***
Чимин чувствует неприятную сухость в глазах. Утро не приносит для него ничего. Не облегчения, не здравой мысли. Конечно, он начинает думать над словами Тэхёна и словами папы Чонгука, но можно лих соединить воедино? Он начинает гладить животик, что, ему кажется, растёт с каждым днём. Он начинает напевать какую-то песню, невзначай, даже не зная, поёт он для ребенка или же для себя, чтобы успокоиться. Да, сейчас идея остаться в маленьком городишке и стать, как и родители, врачом, уже не кажется такой глупой и неприятной. Может это гормоны, но он ощущает то, как ему не хватает его родных. Хочется прижаться к папе, чтобы тот его по голове погладил. Хочется, чтобы отец с заботой и гордостью в глаза, с который он провожал сына, посмотрел на него. Он понимает, что ничего не будет как прежде, уже от того факта, что скоро он сам станет папой. Он думает о том, как поступить и что сделать. Чимин не будет всю жизнь скрывать от родителей… Жизнь… А много ли судьбой уготовано ему прожить. Чимин морщиться от своих же мыслей. Лучше думать сейчас о том, что делать, слушать Тэхёна или нет. Сейчас ему важнее действительно подумать о том, как выжить. А там уж и страха признаваться родителям не останется. Обещает себе, что если он останется жив, то обязательно поедет к родным, упадёт к их ногам и будет молить о прощении. Ведь родители видели в нем блистательное будущее, а не омежку с ребенком на руках. Чимин помнит, как говорил, что окончит университет, будет работать в большом городе. Мысленно омега извиняется перед своими родными за это всё.***
Омега смотрит на большой, здоровенный дом. Он подходит к двери и сам ту отворяет, конечно, дверь не заперта, разве могут бандиты бояться других бандитов? Мужчина уверенным шагом заходит внутрь. Никого рядом не оказывается, поэтому он не менее уверенным шагом направляется в кабинет хозяина дома. Ноги слегка дрожат, да и внутри есть беспокойство, но он его никому не покажет. У двери стоит дворецкий. Мужчина лет уже шестидесяти. Работает тут, чуть ли не с самого рождения хозяина. Он удивленно смотрит на омегу, что сглотнул слюну от того, что во рту всё резко пересохло. — Г-Гос-по-дин. — Заикаясь произносит дворецкий и отшатывается назад, но не успевает больше никто ничего сказать, как огромную дверь в кабинет раскрывает хозяин дома, видимо услышав странные звуки около двери. — Ты тут кого еще господином называешь? — Строго произносит альфа, сначала бросая незаметный взгляд на омегу, что стоит неподалёку, а потом… Ответа от дворецкого не следует, потому что он словно заворожённый смотрит на пришедшего, а потом на омегу начинает смотреть и хозяин дома, уже изучая его. — По-че-му… — Он не договаривает, хмурится, а потом понимает услышав запах. его зрачки вмиг стали чуть ли не во весь глаз. Альфа смотрит на мужчину. — И что ты тут делаешь? Решил спустя столько лет вернуться? Только вот ты никому тут не нужен. Ни мне, ни сыну. — Альфа становится злым и подходит к омеге, хватает того за подбородок. — Нагулялся? — Рычит он, и повернув голову, что держал в руках, видит след, что не уйдёт никогда с этой шеи, что будет вечно красоваться и говорить о том, кому принадлежит эта омега. — Жаль, что ты меня больше не интересуешь. Мне даже интересно, что ты хочешь после того, как ты бросил всех. Даже собственного сына. Тебе не было стыдно? — Я папа Чонгука, был им и им остаюсь до сих пор. — Спокойным голосом произносит омега. У альфы дергается глаз, от рычит на того, готов разодрать того на кусочки прямо в своём доме. — Хочешь сказать, что ты усыновил собственного сына? — Проговаривает альфа сквозь зубы. Видно, что он не просто не ожидал этого, да он в ярости