***
Полночь, прекрасное время для убийства. Особенно в такую ясную и теплую ночь, как эта. Земля уже остыла, но погода похоже отказывалась принимать тот факт, что сейчас середина октября, поэтому первый снег ещё даже не выпал, и было тепло как весной. Дверь тихо скрипнула, заставляя поморщиться от мерзкого звука***
"Грустный смайлик" очнулся в неизвестном ему месте. В глазах все плыло, к горлу подступала тошнота от резких запахов химикатов и хлорки, словно он был в больнице, да еще и этот яркий свет от лампочек бил прямо в глаза, заставляя жмуриться. Пошевелиться не получалось: руки были связаны тугой веревкой. Хорошо, что хоть не перетягивали вены, а сам парень был подвешен над полом на небольшом расстояние. В сантиметрах десяти от пола, может чуть меньше. Послышались тяжелые шаги, и в помещение зашел молодой парень в белом халате. Он улыбался, с прищуром смотря на новый объект, и держал в руках какие-то бумаги. Кажется он что-то говорил, но все его слова слышались через толстую вату сна и боли…***
Неделя прошла незаметно, Маски, Тоби, Слендермен, Салли многие другие жители дома крипи пытались найти своего собрата, но их поиски были напрасны. Прочесать весь лес и ближайшие заброшки было довольно тяжело, но все равно никто ничего не находил. В конце третьей недели Джеффри принес окровавленный пистолет, в котором недоставало шесть патронов. Все поникли. Слендер просто приказал всем перестать поиски. Для многих уже стало ясно, что их друг скорее всего погиб. Но некоторые не разделяли мнения остальных, например: Салли. Эта девочка свято верила, что "грустный смайлик" еще жив и его можно найти. Тики-Тоби иногда орал второе имя Томсона бегая по дому, а когда его пытались заткнуть, он заводил спор или уходил в лес и продолжал поиски. И Тимоти Райт, но в отличие от доставучего напарника он тихо искал своего друга, когда выбирался на задания, но с каждым днем надежда таяла, как первый снег. Сейчас было только начало ноября, но что странно, первый снег выпал только сейчас. Странно и даже как-то грустно, но сейчас не об этом. Надо сказать, что с каждым закатом та маленькая ниточка надежды надрывалась и…наверное…она скоро совсем разорвется.***
Из-под маленькой дверцы в гостиной льется радужный свет. В комнате слышны шорохи, тихий смех и нежная мелодия флейты, зазывающая, гипнотизирующая. Секунда, и все прекращается. Игра начинается. Маленькие тени забегаю в комнату и кружат в причудливом танце, а дверка тихо-тихо открывается. Они исчезают внутри прохода, озорно подмигивая и весело пища. Краски сменяются на монохромные, уходя все дальше в бездну. Чёрных оттенков становится все больше и больше, постепенно захватывая все вокруг. Тихо тикают часы, мертвым шагом отмеряя конец пытки. Сознание не справляется с таким обилием галлюцинаций и стремится отключиться, жаль, что этого ему не позволяют. Почему-то именно на грани между реальностью и мечтой все краски снова становятся яркими, радужными, до неприличия четкими, словно мутная пелена спала с глаз. От досады сжимаешь зубы, сколько уже это может продолжаться? Каждый день, каждый час, каждую сука секунду ты слышишь чьи-то шаги, голоса, видишь яркие и монохромные сны-галлюцинации и хочешь сдохнуть. Руки уже полностью исколоты до гематом, каждый раз новой, чистой продезинфицированной иглой. Запястья бережно перемотаны бинтами, успевшими стать грязно алого цвета. Кто-то тебя бинтует и промывает раны и дает ужин, если конечно три ломтя хлеба, маленький кусочек сыра и стакан воды можно считать за него. Да и какая разница? Тебя вырвет уже через два часа полупереваренной едой, так что лучше просто пить воду. Ну вот, ты опять отвлекся и у тебя перед глазами маячит любимый дом с шумными и не очень мудаками и шизиками; будто по реальности чувствуешь запах прогнивших досок, трепья, пятая и последняя дверь в доме противно скрипят, хотя седьмую неделю назад меняли. В горле пересыхает и ты дергаешь связанными руками тщетно пытаясь вырваться. Глупый, это бесполезно и ты это знаешь. Тогда ты поворачиваешь голову в бок и вгрызаешься в вены на сгибе локтя, чувствуя металлический привкус смешанный с мерзким вкусом галлюциногена и опиума. Противно. Мерзко. Тошнотворно. Снова дергаешь руками и слышишь чей-то заикающийся робкий голос, переводишь на объект звука ореховые, почти выцветшие глаза, подернутые серой пленкой пепла, словно вторые веки у амфибии. Из горла вырывается хрип и кашель, на большее ты не способен… Что же с тобой сделали эти уебки? Накачали какой-то наркотой под названием «Синяя-пыль AC-123», у тебя легкий голод, грязная, порванная в некоторых местах одежда, жуткие галлюцинации и желание суицида, для прекращения этой бесконечной пытки…***
— Как продвигается эксперимент? — О-о-очень ус-с-спешно госп-п-подин. У об-б-бъек-т-та появ-в-вились гал-л-люцин-н-нации и дезор-р-риентац-ц-ция на третий д-д-день. С-с-сейчас-с-с п-п-пятая с-с-стад-д-дия — п-п-потер-р-ря кор-р-ротковрем-м-менной п-п-памяти. — Прекрасно, а теперь… ВОН с моих глаз! — дубовая дверь с мерзким скрипом захлопнулась — Эх, бестолочи…