Бумажное Сердце

Свет ускользал от него. В тёмной комнате с высоким потолком Томас сидел неподвижно ⸺ словно высеченная из мрамора искусной рукою статуя; в танцующем блеске свечи, его кожа была близко светлая, бледная как свежее молоко. Вспышки гонялись одна за другою в его глазах ⸺ появилась и исчезла злость; следом страх, следом сожаление, следом грусть. Каменное колесо навалилось ему на грудь, и темнота отдавалась ему эхом его собственного дыхания ⸺ обрывистого, и редкого, и тяжелого. Когда Томас говорил, голос его был хриплым ⸺ он скользил шелестом вверх по мраморным колоннам, словно бледная змейка, и блеск свечи на его чешуйках в одну секунду вспыхивал, в следующую исчезал в темноте; едва ли за гранью шепота, он возвращался к Томасу обратно. Возвращался шипением с глухим свистом, возвращался голосами. Впервые голоса Томас услышал за несколько часов до этого; когда забежавший в его кабинет парнишка с тонкими чертами и грустным взглядом передал ему слово ⸺ Александр Гамильтон мертв. Смешались в одно приказ, мягкий щелчок двери, шелест ключа в замке, глухой, болезненный пульс в его ладони когда тишину разбивал надвое грохот ⸺ снова, и снова, и снова. Отсутствующим жестом Томас огладил припорошенную алым ладонь ⸺ кожа саднила, на ощупь чужая, словно жесткая ткань; тут и там глухим светом блестели нашивки кровоподтеков. ⸺ Бёрру отрубить голову, ⸺ зло шипел первый голос, мягкий и шелковистый прибой; и призрак тепла украсил слабыми волнами какую-то глубокую струну, уходящую далеко Томасу в душу. Она зазвенела. ⸺ Быть может, ⸺ кивнул себе Томас, с глубокой грустью во взгляде разглядывая лоскуток земли на карте; остров, откуда Александр был родом. ⸺ Застрелить, ⸺ возразил другой; он был рассыпчатым, словно мелкий, золотистый песок на берегу, и шуршал и шелестел мягкими нотками. В просветы между этой его мягкостью, однако, проскальзывала жесткость камней и серых скал; воздух иронии прозрачными пальцами тронул струну Томаса ⸺ и исчез. ⸺ Возможно, ⸺ в раздумии ответил тот тихо. ⸺ Забить досмерти палками? ⸺ третий голос пропел, свежий бриз скользящий к земле на стеклянных хребтах волн; зарывающийся пальцами в волосы, рвущий листья деревьев, рассекающий рытвины в песке. Томас не ответил; он с мягким вниманием перечитывал последнее письмо Александра. Голоса затихли ⸺ потом прильнули вновь; каждый замешивал в их шелест что-то своё, и масляными красками они рисовали. Томас слушал их слова лишь наполовину ⸺ более всего он вслушивался в их ритм; в мягкое шипение пены прибоя, в рассыпчатое шуршание песка, в стеклянный звон ветра, и свыше этого представлял Александра, сидящего на темном берегу. Последний огонёк, плавящий один металл заката за другим, взметнулся вверх и пропал ⸺ зубы пламени, взгрызавшиеся в масляный фетиль свечи, удлиннились и рассыпались. Комната президента погрузилась в темноту ⸺ с мягкой вспышкой блестнули и пропали в росплеске чернил бумаги на столе, белые колонны, высокий потолок и островок на пожелтевшей от времени карте. Голоса притихли вновь, и за ними Томас услышал новый ⸺ свежий, звенящий, и чистый, как бьющий ручей; голос Александра. ⸺ Бёрр не виноват, ⸺ секунду спустя, сродни свече, его сдуло, засмолило в трещинку темноты; губы Томаса украсила нотка улыбки. ⸺ Как скажешь, Александр, ⸺ прошептал он хрипло, протирая глаза ладонью, ⸺ Как скажешь. Свет ускользал от него, и в темноте он потерял пальцы Александра, царапая ногтями воздух.