Туманность Андромеды

Андромеда задумчиво разглядывала зимние мантии, выставленные в магазине «Твилфитт и Тафтинг» — особенно ей понравилась черная, бархатная, на собольем меху, с высокой талией, расширяющаяся книзу, но она стоила дорого, и Андромеда с сожалением покачала головой. «Может быть, все-таки купить? Ведь старая мантия у Доры уже совсем истрепалась, а зимой она на нее просто не налезет… В конце концов, деньги еще есть, да и Тэд скоро получит жалованье… Нет, по нынешним временам не стоит бездумно тратить деньги, ведь неизвестно, что дальше будет… Отдам Доре мою мантию — я ее почти и не носила еще — только надо будет перешить. В конце концов, она сейчас нигде и не бывает, кроме своей деревни… Лучше куплю теплую кофту, или даже две — они и потом ей пригодятся», — решила Андромеда и, вздохнув, прошла в соседний отдел. Наконец, покупки были сделаны, деньги заплачены, и Андромеда, нагруженная свертками, направилась к выходу — и едва не столкнулась с полной женщиной в ярко-розовой мантии. Андромеда поморщилась — она вообще не очень любила яркие цвета, а этой даме розовый и вовсе не шел, подчеркивая нездоровую бледность одутловатого лица с широким ртом и глазами навыкате. В довершение всего, на коротких полуседых кудряшках красовался черный бархатный бантик, странным образом придающий ей сходство с жабой, на голову которой села большая жирная муха. «Некоторые женщины совсем не умеют одеваться, — подумала Андромеда. — Или, может быть, все это — и розовый цвет, и бант — хорошо смотрелось на ней лет тридцать назад… И она просто не хочет смириться с подошедшей старостью. Грустная картина». Однако дама, казалось, была вполне довольна собой — она двигалась уверенной походкой, виляя упитанными боками и высоко держа голову, и сладко улыбалась, милостиво кивая направо и налево. Должно быть, тут ее хорошо знали, потому что навстречу ей сразу поспешила молоденькая продавщица — белокурая худенькая девушка в темно-синей форменной мантии с белым кружевным воротником. — Как приятно снова видеть вас в нашем магазине, мадам Амбридж! Что желаете? Мы недавно как раз получили новую коллекцию, прямо из Парижа — там чудесные платья, и вечерние, и деловые… И белье — в этом сезоне модно розовое с черными кружевами… — Да, Мэгги, покажите мне каталог белья, пожалуйста… Вы же знаете, розовый цвет — мой любимый, — сладким голоском произнесла дама и как-то по-девчоночьи хихикнула. Амбридж… Андромеда, резко остановившись, повернулась в сторону новой посетительницы — так вот она, глава комиссии по учету магглокровок… Вот от кого зависит судьба Тэда и таких, как он. Эта стареющая женщина, с виду безобидная и даже немного смешная… — О, мне нравится этот гарнитур… — между тем ворковала та, получив каталог. — И еще вот этот, со змеиным рисунком — очень современно… Я их, пожалуй, возьму. — У вас прекрасный вкус, мадам Амбридж… — рассыпалась в любезностях продавщица, ни на шаг не отходящая от важной клиентки. — Желаете примерить? Амбридж снова жеманно хихикнула, потом, пролистав каталог до конца, велела продавщице проводить ее туда, где можно посмотреть на новые платья. Андромеда, опомнившись, медленно пошла к дверям, которые негромко и мелодично зазвенели колокольчиками, выпуская ее на улицу. В Косом переулке было малолюдно и тихо, много магазинов и кафе стояли закрытыми, в том числе и кафе-мороженое Фортескью — хозяин в прошлом году бесследно исчез, и говорили, что он похищен и убит Тем-Кого-Нельзя-Называть. Андромеда в этом, правда, сомневалась — зачем Темному Лорду мороженщик? Уж скорее, Фортескью стал жертвой разбойников, которые в