Обо всём и ни о чём

Ночь. Что такое ночь в космосе? Это отведенные для сна часы, чтобы мало-мальски придерживаться привычного для них распорядка. Есть часы, отведенные для бодрствования, и часы, отведенные для сна. Конечно, если углубляться в детали, то станет понятно, что это довольно-таки хаотичная и несовершенная система. Но последовательная. Ты либо спишь, либо нет. Других вариантов не дано. Только вот трем часам сна, могут предшествовать 20 часов бодрствования. Здесь должное, конечно, стоит отдать Заркону и всей империи Галра. Молодцы ребята, умеют держать в тонусе. Расслабляться не то чтобы есть когда. Но, все же, стоит, наверное, поблагодарить судьбу, что периоды затишья выпадают и на их долю. Когда это случается, время, отведенное для сна, приравнивается к земным показателям. У них есть негласное правило, что часы отбоя едины для всех. Так выше вероятность, что поспать сможет каждый. Но, меж тем, они паладины Вольтрона, а не детсадовцы, поэтому отведенным на сон временем вправе распоряжаться самостоятельно. Так и что же такое ночь в космосе? Для Лэнса это возможность побыть наедине с собой и своими мыслями. Это возможность восстановить в памяти лица членов семьи, оставшихся на Земле. Вспомнить их голоса и, возможно, последние услышанные от них слова обращенные к нему. Так же это время для самокопания и самоуничижения. Это время, когда мысли о собственной никчемности съедают изнутри, не нанося урона внешней оболочке, если не считать за таковые синяки под глазами. Но с недавних пор все стало немного иначе. Первый раз, когда это произошло, Лэнс смежив веки лежал в своей постели в бесплодных попытках уснуть. Морфей на рандеву с ним не очень-то и спешил, а вот сам Лэнс был совершенно не против понежиться в его объятиях. Когда двери, ведущие в его комнату, с привычным звуком разъехались, Лэнс, совершенно не ожидающий гостей, затаил дыхание, после чего постарался его выровнять, чтобы не выдать себя и не спугнуть своего ночного посетителя. Что именно подтолкнуло его поступить именно так, ответить он затруднялся и сам. Он сам загнал себя в это положение, но продолжал изображать из себя безмятежно спящего, несмотря на то, что внутри него агрессивно билось два желания: открыть глаза и узнать, кто посетил его, (но это так же означает спугнуть пришедшего и вряд ли ему после такого откроют цель ночного визита) и не выдать себя, дабы эту самую цель выяснить. За всеми своими душевными терзаниями Лэнс не сразу понял, что ничего кроме собственных мыслей не слышит. И в голову сразу закралось сомнение, а не почудилось ли ему? Что, конечно же, совершенно не исключено. Это космос, детка. Не ровен час, и все они сойдут с ума. И когда он уже готов был открыть глаза, ощутил чужое присутствие. О, скольких усилий ему стоило не распахнуть глаза в удивлении. Он узнает неожиданного визитера по запаху и где-то на подкорке свербит мысль, что это неправильно. Но, он тут же сдается, потому что уже давно проиграл в этой бессмысленной игре, и соглашается - Кит пахнет до невозможного приятно. Только вот он не может подобрать слов, чтобы описать этот запах. Кит всегда так пахнет - он пахнет собой. А Лэнс лежит и душит навязчивое желание пахнуть так же. И больнее всего ему когда-то далось осознание того, что он не хочет пахнуть как Кит, он хочет пахнуть Китом. Он хочет пропитаться этим запахом от прикосновений и, если это возможно, от слов и взглядов Кита. Он хочет касаться его кожи, и чтобы Кит кожей притирался к нему. Он хочет касаться его там, где ещё никто не касался. Он хочет его себе всего и уже довольно давно. И вот, Лэнс считает, уже восьмую ночь к ряду, Кит приходит к нему. Если бы его спросили о времени, Лэнс бы сказал, что это происходит сразу после полуночи по земному времени. И это седьмой раз, когда Лэнс не спит, лишь притворяется спящим, и ждёт его. Он не знает для чего это нужно Коганэ, но он надеется это узнать. Спросить не вариант, он уверен, Кит не расскажет. Ему остаётся, затаившись выжидать. В своем пассивном наблюдении, Лэнс понимает, что не может думать ни о чем ином, только о парне, приходящем к нему по ночам. Хотя, и ранее, он занимал большую часть его мыслей. Он прислушивается к происходящему, но, как и прошлые ночи, ничего не слышит. Кит же ассасин современной эпохи. Космо-ассасин. Он всегда двигается неслышно, при этом движения его тягучие и плавные. А общение с Марморовцами тоже не прошло бесследно. Теперь Кит, как пресловутый троянский конь, обманчиво прекрасен снаружи и смертоносен по своей сути. Насчёт того насколько прекрасен Кит, Лэнс готов сокрушаться часами. И, надо признать, его счастье, что Кит не придает значения своей внешности и не заинтересован ни в ком. Но это лишь потому, что он, по мнению Лэнса, свое отражение видит разве что на отполированной плоскости