишь ты, Инквизитор, невыполнимые задачи, — бородач усмехнулся, но отказа не дал: — Будем осторожно идти к оплоту, но дальше реки не зайдём, имей в виду.

***

      Медведица неслась прочь от ночи, скрываясь под непроглядным лесным сводом. Она бежала напролом, обламывая ветви и терпя древесные удары по чёрному мокрому носу, измазанному в смоле и крови. В глазах время от времени мутнело, будто кто-то желал остановить звериную прыть и повернуть медвежьи лапы по другой тропе, но рычащее дыхание, иногда срывавшееся на гортанный плач или скулёж, возвращало чистоту мысли, пусть и ненадолго. В морду били если не сотни, то десятки различных запахов от цветущих в лунном свете орхидей, до копошащегося в опавшей листве снуфлера. И всё кругом издавало звуки дикие и настолько непривычные, что зверь чуть ли не сходил с ума от этой невидимой части мироздания, которую обычный человек никогда не сможет узреть. Она не знала куда бежала, но чувствовала, что ей где-то просто необходимо быть, что где-то есть цель и свет маяка, указывающего именно на её предназначение. Поэтому, с полным свирепого отчаяния сердцем госпожа леса раздирала огромными когтями попадавшиеся на пути деревья, оставляя позади себя щепки и труху.       Силы уже кончались. Прислушавшись, зверь уловил поющее журчание и поспешил к нему, едва перебирая лапами. По неосторожности мохнатая споткнулась, повалилась и сковырнула носом землю, съехав по грязному покатому берегу в ледяную воду. Хотелось остаться на дне и ждать, пока река унесёт всю боль и печаль, но пробирающий холод только волновал полученные раны, заставляя изнывать от жгучей слабости. На лоб упали первые капли дождя, отбарабанив призывной клич, растопили красную корку багровевших троп и смешались с ними, смывая всё прочь. Аврора провела руками по лицу и застонала, не зная, куда податься. Морозные горы вымотали её, были негостеприимны, а теперь и Инквизиция не выкажет чести.       Под диафрагмой жгло, словно авварский костёр проник внутрь. Глаза ужасно болели, и каждая слеза, со скорбью катившаяся по щекам, вызывала только новые приступы покалывающих спазмов. Желания продолжать путь уже давно не было, но позволить сожрать своё тело дикому зверю Лотрейден не могла. Колдунья промыла в проточной чистой воде лицо, обмыла руки и, практически на ощупь, двинулась дальше, чувствуя лишь слабый отблеск соратников вдалеке. Она то и дело хваталась за грудь и живот, жмурилась, сплёвывала остатки вкусовых воспоминаний и шла вслед за ночью. Перепуганная каждым треском и шорохом девушка даже не сдерживала слёз, но вместо рыданий она позволяла себе лишь шипеть и рычать, когда было совсем уж тяжело продолжить путь.       Плохо различая окружающий мир, Аврора полагалась на его силуэты и ощущения. Почувствовав горящими ушами холод тумана, магесса поняла, что она стремилась всю ночь к своей цели. Тело покидали последние силы, и даже осознание того, что в одиночку сероглазке не прожить, не могло заставить её шагать вперёд. Она нащупала тёмную кору разросшегося древа, сползла к корням и упокоилась, вслушиваясь в шум издалека. Кажется, это была большая вода, пляски ветра в кронах, утренние крики птиц и зверей и чьи-то слова, порывами доносившиеся сквозь утро. Прохладный бирюзовый от влаги воздух окутал русоволосую и велел ей засыпать крепко, забыть о мучениях и, если это станет спасением, никогда не возвращаться из Тени.       — Эй! Я вижу её! — лесную прогалину пронзил звонкий голос.       Через поваленные чёрные стволы и раскинувшиеся кусты, оплетённые паутиной с налипшими опавшими листьями, ловко перепрыгивала остроухая плутовка. За ней спешили витязи, зная, как Сэра умеет приводить в чувство. Эльфийка сбросила капюшон с мокрой головы колдуньи и взволнованно вздохнула, увидев боевые ссадины и побои на лице своей спасительницы. Она даже не решилась притронуться к щекам, боясь навредить красной коже, покрывшейся буграми.       — Дыхание Создателя… — выдохнул Страж, подходя ближе. — Сэра, найди чистую воду и ткань. Давай бегом, длинноногая, — он хлопнул разбойницу по спине.       Лихоманка не пожалела своей одежды и спустя несколько минут предоставила тщательно промытый в чистом ручье хлопок:       — Это сойдёт? — она протянула мокрый свёрток Герою и села неподалёку.       Серый Страж кивнул, обернул полотно вокруг головы Авроры, закрыв ей глаза, и вопрошающе глянул на Инквизитора:       — Что теперь делать будем, командир?       