от такой новости, ещё больше оттого, что не ведал об этом. Человек, что любит порядок и знать обо всё наперед, ненавидит спонтанность, ведь всегда всё держал в ежовых рукавицах. — Конечно. Разве я мог его оставить? Он ни в чём не виноват. — А кто виноват? — Кричит на того альфа. — Может, ты винишь меня? Да как ты можешь, я делал для тебя всё! Готов был на всё ради тебя, а ты смеешь меня обвинять? Да кто ты такой, чтобы приходить в этот дом? Кто ты, чтобы вот такое мне говорить? Кто? — Альфа злиться и это ощущают все вокруг. Он резко меняется в лице. — Я даже не смог развестись с тобой. — Вдруг тихо произносит тот. — Как бы мне все не говорили записать тебя в реестр пропавших или убитых… Я не смог. — Он смотрит в глаза омеге. — Я любил тебя. Зачем ты пришёл? — Сбавив тон говорит мужчина. — Как я мог не знать, что ты являешься опекуном? Почему ты молчишь? Или ты не услышал вопроса? — Внутри борьба. Борьба истинного лица мужчины и борьба того лица, которое пришлось породить, чтобы выжить. — Я пришёл, чтобы сказать, что пришла повестка в суд для Чона… Если в тебе осталась хоть капля любви к этому ребенку, который является твоим сыном, то прошу помоги ему. Ты пользуешься им словно тот марионетка. Ты винишь его в чём-то? Ты думаешь, он виноват в том, что я ушёл? — Пф, слишком много на себя берёшь. С чего я должен чувствовать что-то к тебе и к твоему выродку? Пока он может помочь мне с бизнесом, об будет моим сыном. Мне нужен приемник, а не маленький ребенок. — Я знал, что ты появишься в жизни Чонгука, но никогда бы не подумал, что так поздно. Неужели за это время ты так и не заделал себе сына? Разве тебе это сложно? Вроде вспоминается, что для тебя это раз плюнуть. — Омега начинает злиться. — Я знаю, что для тебя ничья жизнь не имеет значения- — Ложь! — Кричит альфа. — Я ради тебя готов был на всё- — Это ты лжёшь, если бы это было так, то ты бы так не поступил со мной. Я не хочу выяснять прошлое, потому что сейчас меня волнует только будущее, будущее моей семьи, моего ребенка, что сейчас берется за жизнь, моего мужа, — На этом моменте глаза альфы потемнели еще сильнее, — Который не понимает, что происходит вокруг, судьба папы будущего малыша Чона и собственно сам малыш. Я не хочу, чтобы ты помыкал ни Чимином, ни Чоном. — Интересно получается. Как у тебя вообще появился муж? — Альфа улыбается и изгибает бровь. — Я сказал уже, что о прошлом говорить, я не собираюсь- — Тогда я не буду говорить о вашем семейном будущем. Всё просто. Ты уже забыл, что со мной такие вещи не проходят? Если я хочу узнать, я узнаю, через тебя или же… Через твоего мужа? Раз он ничего не знает, то будет приятно удивлен. А если и Чон выживет, то я даже не представляю, что он будет думать, когда узнает, что его приёмный папа и настоящий — один и тот же человек. Мне вот даже интересно, а он переживал из-за того, что настоящий папа его не ищет? Ты думал об этом? Ну так что? Поговорим нормально? — Омега усмехается. говорить нормально и этот человек — две разные вещи. — Ты не скучал по своему дому? — Это не мой дом. Теперь мой дом с моими родными. — По закону, ты мой муж, всё еще, хочешь этого или нет. Даже интересно получается. В настоящем свидетельстве о рождении Чона, что хранится у меня твоё настоящее имя и фамилия, а на том, что выдали при усыновлении, твоё фальшивое имя и фамилия. Там и там ты замужний омега. Мне интересно, а твой муж знает, что он незаконно является тебе мужем? Он вообще ничего про тебя не знает, да? Вряд ли ты что-то рассказывал ему. Он принял тебя с меткой? Видимо, хороший человек. Отвечай хоть что-нибудь, у нас диалог, а не мой монолог с тем, чтобы я сам угадывал твои мысли. — Муж