DO YA THINK IM SEXY?

Когда-то я бы тоже многое отдал за такое место, я хорошо его понимал. Хотя нет, наверное, ему все же повезло в жизни куда больше моего. Его тоже унижали, над ним издевались, но у него был хоть кто-то близкий, я же был одинок. Совершенно и абсолютно. Увидев Курта в очках, я по-доброму хмыкнул. Вообще-то у меня тоже было плохое зрение, но я предпочитал носить линзы. И то не часто, только когда знал, что придется что-то читать издалека, а такое бывало очень редко. Он не хотел пить, ничего страшного, я тоже не планировал напиваться. А вот упоминание ситуации на сцене и в гримерке заставило меня почувствовать себя неловко. Хаммел сбегал от меня. Внутренне и внешне, я чувствовал это. Он ускользал сквозь пальцы, и я ничего не мог с этим поделать. Сев за стол, он словно выстроил стену, и мои чувства больше его не касались. Пожалуй, это к лучшему. Если бы он сел рядом, я бы обязательно обнял его. Объятия, поцелуи, это все сцены из другой пьесы, я давно уже в ней не играю. Почему его не хотелось просто нагнуть лицом к столу? Почему хотелось погладить его по голове, запустить руку под рубашку? Почему я ощущаю себя наркоманом? Я знаю, что от него стоит валить. Я не чертов Эдвард Каллен, он мне не Белла и не личный сорт героина. Но меня тащило к нему всеми силами, мне так хотелось уткнуться ему в шею и сказать, что мне плохо. Признаться, что я не могу больше быть грубым, что больше не хочу этого имиджа и беспорядочных половых связей, а потом проверок у всех врачей. Прошептать ему на ухо, что он очень нужен мне, что он последний, единственный шанс. И если он уйдет, я просто сдохну. Мне нужно отказаться от дозы, но вместо этого я только тяну к ней руки. - Это был один из, - негромко ответил я, глядя на парня из-под опущенных ресниц. - Он не стоит твоего внимания. Не знаю, зачем он пришел, но я зашел домой буквально за десять минут до тебя, а он сидел и пил мой виски, свинья. Я просто сказал ему, что больше не один. После этой фразы повисла какая-то странная тишина, и я быстро добавил: - Живу некоторое время теперь не один... - я спрятал лицо в стакане виски, немного жмурясь от того, как мне неожиданно обожгло горло. Мне захотелось встать и самостоятельно усадить его на диван. Я даже шевельнулся, но замер, слыша, как вибрирует телефон. Не мой, а его. Это мог быть кто угодно, но я напрягся, и не зря. Я поставил стакан на пол, чтобы не разбить его о стену. Моя рука сжала подлокотник дивана, взгляд вперился в стену перед собой и я тихо, но очень яростно материл Адама всеми словами, которые только помнил, а помнил я их немало. - Откуда у него твой номер? Кому ты его давал, кроме Сантаны? Даже у меня, блять, нету твоего номера! Я чувствовал себя оскорбленным, и это было противно. Почему вообще я меняюсь с ним местами? Почему я только что оправдывался за Джеффа, почему сходил с ума из-за одного мудака, который поставил себе цель оттрахать Курта? - Ой, да прекрати оправдываться. Ты слишком хорошо выглядишь как для забитого мальчика, которого из себя строишь. У тебя классный образ, не спорю, но не стоит меня обманывать. Все в тебе прямо орет: "Я такой милый, невинный, давай, попадись в мои сети, и я буду вертеть тобой, как захочу!" - С такими как я легко бороться. С грубостью вообще легко бороться. Я понятный, я очевидный. А как бороться с тобой? Ты как дым. Окутываешь, проникаешь во все щели и от тебя нет спасения. Но ты слишком приятный, чтобы тебя захотелось выветрить. Ты заполняешь собой все пространство внутри... Блять, то ли я незаметно для самого себя нажрался, то ли совсем с головой не дружу. Мне нужен ледяной душ, мне нужны отрезвляющие маты Сантаны. Что