juvenile

      Наглость — второе имя Чон Чонгука. Если бы не его хорошо подвешенный язык и сохраненный в нескольких копиях компромат на старшего брата — Хосока — он вряд ли бы попал сегодня на самую горячо обсуждаемую вечеринку местного университета. Вся новостная лента инстаграма была забита фотографиями счастливых обладателей пригласительных билетов, почти весь город стоял на ушах последние полмесяца, а тэг с названием тусовки несколько дней висел на первых местах. Слишком много шума из-за ничего, и Чонгук вряд ли пришел сюда, если бы не одно но.       В свои шестнадцать парень выглядит выше и крупнее сверстников, поэтому проблем с охраной на входе не возникает. Странно, что придираются именно к Хосоку, который, вроде, и старше на девять лет, а выглядит, как недавно оперившийся подросток. Гук лишь по-доброму усмехается в ответ на его громкие возмущения, когда им удается с горем пополам пройти внутрь, и поддерживающе хлопает по плечу, мол, прости, бро, ничего не поделаешь. В ответ на это Хо лишь закатывает глаза, уже в сотый раз смирившись с тем, что на фоне своего братца он выглядит, мягко говоря, нереспектабельно. И ростом ниже, и телом не вышел, в общем, белое пятно по сравнению с самоуверенным и имеющим крепкое телосложение Чонгуком. Вроде, из одной семьи, а такие разные и не похожие друг на друга, что впору думать об ошибке врачей, случайно перепутавших детей в роддоме. — И какого черта ты здесь забыл? — уже не в первый раз интересуется Хо, перекрикивая музыку и принимая заказанные шоты от бармена. Младший лишь опирается локтями о барную стойку и беглым взглядом осматривает зал, явно кого-то выискивая. Кого именно — Хосок знает, но упорно продолжает делать вид, что и понятия не имеет о влюбленности брата. Однако терпение его не вечно, рано или поздно он выскажет этому засранцу все прямо в глаза. — Ты же знаешь, что я редко упускаю возможность хорошо отдохнуть, — лучезарно улыбается Гук и тянется за шотом, но тут же получает звонкий шлепок по руке, дернувшись больше от неожиданности, чем от реальной боли. — Мелкий еще для таких напитков, — с укором смотрит словно из ниоткуда материализовавшийся невысокий парень, вклиниваясь между двумя братьями.       Гук тут же обращает на него внимание и встречается взглядом с тем самым но. Слов не хватит, чтобы описать эмоции, которые испытывает Чонгук, когда даже на расстоянии ощущает тепло чужого и такого желанного тела. Потерявшие свой ярко-оранжевый цвет волосы лежат в аккуратной прическе, отросшая челка то и дело лезет в глаза, падая на пушистые ресницы и прикрывая томный взгляд шоколадных глаз. Не в силах перестать любоваться мягкими чертами чужого лица, аккуратным носом и не по-мужски полными губами, Чонгук опускает глаза ниже и почти обреченно стонет. На парне широкая, чуть ли не болтающаяся на хрупких плечах черная футболка, очень сильно похожая на ту, что Гук потерял неделю назад. Низ мягкой ткани аккуратно заправлен спереди в рваные джинсы, что держатся на тонкой талии кожаным ремнем, открывая вид на ширинку, которая одним своим видом буквально просит себя расстегнуть. Прекрасно понимая, что он сейчас откровенно пялится на самое привлекательное место, Чон с усилием опускает взгляд и пробегается им по аппетитным бедрам, скрытым под плотной тканью джинсов. На кончиках пальцев ощущается легкое покалывание, когда воображение рисует самые откровенные сцены с растрепанными по подушке волосами цвета апельсина и блестящими от слюны губами, покрасневшими от долгих поцелуев. Наверное, Гук так и продолжил бы нагло раздевать рядом стоящего парня взглядом, если бы не брат. — Ты все же пришел, — ухмыляется Хо, стараясь разрядить обстановку и привести Чонгука в чувства. — Как я мог бросить тебя здесь одного? — слишком счастливо улыбается Чимин, помогая другу. Он аккуратно выхватывает из его пальцев шоты и кивком головы указывает куда-то в сторону, напрягая голос, чтобы его услышали сквозь громкие биты клубной музыки. — Пойдемте, там уже все ждут.       Парень направляется в сторону зоны отдыха первым, ведя за собой друга и его брата, и Чонгук пользуется моментом, но, опустив взгляд по изящной спине, с разочарованием понимает, что сзади футболка не заправлена в джинсы, отчего совсем не видно округлых форм привлекательной задницы. Раздраженно выдохнув и обматерив Чимина на чем свет стоит, Гук чуть ли не падает, когда его резко дергают за руку, сжимая кожу пальцами чуть выше локтя. — Перестань так откровенно трахать его взглядом, — угрожающе шипит Хо, глядя на брата из-под челки. — Не позволю тебе испортить его жизнь. — Не понимаю, о чем ты, — фыркает Чон, немного растерявшись от слов старшего.       Хосок впервые вмешивается в его личную жизнь и указывает ему, что делать. Раньше брат никогда не позволял себе подобного, лишь осуждающе смотрел на новую пассию младшего, одним взглядом давая понять, что он против таких увлечений Чонгука, ведь нередко его новой игрушкой были не только девушки, но и молодые люди одного с ним пола. Самого Чона это мало интересует, он даже не скрывается от родителей, оповестив их о своей ориентации сразу же. И Хосок тоже против не был, наоборот, хвалил брата за храбрость и поддерживал его, если новый партнер Гука выглядел прилично и вел себя подобающе. А именно сегодня почему-то пошел против, словно Гук — лишь маленький ребенок, которому просто интересно все новое и нетронутое другими.       