Пламя

      Сдвоенная с Райвенкло лекция по Гербологии проходила по строго запланированному сценарию. Я стояла вместе с Гвен и Бетти, все же реноме о нашей дружбе стоило хотя бы иногда поддерживать, да и Алекса почему-то не было. Не то чтобы я была этому рада, все же с ним всегда было интересно, но должна признать — так вышло удобнее. Хотя бы потому что мои многозначительные взгляды и наше тоненькое хихиканье действовало Кристабель на нервы. А мне только и надо было, что вывести ее на эмоции, расшатать самоконтроль, и так подточенный зельем, заставить действовать по моему плану. Аккуратно подрезав листочки кусачей капусты, я еще раз посмотрела на стоящую напротив Кристабель. Та, заметив мой взгляд, замешкалась, явно борясь с раздражением, и ее пальцы украсила россыпь мелких укусов. Зашипев, она отдернула руку и зло сощурилась, услышав наши с девочками смешки. Мы особо не скрывались, честно говоря, за что и удостоились укоризненного взгляда профессора Спраут. Совести у меня, конечно, не было, но взгляд я все равно опустила, изображая смущение. — Слышала, Кристабель вчера поссорилась с Маркусом, — шепотом сообщила Гвен, ловко подрезая листья своему растению. — Наверное из-за этого такая нервная сегодня. — Да? А почему? — удивленно спросила Бетти, та самая наивная блондиночка, — Он же ей вчера цветы подарил… Романтик. — Да кто ее знает, — пожала плечами Гвен, бросая взгляд на обсуждаемую нами персону. — Может букет не тот был и у нее нос распух от аллергии.       Не сговариваясь мы снова захихикали. — Нет, девочки, — лукаво произнесла я, медленно добавляя капусте подкорм. — Вы видели вчера ее лицо, когда Лестрейндж подарил цветы Белле? Ее перекосило, как МакГонагал при виде корзины с котятами у дверей своего кабинета. — Неужели она завидует? — уточнила Гвен, насмешливо фыркая, — Но чему? Ее жених тоже подарил ей цветы, да и делить им вроде как нечего. Не понимаю. — Ты правда не знаешь? — я удивленно посмотрела на девушку, а после заговорчески понизила голос, усердно делая вид, что раскрываю великую тайну: — Кристабель считает, что Белла хочет у нее жениха отбить, она настолько помешалась на этой идее, что ей уже все равно, кто выделил Беллу, главное, что выделил. Вот и бесится. — Правда что ли? — Гвен бросила взгляд на Кристабель и поморщилась, разминая пальцами лист растения, — я была о ней лучшего мнения, честно говоря.       Я только ухмыльнулась, разводя руками. Возразить было нечего, да и зачем? Легко коснувшись пальцами влажной после подкормки земли, удовлетворенно кивнула. Мне удалось закончить одной из первых, спасибо опыту выращивания чертовых орхидей и гранатов на подоконнике. Подняв руку и дождавшись, пока к нам подойдёт профессор Спраут, я гордо продемонстрировала ей свою работу. Та захлопотала над растением и, не найдя ничего крамольного и испорченного, наградила меня десятью баллами. Скромно улыбнувшись, я очистила руки заклинанием, не иначе как божественным чудом вытащив его из каши в своей голове. По моим губам зазмеилась сладкая, как яд, улыбка, стоило мне посмотреть на Кристабель. До конца лекции оставалось еще немного времени, буквально пара минут, а она еще не закончила с заданием, то и дело отвлекаясь. Да, я мелочная и злая; да, нормальному человеку должно быть стыдно строить козни. Но я, напротив, чувствовала воодушевление. Месть — это так прекрасно! Тётушка Мюрриэль должна мною гордиться. — Дамы, мы идем? — довольно громко спрашиваю я, после того, как профессор Спраут объявляет о конце лекции, — Руди пообещал позаниматься со мной чарами, мне надо спешить.       