Льдом и мечом

Глава 10

      За бешено вьющимся костяным хвостом мелькают три драконьих силуэта. Из ноздрей и пасти красного валит дым и языки пламени. Зеленый всей кожей источает клубы ядовитых испарений. В ледяной ауре синего красиво преломляются солнечные лучи.       Тиморис расклеивает глаза, рот трещит по швам в бегемотьем зевке.       – Эй, что так трясет?.. Милита, ты разучилась управлять этой громадиной? Веди ровнее...       – Голову пригни, дурень!       – Сама ты... красивая! Делать мне нечего...       – На хвосте драконы!       – Ага, те самые, из джунглей, а верхом сидят дикари, хотят вернуть меня в племя, соскучились по моей...       С обеих сторон пролетают громадное огненное ядро и не менее громадный ледяной клинок, а в трех пальцах от головы Тимориса – сгусток зеленой жидкости в горячей пелене такого же ядовитого цвета, капля выстреливает в доспех воина, металл шипит, уродливая ямка источает дым.       – Мама! – визжит Тиморис, поворотом головы чуть не сворачивает шею, глаза как сливы, в них отражается драконья троица. – А-а-а! Лети, скотина костлявая, уноси крылья! Милита, скажи своей корове, пусть летит быстрее!       – Эгорд, заткни этого припадочного! – кричит немертвая. – Или выкинь!       Воин-маг прыжком оказывается рядом с Тиморисом, валит на хребет дракона-нежити вместе с собой, над ними пролетает широченное лезвие льда, Эгорд всем телом ощущает холод.       Поднимает голову, Милиту должно разрубить надвое...       Немертвая по-прежнему на шее крылатого слуги в хищной позе, капюшон покрыт инеем.       Позади нескладный рычащий хор.       Милита резко разворачивает дракона к преследователям.       – Совсем спятила, дохлая?! – кричит Тиморис. – Нас же в пыль сотрут!       – Нас и так собьют, рано или поздно, если будем удирать, – громко, но спокойно говорит Эгорд.       Драконы наперебой рычат, увеличиваются, ближе и ближе, тяжеленные крылья вздымаются и падают легко, как птичьи, смыкаются ударом то вверху, то внизу. Вокруг ящеров пышутогонь, лед и яд, похожи на призраков.       Эгорд метает в ядовитого три ледяных шара подряд, дракон уклоняется просто, будто не уклон, а танец.       – Бесполезно, – говорит Милита. – Лед слишком медлителен.       Сюда бы Камалию с ее лучами, думает Эгорд, в груди покалывает, в смертельном бою воспоминания о потере особенно болезненные.       Из разинутых пастей срываются снаряды всех мастей, летят сокрушительными кометами, Тиморис вопит, прощается с жизнью. Милита проводит маневр, похожий на тот, что проделал зеленый, мир переворачивается, Эгорд прижимает себя и Тимориса к драконьей спине.       Все возвращается на места, Эгорд успевает понять: все не только живы – если можно так о нежити, – но и целы. Драконы близко, можно разглядеть каждую чешуйку.       До столкновения с зеленым – миг...       Тот разевает пасть, сверкают клинья зубов, в горле уже бурлит новая порция отравы. Костяной резко уходит вбок и вверх, зеленая тварь проносится мимо, Милита что-то выкрикивает. Костяной разводит челюсти, оттуда выливается поток рыбьих скелетов, окутанных фиолетовым свечением, косяк обволакивает зеленого, рыба-нежить грызет жертву.       Ядовитый дракон воет, в панике крутится на месте, дергается. Поры между чешуйками бешено сокращаются, брызжут фонтаны яда.Облако кислотной отравы раздувается, плотнеет.       Тиморис во все глаза смотрит на бесящихся рыб.       – Давай, мои хорошие, жрите гадину, так ее! – орет в истерическом веселье.       Милита разворачивает костяную громадину по широкой дуге, горизонт наклоняется, Эгорд и Тиморис напрягают мускулы удержаться, фиолетовое пламя на удивление скользкое.       