знает, что я живу по поддельным документам. И да, он принял меня с меткой и с тем, что я не могу иметь детей. Он послушал моё желание взять ребенка из детского дома. Не задавав и вопроса, когда я решил взять Гука. — Омега выдыхает. Он пришёл сюда не для того, чтобы предаваться воспоминаниям. — Что-то ещё? — Твой нынешний муж такой идеальный, аж бесит, а я такой плохой, да? — Я не говорил этого. Но да, я считаю своего мужа идеальным, если бы не он, то меня бы не было уже давно, а Чон бы никогда не видел своего папу. Его бы вряд ли кто-то взял из детского дома, так же как и мне, его не рекомендовали, из-за проблем со здоровьем. И как бы красив не был этот ребенок, все боятся трудностей, даже не зная, что ему просто нужна любовь и забота. — Омега смотрит на своего первого мужа и тяжело вздыхает. — Я не говорил тебе, но спасибо за Гука, он лучшее, что было в моей жизни. Пожалуйста, помоги ему, хотя бы раз в жизни, сделай это.***
— Как ты? — В палату к Чимину заходит Намджун. — Какой-то ты бледный, кушал уже? — Омега лишь кивает. — Что-то случилось? — Я не могу с тобой это обсуждать. — Грустно говорит парень. — Я, кажется, уже ничего и ни с кем обсуждать не могу. — Он уголком губ делает что-то вроде улыбки. — Это грустно, но правда. почему моя жизнь просто взяла и повернула меня в такое дерьмо? В чём я провинился… Нет, я сейчас не то, чтобы жалуюсь на свою жизнь, хотя я это и делаю. Мой лучший друг был избит до полусмерти, мой еще один друг вообще сделал аборт из-за мудака и теперь не может иметь детей. Даже… Отца этого ребенка побили так, что теперь он в больнице. Тот еще… Мог бы не лезть в мою жизнь, было бы всё лучше. Если ты такое дерьмо, то зачем он решил сделать всё еще хуже. А я уши развесил, поверил, что всё может быть по-другому, поверил, что могу что-то значит, что мой ребенок может значить что-то для того. Но ему лишь бы омег ебать. — Снова по щекам Чимина текут слезы. — Тебе нельзя волноваться. — Он подскакивает к парню и аккуратно слезы вытирает. — А то что? Выкидыш? Может тогда я умру своей смертью, а не от рук Тэхёна и его семейки или же отца Чонгука, не знаю даже что хуже. — Чимин не чувствует сил. Не чувствует внутри больше ничего. В нём ничего не осталось. Он гладит живот, думая о том, гуманно ли вообще рожать этого ребенка. Он же будет пешкой на чужих досках. Он так не хочет, чтобы его ребенок страдал. — Я уже ничего не знаю, Джун. Мне кажется, я запутываюсь с каждым разом всё сильнее, потому что ответа найти не могу. Мне хочется, чтобы всё закончилось, чтобы люди вокруг ушли, чтобы рядом были только мои друзья. Я устал. — Чимин, чтобы ты не услышал в кабинете отца Чонгука, — Чимин уже хочет перебить его, но Нам напористо продолжает говорить. — Поверь, всё, что там было сказано — неправда. — Парень недоверчиво хмыкает. — Я говорю правду, ты знаешь, что его побили, а знаешь где? — Чимин взгляд равнодушный пытается сделать, ведь в глубине души хочет верить, что альфе действительно не плевать на него, что это не просто его розовые очки превращают реальность в мечту. — Работники Господина Чона собирали твои вещи в твоей квартире, когда туда забежал Чонгук и стал разбираться с этими парнями. Идиота кусок. Его-то в лицо никто не знает. Вот и получил он за это. — Это его кровь была на тебе вчера? Да? Зачем ты рассказываешь это? Тебе же нельзя, всё перестань, я не хочу, чтобы из-за меня кто-либо пострадал. — Чимин сжимает в руке одеяло. Пусть так, пусть Чон что-то да испытывает, но от этого не легче, потому что они оба в такой ситуации, когда быть по одну сторону не получится, скорее, они оба будут по разные стороны и бороться будут против друг друга. — Лучше