Королевская кровь

Часть 6 «Танец для Грандмастера»

Они возвращались через горы Йотунхейма. Сильный ветер со снегом, мороз измотали отряд асов до смертельной усталости. На ночь устроили привал. Строить от ветра стену с помощью фирн не было сил, как и рыть в снегу пещеры или сооружать иглу. Бивак был полностью построен на утрамбованном снегу из шатров. Устойчивый к сильному ветру и морозу, Локи взбирался по крутым отвесным стенам, вбивая в горную породу скальные крючья, зафиксировавшие шатры. Метель кружила вокруг принца, ловко спускавшегося с горы. Было зверски холодно, зато шкур у воинов, охотившихся пока шли походом, было навалом. Внутри шатров вскоре заплясал огонь, а укрытые одеялами и шкурами стены, не выпускали наружу нагретый внутри шатра воздух. Достав припасы, воины быстро ужинали и поскорее ложились спать. Устроившись подле Тора, Локи откинулся на скинутую с себя шубу. В их шатре, более богато украшенном, огонь горел жарче. У входа принцам полагалась охрана, но в такую погоду ни одному из них и в голову не пришло заставить нести караул кому-то из своих воинов. Локи воткнул у входа в снег копьё, замыкавшее светящийся магический круг. Опасаться разбойников и вражеских воинов не приходилось, но хищных зверей здесь бродило в достатке. Тор поглядывал на брата. Природа требовала спустить семя, но было неловко заикнуться об этом, они и так устали. — Ты смотришь на меня, как на суку, которую привык иметь безраздельно, — сказав это, Локи сильнее зарылся в пушистую лисью шубу. Голос принца звучал чересчур звонко для тяжёлого и горячего воздуха, нагретого огнём и пропахшего кислым и терпким запахами подсыхавших шкур и брошенных щепотью на угли трав, которые Локи носил с собой в мешочках. — Прости, братец, — Тор усмехнулся. Чем ближе они были друг к другу, тем сильнее распаляла Тора красота принца. Таить свои желания, Громовержец и не думал. Но на замечание ответил вполне миролюбиво, хотя его задело слово «сука». Он никогда ещё не считал Локи доступной подстилкой, и не сравнивал молодого воина с девой. Локи широко улыбнулся. Но ещё шире он развёл длинные ноги в штанах из грубой кожи. Тор почувствовал внутри себя жар, отдавшийся неугомонной пульсацией в паху и от которого обожгло и вспотело лицо. Локи изображал распутную, и это заводило их обоих. Тор пополз по шкурам, мимо огня, к Локи. Принц призвал его своей похотью. Ободранные лазаньем по скалам, пальцы вцепились в широкую медвежью спину Одинсона, притискивая к выгибающемуся от возбуждения телу. Одинсон впился в губы брата, норовя сразу продавить поцелуем ему в рот язык. Попав внутрь, Тор с блаженством обшарил все местечки, толкаясь в язык Локи, торопливо отвечавший на ласки. Тор толкнул брата на бок, пристроившись рядом, чтобы не раздеваться. Достал из штанов налитой стояк; Локи коротко, но недовольно и глухо простонал, когда тот вошёл в него. Крепко зажав брату ладонью рот, Тор с нетерпением толкнулся. Задвигал членом по гладким стенкам, рыча при каждом толчке. Локи откинул голову ему на плечо; от его шеи пахло потом и щекотало нос свалявшимися чёрными волосами. Тор вонзался ему в зад, входя до упора, пока мошонка не прижималась к прохладным ягодицам. Локи извивался, насаживаясь в своём ритме жадно и требовательно до тех пор, пока его тело в объятиях Тора не вздрогнуло и мгновенно расслабилось. Завибрировало лишь внутри. Одинсон излился глубоко, сам чувствуя, какой длинной была струя семени. Член заныл от наслаждения. Тор спустил до капли, время от времени рывками подталкивая член внутрь. Локи шумно сопел, и Тор разжал ладонь. — Ты принц, Локи, и я тебя уважаю, — сказал Тор, потом добавил, — Я хочу тебя, как шлюху, как самую распутную суку. Не выходя из тела брата, он снова задвигался внутри. Локи закусил ребро ладони и часто задышал. Ему нравилось, как член дерёт по распалённому отверстию, опалённому болью и потяжелевшему, от спущенного семени низу живота. Ещё чувствительнее вновь ощутить толчки крепкого члена в анусе. Фаллос Тора окреп сильнее. Кронпринц вбивался в напрягшееся тело брата. Ещё раз, с оттягом, и наслаждение разливалось по конечностям, набухало