Ледяной и огненный драконы тоже разворачиваются, в разные стороны, но с завидной симметрией, будто распускается пестрый цветок.       Тело зеленого безвольно падает. Кислота съела рыб, но дракону не легче: прожорливая нежить изодрала чешую и кожу, оголенная плоть сгорела в ядовитом облаке, к воде камнем приближается окровавленный силуэт, из мяса торчат кости...       Милита берет курс на огненного, тот мчится навстречу с удвоенным гневом, чешуя горит как свежие угли.       – Рыбок больше нет! – кричит Тиморис. – Чем драться-то?!       – До стычки целых полминуты, придумаем что-нибудь! – улыбается Милита, похоже на оскал.       Тиморис устало роняет голову, мол, делайте, что хотите, помирать так помирать.       Эгорд тянет руку вперед, перед мордой костяного дракона появляется выпуклый островок светового щита, должно хватить на защиту Милиты и драконьего черепа. Воин-маг сплел бы сферу целиком, на всякий случай, но сил вряд ли хватит на такой огромный щит, лучше рискнуть, сосредоточить в месте предполагаемого удара.       Милита оглядывается на Эгорда, кивает. Наваливается на дракона, тот рывком набирает скорость, встречный ветер расчесывает хлопья лилового пламени на прямые локоны.       Синий дракон слева, несется на таран. Милита молниеносно выхватывает лук, вспыхивает магическая стрела, ледяной отдергивает голову вбок, замедляется, крохотный выигрыш во времени позволяет костяному пролететь сквозь клочок пространства, который спустя миг рассекает туша ледяного.       Челюсти красного дракона распахиваются, блестят зубы и пухлый язык, глотка выбрасывает огненный шар, пламя словно глыба оранжевого камня, бешено крутится в пелене дыма, растет, заслоняет дракона.       Световой щит врезается в сгусток огнячудовищной мощи, тот взрывается, лоскуты пламени обтекают щит, лижут ребра костяного дракона и доспехи Эгорда, но в итоге улетают назад с остатками дыма.       Щит тускнеет, мерцание магической пленки жалобное, словно молит погасить или дать новых сил. Эгорд красный как лава, рука смывает с лица пот, вытягивается, губы складываются в слова заклинания. Перед глазами муть, голова кружится, но магический панцирь вновь наливается лучами, те вызывающе торчат во все стороны.       – Держитесь! – кричит Милита.       Эгорд успевает заметить морду огненного дракона – в копоти, шипах и крупной, как крепостные плиты, чешуе. Она приближается, словно за мгновение вырастает из ореха до размеров телеги.       Встряска такой силы, что хребет костяного дракона больно бьет по телу, особенно в подбородок, хоть зубы пересчитывай, руки и ноги зверски цепляются за гребневые бивни, уши закладывает вопль Тимориса, мир вращается до тошноты быстро, Эгорд закрывает глаза.       Границы времени проваливаются, Эгорд ощущает жгучий холод, веки приподнимаются, хочется увидеть, в чем причина...       Причина бьет в глаза ослепительным светом. Фиолетовое пламя пылает настолько ярко, что его корни изливают белизну. Немертвая вкачивает в кости и суставы бешеный поток энергии, чтобы скелет не развалился...       Все кружится, но уже не так бурно, в какой-то момент Эгорд осознает, что очередная петля не случайна, Милита вернула управление, ведет костяного по кривой, используя силу, что осталась от удара.       От щита не уцелело и лучика, но далеко внизу падает бездыханный кусок мяса, у огненного дракона неестественно выгнута шея. Но эта смерть куда более быстрая и менее болезненная, чем у ядовитого сородича...       – Люди, я живой! – орет Тиморис. – Бедные штаны, сушить и сушить, надеюсь, просто вспотел...       – Пригнись, дубина! – рычит немертвая.       Эгорд приводит в исполнение, оба вновь прижаты к хребту, носы тонут в лиловом огне, над спинами с треском пролетает очередь ледяных копий.       Милита резко уводит верного летуна в сторону, позади вьется облако мельчайших осколков льда, солнце играет в нем радужными бликами, из пелены то и дело выныривают крылья и острая голова. Ледяной дракон, небольшой, но изящный, быстрый как пчела, преследует неотрывно. Милита выписывает лихие виражи, но ледяной угадывает, упругое тело тут же выворачивает на нужный путь, словно привязанная к хвосту костяного лента.       Со всех сторон хрустят ледяные иглы, дракон выплевывает их как зачарованный скорострельный арбалет: тонкие, хрупкие, но пугающе проворные, а главное – много, очень много, стая за стаей, ледяное жало обязательно проткнет кого-нибудь из людей.       Лед разбивается о хвост, гребень, кости таза, застревает меж ребер и позвонков, обломки награждают лицо Эгорда холодными царапинами.       Воин-маг оборачивается, рука бросается к костяному хвосту, за ним вспыхивает свет щита, гораздо слабее прежнего, сил мало, но сдержать ледяную мошкару худо-бедно хватит...       Небесный простор исчезает, перед глазами разворачивается темная стена океана. Милита обрушивает дракона в пике, воздух ревет белыми полосами.       Тиморис высовывается из безопасной ложбинки в костяном рельефе.       – Ты что вытворяешь?       Эгорд экономно подпитывает щит остатками сил.       – Не оторваться.       – И решили с горя утопиться?       Тиморис на взводе, но истерики ощутимо меньше. Наверное, перебоялся сверх меры, перед ликом смерти будет спокоен как удав.       Синий дракон сообразил: на десять слабых копий выпускает одно мощное, как бревно. Милите хватает реакции уводить костяного из-под обстрела, но очередной крупный снаряд пробивает щит, свет плавит основную массу, в шлем Эгорда врезается хлипкий обмылок, лицо в кусачих брызгах.От щита не остается даже искорки, на новый сил нет, Эгорд в изнеможении наваливается на гребень.       Океан будто падает с неба, сейчас раздавит в кровавую кашу, волны блестят как кривые мечи...       Милита тянет отростки шейного хребта на себя, костяной делает крутой крюк, крылья гремят в широком размахе, натягиваются как паруса, океан уже летит вдоль, но устрашающе близко, драконьи лапы сбивают с волн пенные шапки.       Ледяной ящер тоже летит вдоль воды, сыпет кольями как зернами на посеве.       Немертвая, продолжая вилять, пристально смотрит сквозь волны в темную глубь, как при рыбной ловле, ноги и правая рука оплетают высокий шип, левая перевешивает тело вниз.       – Что она делает? – спрашивает Тиморис.       Эгорд следит за фигурой девушки.       – Спасает нас. Не отвлекай ее.       Милитасосредоточена на воде, удивительно, как еще ухитряется вести дракона, быть может, мысленно?.. Эгорд и Тиморис наблюдают за немертвой, головы неосмотрительно тянутся вверх.       Срабатывает боевое чутье, успевают тревожно переглянуться – и откатываются каждый к своему бивню, между ними мелькает великанская стрела льда...       Из воды бьет щупальце.       Милита с ревом тянет дракона вверх, глаза опять залиты небом, от края до края. За спинойвзрыв воды, будто взрываются уши и голова, и звук стягивающегося хлыста. Эгорд оглядывается.       Темно-серые щупальца как кошмарный цветок, «лепестки» скручивают синего дракона, тот отчаянно изгибается, но тяжелые мясные кольца нагромождаются одно за другим, неприятный хруст, ящер взвывает от боли.       