это смутное время чувствовали себя весьма вольготно, пользуясь тем, что властям не до них, и совсем обнаглели от безнаказанности. Андромеда прошла мимо кафе Фортескью с разбитыми витринами, мимо запертой лавки Олливандера, бросив взгляд на пыльные стекла — мастер волшебных палочек тоже пропал больше года назад. Редкие прохожие, попадавшиеся навстречу, казалось, торопились быстрее покончить со своими делами и вернуться домой, где можно, заперев двери, ощутить себя хотя бы в относительной безопасности. Андромеда устала — она целый день провела на ногах, с утра отправившись в банк за деньгами, потом в Сумеречный переулок, в аптеку за ингредиентами для аконитового зелья — хотя идти туда ей было страшно, ведь именно там на нее в прошлый раз напали, и, если бы не Рабастан… Однако сегодня все обошлось благополучно, и, выйдя из аптеки, она зашла в «Твилфитт и Тафтинг», где накупила Нимфадоре обновок — два широких платья, две кофточки, халат и кое-что из белья. Нимфадора за прошедшие несколько недель немного поправилась, лицо округлилось и сияло довольством, но она жаловалась, что вся одежда ей тесна в груди. «Мама, а ведь скоро я уже вообще ни во что не влезу», — говорила дочь, тараща глаза в притворном ужасе, но не в силах скрыть счастливую и гордую улыбку. Однако самой Доре показываться в магическом квартале сейчас не следовало — можно было нарваться на нежелательных знакомых, и Андромеда вызвалась купить ей все, что нужно, по снятым накануне меркам — с учетом ее положения. «Мама, да ты опять купишь что-нибудь… этакое, в стиле тетушки Вальбурги», — недовольно ворчала дочь. Она считала, что у матери безнадежно старомодный вкус — однако Люпин, к словам которого Дора прислушивалась больше, чем к чьим-либо еще, тоже категорически отсоветовал жене появляться в Лондоне. И она сдалась. Дойдя до «Дырявого котла», Андромеда посмотрела на часы — еще рано идти домой, Тэд сегодня придет поздно, у него дежурство. Она вошла в бар и, кивнув хозяину, села за столик в углу. — Том, будьте добры, черный кофе. И можно маленькую рюмочку мараскина. * * * Она сидела за столиком, время от времени маленькими глотками отпивая ликер — кофе давно остыл, но Андромеда про него забыла. Ей хотелось просто посидеть в тишине и подумать. Посетителей было мало, за стойкой Том задумчиво протирал стаканы, поминутно вздыхая и охая, но Андромеда его не слышала, как не замечала и изредка проходящих через бар волшебников. Сладкий вкус и аромат ликера — вишневый и чуть-чуть отдающий горьким миндалем — не пьянил, но слегка туманил голову, успокаивал, позволяя ненадолго отгородиться от безрадостной действительности, от неприглядного темного бара, пропахшего пивом и табаком, от недавней встречи с Амбридж, от тревожных мыслей о дочери, о ее будущем ребенке, о муже… Тэд пока работал, и вроде бы все в Мунго было по-прежнему, однако списки магглорожденных сотрудников уже ушли в Министерство, и кто знает, как там решат распорядиться его судьбой? Поставят ли ему в вину происхождение от магглов, отнимут ли волшебную палочку, а может, и вовсе посадят в тюрьму? Андромеда устала жить под постоянной угрозой, устала от беспокойства, не отпускающего ни на минуту, заставляющего сердце судорожно сжиматься, пальцы дрожать, а плечи сутулиться — что никогда не было ей свойственно, наоборот, она привыкла всегда и везде сохранять гордую осанку истинной Блэк. Сейчас же страх — неизбывный, выматывающий, давящий — прочно угнездился в душе. Ей хотелось верить, что все каким-то образом обойдется — и с Тэдом, и с Дорой, и с маленьким… Но муж, судя по всему, наоборот, ожидал только