Вечное сияние чистого разума

Предпоследняя глава. Приятного прочтения.

Утро, пожалуй, самая главная часть дня, ведь как его встретишь, так и оставшийся день проведешь. Мое утро началось часов этак в пять, и это было не потому, что я такая ранняя пташка. Несмотря на всю мою усталость, я так и не смогла заснуть, а просто лежала на кровати, продумывая различные варианты предстоящего разговора. Глупо, очень глупо, но такова сущность человеческая – совершать глупости, а потом жалеть, что поступил именно так. К слову, вчера ночью мне пришла СМС-ка от Старковой о том, что Захар пришел в себя. Конечно же, радости моей не было предела после заветного письмеца, но потом она сменилась апатией, и я, если честно, как-то приуныла. Знаете, когда человек на протяжении многих лет считает себя лучше других в чем-то, то в его маленькой буйной головушке зарождается такое противное чувство, как превосходство над другими. Иногда оно помогает, но большей частью нет. Так вот, к чему я это все веду. Людям с таким вот «внутренним набором» очень тяжело осознавать свои ошибки, ведь ко всему прочему имеется еще и извечная гордость. Так вот. Все мы не без греха, и я, конечно же, не исключение. Признаться во всем не просто маме или подруге, которым я доверяю, как самим себе, а сделать тоже самое перед человеком, в которого безропотно влюблен… Для меня это не простое испытание. А уж тем более признаться первой в собственных чувствах, рискуя быть отвергнутой. Словом, авантюра на авантюре. Продолжать тупо лежать на кровати не было смысла – мышцы невыносимо болели, поэтому я, кряхтя, встала с кровати. Время было раннее, декабрь-месяц, на улице еще совсем темно. Посмотрев в окно, я как-то приуныла. Настроение и так не отличалось взлетом оптимизма, а отсутствие солнца еще больше угнетало. «Ты – нюня», - недовольно цокнул разум, прищурив глаза. Мне вот просто интересно: я когда-нибудь привыкну к этой фурии в круглых очках? Или же каждое появление этой надоедливой части меня будет для меня же самой шоком? Я усмехнулась. Мельком взглянув на часы, я решила выйти на балкон. Укутавшись по уши в любимый плед, я бесшумно открыла дверь и вышла на свежий воздух. Мороз был не сильный, градусов десять всего. На улице никого не было – люди сидели в своих квартирках, видимо, наслаждаясь объятиями снов. Вдруг с неба посыпались крупные хлопья снега. Ну, вот, так-то лучше. Холод медленно, но верно брал свое, и, когда мои руки окончательно превратились в сосульки, я поспешила обратно в тепло. Часы показывали уже ровно 7.00, отчего я была немного удивлена. Время пролетело очень быстро, пора было собираться в больничку для «прояснений». *** Собралась я быстро. Не мешало бы, конечно, позавтракать перед тем, как я поеду в больницу, ведь, судя по всему, пробуду я там не мало, но кусок в горло не лез. Я просто стояла на кухне и нервно накручивала прядь своих распущенных волос на палец. За последнее время, в виду всего этого напряжения, я часто забывала поесть, из-за чего почти вся моя одежда болталась на мне, как на вешалке. Но ведь ерунда, правда? Часы пробили 8.00, и я вздрогнула. Ну, пора. Схватив свою сумку и куртку, я выбежала из подъезда и направилась на остановку. Сердце бешено стучало, и я чувствовала, что страх берет надо мной верх. В последний раз такое мое состояние было только после встречи с Ляховецким. Кстати, интересно, что там с ним происходит? И где его красноволосая подружка? Медленно, но верно, я приближалась к заветной больнице. Вот еще одна остановка и мне выходить. В очередной раз, ловя себя на мысли, что я иду по инерции, я кое-как добралась до больницы, а потом и поднялась на нужный этаж. Пройдя пару шагов, я остановилась у нужной двери. Сердце отбивало бешенный ритм, руки предательски дрожали. Наверно, я даже побледнела. Секунда, и я открываю заветную дверь… А в это же время… От третьего лица: Не для всех утро сегодняшнего декабрьского дня