Если бы Чонгук действительно хотел всего лишь попробовать Пака, он бы давно это сделал — и даже брат бы не остановил. Но парень немного запутался: в себе, в своих ощущениях, в своих чувствах. То, что он испытывал раньше с другими, ни в какое сравнение не идет с тем, что он чувствует к Чимину. От одного его взгляда карих глаз перехватывает дыхание, а мягкая улыбка пухлых, манящих своей мягкостью губ выбивает почву из-под ног. Гук готов поспорить, что у него голова идет кругом лишь от одного вздоха, когда старший проходит мимо, окутывая его своим сладким парфюмом. По позвоночнику пробегают мурашки, когда Пак касается его своими теплыми и мягкими ладошками, оставляя на коже младшего приятные и долгие ощущения своего тепла. И от этого Гуку дурнеет не на шутку, словно весь его мир сосредотачивается лишь на одном единственном человеке, влюбленность в которого встретила его сильной и звонкой пощечиной. — Кажется, сегодня Соен собирается признаться ему в любви, и я думаю, — нет, я уверен, — что Чимин ответит ей взаимностью, — Хосок хмурится сильнее обычного, замечая проскользнувшее во взгляде младшего разочарование. — Поэтому не лезь, слышишь? Он — гетеросексуал и старше тебя почти на десять лет, ты ведь понимаешь, что твои чувства ни к чему хорошему не приведут. — Я понял, отцепись, — зло шипит Чонгук и так не вовремя отворачивается от брата, замечая вопросительный взгляд любимых глаз.       Ничего больше не сказав младшему, Хосок лучезарно улыбается ожидающему их Чимину и спешит к другу, не желая задерживать его. Гук угрюмо плетется сзади и упорно кусает щеку изнутри, лишь бы не выплеснуть все мысли, что крутятся в голове, наружу. Ему нужно время, чтобы переварить слова брата, хотя он давно обо всем этом успел подумать. И про влечение Пака именно к особам женского пола, и про свой возраст, и про свою обреченную на провал влюбленность. Думал, переживал, места себе не находил. Устал, честно говоря, копаться в своих нескончаемых мыслях и пытаться найти безопасный и менее болезненный выход. Потому что внутри все сжимается, когда Пак рядом оказывается, а внизу живота тепло разливается от его долгих, глубоких взглядов, которыми старший так часто одаривает парня. И плакать хочется от всей этой безысходности и запутанности, потому что прятать свои чувства невозможно, а выжечь их из своего сердца — тем более.       Зарезервированный столик размещен в тихом месте, и это позволяет немного расслабиться. Громкая музыка больше не бьет по ушам, можно не кричать громче нужного, а пестрые светодиоды, размытыми пятнами скачущие по помещению, не раздражают взгляд. Чонгук осматривает веселую компанию и лишь кивает в ответ на приветствия друзей брата. Посередине сидит уже изрядно подвыпивший Тэхен, что-то весело и с эмоциональной жестикуляцией рассказывая двум — единственным за столом — девушкам, слева от него — Намджун, уверенно закинувший руку на спинку диванчика в попытке приобнять широкие плечи Сокджина, который, кажется, этого совсем не замечает, о чем-то споря с Юнги. Чимин садится рядом с девушками и ставит шоты на стол, после чего жестом просит Хо сесть рядом.       Занимая свободное место напротив них, Чон откидывается на спинку диванчика и мимолетно, из-под ресниц, осматривает девушек, задерживая взгляд именно на Соен. Миловидная и приятная девушка с длинными, естественно темными волосами и мягкой улыбкой, из-за которой на тронутых румянцем щеках появляются ямочки. Она просто идеально подходит Чимину, точно такому же тонкому и женственному, но от этой мысли сердце сжимается от боли. Нервно дернувшись, Гук растерянно переводит взгляд на Тэхена, кажется, окликнувшего его уже не в первый раз. — Ты чего такой угрюмый? Брат не наливает, что ли? — весело смеется Ким, чуть ли не переваливаясь через стол, ближе к Гуку. — Стой, это что?!       Длинные пальцы парня, почти коснувшиеся его шеи, как ожог огнем — Чонгук непроизвольно дергается, не позволяя касаться себя, и хмурит густые брови, лишь через секунду понимая такой интерес к своему телу. На шее красуется большой белый пластырь, о котором Гук уже успел позабыть, и, видимо, именно он стал причиной такой бурной реакции Тэхена. — Это новые эксперименты над молодым телом, — неодобрительным тоном отвечает за брата Хо, опрокидывая в себя первый шот.       Не радуясь всеобщему вниманию, Чонгук слабо дергает носом и случайно пересекается с внимательным взглядом Чимина, даже на расстоянии чувствуя его непонимание и, кажется, заинтересованность? Нет, вряд ли, это всего лишь взбудораженный подростковыми гормонами мозг, дорисовывающий то, чего в действительности не существует. — Что набил, мелкий? — интересуется Джун, оглядывая шею парня.       Пытаясь найти поддержку хотя бы у человека, который собственноручно разукрасил его кожу, Чон переводит взгляд на ухмыляющегося Юнги и глазами намекает на то, что пора бы вмешаться. — Когда заживет — увидите, — все же встревает Мин, со стуком стекла о дерево опуская на стол стакан пива. — Родители не ругали? — щебечет светловолосая девушка, смущенно улыбаясь посмотревшему на нее Чонгуку.       