меча и не задумывается о том, насколько он привлекателен. А Лэнса мысль о привлекательности Кита для окружающих не отпускает. Если бы он был вправе, то запретил бы тому снимать шлем в чьем-либо присутствии. Но не может, просто не имеет на это прав. Конструктивной особенностью шлема Лэнса привлекает форма Клинков. И разве что. В остальном форма тоже привлекает, но иначе. Привлекает настолько, что у Лэнса в голове не остаётся ни одной приличной мысли. А если подобное замечает он, то, вероятно, и остальные. Естественной реакцией для Лэнса становится флирт. Раньше от приносил удовольствие, теперь это вынужденная мера. Только так он может перетянуть внимание от Коганэ. Только вот этот метод не даёт никаких гарантий - с командой не пофлиртуешь. Это, конечно, возможно, но толку от этого никакого. Вот и приходится надеяться, что никто этого вспыльчивого парня к рукам не приберет. МакКлейн понимает насколько он жалок, страдая по парню что находится в шаговой доступности. Протяни руку и коснешься. Пальцы возьмут в захват чужое запястье в попытке удержать, но Кит сильнее и, если он не захочет остаться, то с лёгкостью уйдет отсюда. А Лэнс бы и готов признаться, вывернув себя наизнанку, вот только свои настоящие чувства так страшно обличить. Хоть Кит и не посмеётся, Лэнсу хочется в это верить, но отказ, он знает, сильно ударит по нему. Поэтому он выжидает. Выжидает в надежде, что причина этих визитов станет ему ясна. Кит не торопится раскрывать себя. У Лэнса складывается впечатление, что он пытается на что-то решиться, и МакКлейн искренне надеется, что это не приведет к его умерщвлению. Не важно Галра там или Заркон, или другие какие космические катаклизмы, а вот попасть на встречу с праотцами от рук того, кого вожделеешь всем своим существом не то чтобы очень хочется. Хочется совершенно иного. Хочется, чтобы было и «мама и папа, это мой парень Кит, познакомьтесь» и обязательно на вопрос «ты выйдешь за меня?» услышать непоколебимое «да». Чтобы обязательно было «долго и счастливо», «в болезни и здравии» и обязательно до скончания времен. Но все это есть только в голове МакКлейна, а Кит, вот он, просто есть в нескольких метрах от него, в пределах его комнаты, но при этом словно до сих пор за пределами его личного пространства. Кит двигается тихо, то что он двигается, Лэнсу кажется, он ощущает кожей. Когда он подходит к кровати Лэнс с трудом вспоминает о том, что нужно дышать и в первую очередь для того, чтобы не спугнуть Кита. Поэтому он размеренно, как и положено спящему человеку, выталкивает воздух из легких, чтобы не забыть забрать его вновь. Он дышит, а в душе теплится надежда, что еще не все потеряно, ведь сейчас Кит здесь, именно в его комнате, и не важно по какой причине, главное здесь, а не в объятиях Широ. Лэнс уважает Широ, но он видит, как Кит на него смотрит. Широ для него если и не целая вселенная, то значимая ее часть. С чем это связано Лэнс старается не думать. Ведь с Широ тягаться не под силу никому. Разве возможно превзойти идеал? А в том, что Такаши Широгане идеален Лэнс под сомнение не ставит. Но пока Кит здесь, у него есть шанс. Он клянет себя уже восьмую ночь к ряду за свою нерешительность. Он чувствует Кита рядом, ближе чем когда-либо и ему кажется, что он просто сходит с ума. Когда дыхание Кита касается его губ, он перестает дышать. В голове назойливо бьётся мысль, что Лэнс не знает каков на вкус Кит и каков он на ощупь. Но он уже все испортил и, если ничего не сделать, то он этого не узнает уже никогда. Пугаясь самого себя, не открывая глаз, Лэнс вскидывает руки, обхватывая Кита за шею и притягивает к себе. Лэнс касается губами его лица, ведёт ими по щеке и когда касается мочки уха, прикусывает ее. - Не уходи, - роняет он на выдохе, понимая, что и не дышал до этого. Тело в его руках напряжено, а Лэнс продолжает тянуть его на себя, пока Кит не поддается и в поисках точки опоры упирается коленом в матрас и руками по обе стороны от его головы. - Не уходи, - Лэнс зарывается руками и лицом в волосы Кита, впитывая его запах, и целует его за ухом. - Не уходи, - опостылевшее “не уходи” уже в который раз срывается с его губ, до этого неоднократно звучавшее в голове, и он ненавидит себя за то, что не может сказать ничего иного. Страх того, что Кит его оттолкнет и больше никогда не войдёт в эту комнату настолько силен, что Лэнс с отчаянием шепчет: - Пожалуйста, никогда не уходи. Он ведет носом, очерчивает траекторию от уха до подбородка и распахнув глаза, словно его только что вытолкнули в открытый космос, смотрит в глаза напротив, и решившись, выдыхает прямо в губы: - Люблю тебя. Губы Кита жесткие и местами потрескавшиеся, но Лэнс дуреет от того насколько они податливы. Губы Кита на его губах, как обещание "до скончания времен", что Лэнс собирается воплотить в жизнь.