Вестник рухнул на корни дерева и уставился куда-то вдаль, подбирая подходящие слова. Если бы он сам знал ответ, то не хрустел бы костяшками вместо человеческой речи. Теперь в его голове была неразбериха: паладин не знал, доверять Лотрейден или нет, держать её близко или как можно дальше, рассказать ли соратникам о том, что колдунья — засланный шпион, и что делать со сведениями, открывшимися во время авварского ритуала. Но бросить её вот так, под деревом следи леса, ему не позволяла честь. Пусть она и занималась соглядатайством, пусть не раскрыла сразу всех карт, но от Авроры вреда было намного меньше. Наоборот, она только помогала даже тем, кто её терпеть не мог. Не исключено, что в Скайхолде сидит ещё с десяток чужих агентов, но вот у них есть желание перерезать Максвеллу горло.       — В ней что-то есть, и даже меня оно пугает, — вмешался Хиссрад, потирая ушибленное плечо, — но сражалась девка славно. Даже для мага.       — Я не стремлюсь ей доверять, но все мы не без греха. Она хотя бы верит в тех же богов…       — Как же она меня бесит! — выпалила раскрасневшаяся Сэра. — Какого хера она полезла драться? Хилая дура! — для «Дженни» это были душещипательные слова благодарности. — Ещё и с демонами шашни водит. Ну что с ней не то?!       — Оно, конечно, так, малявка, но она с нами только неделю, если не меньше. Имеет право на тайны. Все мы имеем, — Бык пожал плечами, и опустился вниз, рядом с Максвеллом.       Тревельян только вздохнул и нахмурился. От него ждали решения, и если оно было, то не менее опасное, чем предыдущая ночь. Если бы он мог быть уверен, что колдунья перед ним не обратится, не предаст или того хуже — не задушит сапогом юный голос Инквизиции…       — Инквизитор? — шёпотом позвала сама Лотрейден, шевеля треснувшими губами.       — Я здесь, миледи, — вестник подсел к магессе, а остальные поспешили ретироваться, предчувствуя приватный разговор.       — Вы живы, хвала богам.       — И ты жива, — подметил брюнет и вздохнул. — Ты же не расскажешь, что произошло на самом деле?       — Нет, не хватит сил, — Аврора едва заметно помотала головой. — Но скажите… Как я могу заслужить ваше доверие?       Рыцарь нахмурился, отводя взгляд на столпившихся на опушке товарищей. Они что-то обсуждали между собой. Было заметно, как расстроилась эльфийка, колошматя по мускулам Быка кулаками, как Страж пытался её утихомирить, а сам наёмник просто терпел сие унижение, мотая рогами.       — Чувствую, что вы злы на меня. И не только злы, есть что-то хорошее, — чародейка попыталась встать, но стоптанные до мозолей ноги подвели, и юная особа едва ли не рухнула, оказавшись в руках Максвелла. Она решилась сказать то, что перечеркнуло мотивы её появления в истории Инквизитора: — Теперь я хочу помочь, правда. Если для этого нужно дать присягу, то пусть так, пусть не торжественно, как вы привыкли.       — Среди всех шпионов, ты хотя бы не роешься в личных тайнах. Отныне просто будь рядом в числе тех, кому я могу доверять.       Телохранитель закусила губу от возобновившегося ощущения покалывания под повязкой. То были слёзы облегчения, которые, словно звонкие монеты, отплачивали дань всем её деяниям. Женщина ожидала меньше всего проявления милосердия к себе, но Инквизитор изумлял своими решениями раз за разом. Такому сильному сердцу, способному на подобные приговоры, хотелось помогать и даже служить, если придётся. В своей жизни Лотрейден видела мало проявлений милосердия, особенно к её собрату, поэтому её решимость в этом выборе была непоколебима.       Рыцарь подхватил на руки измученную девицу и поспешил к остальным. Под одобрительные по большей части взгляды запрыгнул на коня, усадив Аврору перед собой. Железный Бык предложил сначала своего иноходца, мол, сам бы и пешком прошёлся, но опасность неприятного и опасного для раненного тела падения при любом препятствии сразу свела все идеи на нет.       — Так куда мы? — поинтересовались странники, избежавшие гибели или продажи в рабство за последние сутки.       — Я видел дым дальше по берегу. Нам уже без разницы, кто там, лишь бы зализать раны. Попросим о помощи, а дальше посмотрим.       — Всегда любил оригинальные и опасные решения, — подытожил Бык. — О, кстати! «Блэкволл». «Железный Бык». Мы могли бы бороться с негодяями!       — А мы сейчас разве не это делаем? Прямо сию минуту. Ну, примерно. Плюс-минус день.       — О. И правда.       — Ави теперь с нами насовсем, ага? — эльфийка пожала плечами. — Но я не против. Ты же знаешь, что я тебя ненавижу? — спросила она у колдуньи, хлопая её по ноге.       — Я тоже рада с тобой сражаться, — усмехнулась русоволосая.       Четыре лошади вышли к берегу и пошли вдоль большой воды, небрежно целующей песок. Вдалеке виднелась отвесная скала, от которой по небу тянулись серые нити дыма, смешивались с сиреневыми утренними облаками. В них запутывались чайки, громко крича что-то на птичьем языке, выполняли мёртвые петли, чтобы освободить крылья, и продолжали вопить, как ненормальные. Как жизнь продолжалась в своём просоленном ключе, так и тропа из следов подкованных копыт вела к горе, с которой смотрело солнце на своих детей.