Парень судорожно пытается вспомнить ее имя, выискивая его в недрах своей памяти, и нервозно улыбается. Совершенно вылетело из головы, сейчас мысли заняты совсем не ею, а сидящим чуть правее парнем, что не сводит с него хмурый, почти пытливый взгляд. Мурашки окутывают все тело, когда чья-то нога мягко пихает его кроссовок под столом. — Ты знаешь, что это на всю жизнь? — подает голос Чимин, вопросительно изгибая бровь. — Забей, Чим, это бесполезно. Я с ним столько воспитательных бесед провел, что язык стер себе, — отмахивается от него брат, переключая внимание компании на девушек. — Кстати, а где ваши подружки? — Сегодня только мы, — слабо улыбается Соен, кинув влюбленный взгляд на Чимина.       И от этого жеста в Чонгуке словно поджигают и без того нагретый до предела котел с желчью, отчего он тут же бурлит и вскипает. Пальцы невольно сжимаются в кулаки, а в легких не остается воздуха, когда Пак отвечает девушке широкой улыбкой, переключая все свое внимание на нее. И, вроде бы, давно пора свыкнуться с мыслью, что Пак совсем ему не принадлежит, однако костяшки на руках бледнеют от той силы, с которой Чон разминает пальцы, а дыхание становится тяжелым и глубоким, как у дикого, разозленного быка во время корриды.       За столом вновь становится шумно, как было до прихода Хосока и Чонгука, и младший моментально теряет интерес к разговорам старших, пытаясь справиться с ураганом в груди. Намджун привычно молчит, смакуя темный напиток со льдом в граненном стакане, Сокджин пытается убедить Юнги, что намного красивее на светлой коже смотрятся цветные рисунки, а не черные линии, а Тэхен уже щебечет с Хосоком, рассказывая ему про случай с работы. Соен и рядом сидящая как-там-ее-зовут девушка о чем-то спрашивают Чимина, который, кажется, тоже скучает, поэтому пьет один шот за другим, пока на столе не остается ни одного.       Не желая щекотать себе нервы и едва сдерживая порыв вцепиться в темную шевелюру девушки, Чонгук переводит дыхание и старательно избегает взглядом находящихся за столом людей. У сцены творится что-то невообразимое, пьяная молодежь явно не знает границ своему веселью, поэтому уже через несколько минут ведущий организует очередной пошлый конкурс, вызывая к себе самых смелых девушек и парней. Посчитав это более интересным, Чонгук поворачивается к сцене вполоборота и не сразу замечает оживление за столом, лишь через несколько минут наблюдая удаляющиеся от них спины Хо, Намджуна и Тэхена. — Тебе сколько лет? — пытаясь привлечь внимание парня, спрашивает светловолосая. И не то чтобы Чонгук совсем не интересуется девушками, но после появления в своей жизни одного сексуального и манящего брюнета он не может представить себя с кем-то другим. Как бы он ни пытался забыться, перестать влюбляться с каждым днем все сильнее, каждая его попытка заканчивалась провалом. Чимин плотно засел и в мыслях, и в сердце, от этого нет лекарства. — А сколько ты ему дашь? — тут же оживляется Сокджин, с ухмылкой глядя на девушку. О, это его самая любимая часть вечера — наблюдать за растерянностью на лицах незнакомцев, которые не знают Чонгука так хорошо, как остальные. — Лет двадцать? — осторожно предполагает девушка, неуверенно взглянув на Кима. — Мимо, — парирует Юнги, сладко потягиваясь благодаря освободившемуся месту за столом. — Девятнадцать? — делает попытку Соен, отчего в груди младшего с новой силой разливается раздражение. Одно ее присутствие может вывести Гука так, что даже профессиональные бойцы не остановят, и от этого в душе зарождаются не самые приятные ощущения. Прекрасно понимая свою глупость, он едва может справиться с этими чувствами, подкармливаемыми гормонами и собственным эгоизмом. Чимин должен принадлежать только ему, и это не обсуждается. — Снова промах, — довольно улыбается Джин, подмигивая молчаливому Чонгуку.       Сейчас бы по-хорошему напиться и забыть этот вечер, ведь в голове все еще звучат слова брата, а перед глазами Соен уже вовсю прижимается к откинувшемуся и явно расслабленному из-за алкоголя в крови Чимину. Во рту чувствуется металлический привкус, когда Чон случайно прокусывает щеку, и ему приходится скользнуть по ней языком изнутри, слегка оттопыривая явно в неприличном жесте. — Шестнадцать, — прерывает их веселую игру вернувшийся с новой порцией алкоголя Хосок, ставя перед Чимином и Соен небольшие рюмки. — И как ты сюда прошел? — удивляется светловолосая, явно не теряя интерес к молодому парню. — Кажется, кто-то запал на твоего братца, — игриво улыбается опьяневший Тэхен, едва успев донести пиво Юнги до стола.       Стакан случайно соскальзывает с пальцев в самый последний момент, чуть заваливаясь и выливая небольшое количество на колени Мина. Старший раздраженно шипит, вовремя перехватывая руку друга, и ставит стакан ровно, смерив при этом глупо хихикающего Тэхена злым взглядом. — Упс, прости, — тут же переводит тему Тэ, не желая больше смущать и без того покрасневшую девушку, чей интерес заметили почти все. — Но, согласись, теперь твои штаны выглядят куда интереснее, чем раньше. — Сядь и не маячь перед глазами, — подталкивает его Джун, протягивая Сокджину новую порцию мартини.       