тебе вообще не общаться со мной. — Чимин, тебе не кажется, что ты берешь на себя слишком много. Если я рассказал, то считаю это нужным, лучше думай о себе, а не о жизнях всех вокруг. Да, это была кровь Чона. Он приходил сюда, когда искал тебя, но наткнулся на меня. Он знает, что ты тут. А потом мне пришлось тащить его сюда, чтобы он не умер. — Омега голову опускает, он переворачивается на бок и закрывает глаза. Устал. Очень устал. Так, что хочется тихо прошептать всему миру, чтобы тот катился на три буквы. Именно шептать. На большее он уже не готов. Нам чувствует перемену в омеге и очень сильную. Он садиться рядом и касается того, парень никак не реагирует. — Отдохни, тебе нужно восстанавливать силы. — Тот угукает тихонько. Джун решает оставить его одного и немного погладив парня уходит. Чимин ненавидит себя за то, что слишком быстро доверяет людям, ненавидит открытость этого парня, потому что он чувствует, что до добра это не доведет. Джун поднимается на этаж выше. Он видит отца Чона, решает постоять так некоторое время. Бета не знает, сколько мужчина тут уже сидит, но иногда тот телефон достаёт проверят. То ли время, то ли еще что. Тишиной наполнен этот этаж. Возможно, там за семью дверьми идёт операция, где врач просит очередной тампон, так точно звучит писк оборудования, что говорит врачам о том, что сердце стучит, что человек еще жив. Но по эту сторону… Кажется, что всё вокруг мертво, как и время, которое остановилось. Нам зачем-то решает пройти дальше и даже сесть напротив мужчины. Тот посмотрел на него, а потом стал смотреть снова на пол. — Заждался? — Звучит голос, который заставляет альфу вскочить и подбежать к своему мужу. — Я же говорил, что всё будет хорошо, видишь, я жив, здоров. Пойдём сядем. — посадив своего мужа, омега садиться рядом. Смотрит на Намджуна и усмехается. — Как всё прошло? О чём ты говорил с ним? Он поможет? — Поговорил. Там было много всего. Не понимаю, как с таким человеком можно разговаривать. — Омега голову кладёт на плечо своего мужа, а руками обвивает руку того. Он прикусывает губу, а на глазах почти мгновенно появляются слезы. — Поживём — увидим, что будет. — Альфа решает не спрашивать больше, чтобы не расстраивать его, лишь второй рукой по голове проводит. Слезы капают на свои же руки. Омега старается дышать ровнее. Он не может показать слёзы своему мужу, не может и рассказать всё то, что было, тем более, не может сказать, что теперь их будет ожидать. Нам некоторое время еще смотрит на омегу, поднимается и идёт обратно к Чимину. Ему приходится остановиться, так как он видит, что Тэхён заходит в кабинет. Он хмурится, начинает раздумывать причину появления того. Решает сообщить об этом начальнику. Тот с неохотой говорит, советует ничего не делать, а потом спрашивает про Чона. Намджун слегка опешил.— Он всё еще в операционной, а его родители сидят около неё.
— Родители? Это я его отец. — Намджун кивнул, хоть знал, что тот не увидит. — Следи за ним и за ними тоже. Что они вообще там делают? Ты видел что-нибудь или слышал, может быть? — Джун хлопает глазами, а потом решает рассказать то, что видел.
— Папа… Приёмный папа Чонгука куда-то уходил, его муж хотел что-то узнать, но ничего точного ему так и не сказали, кроме того, что «поживём — увидим», а потом омега заплакал, но так, чтобы второму это было незаметно. Он пытался выравнивать дыхание, а у самого слезы градом текли по щека-
— Достаточно. — Нервно прервал его. — Мне не интересно слушать про чьи-то сопли. Попытайся у Чимина узнать зачем Тэхён приходил. Кстати, он как?
— Не очень. Видно, что у него совсем нет сил, ни физических, ни душевных.
— Сообщи, как узнаешь что-то.
