Fifteen days or I die

- Слушай, Хосок, выкинь лезвие, - заговорчески шепчет Юнги. А тот лишь щуриться на его просьбу и отрицательно мотает головой. Потому что останавливаться он не собирается, даже если уйти отсюда не может. Ведь за спиной уже пять дней. Пять сумасшедших, чертовски неспокойных, дней. Конечно Чону жаль, что его планы не реализуются. Но уйти ему отсюда никто не даст. Потому что “теперь мы точно не оставим тебя одного, Хоби”. Хотя, какая разница. Оставят - не оставят. Чон сделает то, что задумал. Он больше так не может. Не может так жить. Жить воспоминаниями и болью, которая накатывает, когда он просыпается по утрам и не отпускает до самой глубокой ночи. А иногда вообще не отпускает, потому что Хосок иногда не спит. Сон способствует крепкому организму и жизни, а вот без сна ему будет плохо. А это значит, он на шаг ближе к желаемому. Мечты должны сбываться. Ребята беспокоились о парне, сильнее чем обычно. А вот самого его это забовляло до коликов в животике. Он лишь вторил, что они глупые. Потому что ему на них плевать с высокой колокольни. Он лишь хочет уже полететь с того моста, расправив руки. Он лишь хочет, но почему-то терпеливо ждёт пятнадцатого дня. А все потому что, какая-то маленькая часть его души, считает, что все вскоре изменится. Эта часть - прошлый он. Мальчик с весёлыми карими глазами и улыбкой - ослепляющей. - Хосок-ки, ну же, беги за мной. Это же так забавно, давай! Я знаю, что ты хочешь! Ты же улыбаешься, делая это! А твоя улыбка, самая замечательная которую я видел в своей жизни! - радостно произносит парень с темно-синими волосами и Чон бежит за ним. Он знает куда они бегут и что его друг задумал, но адреналина хоть отбавляй. Как в первый раз. Может его сердце бьётся так сильно, потому что на дворе ночь, а они гуляют у берега море, хотя у родителей не спросили разрешения? Или может, это из-за того, что на улице чертовски красиво и он не может перестать делать фото? Хотя наверное из-за того, что холодная вода мочит его ноги, а песок в свою очередь к ним липнет, что выглядит чертовски мило? Нет. Нет. И ещё раз - нет. Это все из-за того, как на него смотрит пятнадцати летний парень сидящий напротив и все из-за того, как он прекрасно смеётся. Все из-за огромногой любви к нему. -Блять, ты заебал так делать, - шипит на него тот и бьёт по голове. Чон жмуриться от боли, понимая, что готов разрыдаться на месте. Как не вовремя. По щеке Хоби стекает одинокая слеза, которую он быстро смахивает, хотя хочется рыдать. Но он берет себя в руки, достает лезвие и делает надрез. И по хуй, что увидят ребята. И по хуй, что они будут злится. И по хуй ему на их чувства. И ещё миллиард раз - по хуй. Он шепчет маты, проклятья и строки из библии, делая уже десятый порез. Ему правда по хуй. Он ничего не чувствует к ним, как и его рука к этому красивому, окрававленному лезвию. Она просто немеет от боли. Также, как и Чон от чувств. Он ведь так упорно их скрывает, что даже его рука просекла эту фишку. Ну и не только рука, к слову. Осталось девять дней. Мин сбивает руки в кровь. Джин пересаливает блюда, одно за другим. Джун ломает все чаще, чем обычно. Тэхен и Чонгук ходят с красными глазами, пары прогуливая. А Хосок смотрит на все это с ясно читаемым во взгляде равнодушием, хотя за ним скрывается жалость и ненависть к себе. А все потому что может быть ему не по хуй? Чон увлеченно рассказывает другу о том, как он провел свой сегодняшний день, а тот кажется совсем его не слушает. И его догадка подтверждается тогда, когда он слышит от рыжего следующее. -Мне по хуй. На тебя, на твою жизнь и твое глупое увлечение танцами. Ты, как чертова баба ей богу. Нет ты хуже. Ты хуже даже баб. А я думал хуже их быть не может. И снова Хоби в слезы.