Когда все рассаживаются по местам, Чонгук вдруг обнаруживает, что Соен сидит на коленях Чимина, который явно не против такого расположения дел. Едва успев открыть рот, чтобы возмутиться подобному откровенному проявлению чувств, которые ядом выжигают его душу, Гук тут же поджимает губы. К их столику подходят еще две девушки, которых парни успели подцепить у бара. Двигаться и освобождать им места Гук не собирается, поэтому пропускает их вперед, позволяя одной из них разместиться между ним и Юнги. Вторая садится сбоку от Хо, и теперь Чон понимает, почему некоторым пришлось сдвинуться, чтобы освободить место для новоприбывших незнакомок. Как селедки в банке, ей-богу, лучше бы столик побольше заказали. Все это время парень не сводит прожигающий взгляд с Чимина, чья ладонь неловко лежит на тонком стане девушки.       Одна песня сменяется другой, после — ведущий проводит новый конкурс, а за их столом становится все веселее. Ближе к середине вечера Тэхен пьянеет окончательно, едва в состоянии связать и двух слов, Сокджин тоже доходит до кондиции, уже вовсю развалившись на трезвом Намджуне. Юнги увлечен мягкой кожей новой знакомой, покрывая ее шею поцелуями, и Чимин не отстает от него, позволяя Соен ерзать на своих бедрах и целовать чувственные ключицы. От всего этого безобразия Гук чуть ли не скрипит плотно сжатыми зубами, буравя разомлевшего от выпивки Пака напряженным, тяжелым взглядом. Ревность берет верх, отключая разум и здравые мысли, и Чон уже не контролирует свое тело. Его нога скользит ближе к ногам Чимина, носок кроссовка проезжается по внутренней части ботинка парня, а щиколотка касается оголенной кожи чуть ниже джинсов Пака. От этого мимолетного жеста Чим ощутимо вздрагивает, покрываясь крупными мурашками, и Гук очень сильно надеется, что это реакция именно на него, а не на легкий укус Соен.       Ловя пьяным взглядом раздраженный взгляд потемневших от переизбытка эмоций глаз Чонгука, Пак шумно сглатывает и непроизвольно сжимает пальцами ткань легкой кофточки девушки, которая воспринимает этот жест по-своему, с удвоенной силой вылизывая его шею. Злость, читаемая на напряженном лице парня, его сжатые скулы, напряженная до появления венок шея и поджатые в тонкую линию губы — то, что пьянит сильнее любого алкоголя. Чонгук дышит глубже, скользит ногой дальше и проезжается по икре Чимина, явно намереваясь отвлечь его от ласк Соен.       Настолько откровенные и в то же время едва заметные манипуляции младшего возбуждают сильнее влажных губ девушки, и у Пака перехватывает дыхание, когда он осознанно ощущает тепло внизу живота и неприятные ощущения в узких джинсах. — Мне надо выйти, — хрипло сообщает он, мягко подталкивая сидящую на своих коленях девушку.       За столом снова становится оживленно, когда Соен вместе с Чимином перебираются через Хосока и его новую знакомую. Пак мягко подталкивает девушку в сторону туалетных комнат под понимающие и лукавые взгляды друзей. — Кажется, у кого-то будет веселое продолжение вечера, — ухмыляется Джун, допивая последний стакан.       Все мышцы тела вмиг напрягаются, когда мозг дает сигнал сорваться вслед за удаляющейся парочкой, Чонгуку чудом удается удержать себя на месте, чтобы отсчитать несколько секунд, прежде чем непринужденно подняться и поймать на себе несколько вопросительных взглядов. — Я ближе к сцене, — сообщает он будничным тоном, очень надеясь, что никто не заметил рокочущие нотки злости в его голосе.       Светловолосая девушка чуть было не подорвалась вслед за ним, но Тэхен успевает ее поймать, тут же отвлекая разговором. Кажется, он еще не настолько пьян, чтобы не заметить красноречивые взгляды младшего в сторону своего друга, и Гук лишь надеется, что его недвусмысленные поползновения под столом не видел никто.       Преодолев расстояние до туалетных кабинок, отгороженных от шумного зала толстой деревянной дверью, Чонгук ураганом врывается в светлое помещение, забитое ожидающими своей очереди людьми, и с непривычки жмурится, после осматривая цепким взглядом присутствующих. Едва держащийся на ногах Чимин обнаруживается в тихом углу в самом начале очереди, Соен что-то взволнованно щебечет ему, цепляясь своими пальчиками за ткань черной футболки парня, и эта картина сносит последний бастион в выдержке Гука. Все происходит так молниеносно и неожиданно, что парень даже не успевает давать отчет своим действиям: вот он в два широких шага приближается к парочке, вот его пальцы цепляют тонкое запястье Чимина, вот возмущенный возглас Соен звучит где-то позади и вот Пак оказывается прижатым к стенке одной из освободившихся кабинок.       Тихий щелчок замка немного отрезвляет жадно хватающего губами воздух Чима, но он едва ли может сейчас сопротивляться, алкоголь бьет по голове, и перед глазами все плывет, особенно, когда Гук так властно вжимает его лопатками в каменную стенку. Кажется, они удачно заняли самую дальнюю и самую востребованную сейчас кабинку, откуда едва ли можно услышать хоть звук. И это только на руку младшему, Пак видит по его диким глазам — сейчас Гук собирается сделать то, о чем потом будет жалеть. — Она тебе нравится, хен? — ледяным, требовательным тоном спрашивает Чон, сминая пальцами футболку Пака, за которую минутами ранее цеплялась Соен.       