Джун ощущал себя очень странно от разговора с начальником. Он отходит подальше, чтобы Ким не увидел его. В голове беты было много вопросов. И почему когда-то спокойная, наплевательская на всех и вся, работа превратилась в то, что его жизнь зависит от поведения омеги, жизнь которого теперь не безразлична ему самому? Когда всё пошло в какую-то пропасть? Если у него такие мысли о своей жизни, то представить ощущения в душах других людей — страшно. И с каких пор его интересует то, что в душе у других? Тэхён вышел из кабинета и быстрым шагом пошёл к лестнице. Некоторое время Намджун стоял на месте не шевелясь. Дело даже не в том, что молодой человек может вернуться, мало ли это покажется странным для Чимина, что такой небольшой отрезок времени. Тем более, ему не хотелось прямым текстом спрашивать у омеги про этого нежданного гостя. Была мысль о том, что тот может и не начать о подобном разговора. Намджун в глазах Чимина точно не является очень хорошим человеком, скорее, надзиратель. Так и есть. Только жизнь этого надзирателя зависит от беременного. Мало ли гормоны в голову ударят? Это было очень противоречиво и выбивало из спокойной колеи. Медленно подходит к двери и открывает ту. Омега лежит на спине, с закрытыми глазами. — Чимин? — Омега открывает глаза и поворачивает голову сторону Джуна. — Ты плохо выглядишь. Ты вообще спал? — Тот отрицательно и очень медленно качает головой. — Почему? — Мы не можем обсуждать это. — Чимин грустно улыбается и поворачивает голову обратно, взглядом изучая, и без того уже изученный, потолок. Намджун вздыхает. Он не знает, как ему стоит поступить, что сделать, чтобы помочь, да и сделать для этого он ничего не может. — У тебя тут ничего не происходило? — Нет. — Чимин врал. Более того, от чего-то внутри было чувство, что Джун чувствует это. Тэхён приходил за ответом. За ответом, который так не хотелось давать Чимину. Он не может верить никому, не может доверять. Ему, как и сказал папа Чонгука, надо сейчас подумать о своей жизни. Не знает омега, чего ожидать от этого всего. Чон этажом выше в реанимации. Юнги и Джин вообще не пойми где. Да и в целом местоположение Пака также неизвестно. И дело совсем не про его физическое. Его душа мечется. Иногда хочется закрыть глаза и не открыть их вновь. Ему хочется свободы. Во всех смыслах. Но рука случайно или машинально ложится на живот. — Я знаю, что ты врёшь. — Тихо проговаривает Джун. Чимина неприятно обдаёт волной холода. — Отец Чонгука уже знает, что к тебе заходит Тэхён, я не могу промолчать, поэтому прошу тебя, расскажи зачем он приходил к тебе. — Омега поворачивает голову и смотрит на бету. Стоит ли ему говорить. — На Гука завели уголовное дело в обвинении в изнасиловании. Тэхён хочет, чтобы я стал свидетелем. — Намджун удивленно смотрит на паренька. — Мой ребенок — неотъемлемое доказательство, которое будет на 100% обвинять его. — Чимин вздыхает. Его глаза уже сухие до того, что он не может разглядеть мельчайшие детали стены напротив. — Пак Чимин, — В кабинет заходит врач. — О, вы тоже тут. Пришли ваши анализы и они крайне удручающие. — Омега даже не смотрит на врача. — Прошу вас, начните заботиться о себе. Вы делаете ему больно. — Чимин хмурится, кому это «ему». — Вы губите своего ребенка. Меня в конец заебало то, что происходит, но мне не плевать на альфу у вас в животе. Почему я ощущаю к нему большую опеку, чем его собственный папа? Прекратите так себя вести! — Прекратить? Прекратить? — Кричит Пак, пока по его щекам текут слёзы. — Вас насиловали? Так, чтобы это был ваш первый раз? Так, чтобы после одного мерзкого альфы, вас отдали на растерзание второму? — Врач стал бледнеть, Джун вместе с ним. — Вас выбрасывали на парковке выебанным до того, что даже встать сложно? Вы узнавали через месяц, что, блять, беременны? Что вы ребенок и у вас будет ребенок… Были на аборте и видели часть ребенка… Хотя да, вы врач. Потом еще через время, вы встречали в университете того самого урода, что является вашим насильником? Вашего друга избивали у вас на глазах? А потом, чтобы навредить этому другу, вас, будучи уже беременным, трахали на глазах у этого самого друга? — Чимин вытирает слёзы, у него внутри просто дыра, такого размера, что в сознании не укладывается, как с этим жить вообще. — А потом… Потом вы узнавали, что этот самый уёбок, которого вы ненавидели больше всего, но чьего ребенка носите под сердцем, ваш истинный… — Он