Спрут разрывает дракона пополам.       Вой обрывается, в океан дождем сыпется кровь вперемешку с водопадами, что текут с высоченных щупалец.       – П-п-подарок для самочки? – спрашивает Тиморис.       Эгорд кивает, взгляд никак не оторвется от танца гигантских плетей.       Щупальца утягивают добычу в черные недра океана...       Милита выводит за облака, бархатный небесный туман щекочет мокрое лицо, путается в волосах, Эгорд с болезненным удовольствием падает на гребень, тело ноет, но сквозь ломоту просачивается желанный бальзам отдыха: если не шевелиться, боль уступает приятному мягкому теплу. Тиморис валяется напротив, как зеркальное отражение.       Милита меняет курс, дракон накреняется, теперь морда нацелена правее изначального пути.       – В чем дело? – спрашивает Эгорд, голос хриплый.       – Надо убираться с этого маршрута, – рычитМилита спокойно, словно и не было безумной воздушной баталии. – Скорее всего, драконы форсируют с материка на материк именно по этому пути. Хорошо, нарвались только на трех. С пятью вряд ли бы справились...       – Нудаешь, подруга! – выдыхает Тиморис, лицо светится счастьем, еще бы: живой! Кажется, вообще не слушает, кто куда летит, просто радуется.       – Размечтался, – фыркает Милита. – Никому не даю.       Тиморис сгибается от смеха.       Эгорд дурачества игнорирует.       – Полет окольными путями может затянуться. Каждый час гибнут десятки, сотни людей, города рушатся...       – Плевать на людей и города, – отрезает немертвая. – Я лечу мстить не за них, а за Витора! Не нравится – прыгай и греби прямо, вместе со спрутами и драконами.       Эгорд поворачивает взгляд к Тиморису.       – А ты что скажешь?       Воин разводит руки.       – Я за обход.Извини, дружище. Не хочу нарываться на смерть, хоть и доблестную, без острой нужды. Толку в ней нет, а выбирать можно. Выбираю дорожку длинную, но безопасную.       Милита косится на Эгорда.       – Если Зарахсдохнет, демоны лишатся командования и прекратят нападать на твоих драгоценных людишек.       – Как ты нас любишь, – ехидно вставляет Тиморис.       – А чтобы Зарахсдох, – продолжает немертвая, – нужно до него добраться. Целыми и желательно невредимыми.       День летят в молчании, хотя Милита и Тиморис иногда перекидываются словами, но Эгорд не вслушивается, по интонациям слышно, что ничего серьезного. Воин-маг обозревает водные и небесные просторы, но они – лишь фон для призрачных картин из памяти и воображения.       Месть как знамя, как крылья, хлопает над головой, несет сквозь расстояния, битвы, усталость и отчаяние. Камалия отдала жизнь за то, чтобы у Эгорда появился шанс отомстить. Милита ради мести продала душу...Камалия без помощи Эгорда, движимого местью, погибла бы в башне в ужасном плену, а так погибла свободной, в бою за свет. Без помощиМилитыКлесса убил быЭгорда, к тому же немертвая обеспечила великолепный транспорт. Пройдено столько, хотя погибнуть можно было еще в Старге.       Наступление передовых сил демонов остановлено, тысячи людей спасены... благодаря жажде мести двух человек, которым, по большому счету, и впрямь наплевать на эти тысячи. Мысли не выпускают из клещей, Эгорд даже не против, чтобы кто-нибудь вновь напал, отвлек...       Неужели и Витор отправился бы в логово демонов только из мести за смерть Милиты или Эгорда? Неужели спасать хочется лишь попутно? Или вообще не хочется? Просто так выходит, спасают нечаянно?       Нет, прочь мысли! Эгорд мотает головой. Витор любил мир, верил в людей, в какую-то их часть. Ее и надо спасти. Жизни людей тоже волнуют Эгорда, не безразличны... Вот бы только провернуть меч в груди Зараха, увидеть его злые перепуганные глаза!       