От ощущения горячего молодого тела так близко Пака кроет окончательно. Он едва мог соображать, когда девушка что-то лепетала о своих чувствах и желании перейти с ним, Чимином, на новый уровень отношений, пока сам парень покрывался мурашками от мыслей об одном очень наглом и совершенно несдержанном мальчишке, а сейчас, когда этот самый ребенок так плотно жмется к нему своим крепким, сильным телом, так зло сжимает тонкую ткань многострадальной футболки, все мысли вмиг становятся совсем неважными и мешающими.       Трудно думать за двоих, особенно, если один из участников этих сложных недоотношений — глупый подросток, чей юношеский максимализм выше любых других пониманий и принципов. И Пак впервые в жизни жалеет о том, что ввязался в это, что позволил себе смотреть на Чонгука дольше положенного. У парня, кажется, чувства все мозги из головы выбили, а ревность последние остатки разума затмила собой. И во всем виноват он, Пак, так боящийся осуждения со стороны общества из-за своей глупой увлеченности малолеткой.       Черт бы побрал этого Гука, так тяжело дышащего куда-то в шею и так сильно вжимающего его в стену, отчего кожа на спине уже слабо ноет, а на утро явно останутся синяки в тех местах, где лопатки неприятно касаются твердой поверхности. Все тормоза сносит, когда колено парня раздвигает ноги чудом остающегося в вертикальном положении Чимина, чтобы окончательно припечатать его и не дать и шанса на спасение. Это невыносимо, это так запретно и желанно одновременно, что Пак тихо стонет, прикладываясь затылком о стену. Еще хоть один взгляд потемневших от ярости глаз Чонгука, еще хоть одно слово, произнесенное по-блядски хриплым голосом, еще хоть одно прикосновение его больших ладоней — и Пак не сдержится. Отпустит себя, отпустит все свои страхи и переживания. Больше не станет заботиться о том, что подобные отношения — это аморально, неправильно.       Мозг как по щелчку включается именно в тот момент, когда Пак в очередной раз вспоминает про возраст младшего, когда перед глазами встает образ Хосока, который явно не заслуживает такого предательства с его стороны. Чонгук ведь еще ребенок, он — брат его лучшего друга, и поступать так с ними обоими неправильно, незаконно. В первую очередь, этому не обрадуются родители, давно желающие увидеть рядом с Паком хорошенькую девушку. Чимина как водой окатывает, когда он вспоминает злой взгляд отца во время их разговора про людей нетрадиционной ориентации, и, пожалуй, этого Чим боится больше всего — осуждения и неприятия со стороны близких людей. Ему самому едва удалось убедить себя, что чувства к человеку своего пола — это не болезнь и не психическое отклонение. Сердце не выбирает, при виде кого ускорять свой ход. — Скажи, что чувствуешь к ней хотя бы симпатию, и я больше никогда не посмотрю на тебя, — шипит раздосадованный затянувшейся тишиной Чон.       Теплые пальцы немного отрезвевшего Чимина касаются так мягко и виновато, что у Гука перехватывает дыхание, как от удара в живот. Старший отстраняет от себя его руки и поднимает на него уверенный, прожигающий насквозь взгляд. — Мне не нравятся парни, Чонгук, — пытается вразумить его Чимин, окончательно понимая, что неуверенность в собственных словах мало подействует на младшего. — Плевать я хотел на это! — взрывается парень, цепляясь пальцами за плечи Пака и вжимая его в стенку еще сильнее. — Я ни за что не отступлюсь, пока ты не скажешь, что твое сердце уже занято.       Всматриваясь в глаза Чона, где плещется огромное море боли и отчаянной надежды, Паку едва удается перевести дыхание и отключиться от ощущения в паху. Напряженное бедро младшего давит на недвусмысленно топорщащуюся ширинку, и было бы глупо надеяться, что Чонгук этого не замечает и не чувствует. — Тогда мне придется тебя разочаровать, — улыбаясь уголками губ, Пак нисколько не лукавит. Его сердце действительно уже занято, но Чону не обязательно знать всей правды. — Надеюсь, на этом мы закроем эту тему и больше никогда к ней не вернемся. — Ну уж нет, — шипит как разъяренная кобра Гук, одним резким движением отстраняясь от Чимина, который чуть было не рухнул на пол без опоры. — Ты должен заплатить за это! И способ оплаты я выберу самостоятельно.       Не дав старшему и шанса запротестовать, парень рывком притягивает его ближе и в следующую секунду разворачивает к себе спиной, чтобы вжать его грудью в стену, с которой Чимин ранее познакомился лопатками и затылком. От рваного выдоха весь воздух разом покидает легкие, заставляя их больно сжаться, и виной тому ладонь Чона, так уверенно опустившаяся на полувозбужденный член сквозь плотную ткань джинсов. Пересохшие от волнения губы приоткрываются в попытке возмутиться, позвать по имени и вразумить, но через мгновение любые мысли покидают голову, оставляя после себя шлейф легкости и опьянения. Пальцы младшего так ощутимо сжимают и поглаживают, что колени вмиг подкашиваются, а все тело наливается свинцом, переставая слушаться. Кожу шеи обжигает рваное дыхание, пуская по позвоночнику табун мурашек, а вторая рука парня уже расстегивает ремень и ловко вытягивает его из петель, постепенно лишая Чимина одежды. — Чонгук, — срывается как-то отчаянно и умоляюще, и Пак очень надеется, что это не покажется младшему, как просьба не останавливаться. Потому что он на самом деле не выдержит, если руки Чонгука сейчас перестанут так уверенно касаться его, но продолжать просто подчиняться воле младшего Пак не может, совесть не позволяет.       