Момент столкновения (Moment of Impact)

      – Но, хозяин, он скорее всего в Хогвартсе! “Пророк” чуть ли не прямым текстом заявил об этом. Там мы его не достанем.              Знакомая фигура красноглазого лорда Волдеморта возвышалась над распластавшимся на полу человеком с серебряной кистью.              – Как они позволили ему снова сбежать? Он был у нас в руках! План был безупречен – но Министерство все провалило. Это не останется безнаказанным!              – Нет! Хозяин… пожалуйста!              – КРУЦИО! – Хвост скорчился и закричал.              – Ты найдешь способ проникнуть в Хогвартс, крысеныш. Ты достанешь Поттера, а также эту чудачку-предсказательницу. Хогвартс больше не будет надежным пристанищем Дамблдора!              Убийственная боль пронзила его голову, и Гарри с криком проснулся. Вжавшись головой в подушку, он заерзал на месте и, повернувшись на бок, очутился всем весом на больной руке. Сокрушительная боль вновь обрушилась на него, и мальчика вывернуло прямо на пол.              – Нет! – простонал он. – Только не Хогвартс!              – Гарри! Гарри, проснись! – голос, доносившийся откуда-то сверху, едва касался его сознания, и юный волшебник продолжал стонать и корчиться.              – Рон! Что случилось? – в помещение влетели Джинни с Гермионой.              – Гермиона! Позови кого-нибудь! – крикнула Джинни, ринувшись к Рону, пытавшемуся разбудить Гарри.              Гермиона побежала за мадам Помфри, а Рон схватил Гарри за руки. Гарри дернулся от боли, когда друг прикоснулся к травмированному предплечью. Очередная волна боли привела его в сознание. Он открыл глаза и увидел лицо Джинни.              – Гарри, – выдохнула она. – Это мы… здесь только мы…              – Нет! Хвост… Волдеморт… злится, – тяжело задыхаясь, вымолвил Гарри. Подтянув руку к груди, он принялся баюкать ее. Повязка покраснела.              – Гарри, дружище, мы позовем Дамблдора. Держись… – Рон обернулся к сестре. – Оставайся с ним, Джин. Я мигом! – он выскочил из комнаты, чуть не сбив с ног Гермиону и мадам Помфри.              – Я уже вызвала директора, мистер Уизли, – уведомила мадам Помфри.              Рон резко затормозил и поспешил вернуться к другу. Джинни влезла на кровать и, обхватив Гарри руками, принялась укачивать его из стороны в сторону. Дрожа всем телом, он отчаянно вцепился в нее, а она поглаживала его по спине, крепче прижимая к себе. Перевязанная рука Гарри была вся в пятнах крови.              Мадам Помфри поспешила к больному, но не стала расцеплять этих двоих. Рыдания Гарри постепенно стихли. Открыв глаза, он заметил наблюдавших за ним Рона, Гермиону и мадам Помфри, а в помещение тем временем уже входил профессор Дамблдор.              – Мисс Уизли, позвольте теперь мадам Помфри обследовать мистера Поттера, – негромко заявил директор, приблизившись к кровати и протянув Джинни руку. Колдомедик уже устранила грязь на полу очищающим заклинанием, и Джинни, взявшись за руку директора, спустилась вниз, не отводя взгляда от Гарри, тяжело откинувшегося на подушки большой кровати в гостевой комнате. Они с Роном решили немного вздремнуть после обеда. Последним, что он помнил, было ровное похрапывание Рона. Теперь его рука ужасно болела, шрам был готов взорваться, а голова чуть ли не раскалывалась надвое. Когда Мадам Помфри наклонилась к нему, он закрыл глаза, но перед его взором немедленно предстало недавнее видение.              – Нет, – пробормотал он. – Только не сюда…              Дамблдор шагнул было вперед, но мадам Помфри жестом отклонила его.              – Всему свое время, директор, – сказала она. – Вы доставите его в Больничное крыло, или мне принести медикаменты сюда?              – Будьте так добры, Поппи, – ответил Дамблдор. Колдомедик поспешила к себе, а директор стал у кровати Гарри, обеспокоенно глядя на него.              – Что ты видел, Гарри? – спросил он. Несмотря на обманчивое спокойствие, Гарри распознал скрытую в голосе директора тревогу.              – Он – в смысле, Волдеморт – наказывал Хвоста. За то, что тому не удалось схватить меня. Он… Волдеморт… велел Хвосту отправляться сюда и схватить меня… и Трелони! Он сказал, что “Пророк” чуть ли не прямым текстом заявил о моем местонахождении… что Хогвартс больше не защитит меня…              Протянув руку, директор положил ее на голову Гарри, коснувшись своими длинными пальцами его шрама, прежде чем прижать всю ладонь ко лбу мальчика. У Гарри возникло необычное ощущение, и боль медленно сошла на нет.              – Гарри, в Хогвартсе ты в большей безопасности, чем где-либо еще, – уверил он, а Рон, Гермиона и Джинни столпились у кровати как можно более тесным кружком.              – Постойте, – негромко, но настойчиво произнесла Гермиона. – Зачем бы ему… я имею в виду Волдеморта… зачем ему профессор Трелони?              Дамблдор и Гарри взглянули друг на друга, и после довольно длительной паузы Дамблдор слегка кивнул.              – Пророчество, – проронил Гарри. – Он хочет знать пророчество.              – А какое отношение к пророчеству имеет эта старая мошенница? – воскликнула Гермиона, захлопнув рот ладонью, как только сообразила, что назвала профессора Трелони мошенницей прямо перед директором.              Однако Дамблдор не отреагировал. Его пристальный взгляд был устремлен на Гарри.              – Сивилла Трелони произнесла его, мисс Грейнджер, – негромко пояснил он. – И при всей той чепухе, которая обычно исходит из ее уст, конкретно это пророчество мы считаем истинным.              – Но оно уничтожено в Министерстве, Гарри, – сказала Джинни. – Невилл уронил его. Он сказал, что никто его так и не услышал.              – Верно, – едва слышно согласился Гарри. – В смысле, верно, что оно уничтожено. Но тот шар был всего лишь записью. Человек, который первым услышал текст пророчества, прекрасно его помнит.              – И кто это? – торопливо поинтересовался Рон.              – Я, – ответил профессор Дамблдор. – Вы никогда не задавались вопросом, зачем бы я стал держать "старую мошенницу" в Хогвартсе целых семнадцать лет?              – Вы покажете им? Пожалуйста, – неуклюже вымолвил Гарри, умоляюще глядя на него. Он слишком много плакал и страдал, держа все внутри себя. Взглянув на директора с немой мольбой в глазах, он вынудил престарелого мага начать рассказ.              – Я отправлюсь за своим думосбором, Гарри, и принесу его сюда, – без лишних слов Дамблдор покинул помещение.              Мадам Помфри появилась несколько мгновений спустя. Густо смазав вновь открывшуюся рану оранжевым бальзамом, она перевязала ее и продела травмированную руку в петлю. Вручив Гарри болеутоляющее, она велела ему показаться ей перед сном.              Возвращения Дамблдора дожидались молча. Тишина могла бы стать неловкой, если бы Джинни не уселась рядом с Гарри и без лишних слов не обхватила его руками, обняв его точно так же, как это сделала бы миссис Уизли. Остальные примостились на небольшом диване, и Гермиона, опустив голову Рону на плечо, прикрыла глаза.              Гарри подумал, что мог бы обнимать Джинни Уизли вечно. Она была просто замечательной: не задавала вопросов, не беспокоилась о его судьбе и не начинала жалеть его по малейшему поводу. Ее руки утешительно поглаживали его спину, а когда вернулся директор, она отпустила его и уселась рядом. Директор установил тяжелую каменную чашу на стол рядом с Роном и Гермионой.              Рон, Гермиона и Джинни с любопытством наблюдали, как директор поднес палочку к своему виску и извлек оттуда длинную полупрозрачную нить, которую и опустил в чашу. Перемешав содержимое думосбора палочкой, он отступил, а над мерцающим озером мыслей возникла призрачная фигура, повторившая слова, которые Гарри слышал лишь однажды, но мог дословно воспроизвести.              Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного лорда… Рожденный на исходе седьмого месяца теми, кто трижды бросал ему вызов… И Темный лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… Тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…              Фигуры Сивиллы Трелони уже развеялась в воздухе, а они так и не отрывали взглядов от думосбора. В комнате вновь повисла тишина. Гарри просмотрел на Рона с Гермионой.              – Ну, и как вы это понимаете? – слегка язвительно поинтересовался он.              – Думаю, вы уверены, что это относится к Гарри, – обратилась к директору Гермиона.              Тот кивнул.              – Был и второй кандидат – другой мальчик, родившийся в одно время с Гарри от родителей, принадлежавших к Ордену Феникса. Однако сам Волдеморт отметил именно Гарри как равного себе, о чем и утверждает пророчество.              – Как давно ты знаешь, Гарри? – очень тихо спросила Гермиона. Ее голос слегка дрожал. Не плачь, подумал Гарри. Пожалуйста, не плачь...              – Почти два месяца, – ответил он. – Когда я вернулся сюда после того, как Сириус... – он не завершил фразы. Его голос затих, и он опустил глаза.              – И он сказал тебе всего два месяца назад?! – внезапно вырвавшееся негодование Рона было направлено на профессора Дамблдора. – Он знал всю свою жизнь, что ты обречен сразиться с Вол… Волдемортом, и только сейчас озаботился поставить тебя в известность?! – он обернулся к директору, молча стоявшему на одном месте. – Разве вы ему не доверяли? Или не доверяли нам? Вы не подумали, что он ломал голову над этим всю свою жизнь? – он резко поднялся. Это был не тот Рон, которого знал Гарри. Это был совсем иной Рон. Повзрослевший.              Дамблдор не пошелохнулся.              – Я уже принес свои извинения Гарри, пояснив как свои ошибки, так и свои слабости. Я был неправ, утаивая эту информацию так долго. Я просто не мог заставить себя поведать Гарри все, что придется ему вынести, – он печально улыбнулся, но не предпринял попытки покинуть комнату.              – Все в порядке, Рон, – сказал Гарри. Однако вспышка Рона значила для него очень многое. Рон понимал. Пусть только и он один. Гарри позволил крошечной искре счастья зажечься в своем сердце.              – Нет, все совсем не в порядке, Гарри! – воскликнул Рон. Он встал лицом к лицу со своим другом. – Это несправедливо! Никогда не было справедливо! – он вновь описал круг, оказавшись перед Директором. – Сначала он теряет родителей, потом чуть не оказывается убит проклятым Волдемортом, затем вынужден целую жизнь прозябать с этими… магглами, – последнее слово выплюнул. – И когда он наконец нашел кого-то вроде семьи, того тоже забирают у него! Это не в порядке, и это не справедливо! – Рон ударил кулаком по стене, затем с силой пнул дверной косяк и повернулся к директору, который так и стоял на месте, не отрывая взгляда от разгневанного студента. – И теперь... теперь вы говорите ему, что он должен либо убить Волдеморта, либо погибнуть, пытаясь это сделать! Что ж, он не окажется в одиночестве. Возможно, эта самая сила, о которой бормотала старая мошенница – это наличие друзей, которым не наплевать! – он снова шибанул кулаком об стену и издал звук, похожий то ли на рыдание, то ли на приглушенный стон. Гарри перевел взгляд на Гермиону, в глазах которой страх смешался со злостью, и на Джинни, глядевшую на брата, словно тот превратился в сбежавшую из зоопарка гориллу. Затем он посмотрел на профессора Дамблдора и с изумлением заметил, что его взгляд в тот момент решительнее всего можно было назвать… торжествующим?              – Это не его вина, Рон, – сказал Гарри. За прошедшие недели он как-то совладал со своим гневом и склонился к принятию ситуации. – Не он произнес это пророчество, и все эти годы директор только и пытался сохранить мне жизнь. Он сделал все, что мог. Я уже расколошматил его кабинет – оставшаяся часть замка не заслуживает той же участи.              Профессор Дамблдор опустил руки на края думосбора. Когда он взял тяжелую чашу, Гарри впервые заметил перчатку на одной из его рук.              – Сегодня вечером я созываю экстренное собрание Ордена, – сказал он. – Мы встретимся в штаб-квартире и обсудим видение Гарри, равно как и способы защитить его самого и весь Хогвартс. Вам подадут ужин в факультетской гостиной в шесть часов вечера, – не проронив больше ни слова, он вышел из комнаты.              Как только дверь затворилась, Гарри обратился к друзьям:              – Почему Дамблдор носит одну перчатку?