самого худшего. Когда дочь в последний раз навещала родителей, она спросила у матери, скоро ли можно будет услышать, как шевелится ребенок — недавно у нее появилась привычка, положив ладонь на свой живот, еще незаметный, и затаив дыхание, к чему-то прислушиваться, и она уверяла, что чувствует какое-то движение внутри себя. «Я думаю, это тебе кажется, пока еще рано», — ласково улыбнулась Андромеда, а Тэд вздрогнул и побледнел. Нимфадора заметила это и, сразу помрачнев, заторопилась домой. После ее ухода Андромеда завела с мужем разговор о том, что, может быть, нет оснований для большой тревоги, ведь науке, кажется, неизвестны факты, чтобы женщина произвела на свет волка или «урожденного» оборотня. «Неужели ты думаешь, что ни один оборотень ни разу за сотни лет не спал с женщиной, и что ни одна не забеременела? Да наверняка подобное случалось. Женщина могла и не знать, что ее любовник — оборотень, они ведь это обычно скрывают, а в человеческом облике ничем не отличаются от других людей…» Тэд в ответ хмуро покачал головой: «Все это домыслы, а точных, подтвержденных наблюдениями данных нет. Мы не знаем, кто родится у Доры… Я тоже молю всех богов, чтобы все обошлось.» Вообще, Тэд в последнее время как будто отдалился не только от дочери, но и от нее, Андромеды. Позавчера, после разговора с ним, она не спала всю ночь, лежала, прислушиваясь к ровному дыханию мужа, который и всегда-то спал крепко, а в эти дни к тому же очень уставал на работе. Он даже похудел, здоровый румянец сбежал с лица, и улыбался Тэд теперь очень редко, да и улыбка выходила не такой уверенной и добродушной, как раньше, а печальной и вымученной, так что Андромеде, глядя на него, хотелось плакать. Она лежала неподвижно, чувствуя, как слезы скатываются из глаз по вискам на подушку, и снова и снова повторяла про себя горькие слова Тэда: «Если что со мной случится, тебя не тронут, ты чистокровная. Ты даже можешь найти себе нового мужа. Ты ведь еще молода… и красива.» (1) В ту минуту Андромеде показалось, что Тэд знает об ее измене. Рабастан снова объявился около месяца назад — пришел, как ни в чем не бывало, улыбнулся, увидев Андромеду, какой-то печальной и вместе с тем просветленной улыбкой, взял ее руку в свою и поцеловал. — Я скучал по тебе, Меда… А прийти никак не мог. То есть, однажды пришел, но увидел в окне твою дочь… — Слава Мерлину, что ты не зашел, — Андромеда вздрогнула. — Еще этого не хватало… — Меда, я же все понимаю, я и сам не хотел, чтобы она меня здесь увидела. Я под дезиллюминационными чарами был. Давай условимся — когда мне нельзя приходить, ты задернешь шторы на кухне? Она не нашлась, что ответить, только потупилась, сознавая, что прогнать его не в силах, потому что… потому что ей нравится видеть эту улыбку на изможденном лице, этот обращенный к ней взгляд, исполненный почти благоговейного восхищения. Потому что ей от этого тепло и не так страшно. И еще потому, что, когда он обнял ее, Андромеде захотелось закрыть глаза и приникнуть к его широкой груди, почувствовать на своем теле его сильные руки — и ни о чем не думать, потеряться в ощущениях… Хотя бы ненадолго… У нее предательски задрожали ноги, и она склонила голову на его плечо, вдыхая запах дорогого табака и французского одеколона, и еще чего-то, воскрешающего в памяти безумие их первой — вернее, второй — встречи, когда она на какое-то время просто забыла обо всем. Он подхватил ее на руки, и она позволила ему унести себя в спальню, раздеть и уложить на кровать… А потом долго не открывала глаза, чувствуя, что ее как будто укачивают теплые, ласковые волны… * * * Вернувшись