смотрит на врача, выдыхая. — Вы чувствовали, — Уже не крича продолжает омега. — Страх за жизнь друга, которого чуть не убили? Вы чувствовали, как тот, из-за кого вся привычная жизнь канула, обнимает и говорит о том, что не собирается бросать? Что собирается участвовать в жизни этого существа. — Он указывает на свой живот. — А потом какое-то время и вправду рядом… И ты вроде ненавидишь его, а вроде и пытаешься оправдать, что не бывает так, уродами не рождаются, ими становятся, значит у этого человека, который сломал твою жизнь была на то причина… Вы пытались оправдать человека, который сделал вам больнее всего? — Он снова трёт свои щеки, что очень быстро становились мокрыми. — А когда кажется, что может быть лучше, может быть нормально, можно жить… Вас выкрадывали ранним утром? Запирали в шкаф? Давали послушать, как человек, которого ты вроде уже принял, говорит о том, что ему плевать убьют вас с ребенком или нет, говорит, что у него там еще дохуя нетраханных омег. Вы хоть часть из этого проживали? — Совсем тихо шепчет парень. — А это всего лишь четыре месяца из моей жизни. — Дверь в палату открывается. — Выйдите отсюда все. — На пороге стоял папа Чонгука, отчего Паку стало ещё больнее, он опустил голову и разревелся. Врач и Намджун смотрели то на кровать, то на вошедшего. — Я что неясно выразился? — Омега хоть и был размерами не очень большой, но его сильный голос и уверенный взгляд немного пугали. — Выйдите все! — Оба направляются на выход. Джуна он рукой останавливает. — Если расскажешь об этом своему начальнику, я тебе твою голову в задницу засуну, будешь за кишечником наблюдать. — Он отпускает парня, немного подталкивая того к двери, что придает импульс телу, отчего бета в край удивляется. Когда дверь закрылась, пап Чона выдыхает. Омега подходит к кровати Чимина, садится на неё и обнимает этого ребенка, на чью голову слишком много всего упало. — И-извините. — Сдавленным голосом, полным боли и отчаянья, произносит парень. — Тебе уж точно не за что извиняться. — Снова глаза хотят наполнится болью. Он пришёл ещё до врача, но из-за Намджуна не мог зайти, когда же услышал крик омеги, то прислушался. — Я был примерно твоего возраста, когда меня приметил один очень солидный альфа. Его семья уже владела немаленьким бизнесом в другой стране, — Мужчина поглаживал Пака, пока спокойным голосом рассказывал. — Но я был далёк от того уровня. Конечно же, его родные были против. Это была борьба. Его борьба за нас и моя за жизнь. Этот альфа бросил вызов родным, был готов на всё ради меня. Он любил… До какого-то времени. Мы даже повенчались, в секрете расписались… Я даже родил ему ребенка… — Чимин перестал дышать, боясь, что голос папы Чонгука станет таким тихим, что он не услышит. — Всё изменилось после этого. Он начал бить меня, обвинял в том, что я ему изменяю. Его любовь превратилась в зависимость. В такую, что он был готов убить ребенка, чтобы я не обращал на того внимания, а был лишь с ним. Он ломал меня… Изо дня в день. Гипс, холодные повязки, кровь… Однажды его удар в живот был настолько сильным, что у меня открылось кровотечение, ведь от родов прошло не так много времени… Врач сказал, что больше я не смогу иметь детей. Его родственником стало всё равно, потому что он встал на ноги и укрупнял бизнес… А тирании дома было больше… — Омега всхлипнул. — Эти маленькие ручки… Эти глазки-бусинки… Мой сын так крепко держал меня, когда я пришёл в детский дом. Он так плакал… Моё сердце разрывалось от боли. Найти омегу с ребенком — легко, я не мог позволить этому случиться. — Чимин привстал и посмотрел на старшего. В его глазах стояли слёзы, потому что он словно ощущал эту боль. — Я слышал крики его даже тогда, когда уже не мог этого услышать. Я ненавидел себя, свою жизнь… В тот же день я пошёл на мост. — Омега улыбается. — Я думал, что так будет намного легче. Альфе было плевать на сына, поэтому я просто надеялся, что хорошая семья заберет моего сына и даст ему любовь и заботу. — Чимин ахнул. Он вдруг серьезно посмотрел на старшего. Фраза о том, что альф тяжело вынашивать проскользнула в сознании парня. Слёзы тихо спустились по щекам. — Я стоял на том мосту и молился за благополучие сына. Я не видел ничего вокруг, поэтому не знал, что какой-то прохожий устремился ко мне. Он резко потянул меня на себя, и я испугался сначала, что мой муж мог найти меня. Это был муж, но будущий. — Старший вдруг