начиналось с хорошей новости. Хотя, выход из СИЗО, в котором ты просидел двое суток, можно считать приятной новостью. Ляховецкий, молча, стоял возле здания своего бывшего заключения и вдыхал морозный воздух. Если бы не эта Нестерова, то все обернулось бы по-другому. С другой стороны, Макс был в чем-то даже благодарен девушке за то, что она так вовремя появилась – неизвестно, что могло бы произойти, не приди она раньше. От этого на душе у парня было как-то особенно гадко – он ведь, в конце концов, не маньяк там какой-нибудь, а ведет себя именно так. С другой стороны, Нестерова сама виновата… - Вот и наш заключенный… - из раздумий молодого человека вывел знакомый женский, слегка охрипший голос. Макс немного встрепенулся. - Полина? – парень удивлено поднял бровь. Он очень давно не видел свою подругу, недели три. С того момента, как их менты в клубе запалили, когда они курили травку в туалете. Досталось тогда всем, но Ляховецкий, не без помощи родителей, сумел отмазаться, а вот что было с Князевой никто не знал. - Ты не рад меня видеть? – девушка усмехнулась, подходя ближе к парню. Со времен их последней «встречи» она изменилась: лицо слегка осунулось, под глазами красовались темные круги, а традиционные красные волосы стали темно-каштановыми. - Очень рад… - доставая сигарету, ответил Макс, - где ты была? - Это не так важно… Главное, что сейчас все в порядке, - Полина пристально всматривалась в глаза парня. Так много всего хотелось сказать, но она не решалась. Девушка знала обо всех «похождениях» своего блудного дружка, более того, она наблюдала за всем со стороны, но вмешаться не решалась. Они оба стояли, молча. Полина следила за проезжающими машинами, а Макс докуривал свою сигарету. Странная ситуация: вот он стоит, отпущенный из СИЗО, а что делать дальше – не понятно. Вероятно, практичные родители отправят его куда-нибудь в Германию, подальше от всего этого, лечиться от наркотической зависимости. Но ведь он не наркоман. Ляховецкий лишь иногда покуривал марихуану или что-нибудь в этом духе, но это ведь было для веселья. Наверно, еще и суд будет. Ведь, наверняка, этот профессор кислых щей по имени Захар Наумов не оставит просто так это дело. Плюс, ко всему Полина… Нет, с ней-то как раз никаких проблем не было, но почему-то именно сейчас Ляховецкий остро ощущал в душе какое-то доселе неизвестное ему тепло, при ее появлении. С Нестеровой такого не было. Да что там говорить, Макс никогда и не любил Леру. Они просто встречались, потому что все считали их красивой парой. Да и родители у нее хорошие. Что же касается остального поведения Ляховецкого, то это все он объяснял своим нежеланием делить ее с кем-нибудь. Они ведь столько времени провстречались, что просто так вот все забыть… Да и Наумов этот был странным типом. В общем, можно сказать, что Ляховецкий просто заботился о Лерке. Правда, забота у него была своеобразная. - Что будет дальше? – вдруг неожиданно для обоих, спросила Полина. А ведь действительно, что будет дальше? Понятное дело, что ситуацию с Наумовым замнут каким-нибудь образом, связи ведь все решают. Родители Макса наверняка постараются огородить свое непутевое чадо от «плохой компании». Возможно, они даже увезут его куда-нибудь, но что будет с Полиной? Что ждет ее? Она ведь осталась совершенно одна: отцу абсолютно все равно, что творится с его дочерью. Единственным его «воспитательным моментом» было решение положить свою дочь в клинику на три недели, но больше ничего. Что она будет делать без Макса? Он ведь ее единственный друг. - Я не знаю… - отрешенно ответил молодой человек. - Знаешь, Макс, ты ведь мой самый лучший и единственный друг… - начала было Князева, но запнулась. Слова давались тяжело, а ведь хотелось сказать обо всех своих чувствах. Наконец, открыть душу. - Ты мой тоже… - Я… мы ведь так давно знакомы… Столько всего пережили вместе… Макс… Я люблю тебя… - на выдохе прошептала Князева. Она не была