домой, Андромеда написала дочери, что выполнила все ее просьбы. Через некоторое время пришел ответ от Люпина — он благодарил тещу, но сообщал, что Дора сегодня неважно себя чувствует — ничего серьезного, обычное для беременных недомогание, зелье она уже приняла и теперь спит — поэтому придет завтра или послезавтра. «Ну что ж, оно ведь не к спеху, — подумала Андромеда. — А может быть, я сама к ним схожу, посмотрю, как она там? Может, ей помощь какая нужна… Вот сейчас поставлю тесто для пирожков и напишу Люпину, чтобы он меня встретил и провел в дом.» Из-за Фиделиуса в жилище Нимфадоры и Ремуса было не так-то просто попасть. Она начала готовить тесто, время от времени поглядывая на часы, прикидывая, успеет ли обернуться до прихода Тэда с работы. И тут в окно постучала министерская сова. Андромеда похолодела и не сразу смогла сдвинуться с места, чтобы открыть птице окно вмиг задрожавшими руками. Наконец ей удалось отвязать от лапки совы пергамент. Птица улетела, а Андромеда развернула свиток, едва не порвав его — так тряслись у нее руки — и вскрикнула. «Мистер Эдвард Тонкс! Настоящим уведомляю, что Вам надлежит 24 октября сего года всенепременно прибыть на заседание Комиссии по учету маггловских выродков. При себе иметь волшебную палочку, которой Вы пользуетесь. С наилучшими пожеланиями, секретарь Комиссии Мафалда Хопкирк.» (2) Андромеда опустилась на табуретку, схватившись за край стола, в другой руке держа письмо, снова и снова скользя глазами по строчкам, будто силилась прочитать там что-то другое, но не то, что было написано. «Палочку, которой Вы пользуетесь» — так они написали. Не «Вашу волшебную палочку»… Что же будет? Значит, отберут? Ох, да Мерлин с ней, с палочкой… Лишь бы не посадили. Зря я не пошла к Амбридж… Двадцать четвертое октября — это через три дня… Я еще успею — вот прямо завтра и пойду, возьму жемчуг…» — лихорадочно думала Андромеда. Она вскочила и метнулась в спальню, вынула из комода шкатулку с прабабушкиным жемчужным ожерельем, подаренным ей на совершеннолетие, прошла в прихожую и положила его в сумочку. «А может быть… — неожиданно пришло ей в голову, — может быть, попросить помощи у Рабастана? Вдруг Амбридж откажет? Ох, нет, стыдно… Невозможно… И, если Тэд, не дай Мерлин, узнает… он меня возненавидит. Хотя… откуда он узнает? А вот Цисси, пожалуй, пошла бы на такое — с кем угодно… С виду тихий ангел, воды не замутит, но если ей что-то нужно — она пойдет на все, через все переступит… Тихо, незаметно, легкими шажками, скользя по-змеиному — но она добьется своего. Белла — нет, Белла на такое не способна. Она всегда была слишком прямой и гордой… Убить, запытать — это она может, но не притворяться… А я? На что я пойду ради Тэда? Ну, какие же глупости в голову лезут! Да на все пойду, и без Рабастана обойдусь. Решено — завтра иду в Министерство, к Амбридж… Нет, не устоит она перед жемчугами… Ох, да ведь можно проще — у Доры спрятаться. Они не откажут. Там же Фиделиус, никто не найдет. Конечно, Тэду придется работу бросить — но ведь его в любом случае в Мунго не оставят… Ничего, проживем какое-то время, а там что-нибудь придумаем… Может быть, удастся уехать из Англии…» Андромеда несколько раз глубоко вздохнула, потом зашла в ванную и умылась холодной водой. Это ее немного приободрило. Она даже снова направилась на кухню, когда хлопнула входная дверь, и на пороге появился Тэд. — Ты так рано… — Андромеда взглянула на мужа с беспокойством и по его лицу, по сгорбленным плечам и потерянным движениям поняла, что он уже знает. Она без слов протянула ему пергамент. Тэд бегло просмотрел его