После моих слов раздается громкий стук: Кристабель с силой опускает, почти швыряет, небольшой совочек, что держала в руках. Я сдерживаю смешок. Конечно это было сказано специально, ведь одно общество Рудольфуса — уже пропуск в местное элитарное общество, что уж говорить об его помощи. Англия, что вы хотели? Как была сословной так и осталась, даже не смотря на все старания некоторых лиц. А она, Кристабель, хоть и была чистокровной, но из-за конфликта с Беллой и, возможно, скверного характера, в компании тех же слизеринцев, где в основном и собрались гордые наследнички, не особо приветствовалась. Хоть Маркус и прилагал усилия, чтобы ее приняли в тесный кружок слизеринцев, и если раньше ее принимали вполне спокойно, то после той отвратительной сцены с Беллатрисой — вежливо старались избегать. Я, впрочем, среди слизеринцев тоже не была особо желаемой персоной, но с моим присутствием рядом просто смирились. По крайней мере делали вид, что смирились и даже не вздыхали отчаянно, возводя очи к потолку. Возможно, что в будущем что-то изменится, но лично мне и так было неплохо. Уж без двух десятков приглашений на балы и кучки знакомых я как-нибудь обойдусь, мне хватает и тех, с кем я общаюсь. — Да-да, идем, — отзывается Гвен, закидывая сумку на плечо. — Так ты с нами не пойдешь? — спрашивает Бетти, ровняясь с нами и мы все вместе идем к выходу из теплицы. — В башню факультета? Нет, увы, сразу к Рудольфусу. Иначе он потом долго будет разглагольствовать о том, что пунктуальность — добродетель ведьмочки, и не спасет меня даже вмешательство Беллы.       Девочки умудренно кивают, даже не отпуская ни одного комментария о моей дружбе со змеями, что благо. Они вообще оказались на удивление понимающими, вопреки моему изначальному мнению о них как о недалеких дамочках, помешанных на цвете галстука. Может они, конечно, и не одобряли моей тесной дружбы с Блэк, но ничего на этот счет не говорили. Сильно подозреваю, что исключительно из-за того, что Белла была скора на расправу и не скрывала горячей любви к дуэлям. А уж в дуэлях с ней мало кто мог соперничать, даже если использовать одни лишь школьные заклинания, без всяких там фамильных наработок. В любом случае, как я уже заметила, гриффиндор оказался действительно не так и плох, как я себе напредставляла и мне было даже немного стыдно перед Гвен и Бетти за мое потребительское к ним отношение. Но назвать их близкими своими подругами я и правда не могла: никак не могла забыть того разговора в поезде, да попытки помирить меня с Уизли. При воспоминании об Уизли меня мысленно передергивает. Надеюсь, после дуэли с Алексом он наконец остынет и мне больше не придется обходить его десятой дорогой.       Мы выходим из теплиц, неспешно шагая в сторону замка и оживленно болтая. Я, к тому же, специально мешкаюсь и замедляю шаг, то и дело бросая взгляды назад, стараясь не упускать из вида Кристабель. Все решится здесь и сейчас, как раз по моему плану. Попросив девочек минутку подождать, я замираю и лезу в сумку, делая вид, что ищу что-то, но не могу найти. Цокнув языком, я разворачиваюсь, создавая видимость спешки и в этот момент Кристабель, проходящая мимо, задевает меня плечом. Я пошатываюсь. Как предсказуемо… Только золотых кудрей не хватает, видит Мерлин, и можно в мангу. Это ли не прекрасно? — Ох, Кристабель, ты действительно такая неловкая. Я бы не стала отправлять тебе приглашение на зимний бал… — с наигранным сожалением говорю я, качая головой, — Будет неловко, если во время менуэта ты наступишь на край платья и порвешь его, верно? Такой позор… — Ты… — яростно выдыхает побелевшая Кристабель и выхватывает палочку, — Да что ты себе позволяешь?!       