Ему едва удается совладать с руками, чтобы попытаться оттолкнуться от стены или оттолкнуть самого Гука, но через мгновение младший безжалостно заламывает его запястья за спину, тут же стягивая их тонким кожаным ремнем. В голове что-то замыкает, включая сирену, но это мало помогает растерявшемуся и не на шутку испугавшемуся Чимину, которого буквально вдавливают грудью в стенку, заставляя слегка прогнуться в пояснице и раздвинуть ноги шире. — Чонгук, — уже не просит, а откровенно стонет, когда длинные пальцы с характерным звуком расстегивают ширинку, приспуская светлые джинсы до бедер. — Не дергайся, — не приказывает, не просит, а предупреждает. Это слышится в его ровном, грубом голосе, это ощущается в его коротких, но властных поцелуях в беззащитную шею, этого хочется самому Чимину, пылающему от каждого прикосновения к своему телу.       Холодный кончик чужого носа проходится вдоль шеи, ноздри с шумом втягивают аромат парфюма и родной запах карамельной кожи, которую так и хочется лизнуть, попробовать на вкус. Чонгук не любит отказывать себе, вот и сейчас он мало заботится о чувствах дрожащего Пака, ведя шершавым языком по сладкой коже, чтобы прихватить ее губами под самым ухом и оставить первый свой след. — Тебе нравится, когда я так делаю? — дрогнувшим голосом шепчет младший, прихватывая зубами серьгу на правом ухе Чимина.       Подушечки пальцев тут же касаются кожи над тонкой резинкой боксеров, и Гук каждой клеточкой ладони ощущает, как напрягаются мышцы подтянутого живота, как кожа покрывается мурашками, отзываясь на приятные прикосновения. В Чимине много алкоголя, он неплохо способствует игре Гука и позволяет ему пользоваться уязвленным состоянием старшего, который на утро вряд ли соберет все части в единый пазл, чтобы оценить ущерб от происходящего. — Ответь, хен, мои поцелуи возбуждают? — с легкой ухмылкой на губах выдыхает Гук, оттягивая резинку темных трусов и со шлепком о кожу живота отпуская ее обратно.       В ответ слышится разочарованный стон перевозбужденного Чимина, который явно предвкушал долгожданного прикосновения умелых пальцев. Ощущая его дрожь, Гук лишь дразнит и оттягивает этот момент, чтобы завести сильнее, чтобы раздразнить и заставить умолять о продолжении. — Я намного опытнее, хен, — вкрадчиво произносит парень, толкаясь бедрами в ягодицы старшего, чтобы дать ощутить собственную заинтересованность в происходящем. — Только я смогу сделать тебе по-настоящему приятно.       Бархатный, обволакивающий голос парня словно проникает в самые потаенные уголки его разума, заставляет прикрыть глаза и полностью подчиниться ему. Теряясь в своих ощущениях от происходящего, Чимин не замечает, когда Чон приспускает его боксеры, лишая последней преграды. Холодный воздух неприятно касается разгоряченной кожи, приводя Пака в замешательство, и он безрезультатно дергает крепко связанными руками, чувствуя, как внизу все поджимается от одной мысли о том, что будет происходить дальше. — Тише, хен, ты ведь не хочешь, чтобы я разозлился? — кожу шеи обжигает горячий воздух, и Пак чувствует ухмылку на чужих губах.       Даже если бы Пак захотел ответить, вряд ли ему удалось бы сделать это сквозь стон, сорвавшийся с губ. Широкая ладонь подростка ложится на набухшую, пульсирующую плоть, и Чим готов поспорить, что чувствует каждую неровность на подушечках длинных пальцев, когда они смыкаются плотным кольцом у основания члена. После этого не следует никаких действий, Чонгук лишь поглаживает пальцами чувствительную кожицу, изредка поднимаясь к головке, и вслушивается в рваные всхлипы Чимина, придерживая его так и норовящие дернуться навстречу ладони бедра. Видимо, от возбуждения у старшего окончательно сносит крышу, поэтому Гуку приходится контролировать ситуацию, стараясь не поддаваться собственному желанию. Он сплевывает на вторую ладонь и накрывает ею напряженный ствол, сменяя руки. Первое движение дается с трудом, слюны явно не хватает для безболезненных касаний, и Чон собирает большим пальцем предэякулят, размазывая его по всей длине. Все это время Пак буквально извивается и скулит, сильнее выгибаясь и невольно толкаясь бедрами навстречу ловким пальцам, при этом проходясь ягодицами по ширинке едва контролирующего себя Чонгука. — Ты знаешь, твой вид сзади — это отдельный вид искусства, — не сдерживает похабные словечки Чон, свободной рукой касаясь напряженного бока Чимина, и задирает его футболку при плавном скольжении ладони по гладкой коже. — Чонгук! — возмущенный выдох обрывается громким вскриком, когда Чон игриво цепляет пальцами уздечку, поглаживая и надавливая. — Это тело создано для того, чтобы им восхищались, — не унимается Гук, прекрасно чувствуя, как его голос и слова влияют на обезумевшего Чимина, что уже остервенело толкается в кулак, при этом бесстыдно проезжаясь по бедрам младшего собственными. — Чтобы его любили.       