и, скомкав, молча швырнул на стол. — Ты решил туда не ходить? Ну и правильно. Слушай, что я придумала — мы спрячемся у Доры, там нас никто не найдет. Я сейчас же напишу им. А потом… посмотрим, может быть, получится уехать за границу. Маггловским транспортом — можно же как-то запутать следы, чтобы на них нигде не нарваться. Можно под оборотным зельем… Тэд? Ты меня слышишь? Он по-прежнему молчал, потом подошел к ней, отвел рукой упавшую на ее лоб прядь волос и прижал жену к себе. Она стояла, гладя его по спине и изо всех сил стараясь не заплакать. — Дромеда… — наконец, заговорил он и, отстранившись, заглянул ей в лицо — и в ясных глазах было столько нежности и тоски, что Андромеда не выдержала и всхлипнула. — Дромеда, не плачь. Я уйду в леса. Сейчас там много таких, как я, бродит. На Комиссию я, конечно, не пойду. Но и к Доре тоже не пойду. Не уживемся мы с оборотнем. — Тэд, милый, родной! — вскрикнула Андромеда. — Что ты говоришь? Ну какое это сейчас имеет значение? — Да, я так решил уже давно. А сегодня мне извещение пришло — вижу, они прислали и на работу, и домой… Не спорь со мной, Дромеда, так будет лучше. — Но послушай, Тэд… Если ты не хочешь к Доре, то может быть… я пойду к Амбридж… Дам взятку! Чтобы тебя в Азкабан не посадили! А без палочки можно прожить… какое-то время… Ну не может же это продолжаться вечно! Потом что-нибудь придумаем… — Нет, палочку я им не отдам. Регистрироваться, как маггловский выродок, я не желаю в принципе. Он поцеловал Андромеду и прошел в комнату. Она бросилась за ним, убеждая его остаться, но Тэд так и не поддался на ее уговоры. Он быстро собрал вещи — то есть просто побросал их в рюкзак, и Андромеда даже не обратила на это внимания, потом попросил дать ему с собой каких-нибудь продуктов и, наконец, уже у порога еще раз крепко обнял жену, прижавшись губами к ее губам. И вышел из дома. — Тэд… — простонала она, цепляясь за лацканы его мантии. — Тэ-э-эд! — закричала, побежала следом. — Дромеда, не надо, — он обернулся. Глаза у него покраснели, а губы чуть дрожали. — Ничего не поделаешь… Это же на время — я тоже верю, что… в общем, что это когда-нибудь закончится. А сейчас мне лучше уйти. Он аппарировал, растаяв в воздухе. Андромеда, шатаясь, вернулась в дом, где упала на диван в гостиной и громко, в голос, расплакалась. * * * Андромеда до рассвета не сомкнула глаз, она то подходила к окнам и вглядывалась в темноту, то стояла у дверей, которые на ночь не стала запирать — прислушивалась к каждому шороху. Дочери и зятю она об уходе Тэда не сообщила, все никак не могла подобрать подходящих слов, чтобы не слишком напугать Нимфадору. Впрочем, утром дочь явилась сама. — Мамочка! Мне Ремус передал письмо. Ты извини, мне вчера нехорошо было целый день, а потом я уснула, так он не стал меня будить… Что? — вскрикнула она, приглядевшись к матери. — Что случилось?! — Папа… — Андромеда не смогла больше вымолвить ни слова, ее душили рыдания. Она лишь кивнула на пергамент, так и оставшийся валяться на столе. — Мерзавцы… — простонала Нимфадора, пробежав глазами извещение. — Но что… Где же папа?! — Он ушел… Сказал, будет в лесу прятаться, сейчас многие так поступают… — Но почему же он к нам не пришел? — вскинулась Дора и, взглянув на мать, поняла. — Это из-за Ремуса… Вот как… Они долго плакали, обнявшись, потом, когда обе немного успокоились, дочь сказала: — Мама, а ты переедешь к нам жить? Тебе ведь плохо одной будет… И что, если они к тебе придут? Они же будут искать папу! — Нет, Дора, — покачала головой Андромеда. — Я останусь дома. Ничего со мной не случится. А я буду ждать — вдруг отец вернется…