Я выставляю протего автоматически, это ведь первое, что вбила меня тяжелой рукой Мюрриэль, и чудом сдерживаю усмешку. Вокруг нас толпа народа: ученики Гриффиндора и Райвенко, которые не спешат уходить, собираются в группки, оживленно перешептываясь. Кто откажется от бесплатного развлечения? Кристабель трясет, она плохо себя контролирует, иначе не начала бы дуэль сейчас, и, что самое сладкое, свою магию она тоже плохо контролирует. Вот ради чего все было, ради чего я так изгалялась над варкой зелья и его добавлением ей: ради проблем с магией. Просто довести ее до истерики — слишком просто, а вот выставить на всеобщее обозрение плохой контроль, позор для чистокровной ведьмы, — это уже похоже на месть. Авось и от Беллы отстанет. Все эти мысли не особо мешают мне уклоняться заклинаний и даже контратаковать, но мешает моя плохая подготовка. Со мной, конечно, занимались, это тело так же что-то умело, но… Но я не подумала о том, что для меня, совсем недавно ставшей ведьмой, яростная дуэль совсем не будет легкой. Дыхание начинает сбиваться от частых уворотов, но попасть под нестабильные, неизвестно как сработающее заклинания я не хочу, а значит надо продолжать. Я не использую что-то из фамильного арсенала, по крайней мере стараюсь больше не совершать этой ошибки, отправляю в нее банальное депульсо, улучив момент. Она пытается поставить щит, но заклинание не удается, лопается, как мыльный пузырь. Мои чары отталкивают её и она отлетает на несколько метров, падая на спину. Кристабель ругается, окончательно выходя из себя, и снова пытается атаковать. Вот только у нее что-то идет не так: вместо заклинания из ее палочки вырывается огонь, обжигая ее собственные ладони. Она вскрикивает, роняя палочку, и опускается на землю, баюкая израненные руки. Бой, очевидно, закончен. — Не стоило начинать дуэль, если у тебя проблемы с контролем собственной магии, — с вымученной улыбкой говорю я, и убираю палочку в чехол. — Тебе стоит поработать над этим.       Люди вокруг нас перешептываются, кто-то хихикает, глядя на Кристабель. Ее подруги бросаются к ней, помогая встать, успокаивая и уговаривая пойти в медицинское крыло. Я прохожу мимо них с гордо поднятой головой, стараясь контролировать дыхание и не выдавать того, насколько на самом деле вымотана. Может кто-то, кто занимается боевой магией, все же заметил и то, насколько я устала, и насколько вбитыми, а не интуитивными были мои движения, но все же главное то, что уходила я целой и на своих ногах. И это было самым главным, самым важным моментом во всем этом представлении. Никто и не вспомнит из-за чего конкретно началась эта пародия на дуэль, никто не вспомнит, что я использовала простенькие заклинания, не выходящие даже за рамки чар за пятый, а то и четвертый курс, все запомнят, что Кристабель имеет плохой контроль и что я, черт возьми, вышла победительницей. Это ли не торжество справедливости, слегка выправить свою репутацию за счет той, кто мог ее окончательно испортить?       Зайдя в здание Хогвартса, я спешу скрыться от людей, от их взглядов и разговоров, сворачиваю раз за разом, желая найти уединение. И удача улыбается мне, на втором этаже я все же нахожу пустой коридор. Выдыхаю, прислонившись к стене и поднимаю руки, с интересом рассматривая собственные ладони. Мои пальцы не дрожат, слабости нет, кожа не побледнела, а ведь я была уверена, что такого всплеска адреналина не чувствовала никогда. И не удивительно, учитывая то, что творилось с чужими заклинаниями из-за нестабильности. Страшно представить, что было бы со мной, если бы последнее заклинание все же долетело до меня, а не осталось на руках Кристабель. Представив свои горящие руки, я морщусь, сжимая и разжимая пальцы. Что ж, надеюсь, что после сегодняшних событий она отстанет от меня навечно. Но даже если и нет, даже если она решит упорно мстить и портить мне жизнь — это не страшно. Рудольфус затачивает свой нож и этот нож будет в ее спине. А значит и переживать не стоит, все равно повлиять на что-то, без убийств и насилия, конечно, я не смогу.

