Это все он!

Когда люди счастливы, они совершенно не интересные. Они все практически одинаковые. Не видно их ярко выраженной индивидуальности. Ни сути, ни характера. Представим много-много тюбиков с едой, которые берут с собой в полет космонавты. Они вроде отличаются по размеру, рисунку и форме. Но все же довольно скучные и однообразные. Другое дело, когда люди несчастны. Когда они сходят с ума. Когда раздирают себе горло от крика. Когда я просто выдавливаю из этих «тюбиков» начинку. Их страхи, комплексы, мысли, желания, чувства- вся их суть вытекает наружу. Только тогда можно почувствовать их неповторимый вкус. Это прекрасно! Это божественно! Для меня нет ничего слаще, чем смотреть, как корчатся от боли какая-нибудь блядь, как вместе с кровью вытекает из неё её душевная гниль. В такие моменты у меня в жилах разливается что-то теплое, оживляющее. Каждый раз с новым оттенком, новым отзвуком. В тот день, когда умер нечто свыше сказало, что это – мой смысл, мое счастье. И та тварь подтвердила. Сейчас она разлилась по всему телу. Она в моих руках, в моих ногах и голове. Эта жирное склизкое нечто, укрытое пестрой накидкой из разных кусков, из разных обрывков от моих жертв. Я хочу разбивать восковые маски людей, их проволочные каркасы на теле. Я хочу растворится в опьяняющем потоке их боли и страданий. *** Все улыбались мне. Все подходили ко мне. Все жали мне руки. - Спасибо, что был его другом,- сказал кривозубый двоюродный брат Андрея. - Дениска, ты молодец,- дед Андрея тряс меня за плечо, - Его мать наркоманка, а ты поддерживал его. Таких людей в наш век мало. - Лиду бросил муж, когда увидел новорожденного уродца. Бедный мальчик! Она нещадно била его всякий раз, когда он попадался ей на глаза,- дряхлая бабушка Андрея гладила меня по голове с фальшивыми слезами на глазах. Мои родители что-то соболезнующе мяукали и качали головой. Эти люди… Родственники Андрея, его соседи, друзья его семьи- все они строили из себя безутешных. Все они изображали тогда передо мной и моими родителями, что безумно любили его. Там, на похоронах от одного квази*грустного лица к другому плавало тугое облако напускной скорби, от которого я в любой момент мог задохнуться. «Спасибо, спасибо, спасибо. Мне так жаль, соболезную, соболезную» - твердил я всем подходящим ко мне людям. - Если бы я знала…- горестно вздохнула Юля,- Как бы я хотела помочь ему… Она стояла рядом со мной. Единственная, кто действительно переживал за него. Такая чиста, невинная, аж противно. - Ты не виновата, - я беру её за руку,- Откуда ты могла знать… По её щекам струились водопады искренних слез. Она положила мне голову на плечо и тихо сказала: - Надеюсь, у него там все будет хорошо… Мимо нас пронесли гроб. За ним тянется черное пятно. Якобы близкие Андрею люди в траурных костюмах идут, склонив головы и скрестив руки на груди. Вроде все правильно, вроде все по-людски. Но на самом деле никто из них не помог ему. Никто не взял его под свою опеку. Его оставили с матерью-наркоманкой. Однако, если бы не этот балаган, я бы не узнал столько об Андрее. Я сказал родителям: - Мне нужно прогуляться одному. Они понимающе кивнули. Я вышел за ворота кладбища. Просто я бы не справился один. Мне нужен был кто-то сильный, опытный и взрослый. Кто-то, кто смог бы меня понять. Я набрал нужный номер. Потянулись гудки. Мой родной дядя по материнской линии мотал пятилетний срок на зоне за участие в митинге в защиту прав животных и за вооруженное столкновение с полицией. - Алло, Тань? Привет, дай дядю,- сказал я девушке дяди Игоря. - Привет, нам нужно встретиться: это важно. Встретимся через пятнадцать минут на площади Петра великого. Около центрального кафе. Да, и родителям ни слова. Если бы он не согласился, если бы он рассказал все моим, тогда меня запросто могли упечь в психушку или в детскую комнату милиции. Но он понял меня и согласился помочь. • Квази - приставка, означающая: "мнимый", "ненастоящий" (, "почти", "близко".