Nightmare

Ким Сокджин себя ненавидит. Он ходит в университет и тихо себя ненавидит. Он ходит на подработку в кафе недалеко от своего дома и тихо себя ненавидит. Он смотрит на всех этих воркующих парочек вокруг и тихо себя ненавидит. Он бракованный. Бракованный омега. «Бракованный». Всего лишь одно маленькое слово, одиннадцать букв: семь согласных и четыре гласных, а столько боли. Джин без запаха, ко всему прочему бесплоден и никогда не сможет иметь детей. У него регулярно проходят течки, он мучается и пытается в воздухе уловить свой запах. Но его нет, в квартире пусто и о течке оповещает лишь смазка, что струится по внутренней стороне бедра, и безумная боль внизу живота и заднице. В семье его не любили. Ну, а кто любит бракованных? Если родители смирились с тем, что их сын – омега, что было редкостью и каралось как минимум насмешками и избиениями, то надеялись хотя бы на красавицу внучку. Которую Джин им дать не смог бы. Я говорил, что Джин себя ненавидит? Я повторю: Джин безумно себя ненавидит. А потом он как-то встретил Ким Намджуна и что-то понеслось. Они познакомились в кафе, в котором омега подрабатывал официантом с трех дня до девяти вечера. Намджун был их постоянным клиентом: приходил каждые день-два и заказывал чашку кофе и синнабон – булочку с корицей. И в один из таких вечеров, сломленный прошедшей течкой Джин, не устоял ровно на ногах и оступился, выливая горячий кофе на альфу. Намджун шипел, пытался как-то оттереть от себя кофе, как и Джин, подлетевший к нему с салфетками. Намджун не кричал, как это происходило с другими. Ласково шутил, что это не первый раз, ибо он и сам такой криворукий и часто на себя что-то разливает, молотком по пальцу бьёт, язык случайно до крови прикусит, руку сломает, если не так на кровать ляжет. Омега честно старался не засмеяться, но улыбку сдержать не смог. А Намджуну она просто понравилась. Эта улыбка. Она солнечная и такая нежная, милая и по-настоящему добрая. В тот день Намджун проводил омегу до дома. Они даже постояли у ворот сокджинового дома несколько минут, смеялись и болтали на разные темы, не желая расставаться. Но все же не на долго. Они снова встречаются в том самом кафе, в котором Джин подрабатывал официантом с трех до девяти вечера, только все обошлось без пролитого кофе. Альфа снова провожает до дома Джина, они общаются около двадцати минут у ворот и смеются. Так было и на следующий день. И в следующий. И последующий. А потом Сокджин пропал. Намджун долго корит себя, потому что «йа, дебила кусок, какого хуя ты не взял у него номер телефона, тупой кусок идиота». Но быстро приходит в себя и идет в кафе, желая получить номер от администратора, но там ему вежливо отказывают. Всю оставшуюся неделю отсутствия Джина, альфа занимался самобичеванием, потому что «ну, вот, да, давай, думай, что с ним. Может, сдох. Может, в больницу попал. А ты, тупой кусок идиота, не взял у него номер. Мучайся, мудила». Волнение сменяется облегчением, когда, спустя шесть дней, он видит Джина в кафе, принимающим и разносящим от столика к столику заказы. Но в голове все равно был голос, мол, так, щас подошел и попросил у него номер. Только давай без всякий своих пикап-мастерских «твои родители случайно не хлеб? а откуда у них такая крошка?», окда? И, окей, он подошел к нему и попросил у него номер со своими мастерскими пикап шуточками, от которых Джин не смог сдержать улыбки и звонкий смех. Но номер все же дал, быстро написав на салфетке и сунув альфе в руку. После этого все и закрутилось. Джун многого о Джине не знал, но узнал, что он омега на одном из первых свиданий. На свидании эдак десятом, а на тот момент они были вместе уже не много, не мало, а уже месяцев пять, Джун узнал, что омега бракованный, когда вскользь упомянул о отсутствующем запахе. Уже спустя год узнал о бесплодии. Конечно, он был расстроен. Конечно, они обращались к врачу. Но медицина разводила руками и говорила что-то вроде «шансов ноль». А потом они поженились. Намджун как раз заканчивал универ, потихоньку открывал свой бизнес с другом, который был весьма успешен, а Джин уже долгое время работал администратором в одном из лучших ресторанов Сеула. Стоит ли отметить, что поженились они спустя два года после пролитого кофе и за это время секса так и не было? Джин признается честно, что так хорошо ему еще никогда не было. Джин, та самая бракованная бесплодная омега, который уже думал провести свою жизнь в одиночестве до конца своих дней, никогда не думал, что к нему вернется запах. Он расплывался в улыбке при мысли, что пахнет любимыми синнабонами Намджуна, когда сам альфа пах крепким кофе и шоколадом. И пусть тело отдает болью, пусть после пятидневной течки отнимались и не слушались конечности, ему несомненно нравилось лежать в постели своего альфы – своего мужа, чувствовать его объятья и мирное дыхание в макушку. Джину нравилось. Джину действительно нравилось получать заботу и любовь от Намджуна и Намджуну он отдавал ровно тоже самое, даже, наверное, чуточку больше. Год прошел незаметно для обоих: Джун продвигал свой бизнес, Джин занимался ресторанами города. Вечерами проводили время вместе за просмотром какой-нибудь мелодрамы и благополучно засыпали где-то на середине, потому что происходящее на экране телевизора скучное и совсем не интересное. Или же занимались кое-чем покруче сериалов, от чего на шеях к утру расцветали багровые засосы и укусы. В какой-то момент Джун почувствовал себя особенно счастливым. Он бегал по квартире, как угорелый, что-то кричал и пищал, постоянно подбегал к Сокджину и обнимал, который стоял в неком оцепенении и сдерживал рвотные позывы. А все потому, что Сокджин беременный. Беременность двигалась плавно. Уже на пятом или шестом месяце Сокджин взял отпуск и все свое время проводил дома, в компании унитаза, соленых крекеров и сопливых мелодрам, которые раньше ему казались скучными и не интересными, но от которых он сейчас ревет навзрыд, ибо «но, Намджун-и, он умер, и она плачет, и что с ними будет; и возьми меня на ручки, я, вообще-то, нуждаюсь в ласке, а еще клубничном мороженом». И в какой-то момент все рассыпалось. Джин даже ничего вспомнить не может. Помнит лишь обрывками. Помнит, как ему звонил Намджун. Помнил, как взял не Намджун. Помнил, что незнакомый голос представился офицером полиции. Помнит, как сказали, что Ким Намджун разбился в автокатастрофе. А после помнит боль. Сильную боль внизу живота, от которого ноги подкосились и он упал на колени в гостиной. Еле сил хватило, чтобы вызвать скорую, чтобы доползти до двери, чтобы открыть ее. А потом темнота. Омега проснулся уже здесь: в больнице, с белыми стенами, в больничной пижаме и с капельницей в вене. Он щупает живот и понимает, что нет той выпуклости, что нет шевеления внутри. Что он идеально плоский, как был до его беременности. Джин кричит, плачет, умоляет позвать врача, потому что люльку с младенцем в палате найти не может. А прибегает напуганная медсестра. И с сожалением в голосе говорит, что третьего декабря, во время преждевременных родов, ребенок не выжил. Джин понимает, что потерял все в один момент. Он понимает, что лишился мужа. Понимает, что лишился ребенка. Джин хочет ущипнуть себя и понять, что все это сон. Один большой кошмар, что вскоре он его отпустит и он проснется. Но понимает, что остался один в свой собственный день рождения.