Вечером одиннадцатого дня поворачивают влево, «загибают крюк», по расчетам, через столько же дней окажутся в конце первоначального пути. Драконьи ребра вновь набиты рыбой-нежитью. Спруты встречаются реже, лететь рядом с водной гладью почти так же безопасно, как лежать на берегу речки.       Тиморис лежит, закинув руки за голову, жует рыбью косточку вместо соломинки.       – Милита, что будешь делать, когда убьешь этого... как его, Затраха?       – Убью тебя.       – А если серьезно?..       – Не знаю! – гавкает немертвая. – Демонов отстреливать!       – Скучно. Они ж будут смирные, без хозяина мухи не обидят.       – Отцепись! Вон, Эгорда расспросами пытай!       Тиморис поворачивает голову к воину-магу.       – Слышишь, дружище? Чем займешься после страшного возмездия?       Хочется прыгнуть, вдаритьТиморису по зубам, но Эгорд себя одергивает. Из-за чего вдруг? Из-за насмешливого тона? Вряд ли, уже привык. Спутник и раньше отзывался о походе язвительно, но это просто манеры, не переделать.       – Не знаю, – отвечает Эгорд.       – Эх, ну вы и... летите как на собственные похороны, – вздыхает Тиморис, мечтательно улыбается. – А вот я разыщу всех детишек, которых наделал до Ивиссы. Покатаюсь по миру, узнаю людей. Всех сразу и не вспомнить. Служил как-то при одном важном дяденьке, по ночам сторожил двери в спальню его племянницы, ха-ха, ну и досторожилсяна свой... кхм...       Он еще что-то говорит, но Эгорд не слушает, вглядывается в горизонт, затянутый мглой.       Утром даль открывает рифы... Очень странные рифы: шевелятся...       – Вы это тоже видите? – спрашивает Тиморис. – Или я головой стукнулся?       – Тоже, – бурчит Милита. – Или стукнулись все трое.       Эгорд роется в свежих слоях памяти.       – Где-то уже видел такое...       Подлетают ближе, на всякий случай поднимаются к облакам.       Берега скалистого острова окружены спрутами. Щупальца подняты выше скал, слегка покачиваются, как водоросли. Из воды выпирают туловища, точнее, крохотные части, бугорки, по ним можно судить об истинных размерах гигантов. Монстры скованы ржавыми, но крепкими цепями, каждое звено как сплюснутое колесо повозки, цепи уходят под воду в сторону берегов.       – Какое-то предчувствие нехорошее, – выдавливает Тиморис.       – Ну прям провидец, – с издевкой бормочет Милита, но взгляд отвести не может, тоже проняло.       – Снижайся осторожно, – говорит Эгорд. – Спруты охраняют не только океан, но и часть неба, быть может, от драконов... Держись от щупалец подальше, кто знает, какая у них длина на самом деле.       – А снижаться вообще надо? – требовательно спрашивает Тиморис, взгляд скачет с Эгорда на Милиту и обратно. – Повернем к логову этого Захрапа, как и хотели. Мало ли что на островах, разбросаны по всему океану, от мира отрезаны, пусть себе живут...       – Что-то настойчиво подсказывает, – с прищуром говорит Милита, – тут есть чем запастись для битвы с демонами. Например, магической силой. Это вам не из рыбок силу высасывать. Спруты явно не по доброте душевной стерегут остров, для такого подчинения воли нужен богатый источник магии.       – Ага, так нам и отдадут! – хмыкает Тиморис.       – Сначала выясним, кто тут, враги или друзья, – говорит Эгорд.       – Да вы чего, в самом деле думаете...       Тиморис осекается, отмахивается.       – А-а, кого я уговариваю...       Милита пускает дракона кругами вниз.       – Не вижу радости, приятель. Хотел же облазить все уголки мира. Вдруг там одна из твоих дочек?