С арбалетом и вьюнок опасен

Стармин — это тебе не Выселок, где все друг друга знают, а извечная бабка Шалиска служит главным источником как новостей и сплетней, так и неприятностей. Это и не Ясневый Град, полный надменных и сплошь лучезарных и высокородных эльфов. На правду, между прочим, не обижаются. Учиться у Храйка, такого же полуэльфа, в Выселке было неплохо: самое то для сироты-ученицы с острыми ушами и чисто человеческим поведением, окончательно испорченным дурной компанией, так-то: некромантом, его учеником, при случае становившимся бытовым отравителем, оборотнем и молодым драконом, склонным к различным порокам. После приключения оказаться ненадолго в тихой гавани было даже приятно. Так сказать, поднабраться опыта, встать на ноги, опробовать себя на сцене в той же «Волчьей пасти»… Струна под чуткими пальцами полуэльфки высоко тренькнула, привлекая внимание хозяина небольшой корчмы, где Вирра этим вечером развлекала публику. Мужик с пивным животом с некоторым неодобрением посмотрел на сидящую в углу девушку-менестрельшу, которую сам же и пригласил по совету знакомого: конечно, иных посетителей привлечет и ее смазливая мордашка с типично эльфийскими чертами, и ее определенная популярность, но было бы уже неплохо предоставить какое-то чуть более существенное доказательство своего таланта, кроме уже продемонстрированной лютни. Лайне подмигнула трактирщику, и тот поспешил вернуться к своим делам: не потому, что признал в ней представителя знаменитого клана убийц, а из-за появления первых гостей. Да, Стармин тебе — не Ясневый Град. Даже отдаленно не похож. Там эльфы опасливо косились на маленькую девочку, явившуюся в компании Вереса и Шелены, потому что знали. Никто так и не мог объяснить, как им это удавалось, но и сама Вирра быстро перестала задаваться этим вопросом: знают так знают. В конце концов, она не выбирала, рождаться ли ей лайне или нет. В Стармине же, где расположена Школа, жители научились не удивляться всякой ерунде: мало ли что адепты по пьяни или магистры по плохому настроению наколдуют, не шарахаться же от каждой страхолюдины или подозрительной личности, никаких нервов не хватит. Этим он Вирре нравился: никто не вглядывался в ее черты с желанием понять, не по его ли душу явилась эта милая девица с невинной улыбкой. В худшем случае на нее просто пялились, но и это куда лучше, чем косые и откровенно испуганные взгляды эльфов. А многие уже и на это не осмеливались: после пары-другой отрубленных конечностей лайне тревожить уже не смели. Понимали, с кем имеют дело. За столами в корчме собралось несколько человек, сгорбившихся над своими кружками; Вирра собиралась подождать, пока придут еще, набьются в теплое помещение поплотнее, но тут уже корчмарь не выдержал: грузно обошел стойку (а он явно готовит себе кое-что получше того, что подает гостям), приблизился к девушке и сделал страшные глаза, видимо, полагая это очень прозрачным намеком. — Вам плохо? — участливо поинтересовалась менестрель. — Играй, гхыр епп куррат! — зашипел мужик, нервно почесывая кулак. Наверняка хочет ударить по столу, но жадность (мебель-то хлипковата) удерживает. — Народу мало, — буркнула полуэльфка, но за лютню поудобнее все же взялась: в кармане у нее, несмотря на знакомство с магами, не водилось золотоносных платков, а их обычный источник — кошелек — стал на редкость тощим, так что петь нужно. В Стармине были и минусы: найти работу для лайне не так просто, как в местах без альтернатив. Задобренный ее согласием хозяин утопал на свое место, по дороге обругав немного неловкую официантку. Вирра закинула ногу на ногу и принялась осторожно перебирать струны, припоминая и Храйка, учившего ее этому хитрому делу, и сестру Данку, погибшую от когтей расквыр, и мать-чародейку, и отца, чью смерть во всей семье видела она одна. Застарелые воспоминания, как это водится, смягчили