теплом и сладостью в животе, щемило от тяжёлого дыхания в груди. Ладонь Тора опять накрыла Локи рот, но теперь тот кусал её, глубоко впиваясь зубами, без предостерегающего инстинкта недозволенности. Синие следы от зубов вспухли на грубой обветренной коже. Тора затрясло и он кончил, раскрывая с ожесточенным восторгом Локи рот, просовывая туда ребро ладони, в которую принц вонзился со всей силы. Смешанный со слюной стон из уст принца прозвучал следом. Локи кончал, не трогая член, лишь достав его из штанов и прикрыв мехами. Остро чувствуя прилив удовольствия, Локи содрогался животом от щёкотного, ласкового поглаживания гладкого, мягкого лисьего меха в тёплой, в быстро остывающей клейкой влаге выстрелившего семени. Тор проснулся уже с восходом. По звуку снаружи было понятно, что метель прошла. Воины стучали топорами, рубили дрова, чтобы разжечь большой костёр на улице и приготовить на огне добытое мясо дикого животного. Локи лежал на спине, запрокинув голову, сцепив внизу живота пальцы. Тор посмотрел на него и нахмурился. Не понимая, но чувствуя, как будто что-то не так, он спросил: — Ты чего не спишь? — Задумался. — Что тебя тревожит? Локи лениво потянулся, и напряжение будто бы прошло. Но Тор ждал ответа. Локи встал, накинул на себя слежавшуюся после ночи шубу. — Не твоя печаль, Одинсон, — ответил он. — Не напоминай… Локи поднял предупреждающе палец, когда Тор раскрыл рот. — Я Лафейсон. * * * Клуб впечатлял художественным оформлением и выглядел престижно. Внутри он был большой и уютный. Поэтому сцена казалась чересчур маленькой и скромной. Главный свет прожекторов бил именно в середину, оставляя VIP-места и прочие столики в вязкой тени. Сейчас, кроме охраны, в клубе было мало народу. В основном это были мужчины за сорок и выше. Большинство зрелых, хорошо сохранившихся с красивой сединой, выглядели намного безупречнее конкурентов помоложе, накачавших строго по моде лишь определенные участки фигуры. Контингент за шестьдесят, брезгавшие окрашиванием волос так нарочито, будто скрыть её — стоило бы им чести, выглядели естественнее нарочитой ухоженности и лоска современных самцов. Именно элегантные своей зрелостью мужчины, купили места ближе к сцене. Среди них за отдельным столиком в компании своей зрелой секретарши, ставшей за годы службы атрибутом, почти аксессуаром, дополнением к фигуре и стилю известного миллионера, сидел Эн Дви Гаст. Прелестный своей сионистской красотой, ставшей к старости элегантнее и мягче, подчёркивающей циничное сластолюбие в уголках губ и глаз. Его состояние было неприлично приумножаемо, красота, щедрость и элегантность знамениты. Сам он состоял в закрытом рыцарском ордене, уже много лет являясь его Гроссмейстером. Ожидание шоу было приятным. В клубе присутствовали как завсегдатаи, так и подъезжали новые любопытствующие, впервые решившие открыть для себя новоиспечённую, но завоевавшую весьма специфическую славу, звезду pole dance.* Гроссмейстер попутно вёл переговоры по своему сотовому, отдавая короткие приказы секретарше. Пил один коктейль, лёгкий и почти безалкогольный. Наблюдая с инстинктивным спокойствием, как подле маленькой, но высокой сцены, сгруппировались в ожидании самые нетерпеливые самцы. — Дорогая, — бархатным голосом обратился Эн Дви к своей секретарше. — Надеюсь вы выполнили моё задание. Музыка заиграла ненавязчиво и тихо, но внимание всех тут же переключилось на сцену. Вышел распорядитель, объявляя номер в блестящем исполнении молодой звезды Локи Лафейсона. Отбросив микрофон болтаться на проводе с потолка, распорядитель отошёл к стене. Два охранника встали по бокам сцены. Только теперь зашевелились по бархату пола и пилону разноцветные огни. Воздух загудел от нарастающего басами ритма, вибрировавшего в грудной клетке присутствующих. Первобытный, обработанный электроникой ритм, напоминал пульсацию и барабанный бой, ведомых в атаку армий… Густой, далёкий звук труб и бряцающие, как сталь мечей и сбруя, сэмплы влились, как патока, в общий ритм. На сцену выступил высокий стройный мужчина в свободных тёмных брючных штанах, босой, и в расстёгнутой неоново-белой рубашке на голое