моя лучшая половина

      Пётр Степанович медленно спускался по ступеням в тёмный подвал, держа в руках одну свечу, которая словно танцевала от малейшего дуновения ветра. Путь казался бесконечным, а ступени позади разрушались, падая в бездну. Не успев встать на следующую ступень, она провалилась. Верховенский громко вскричал, пытаясь ухватиться хоть за один камень на холодной стене, но попытка не удалась. Петя полетел вниз, и, подняв голову, он увидел рыдающего Ставрогина, держащего револьвер у виска.       Верховенский проснулся в холодном поту. Его дыхание сбивалось, а сам он дрожал, и совсем не от холода, а, скорее, от страха. Оглянувшись вокруг и убедившись в том, что всё, что он видел — было лишь плохим сном, он спокойно выдохнул. Сон нельзя было назвать просто плохим, скорее, он был ужасающим, и после увиденного Петя чувствовал себя разбитым. Засыпать снова не было ни смысла, ни желания, но и делать было нечего. Встав с кровати и немедленно упав обратно, Пётр решил, что движений на ближайшие пару часов достаточно. Сейчас же он тянулся к своей записной книге, чтобы записать список дел на день. В голову ничего не приходило, голова раскалывалась, а из дома выходить и вовсе не хотелось. Книжку пришлось отбросить. Пётр Степанович снова погрузился в себя и начал свои размышления. В планах на сегодня был поход к Кириллову.        Петруша ещё очень долго думал о случившемся вчера. Он был зол, а его сердце разрывалось от боли. Елизавета, по мнению Петра, заслуживала смерти. Ставрогина же он всё ещё пытался осветлить. Вот, мол, соблазнила его, назло Верховенскому, с которым у неё давно была совсем не тайная неприязнь. Ему хотелось убить её. Но как бы на это отреагировал Николай? Он бы отказался от Пети, или, наоборот, поддержал бы и помог ему бежать? Никакой из этих вариантов не мог рассматриваться. Со Ставрогиным покончено. Петьке хватает разбитого сердца. Ему надоело быть брошенным, чувствовать себя лишним и ненужным. Неужели он не заслужил счастья?..       Пробил третий час. Верховенский, в очередной раз заснувший, то ли от того, что он устал, то ли от обыкновенной скуки, проснулся, но уже от лая соседских собак. Завернувшись в халат, Петька выбежал на улицу. Происходившее прямо за дверью зрелище его поразило. Толпа что-то громко и разъярённо кричала, и различить можно было лишь какие-то грязные оскорбления в адрес друг-друга. Выйдя на улицу и, желая разъяснить ситуацию, Пётр начал расспрашивать бушующих. -Да что ж, голубчик, совсем ничего ты не знаешь? Лизку то, Дроздову, прибили! Прямо среди белого дня прибили! Бедная, такая хорошая девка была…-бормотала седая женщина, лет пятидесяти. Лицо её было заплаканное и тонкие дорожки от слёз ещё не успели высохнуть. Сердце Петра замерло. Только утром он думал о том, что было бы неплохо избавиться от Лизаветы, а тут… Он не назвал бы это подарком судьбы, но от «врага» избавиться он смог, не прибегая к крайностям. -А Вам ещё что-нибудь известно, милочка? -решил продолжить беседу Верховенский. -Кто прибил-то? За что? -А, дак она вышла из дома, ну, который за углом. Выйти не успела, как на неё народ и набросился. Хорошая ж девка была, жалко такую. — продолжала причитать женщина. Верховенский её уже не слушал, лишь понимающе кивнул и пошёл к дому.       Не желая просиживать весь оставшийся день дома и вспомнив о своих Наполеоновских планах, Пётр решил прогуляться до дома Кириллова, который находился буквально на следующей улице. По-честному, Петру Степановичу никого и видеть сегодня не хотелось, но он обещал что придёт, а обещания надо сдерживать, он же не какой-нибудь Ставрогин, в конце то концов.       У Ставрогина дела шли не лучше, чем у Верховенского. Проснувшись, Николай осознал все прелести головной боли по утрам, которая появляется от огромного количества выпитого алкоголя. Он почти ничего не помнил, разве что, вчерашний день, и то отрывками. Его удивила чистота в доме, а также то, что проснулся он совершенно один. Николай Всеволодович прекрасно помнил о том, что он был с Лизаветой. Помнил и вчерашнюю встречу с Верховенским, а всё что было до и после — напрочь забыл. Решение было принято мгновенно — нужно встретиться с Петром Степановичем и объясниться.