ее задорный голос, привнесли еще более печальные, проникновенные нотки в коронную песню девушки. …А кого-то время не лечит, А кому-то — прижаться б к кому-то. Кто-то скажет: за утром — вечер, Кто-то скажет: за ночью — утро. Дверь начала хлопать чаще, будто пение лайне привлекло людей с улицы. Один человек остановился на пороге, немного испуганно глядя на полуэльфку: та посмотрела на него в ответ и ласково улыбнулась, смутив бедолагу еще больше. Она знала этот тип людей, которые боятся приблизиться к ней, чтобы изложить свое дело. Но знала и то, что рано или поздно он подойдет. А кому-то обрыдли вина, А кому-то и пиво в радость. Кто-то ищет горечь в калине, Кто-то в ней же находит сладость. Кое-кто из слушателей уже начал всхлипывать, иные потянулись за кошельками, что сразу вызвало симпатию к ним со стороны певицы. Душа душой, но про желудок тоже забывать не стоит. Он, впрочем, и не даст, заурчит громко-громко, если слишком долго бездельничать. Им, конечно, сложно понять, что именно каждый менестрель вкладывает в свои песни: Вирра и сама не до конца это понимала, да и не пыталась особенно, пользуясь приходящими на ум словами. Храйк говорил, что так и должно быть, и полуэльфка ему верила. А кому-то — греться на печке, А кому-то — тонуть в сугробах. Кто-то бьет чужие сердечки, Кто-то любит до крышки гроба. А кому-то благ не хватает, А кому-то — вернуть бы маму. Раньше, когда она ее только сочинила, на этой строчке ее голос непроизвольно дрожал. Лайне скосилась на неуверенного человека, севшего неподалеку и сверлившего ее взглядом. Похоже, и правда серьезно задумал свое дело, раз до сих пор не ушел. Ну, вот сейчас она допоет песню и поговорит с ним. По жилам разлился знакомый азарт: еще не видения, но уже близко, подбирающиеся тени, пока еще не покидающие темных углов. Раньше она их боялась, теперь — нет. Кто-то клад откопать мечтает, Кто-то машет киркой упрямо. Кто-то учит — а кто-то судит, Кто-то верит — а кто-то спорит. До чего ж мы смешные, люди, До чего ж мы дурные — вдвое… Вирра довольно прищурила голубые глаза, вслушиваясь в металлический звон монет. Старминская публика хороша тем, что не скупится, как в Выселке: у них тут есть деньги, раз они в корчму пришли. Она проворно сгребла к себе небольшую горку кружочков, с азартом выбирая среди них монетки покрупнее, ловкими жестами раскладывая их на разные кучки и в странной прихоти снова смешивая. Ублаженные песней зрители вернулись к еде, хозяин тоже ненадолго замолчал — самое время поговорить с этим робким старминцем. Полуэльфка вскинула голову, отбросив светлые волосы в сторону и приглашающе указала на соседний стул. Потенциальный заказчик, попеременно краснея и бледнея, пересел. — Вам нужно что-то? — прямо осведомилась девушка, мило улыбаясь. — Я… мне… — пробормотал человек, не решаясь сразу выложить причину, по которой пришел к лайне. Менестрель успокаивающе похлопала его по плечу. Она отлично знала, какое недоумение вызывает у людей несоответствие ее работы и внешности. И даже, честно говоря, немного им наслаждалась. Примерно как аплодисментами после удачно исполненной песни — потому что в какой-то степени это тоже признание. — Ну, выпейте, что ли, — сочувственно предложила она. — Лица нет! Вирра помахала рукой официантке, и та быстро сообразила им две кружки… чего-то. Вкусно, а спрашивать, из чего гонят — чревато. Какая-нибудь «Тайна виночерпия», смешанная с самогоном. Мужчина, поднеся кружку к губам, едва не облился — так у него дрожали руки, но все же справился с вредными конечностями и хитрой посудой, уворачивавшейся от него. — Если вам это поможет, можете поспрашивать меня, — предложила лайне. — Убедитесь, что я все могу! Только прежде чем вы начнете спрашивать и так далее… — она наклонилась вперед и подмигнула. — Имейте в виду, что вы должны меня убедить в том, что это необходимо!