тело. Присутствующие как один вздохнули, когда мужчина поднял треугольное красивое и бледное лицо, посмотрел в темноту зала острым взглядом, и, тряхнув длинными, иссиня-чёрными волосами, крадущимся движением, хищно переступая босыми ступнями прошёлся по сцене, и внезапно запрыгнул с грацией на светившийся жидким серебром пилон, настигнув его, словно добычу. Взявшись рукой за шест, Локи поднялся выше, отталкиваясь босыми ногами, сразу взобрался к концу пилона, блестевшего опасной стальной иглой. Локи замер, обхватив шест поперёк, и резко рухнул вниз, не снижая скорости почти до самого пола. У всех замерло сердце. Локи затормозил, повиснув, выпростав вперёд перед собой болтающуюся свободно руку, будто пронзённый гигантским копьём насквозь. Зал зааплодировал. Лафейсон отлепился от пилона и сел на шпагат возле него. Потом лёг и вытянулся на полу во весь рост. Подобрался. Вскинул с лёгкостью тело и встал на голову. Вновь пользуясь ногами, подтянутая вверх, с экспрессией выгнулся, взялся за шест руками. Никто не слышал, лишь ощутил, как музыка сменилась на фортепьянную лирическую мелодию. Из-под потолка полетели хлопья снега, порхая в фиолетовом свете софита. Локи опустился. Поставил руку вверх обратным хватом. Другую снизу, кольцом вверх. Стопу ноги поставил на запястье, толкнулся и, раскрыв шпагат перпендикулярно полу, расставил ноги вдоль шеста. Заставив всех любоваться в немом восхищении на красоту фигуры, Локи застыл ненадолго, потом, цепко обвил ногами шест, и свесился, разведя руки, трагично всплеснув длинными волосами. Перемещался танцор исключительно быстро и плавно, не напрягаясь. Его руки и ноги не дрожали, будто бы его мышцы были сделаны из эластичной стали. Локи подтянулся, выгибаясь в агонии экстаза, потом двигаясь всё медленнее, и медленнее, облепленный бумажным снегом, замерзая, вновь обвил шест руками, прижался к нему, как к любимому существу в надежде согреться, и вновь упал вниз, «насаживая» и пронзая себя сталью пилона в трагизме патетики. Возле пола Локи согнулся пополам и застыл под удаляющуюся мелодию. Снег яростно забрасывал его фигуру, и в зале будто бы похолодало. Обещанное продолжение** в программе выступления Лафейсона, за которое, собственно говоря все собравшиеся здесь выложили круглую сумму, не заставило себя долго ждать. Локи прыгуче поднялся. Одним движением сбросил назад рубашку. Провёл рукой внизу, расцепляя скрытые крючочки, на которых держались его брюки, и встал полностью обнажённый. Присел на корточки, рассматривая нечитаемым, но опасным взглядом с усмешкой собравшихся, и сел на край сцены, широко разведя ноги. Охрана не препятствовала всем желающим подойти и рассматривать красоту неглиже Лафейсона. Запрещалось трогать, оскорблять или делать недвусмысленные предложения. Эн Дви посмотрел на часы. Секретарша уже спешила к столику хозяина. Гроссмейстер принял из её рук бутылку старинного, коллекционного абсента. Эн Дви направился к застывшему с явным удовольствием Лафейсону. Он подошёл ближе, чем остальные. Седой статный Гроссмейстер не спеша вгляделся в лицо Локи. Дождался его взгляда. Страшное и заманчивое промелькнуло в зелёных глазах. Эн Дви всего лишь указал на бутыль, едва лишь заметно изобразив поклон почтения. Он хотел Локи, он жаждал его. И готов был платить, сколько нужно. Но никакие деньги не могли притянуть внимание Лафейсона. Бутылка коллекционного абсента, которую нельзя купить — секретарша наняла мастеров своего дела и бутылка была выкрадена из коллекции в нужный момент, — вот, что могло, по мнению миллионера и ценителя искусства приманить внимание роскошного Лафейсона. Локи и впрямь заинтересовался, лишь на несколько секунд. Потом он сдвинул, под негодующие возгласы, ноги; соединил, убрав внутрь член, и крепко сжал их. И кивнул Эн Дви с призывом. — Вакаме саке, — произнёс он, и для острастки нетерпеливо приподнял правую бровь. Эн Дви без пререканий откупорил бутыль и вылил абсент в образовавшуюся чашу, покрыв черный аккуратный шёлк лобка Локи. Стареющий ловелас подошёл к его ногам, нагнулся и погрузил чувственные, подрагивающие губы в полынно-изумрудную жидкость, делая глоток.