Осколки свободы

      Гигантский пламенеющий шар, что всё ещё был высоко, лишь медленно и непоколебимо плыл по спокойному лазурному небу, слегка склонившись в сторону бесконечной дали. Его жаркие и яркие лучи, пробивающиеся всюду, освещали Дюнклервальдский лес — прекраснейший заповедник первозданной и дикой природы, пушистые игольчатые лапы сосен и длинные изогнутые дугами ветви столетних плачущих ив которого раскинулись на севере бывшего грифоньего королевства. Здесь, в тени величественных дубов-великанов и гигантских елей — да-да, прямо здесь — среди душистых соцветий акации, запаха терпкой густой черёмухи, которую разбавлял нежный аромат жасмина и диких роз — именно здесь, вдали от суетной цивилизации существовал отдельный, по-своему жестокий и дикий мир, не тронутый никем, над которым возвышался исполинский вековой ясень — главная святыня и место паломничества для всех, кто остаётся верен старым путям и по сей день. Многие теологи и исследователи считают, что именно здесь зародилась могучая вера грифонов, и что именно отсюда вышли первые жрецы, разнося тлеющие угольки своей веры разрозненным грифоньим племенам, которые со временем охватили всё королевство пожаром, сковывая и сплачивая народ в сильное, богатое, процветающее и независимое государство.       Увы, но те славные времена давно прошли. Грифоны потеряли свою независимость — подчинились Эквестрии, но лес… нет, лес всё также оставался неизменным, вселяя крупицы надежды в сердца грифонов и закономерное желание Эквестрийцев покончить с последним оплотом сопротивления. Обстановка уже накалилась до предела, поэтому и без того шаткий мир теперь замер в преддверии перемен… И даже малейшее воздействие подобно искре способно разжечь уже давно тлеющие угли конфликта, превратив их в жестокий и беспощадный пожар войны.       Однако всё это лишь предположения, давайте лучше взглянем на реальный мир, взглянем на все своими собственными глазами... Взять хотя бы в священную ясеневую рощу, посреди которой, закутанный в простыни, плакал совсем ещё маленький грифон. Никого не было рядом, даже матери готовой его утешить, а потому с каждой минутой малыш распалялся всё больше и больше, оглашая округу своим безудержным плачем. Но лес был беспристрастен, да и какие интересы могут быть у леса? Лишь стая голодных волков живо заинтересовались кричащим птенцом. Стая стремительно бежала на шум и спустя небольшое время уже вышла на поляну, живо беря в кольцо добычу и расступаясь перед своим вожаком — огромным серым волком.       Глава стаи был уже совсем не молод. На искалеченной и покрытой шрамами в многочисленных сражениях морде уже давно проступала седина, ноги уже давно ослабли, и он более не мог преследовать добычу наравне со всеми, однако в этом звере, достигающим не менее трёх метров в холке, всё ещё чувствовалась эта безудержная мощь, этот запал… искра, заставляющая его трепыхаться, которая вкупе с огромным жизненным опытом позволяла раз за разом побеждать претендентов за главенство над стаей. Старый хищник приблизился к безутешному кричащему птенцу, скаля огромные жёлтые клыки, с которых падали огромные капли волчьей слюны. Его единственный уцелевший глаз внимательно разглядывал добычу через узкий жёлтый зрачок. Волк утробно зарычал, уже предвкушая младенческую кровь, но вдруг прямо перед ним, пронзительно каркнув, сел чёрный ворон.       Старый, но все ещё грозный альфа угрожающе зарычал, пытаясь прогнать птицу, но та не обратила на это никакого внимания — лишь вопросительно склонила голову набок, разглядывая вожака своими небольшими чёрными как уголь глазами. Приведённый в бешенство таким пренебрежением к собственной персоне, волк резко подался вперёд, пытаясь разорвать наглеца, посмевшего покуситься на его законную добычу, но к собственному удивлению он был остановлен невидимой преградой, буквально в сантиметре перед наглой птицей. Волк попробовал атаковать ещё раз, а затем ещё и ещё, но всё было безрезультатно.       Ворон же ещё раз пронзительно каркнул и, взмахнув своими большими черными крыльями с голубоватым отливом, полетел на противоположный край поляны, садясь прямо на плечо к неизвестно откуда взявшемуся пожилому грифону в плаще жреца. В его передней лапе виднелся причудливый ясеневый посох, инкрустированный ярко-жёлтыми камнями янтаря, большим сияющим топазом в основании и руной полумесяца из сапфира. Его большие, выразительные и серебристые подобные лунному диску глаза внимательно рассматривали всё вокруг. Вся стая резко развернулась в его сторону, на их мордах тут же вылез демонстрирующий их клыки угрожающий оскал, а воздух над поляной заполнило злое рычание, но жрецу, судя по всему, не было до этого никакого дела. Он лениво перехватил посох поудобнее и, поправив длинный неказистый серо-коричневый плащ из войлока, стал бормотать себе под клюв магическую формулу.       