Лопатки ноют и болят из-за неудобного положения, плечи больно трутся о стену, а щека вжимается в холодную поверхность, отчего по коже бегут мурашки из-за яркого контраста ощущений, но Паку плевать, абсолютно плевать, все его внимание сосредоточено на теплой и большой ладони, набирающей резкий, рваный темп. Чонгук не торопится, переходит с плавных движений на более быстрые, прекрасно зная, что алкоголь в крови парня не позволит кончить ему слишком рано. И это так приятно — чувствовать извивающееся и горячее тело в своих руках, так приятно — осознавать, что ближайшие несколько минут оно никуда не денется и будет полностью в его, Чонгука, власти, пока он не решит все это закончить и оборвать. А ему вряд ли захочется прекратить все это так быстро, он мечтал об этом слишком давно, чтобы легко сдаваться.       Да, это неправильно и нечестно. Да, Чимин пьян и мало соображает сейчас. Но другого шанса у Чона могло и не быть, поэтому он пользуется возможностью и наслаждается рваными стонами и громкими вздохами, наблюдая за тем, как поджимаются ягодицы парня, когда он резко, быстро толкается навстречу его ладони. Пальцы второй руки шарят по поджарому телу, касаются груди под футболкой, очерчивают напряженные от мурашек соски, спускаются на торс и пробегаются по каждой мышце, так красиво очерченной под бронзовой кожей. Чонгук не может видеть этого, но чувствует, ощущает каждым миллиметром своих пальцев, пока изучающе касается и ласкает. — Еще, молю, еще, — бессвязно бормочет сквозь всхлипы и стоны Пак, сжимая пальцы на ладонях и кусая нижнюю губу от переизбытка ощущений.       Большой палец младшего поглаживает чувствительную головку, когда Чон резко прекращает движения ладони, оставляя ее просто лежать поверх влажной и горячей кожи. В ответ на его издевательства Пак громко стонет, пытаясь грубо толкнуться, но младший фиксирует его бедра второй рукой, заставляя замереть в тягучем ожидании. — Оближи, — сквозь гул крови в ушах слышит Чим и не сразу осознает, что от него требует Чонгук.       Лишь когда губ касаются солоноватые, но сухие подушечки пальцев, Пак послушно приоткрывает рот и проводит кончиком языка по всей длине проникнувших внутрь пальцев. Чонгук — легко возбудимый подросток, его можно довести до оргазма простыми намеками и горячими взглядами, поэтому Пак похабно ухмыляется, насколько это возможно, и принимается играть с пальцами во рту. Кто бы знал, как сильно это действует на Чона, едва сдерживающего себя от того, чтобы просто сорваться и трахнуть старшего насухую. Потому что нельзя так откровенно сосать и пошло причмокивать губами, смыкая их на влажной от слюны коже, нельзя так ласково касаться кончиком языка, раздвигая им пальцы и ощупывая каждую подушечку. Если бы Пак мог здраво мыслить в тот момент, он бы с радостью укусил младшего, чтобы прекратить все это здесь и сейчас, но алкоголь развязывает язык, который сейчас впервые в жизни занят не пьяными разговорами, а откровенным сексом с чонгуковскими пальцами. — Хватит, — сипло просит Гук, чувствуя неожиданную слабость в ногах. Перед глазами все плывет и кружится, внизу живота неприятно тянет, и парню едва удается совладать с собой.       Его ладонь мягким толчком проходится по всей длине чужого члена, заставляя Чимина застонать и приоткрыть губы, чем Чон и пользуется, сразу же вынимая пальцы из горячего, влажного рта. Легкий пинок по правой ноге чуть не роняет не ожидавшего Чимина на пол, но крепкое тело Чонгука не позволяет ему упасть, придерживая и страхуя. Однако ноги все же приходится раздвинуть шире, насколько это позволяют соскользнувшие до колен джинсы. И только когда влажные от его слюны пальцы Чона касаются судорожно сжавшегося колечка мышц, до Чимина доходит весь ужас ситуации — его нагло имеет шестнадцатилетний парнишка. — Ты такой сексуальный, хен, — словно обухом по голове бьет жаркий шепот Чонгука.       Младший тычется носом в основание его шеи, дышит глубоко и рвано, не скрывая своего состояния, и двигает рукой по члену не в такт, срываясь то на быстрые ласки, то на медленные и тягучие поглаживания. Пальцы, смоченные охладевшей на воздухе слюной, проникают поочередно. Чон мягко толкается сначала указательным, медленно вводя его по одной фаланге глубже, а через пару секунд добавляет второй, не в силах тянуть и с трепетом ждать, когда старший сможет расслабиться и привыкнуть. Слюна сохнет слишком быстро, от этого может быть дискомфортно и даже больно, но времени задумываться над этим просто нет. Чонгук чувствует жар нежных стенок, чуть ли не давится стоном, когда ощущает их давление на своих пальцах, и от волнения сжимает головку возбужденного члена сильнее нужного, выбивая из легких Пака новый вскрик. — Нет, — судорожно шипит Чим, дергаясь и вырываясь. — Нет, нет, нет! Остановись. — Будь я художником, я бы рисовал тебя, — сквозь слезы шепчет Чонгук, ощущая, как соленая влага обжигает кожу щек и впитывается в футболку Чимина. Напряжение, сковывающее его целый вечер, как-то разом отпускает. Ревность, бурлящая в венах, отступает, уступая свое место безграничной любви и привязанности. И это так много и так мало одновременно, что Гук не сдерживает душевный порыв, роняя крупные слезы на плечо парня.       