угодно, только не скатываться бы в омут, не падать вверх, в небо его глаз. Я медленно сполз на спину, укладываясь вдоль всего дивана. Ноги я уложил на один подлокотник, а голову на другой. Мне уже точно не нужно больше виски, иначе я совсем спущусь в сопли. Но мне нравилось смотреть на то, как Курт пытался погрузиться в учебу, тщательно разглядывая что-то в своей тетради. Интересно, какой у него почерк? Наверное, аккуратный, красивый. Наверное, он вообще очень старательный. Такой правильный, красивый аккуратный мальчик. И почему только я не встретил его раньше? Почему не в другом городе? Почему я это я, а он это и он, и мне совершенно не стоит делать то, что я собирался сделать. - Курт... - я сделал небольшую паузу, и добавил: - Подойди ко мне, а? Потребовалось некоторое время, чтобы он понял, что я сказал, потому что я говорил тихо. Еще некоторое, чтобы решился, и еще чуть-чуть, чтобы встать и подойди. Я немного пододвинулся и он присел на освободившееся пространство, прижимаясь бедрами к моим ребрам. Одну руку я закинул за голову, а второй накрыл ладонь парня, которую он оставил на своем колене. - Я уже очень давно не брал никого за руку. Это так странно. Я люблю секс, но я не люблю интимный контакт вроде объятий и поцелуев, и когда мои пальцы переплетаются с чьими-то чужими. Чужие руки очень противные. И чужая слюна. И большинство людей воняют даже через литры духов. А вот ты приятный... - говоря это, я аккуратно просунул большой палец в выемку в его ладони между большим и указательным пальцами. Поддев верх, я положил его руку внутренней стороной наверх и скользнул по прохладной и чуточку влажной коже кончиками пальцев. Так медленно, словно это было что-то очень важное, требовало огромного напряжения. Я провел пальцами ровно до оснований его пальцев, а затем чуточку надавил, раздвигая их. И они легли так правильно, словно всегда так и задумывалось. Как переплетение рук может быть таким нереальным, заставляющим сердце биться чаще? Мои пальцы были грубыми из-за игры на гитаре, на фалангах были темные волоски, и ладонь была широкой. И, тем не менее, мне было комфортно в тонкой, изящной ручке Курта. Его тонкие пальцы были похожи на эльфийские, а кожа была просто нереальной. Я хотел поцеловать ее, но не решился. Вместо этого я поднял наши сплетенные руки вверх, рассматривая их в тусклом свете бра. Убрав вторую руку из-под головы, я положил ее на талию парня и притянул к себе, заставляя лечь рядом. Но места на диване было чертовски мало, а он был выше, и в итоге ему просто пришлось частично лечь на меня, и положить одну ногу между моих ног, чтобы не упасть. А я крепче обнял его спину, придерживая. Я не отпускал его руку, хоть это было и не очень удобно. Меня переполняло тепло, нежность, я чувствовал, что готов расплакаться от осознания того, что все это тщетно. Что пройдет неделя или месяц, или год, и все станет хуево. Я стану прежним. Или он станет другим. Или появится кто-то новый, или кто-то из нас сдохнет. В жизни не бывает хеппи-эндов, жизнь не создана для счастья. И зачем тогда все это, зачем я сейчас чувствую его дыхание, если все это раньше или позже канет в лету? - Моя мама покончила с собой, когда мне было одиннадцать. А папа с беременной мачехой насмерть разбился, когда мне было шестнадцать. Дед сказал, что я не должен был родиться и сдал меня в интернат. Я сказал спокойно то, что знало всего пару человек. И я знал, что он никогда не использует это против меня. Мне было так больно, когда я вновь прокручивал все эти события в голове, но рядом с ним боль была проще. Все было проще и сложнее одновременно. - Поцелуй меня. Как в первый раз. По-настоящему...