уверена, что ее чувства взаимны, не была уверена, как вообще Макс ко всему этому отнесется. Но ей так хотелось верить, что ее любовь не безответна. Макс не знал, что ему сказать. Он просто тупо моргал, пытаясь осознать, что сейчас происходит. Полина любит его? Но она ведь его друг… самый лучший… Столько всего пережили вместе… Она ведь единственная, кто вот сейчас находится рядом с ним. Любит ли он ее? Наверно, но та ли самая это любовь? Вот это уже вопрос посложнее. Наконец, молодой человек, молча, обнял девушку. Сердце Полины забилось быстрее, щеки покраснели, а глазам стали подступать слезы. Значит, еще не все потеряно. Максим же просто стоял, прижимая подругу. Почему-то в голове стало как-то пусто. Будущее абсолютно не волновало – хотелось, чтобы этот момент длился, как можно дольше. Наверно, все-таки это та самая любовь. Правильная. Та, которой не было между ним и Лерой. - Я тоже… - шепнул молодой человек, еще сильнее прижимаю Полину. Девушка радостно улыбалась – ее мечта сбылась. Одной проблемой меньше. А дальше будет легче. А в это же время… POV Лера: Секунда, и я открываю заветную дверь. Комната встречает меня слабым освещением. На мое удивление кровать пуста. Что происходит? Может, я не туда вошла? Судорожно начинаю искать номер палаты на двери. Нет, все верно. Где тогда Захар? - О, вот и девочка твоя пришла, - говорит знакомый женский. О, это же моя медсестра. Женщина везет на инвалидном кресле Захара, который в упор рассматривает меня. Взгляд его кажется странным – немного удивленным и… радостным? - Здравствуйте, - еле выдавила я. - А мы тут на рентген ездили, - весело ответила женщина. Медсестра подвезла учителя к кровати и помогла ему лечь. Я же так и продолжала стоять в дверях, тупо смотря на происходящее. Мое волнение с каждой секундой увеличивалось в геометрической прогрессии – еще чуть-чуть, и я готова была свалиться в обморок. - Ну, я оставляю вас, - подмигнув, пропела медсестра и вышла из палаты. Я нервно сжала руки в кулаки, от чего костяшки побелели. Захар спокойно лежал на кровати, сверля меня взглядом. - Ты так и будешь стоять или пройдешь, и мы, наконец, поговорим? - серьезно спросил Наумов. По спине у меня пробежали мурашки, а вот учителя, судя по всему, вся эта ситуация не напрягала – на лице его не дрогнул ни один мускул, а голос хоть и был тихим, но излучал неимоверное спокойствие и уверенность. - Конечно, - прошептала я, проходя в комнату. На ватных ногах, я кое-как дошла до стула, стоящего около кровати. Присев, я опустила голову, всматриваясь в свои руки. Что говорить я не знала, а Наумов не спешил начать беседу. Тишина давила на уши, а по спине все еще бегали мурашки. - Лера… - окликнул меня Наумов, как бы призывая посмотреть на него. - Да, Захар Борисович, - прошептала я каким-то неестественным голосом. - Нам так о многом нужно поговорить, а я даже не знаю с чего начать-то… - учитель посмотрел на меня, будто ища в моих глазах поддержку. Теперь с уверенностью можно было сказать, что он нервничает не меньше меня. - Я люблю вас… - вдруг выпалила я, прежде чем успела понять, что я только что сказала. Захар удивленно посмотрел на меня, а мое сердце билось в ускоренном темпе. В голове крутилась всего лишь одна мысль: «Лишь бы не отверг», хотя разум настойчиво утверждал обратное. Казалось, еще чуть-чуть, и я точно попрощаюсь со своим сознанием. - Лера, я… - Наумов запнулся, подбирая слова, - твои чувства не безответны, - эта фраза была, пожалуй, как гром среди ясного неба. От удивления я распахнула глаза и ловила ртом воздух, все еще не до конца понимая, что здесь происходит. - Так, значит, вы… ты… я… - слова все никак не могли сложиться в полноценные фразы. - Да, - спокойно ответил учитель. И откуда в его поведении столько хладнокровия? Может, он выпил успокоительного перед нашей встречей. Я издала нервный смешок, отчего Захар немного нахмурился. Вот все и решилось, но что делать дальше?