***

      Все пути вели в библиотеку. Именно такое впечатление сложилось у меня спустя эти четыре месяца, что я провела в Хогвартсе. Не важно, было ли тебе надо сделать домашнее задание, которое подчас было огромным, хотел ли ты уединения и покоя, или просто скука совсем одолела — ты оказывался именно в библиотеке. Я исключением не стала, как можно понять, и почувствовав прилив смертной скуки, от которой хоть на луну вой, предпочла пойти именно сюда. Развлечений мне не хватало просто до дрожи, особенно не хватало таких скромных радостей, как просмотр странных видео о маньяках или же банальной новостной ленты. И это я молчу о художественной литературе или старом добром кино. В Хогвартсе, как и во всем магическом мире, с этим было плоховато, так что я начинала даже в некотором смысле понимать тех же мародеров с их дурацкими шутками. Мне, впрочем, дурацкие шутки были не к лицу, а вот знания лишними точно не были бы. Именно так я говорила себе, вышагивая вдоль стеллажей с книгами. Мне хотелось почитать что-то о чарах, что-то интересное и полезное, но выбор был слишком велик. Я плавала во всех этих именах, фамилиях и названиях и не очень понимала, что же из всего этого разнообразия будет хотя бы написано интересно. Пока что попадалось лишь нечто, написанное столь архаично, что разум отключался примерно на втором предложении. С раздражением захлопнув очередную книгу, я поставила ее на место и постучала пальцами по полке. — Посмотри эту, — прозвучал за моей спиной мужской голос, а с полки, об которую я и стучала, вытащили книгу.       Резко обернувшись, отчего кончик моей косы хлестнул по чужому плечу, я вопросительно изогнула бровь. Передо мной, держа толстый фолиант пальцами за корешок, стоял ни кто иной, как Рабастан Лестрейндж, такой же растрепанный и бледный, как и вчера. Дразняще качнув перед моими глазами книгой, он улыбнулся уголком губ. — Ты подозрительно добр, — фыркнув, я выхватила из его рук книгу и, прочитав название, подняла на него взгляд: — «Принципы построения защитных заклинаний»? Это угроза или переживания за мое благополучие?       Рабастан тихо рассмеялся, привалившись плечом к книжному стеллажу и, будто красуясь, откинул длинную темную прядь со лба. Мне захотелось закатить глаза, настолько это выглядело странно. Делать это я, конечно, не стала, просто опустила глаза в книгу, раскрыв ее на первой странице. — Исключительно забота, ma chérie, — отсмеявшись заявил этот наглец, — исключительно она. — О, это такая честь, не передать словами, — максимально ровно сказала я, усиленно делая вид, что такая ситуация в порядке вещей. А ведь именно с Рабастаном я едва ли парой слов перемолвилась за все это время, даже не смотря на все общение с Руди. Он вечно пропадал где-то, редко появлялся в Большом зале, даже на лекциях был не на всех, что уж говорить о том, чтобы появиться в нашем обществе. — Правда не думаю, что мне это понадобится. — Действительно? — Рабастан улыбается, чуть подаваясь вперед, и от его улыбки мне становится не по себе, — Я слышал, что студенты Райвенкло крайне изобретательны… — Я… Я не понимаю, о чем ты, — каким чудом мне удается не дрогнуть под его взглядом — известно одному лишь Мерину, — если ты про дуэль с Кристабель, то это она напала на меня. — Ммм… Разве я говорил о дуэли? — Тогда я тем более не понимаю, о чем ты говоришь, — я выдавила из себя легкую улыбку, невольно отступая на шаг назад и прижимая к груди книгу, будто она — щит и могла меня защитить. Рабастан вызывал у меня странное чувство тревоги, вынуждал нервничать своими расплывчатыми словами и странными намеками. — Я пойду, пожалуй, и спасибо за книгу.       Развернувшись на каблуках, я позорно пытаюсь сбежать от этого странного диалога, от этого странного юноши, но… Но не успеваю сделать и пары шагов, как он ловит меня за руку, цепко обхватывая запястье. Он не тянет меня к себе, но я все равно замираю, чувствуя, как от волнения становится сухо во рту. Я не понимаю его, не понимаю, чего он хочет от меня и это нервирует. Не то чтобы я думала, что он хочет мне зла или чего-то подобного, все же мы дружим с Руди, а у них очень хорошие братские отношения, но все равно нервничаю. — Что? — раздраженно спрашиваю я, даже не думая оборачиваться и смотреть на него. — Мне просто интересно, это ведь было зелье наследственной склонности? — его голос звучит тихо и заинтересованно, совсем близко ко мне. — Какое зелье? — почти шепчу я.       