Над поляной тут же поднялся лёгкий ветерок, окружающие звуки затихли, лишь лёгкий гул начал набирать силу, когда перед лицом старого грифона на расстоянии вытянутой лапы проступили руны, а в воздухе разлился едва ощутимый аромат магии, отдающий резким запахом озона, каштанов и морского бриза. Звери учуяли его прекрасно. Волки, стоило им лишь ощутить этот запах, тотчас растеряли весь свой боевой задор и, прижав уши к голове, стали стремительно пятиться обратно в лес. Лишь вожак стаи не сдвинулся с места. Припав к земле, он злобно зарычал на нарушителя, а его скатанная и грязная шерсть встала дыбом.       Жрец же, казалось, совершенно не испугался. Он лишь тяжело вздохнул, готовый в любой момент обратить свою силу против гордого зверя.       — Прости меня, старый вожак, но этот птенец не станет твоей добычей! Уходи, не заставляй меня применять силу.       Но старый и упрямый альфа не хотел уступать, он лишь пригнулся ещё ниже, метя грифону в самую шею, волк вновь зарычал, готовясь броситься в любой момент. Ещё момент — и хищник, вложив все свои силы в задние лапы и выгнувшись, подобно пружине, совершает полный грации прыжок, быстро сокращая расстояние со своим противником. Он проделывал это десятки, если и не сотни раз, убив таким образом огромное множество всевозможных зверей и охотников, сунувшихся в этот лес, дабы заполучить его шкуру, однако в этот раз он недооценил своего противника...       Грифон, что ещё секунду назад стоял неподвижно, резко вскинул посох и, активировав руны, направил заклинание в волка, отбросив его в толстое дерево. Кости хрустнули, и над поляной вскриком раздался вой погибающего зверя. Всего пара мгновений — и тот был готов отмучиться, слив своё сознание с небытием. Стаи давно уже и след простыл, лишь раненный вожак бросившей его стаи бился в предсмертных бессознательных конвульсиях. Грифоний жрец неторопливо приблизился к нему, извлекая из-под плаща старый железный нож с деревянной ручкой. Короткий замах — и старый зверь успокоился навсегда, поплатившись за своё упрямство, однако… может, оно и к лучшему?       — Я сожалею, — сжимая ручку окровавленного лезвия, вымолвил жрец, на лице которого и впрямь виднелась скорбь и сожаление. Прямо сейчас он возносил молитву своему божеству. На поляне раздалось два громких вскрика ворона, которыми тот, видимо, показывал согласие со словами хозяина, после чего птица вновь потеряла всякий интерес к происходящему, начав чистить перья.       Закончив молитву, жрец наконец обратил внимания на виновника всех недавних событий. Зайдя в небольшой круг из пожухлой и примятой травы, в центре которой лежал едва всхлипывающий грифончик, старик присел рядом с ним, аккуратно погладив указательным когтём его маленькую голову. Малыш тотчас прекратил плакать и открыл свои заплаканные глаза. На старого грифона смотрели два больших, жёлтых, словно кусочки янтаря, глаза, а клювик грифончика изобразил нечто похожее на улыбку, и он засмеялся. Жрец и сам не заметил, как его вторая лапа аккуратно легла под грифончика, а его клюв расплылся в доброй улыбке. Он аккуратно поднял его, не разрывая взгляда.       — Эх, малыш-малыш, печальная у тебя судьба. Твои родители Адларих знает где, а сам ты остался совершенно один в диком и опасном лесу. Но… похоже, всё это не случайность и сам Всеотец послал тебя ко мне? Кто же я такой, чтобы нарушить волю своего бога, правда? Похоже, тебя ждёт удивительная судьба, настолько удивительная, насколько и трудная, но тебе пока ещё рано думать об этом. Пойдём же, маленький грифон, солнце уже совсем скоро начнёт клониться к закату, а нам ещё так далеко идти, — сказав это, он неторопливо провёл лапой перед клювиком грифона, прошептав руну сна.       И пошли они на восток, быстро скрывшись за высокой лесной зеленью. Тронутый магическим присутствием лес тем временем понемногу начинал возвращаться к своему привычному ритму: где-то вдалеке послышались голоса бесчисленных птиц, зашумели потревоженные ветром деревья, издалека раздался одинокий волчий вой. Запах магии постепенно сменялся удивительной композицией лесных ароматов: горький, терпкий запах древесной коры, нежный и лёгкий аромат герани, ландышей и колокольчиков вновь заполнял округи полянки, быстро разносясь лёгким ветром в округе. Сперва робко, затем, всё более и более откровенно с всё большим и большим количеством голосов… и вот уже их звонкое пение разносилось по всему лесу. Маленькие зверьки повылазили из своих норок, а где-то вдалеке, там, где чистый горный ручей, впадал в полноводную лесную реку, продирался через буреломы матёрый секач, оглашая своим хрюканьем всю округу. Никому уже не было дела до недавнего происшествия, лишь падальщики устремились на запах крови, но совсем скоро и их голоса стихнут. Колесо жизни существует в непрерывном и неумолимом движении — ибо таков закон природы.