Addicted

Ананд нежно расчёсывал короткие непослушные волосы, пытаясь уложить их, и прислушивался к тихому прерывистому дыханию. Оголённые острые плечи Уиллоу были напряжены и слегка подёргивались, когда особо непослушный локон упрямо цеплялся за расчёску. Комнату наполняли дневной свет, уже до одури привычный запах моря и неразборчивые разговоры людей с торговых улиц. Уже несколько дней королева Когьёку обходилась с гостями ещё более приветливо и дружелюбно, чем раньше, и пару раз позволила себе даже поплакаться об отсутсвии своего мужа в присутствии иностранцев; Джудал всё время норовился быть поближе к Уиллоу, следовательно и Ананд услышал уже кучу довольно откровенных со стороны Маги рассказов о его детстве и близких людях. Что же касалось самой иномирянки, девушка внезапно как-то замкнулась в себе. Изменения были не сильные, но отчего-то от взгляда Ананда не ускользнула ни одна деталь. Постоянная полуулыбка, странные шутки, новые словечки и иногда чересчур позитивный настрой. Всё это сменилось хмуростью и усталостью. То и дело девушка старалась уйти от разговоров, стала больше спать и даже не притрагивалась к алкоголю.  — Слушай, Ананд, почему ты всё ещё здесь? Погружённый в свои мысли, парень резко дернулся. Рука, будто не найдя лучшего действия, взмахнула куда-то в сторону вместе с расчёской. Уиллоу зашипела, прижав руки к пострадавшей голове, а вырванный клок волос плавно пролетел перед носом Ананда, донесся до него случившуюся оплошность.  — И-извини, я случайно! Задумался…  — Задумался он! Я тоже так раньше задумывалась, а в итоге у тебя и Джудала шевелюра в пару раз гуще, чем у меня! Ух, я эти думы!.. В порыве искреннего желания помочь юноша подхватил вырванные волосы и, смочив слюной, быстро присобачил на их законное место. В стрессовых ситуациях Ананд явно не мог похвастаться особым умом, зато компенсировал это нестандартным мышлением. Но никогда ещё на свои действия он не встречал такой изумлённый взгляд и столь красноречивую тишину. Первой молчание всё-таки прекратила девушка. Прыснув от смеха, она сняла с головы прицепленную прядь и ловко прицепила её к волосам парня. А когда она заметила, что ему очень идёт новая причёска, смех пробрал и обладателя столь чудного подарка для магов Вуду.  — Надеюсь, у тебя появятся новые волшебные силы. Тогда ты сможешь стать настоящей принцессой!  — Хэй, я вообще-то парень! В комнате стало явно теплее. Успокоившись, друзья устало упали на кровать, устремив свои взоры к необычайно интересным замысловатым трещинам на потолке.  — Так всё-таки, — прохрипела Уиллоу, перевернувшись лицом к парню. — Почему ты всё ещё здесь?  — В каком смысле?  — Ну, в Синдрии, во дворце, со мной. Ты выполнил свой долг благородного рыцаря, сопроводил меня до самого настоящего королевского замка. Тут обо мне заботится Когьёку, и Аладдин рано или поздно придёт, ты сам это говорил. Какой же тогда смысл в том, что ты здесь? Обида смутно кольнула Ананда под грудь. Надувшись, он скосил взгляд в сторону девушки.  — Неужто я не имею права делать то, что я хочу?  — Господи, дурак, я тебе ничего не запрещаю. Просто интересуюсь, какая тебе с этого выгода? Вы с матушкой уже давным-давно могли отправиться путешествовать дальше.  — Как самый настоящий благородный рыцарь, — выпятив грудь колесом, важно произнёс Ананд, — я должен собственными глазами удостовериться, что желание принцессы будет исполнено. К тому же, я считаю, что буду достоин хоть какой-то благодарности.  — Натурой я благодарить не буду, — резко заявила шатенка.  — Я и не прошу, — удивился парень, даже не думавший о такой возможности. — Мне достаточно и того, что ты принимаешь меня как друга. Уиллоу никогда не удавалось быть полностью честной с людьми, и сейчас, под пронзительным, но всё же нежным и заботливым взглядом парня девушке безумно захотелось упасть в его объятья, уткнуться носом в горячую грудь, позабыть обо всех остальных и со слезами выговориться о всём, что в ней накопилось: о резко странном поведении Когьёку, о страхе остаться в этом мире навсегда, о страхе того, что она сама может это захотеть, ведь легенды-то, видать, не врут, и с каждым днём она всё больше и больше влюбляется, испытывая раздражающее трепыхание чувств под сердцем и бесящую легкость. Вместо этого Ананд наблюдал, как шатенка сжалась в комок, будто пытаясь отгородиться не только от него, но и от всего мира. В конце концов, он совсем не знал ни её саму, ни её прошлое, сделавшее