Мне не так страшно, что он может догадываться о том, что я немного схитрила с Кристабель, как что кто-то может нас услышать. Я оборачиваюсь и чуть ли не вздрагиваю, едва ли не столкнувшись нос к носу с младшим Лестрейнджем. Он стоит слишком близко, слишком нагло улыбается, его чуть вьющиеся волосы почти касаются моей щеки и я ловлю себя на том, что почти не дышу и не могу двинуться. Слишком странно. — Да брось, Мелисандра, — Лестрейндж склоняется ниже, так же понижая голос, — я видел, как ты столкнулась с Маркусом. Так наследственная склонность? — Нет, — выдыхаю я, пытаясь взять себя в руки и заставить голос звучать спокойно и уверенно, — Берсерк.       Рабастан улыбается лукаво и довольно, от его улыбки меня бросает в дрожь и я не могу сказать, что это страх. Нечто неуловимо знакомое есть в том, как изгибаются его губы, в том, как он щурит глаза. Я пытаюсь понять, где я могла видеть эту улыбку, почему мне так хочется улыбнуться в ответ, но просто не могу. Залипаю на его губы, когда он склоняется ко мне еще ближе, едва ли не касаясь лбом моего лба. Мое сердце сбивается с ритма, кровь стучит в ушах, полностью заглушая слова слизеринца. Я вижу, что его губы шевелятся, понимаю, что он что-то говорит, но сама могу думать лишь о том, что нас разделяет буквально пара сантиметров. Что стоит мне приподнять голову и наши губы соприкоснутся, что он знает это и специально дразнится, оглаживая пальцем мое запястье. Я медленно облизываю губы и замечаю, что Рабастан замолк, что смотрит на меня так же внимательно, как и я на него. И в этой вынужденной паузе, в этой игре в гляделки я чувствую себя безнадежно проигравшей. Кого ты мне так сильно напоминаешь, Рабастан, что я, чувствуя тревогу, даже не думаю сбегать? — Ме-ли-санд-ра, — словно сквозь вату до меня доносится его голос.       Я жмурюсь до цветных пятен перед глазами и снова делаю шаг назад, наконец взяв под контроль разбушевавшиеся гормоны (при условии, что это были они, конечно). Упираюсь спиной в стеллаж и нервно улыбаюсь, заметив заинтересованный взгляд, которым Лестрейндж меня окинул. — Что еще? — устало уточняю, с силой сжимая книгу. — Ты же не думаешь, что я забыл про зелье, верно? — юноша обаятельно улыбается, отпуская мое запястье, но тут же упираясь рукой в полку рядом с моей головой. Я чувствую себя загнанной в угол. — О, вот теперь это угроза, — почти выплюнула я, чувствуя прилив раздражения, почти злости, от которой мои щеки явно раскраснелись. — Это шантаж, ma chérie, — Рабастан обаятельно, невинно улыбается, будто это не он зажал меня у книжных полок, будто это кто-то другой всячески намекает, что знает о моей постыдной любви к грязным трюкам, — Пойдешь со мной на встречу Клуба Слизней на следующей неделе. — Не очень это похоже на вежливое приглашение, — я хмыкаю, обеими руками вцепляясь в книгу, типичный защитный жест. Хмурюсь, поджимая губы. Раздражение еще плещется во мне, я еще чувствую потребность проклясть Лестрейнджа чем-нибудь мерзким и трудноснимаемым, но в то же время мне почти смешно от абсурдности этой ситуации. — Потому что это не приглашение, — он подмигивает мне, — воскресенье, семь вечера. Буду ждать у входа в ваш львятник. Наденешь то платье, в котором на Косой аллее была? Оно так подчеркивает твою гру… — Рабастан довольно щурится, словно вспомнив что-то, но тут же исправляется: — твою грациозность! — Ну ты и ублю-у-у-у-удок, — тяну я, вспыхивая до корней волос.       Слизеринец тихо смеется, словно я отвесила ему лучший комплимент. А я, смущенная и злая, словно под влиянием Марса, резко отнимаю книгу от груди и стукаю этого местечкового Казанову по лбу. Он шипит, отшатываясь и касаясь рукой головы. — Да за что? — в его тоне тщательно наигранная обида, я чувствую это нутром, всей своей плутовской натурой, ведь сама точно так же люблю играть. — За все хорошее, — говорю максимально серьезно и, воспользовавшись своим преимуществом и чужим минутным замешательством, пусть и слегка наигранным, отхожу подальше. — И кстати, объясняться с моей тетушкой, озабоченной матримониальными планами, будешь сам. Справишься с этим драконом, о рыцарь, тогда и выгуляешь к Слагхорну.        И оставив последнее слово за собой я гордо сбежала, довольно улыбаясь. Меня ждала Белла и письмо тетушке Мюрриэль.