Старший от неожиданности теряет дар речи и даже перестает дергаться, невольно расслабляясь и задерживая дыхание. Он боится ошибиться, боится, что ему показалось. Но Гук шмыгает носом, после — целует влажно в шею, и едва ощутимо двигает пальцами внутри, слабо раздвигая их. Было бы глупо надеяться, что слюны хватит для более откровенных действий, поэтому Чон шарит подушечками пальцев по чувствительным стенкам внутри, меняя угол проникновения и прислушиваясь к тяжелому дыханию старшего. — Ты такой прекрасный, хен, — не устает шептать взволнованный Гук. Каждая мышца его тела напряжена до предела, ладонь без остановки скользит по всей длине чужого возбуждения, пока собственное упирается в упругие ягодицы сквозь ткань штанов. — Такой божественный, словно спустившийся с небес. — Чонгук, — сдавленно выдыхает Пак, выпуская воздух сквозь зубы. Он все еще не может поверить в происходящее, все еще не воспринимает это за действительность. Все еще не верит в искренние слезы младшего, следы от которых жгут кожу влажным пятном на ткани.       Внизу поясницы щиплет и колет от неприятных ощущений, и несмотря на то, что Чон старается двигать пальцами аккуратно, это все равно не так крышесносно, как описывают на различных сайтах, которые Чим прошерстил уже давно. Но Чимин пробовал, он знает, что если Гук опытный, если он хоть немного заботится о своем хене, то скоро станет приятно. Настолько скоро, что Пак теряет дар речи, когда длинные пальцы, наконец, нащупывают чувствительную точку глубоко внутри, с нажимом проходясь по ней подушечками. — О, да! — вскрикивает содрогнувшийся Чим, выгибаясь дикой, желающей любви кошкой. — Еще, боже, сделай так еще. — Можно просто — Чонгук, — издает смешок Гук, скрывая за ним облегченный выдох. Мышцы рук вмиг расслабляются, когда он понимает, что Чимин теперь получает удовольствие, а слабая улыбка не исчезает с лица.       Путаясь в ощущениях и не понимая, что сейчас приносит больше удовольствия — надрачивающая ладонь или трахающие пальцы, Чимин разрывается между желаниями толкнуться и вперед, и назад, стараясь делать это одновременно, но Гук издевается, его ласки неравномерны и обрывисты, отчего Паку приходится сдерживаться и сильно не вилять бедрами. При любом отчетливом толчке в горячую ладонь, длинные пальцы внутри выскальзывают на несколько сантиметров, принося зудящую боль. Чтобы приноровиться, Чим тратит несколько мучительных мгновений, прокусывая губы до крови и сильнее оттопыривая попу. Да, господи, сейчас ему хочется только одного — ощущать неровное дыхание затылком и чувствовать, как блядски умелые пальцы стимулируют бугорок нервов внутри, поглаживая и массируя. — Совсем немного, хен, давай же, — хрипло выдыхает Чонгук, касаясь горячими и влажными от постоянного облизывания губами покрасневшего от перенапряжения уха Чимина.       Кровь приливает к лицу, капли пота стекают по неудобно выгнутой спине, перенапряженные бедра дрожат от усталости, а колени нещадно подгибаются. И Чонгук, и сам Пак прекрасно ощущают, что тело уже на взводе, что долгожданная разрядка совсем близка. — Сделай это для меня, Чимин, — опуская все формальности, младший затрагивает самые чувствительные струны души Пака, играя на них, как ему заблагорассудится.       И старший не выдерживает. Напрягается всем телом разом, закатывает карие глаза и льнет ягодицами вплотную к бедрам младшего, чтобы вдруг не упасть прямо посредине кабинки. Каждую мышцу пробирает насквозь разрядами тока, низ живота становится стальным от напряжения, а внутри все сжимается, пока вязкая, горячая сперма пачкает изящные пальцы Чонгука. Младший одобряюще целует куда-то ниже волос на затылке, словно подбадривая, и размазывает первые капли семени по всей длине члена, не прекращая свои пытки, пока Чим кончает и сладко стонет.       Через мгновение тело становится невесомым и тяжелым одновременно, ощущения пустоты внутри и легкого жжения ниже поясницы не позволяют потерять связь с реальностью, поэтому Пак сразу же чувствует холод воздуха, ласково касающегося тела. Он теряет опору, когда Чонгук окончательно отстраняется, и не сразу замечает, что затекшие руки уже не связаны. — Теперь мы в расчете, хен, — коротко сообщает подросток, подтягивая трусы старшего на место.       Было бы неплохо, если бы он помог и с джинсами, но Чимин не успевает высказать эту мысль вслух, так как младший чуть не срывает ручку с двери, когда нервозно открывает ее и вылетает из кабинки, как ошпаренный. Пак сквозь пелену перед глазами безучастно смотрит на захлопнувшуюся за его спиной дверь и не может сделать и вдоха из-за ощущения невидимого обруча на груди, что сжимает и давит, не давая дышать. Чувство, что им воспользовались и бросили, но Пак почему-то уверен, что и Чон чувствует себя теперь не лучше. Им обязательно нужно поговорить, но не сейчас. Возможно, и не сегодня. Может, даже не на этой неделе.       Однако в запасе не так много времени, Чимин должен успеть разобраться в своих чувствах и помочь Чонгуку. Только для начала необходимо помочь себе, но тело все еще отходит от эйфории и сильнейшего оргазма.       Чонгук явно знает, как добиваться неприступных парней.