её такой, какая она есть. И что скрывается за манящей зеленью ведьминский глаз, какая история у едва видных шрамов на загорелой коже, отчего столь часто дрожат тонкие нежные руки. У юноши было очень много вопросов, которые неприлично произносить вслух, и очень мало ответов, не дающих никаких догадок. И можно было бы переступить приличия, нарушить самую хрупкую стену, отделяющую его от иномирянки, чтобы в итоге получить либо всё, либо ничего. И у Ананда вполне хватало на это и сил, и смелости, но… Но, чёрт побери, как же страшна неизвестность, идущая за человеком по пятам. Отгоняя надоедливые желания, парень не разрушил стену, не внёс нечто новое, но протянул ладонь и в привычном жесте крепко сжал девичье плечо, царапаясь об остроту её мыслей и обжигаясь страстью её желаний. И в этом жесте было столько чувственности, столько понимания, что друзья не могли не догадаться, не увидеть того, что их беспокоит, не почувствовать краем собственного сердца терзания и тревоги ближнего, не пропустить это через себя, на какое-то мгновение наслаждаясь чувством тепла и защиты. Уиллоу обернулась, вдыхая в лёгкие воздух, готовая вслух произнести то, о чём Ананд вполне мог догадаться сам, но, почувствовав южное обжигающее тепло ладони на своей щеке, замолкла и опустила взгляд. Без слов, без признаний. Осмелев, Ананд осторожно притянул к себе Уиллоу, чувствуя кончиками пальцев прикосновения к хрупкой, вот-вот готовой разрушиться стене.  — Просто не исчезай внезапно и без прощаний, ладно? Уиллоу подняла голову, резко прижала губы к губам, отвечая на все вопросы и в то же время на один, самый волнующий и тревожный, и краем сознания Ананд слышал, как сыпались осколки разрушенной стены, становясь чем-то совсем глупым и неважным. *** Синдбад, открывший письмо из родной Синдрии, с удивлением внимал каждому слову, написанному нежной рукой Когьёку, как будто снова полюбившей его и забывшей обо всех их конфликтах, несогласиях и особенностях. Это было жутко и приятно одновременно, и отчего-то сердце, раньше преданное лишь глазам цвета промокшей травы над россыпью веснушек, забилось подозрительно громко и быстро. В воздухе повис резкий аромат яблока и тертого миндаля, и краем сознания синдрийский король успел понять, что здесь самое место чьей-то искусной магии и новым, не самым хорошим новостям, несущим за собой наверняка лишь хаос и сумятицу, прежде чем в голове сам собой возник образ его юной жены, а губы тронула нежная любящая улыбка. *** Джудал действительно постарался поверить в то, что старания и терпение могут вознаградиться чем-то хорошим. Он даже постарался никуда особо не лезть, дать всем вокруг гребаную свободу выбора и избежать насилия и собственного гнева. Маги действительно не понимал, как у него ещё хватило терпения до сих пор не прибить этого тупоголового Ананда, как он смог милосердно отнестись к пусть и действительно любимой им как сестра, но очень задевшей его Когьёку, да ещё и устроить это гребанное письмо, чтобы Синдбад испытывал к ней чувства и эта дурёха была более-менее счастлива. Джудал действительно поражался всему этому, ведь в мыслях он действовал совсем иначе, — грубо, жестоко и бесповоротно. В его мыслях не было ни капли сострадания или «правильности», поступай он по-своему, его желание наверняка б уже исполнилось, но что-то ведь в этой зеленоглазой ведьме заставило его вздрогнуть, подумать иначе, пожелать попробовать сделать что-то хорошее и посмотреть на результат. Который, однако ж, совсем не оправдал средства. И теперь, прижимая Уиллоу к стене, Джудалу уже совсем не хочется что-то понимать и быть добрым, но он всё-таки умудряется сохранять спокойствие и объясняться. Пусть глупыми девичьими словами, зато парень прекрасно доносил до девушки и без того уже всем известные чувства.  — Извини, — Уиллоу опустила действительно виноватый взгляд, и это объясняло всё. С неохотой отпустив девушку, Маги мысленно проклинал глупого торговца, гребаного всезнающего Аладдина, слишком праздную и прекрасную Синдрию и ужасную, как и всегда жестокую, Судьбу. Гнев заклокотал где-то в лёгких, золотые украшения на руках и шее резко отяжелели, напоминая давние оковы, и всё вокруг помутнело, потеряло чёткие очертания. Возможно, Маги готов был потерять сознание, но резкий порыв морского ветра привёл в его чувства, наполняя уверенностью и одаривая губы давно привычной ухмылкой. Когда это Джудал позволял Судьбе или людям что-то решать за него?