улыбнулся. — Он… Он делал всё для того, чтобы у меня было всё хорошо, чтобы я не чувствовал себя плохо. И ему было плевать на метку, на моё прошлое, на то, что иметь детей я не могу. Этот мужчина даже согласился взять ребенка из детского дома. — Чимин расплакался. — Вы забрали Гука? — Он смотрел на старшего, который с грустной улыбкой на лице кивнул. Тут у Чимина потекли слёзы еще сильнее. — Я не могу сказать, что знаю ту боль, которую чувствуешь ты… Не могу и предположить, как тебе больно. Я рассказал это не для того, чтобы помериться с тобой тем, через что кто прошёл. Я рассказал это потому что я хочу показать тебе, что несмотря на то моё прошлое, сейчас у меня есть те, кого я люблю больше всей своей жизни. Ну вот, я довёл тебя до слёз. — Он снова обнимает Чимина. — Мне больно оттого, что я услышал, как папе Чонгука, как омеге, как просто человеку. Ты так много преодолел. — Рука старшего начинает вытирать слёзы с щечек Чимина, которые немного уменьшились. — Как думаешь, всё просто так? Ты готов всё бросить и сожалеть обо всём? — Разве я что-то могу? — Мужчина отодвигается и смотрит в глаза парню. — Не думай, что если ты омега, беременный, то ты ничего не можешь. Самое большое во всех проблемах, что мы можем — не сломаться. Сказать этой жизни, что нееет, ты не позволишь ей вот так тебя сломить. Ты ещё покажешь ей, что ты можешь быть счастливым. Ты же хочешь улыбаться? Радоваться? — Чимин кивает. Он хочет этого больше всего. — Тогда давай пообещаем друг другу, что будем бороться до конца. Ты — за жизнь своего ребенка, — Мужчина хочет коснуться живота Пака, но останавливает руку. — Можно? — Парень кивает, а потом чувствует теплую руку. — А я буду бороться за жить своего ребенка. — Он всё еще в реанимации? — Да… Но он справится. У него есть стремление к этой жизни. Я уверен, что он не бросит тебя одного с ребенком и с этими голодными волками рядом. Я, может, и не имею права говорить этого, да и вообще, я не пытаюсь выгородить своего сына, я просто хочу тебе сказать, что видел, как он смотрел на тебя. Муж рассказал, как он интересовался у него всякими семейными вопросами. И вообще то, что Гук стал с ним общаться ночью… Я не просто так говорил тебе, что ты вернул мне сына, это действительно так. — Чимин смотрел на омегу и стал медленно ощущать некоторую легкость. Словно тюль накрыла дыры в душе. Но это настолько лёгкая ткань, что подуй снова ветер-перемен и сдует её, вновь открывая и делая больно. — Чонгук хочет тебя защитить. Если бы его настоящий отец знал, что парень уязвим из-за тебя, то манипулировал этим. И не просто так, что выкрал тебя. Если бы эта история сработала, и он знал, что Гуку плевать на тебя, то сразу бы отпустил. Смысла удерживать тебя не было. — Я буду свидетелем в суде… Против вашего сына. — Старший улыбнулся. — Семья Тэхёна хочет заставить Чонгука жениться, чтобы объединить корпорации. Суд нужен для того, чтобы быстрее произошёл этот процесс, как только он согласиться, Ким заберет заявление. — Папа Чона смотрит на того и отрицательно качает головой. — Им не нужно, чтобы имя будущего зятя было испорчено, это просто ход- — Я не о том, что Ким заберет заявление или не заберет. — Мужчина берет руку Чимина. — Я про то, что Чонгук не согласиться на это. Он бы не согласился и при обычных обстоятельствах. А когда у него есть ты — тем более. — Но тогда будет суд и его могут посадить! — Взволнованно говорит Чимин. — Мой ребенок — доказательство того, что Чонгук насильник. — Даже после всего, что с тобой произошло, ты переживаешь за моего сына. — Старший вытирает слёзы. — Ты ангел Пак Чимин. Не переживай за него, я же говорю, давай попробуем бороться каждый за своего ребенка. Да и я думаю, что ничего страшного с Чонгуком не произойдёт, если он за содеянное им посидит за решёткой. — Чимин испуганно смотрит на старшего. — А я не прав? — Но… — Пак и не знал, что ответить. — Отдыхай, Чимин. Набирайся сил. Ты молодец, спасибо, что появился в жизни моего сына, моей семьи. — Рука омеги проходит по голове Пака. — Береги себя, чтобы не произошло, я верю, что у тебя будет солнце над головой и любящий человек рядом, а пока думай о маленькой жизни, которая у тебя под сердцем, она очень дорога. Ты преодолеешь всё, потому что это уже не начало пути, но и не его конец. Пройди эту середину и стань лишь сильнее, благодаря этим сложностям. — Спасибо вам. — Омеги улыбаются друг другу, хоть и обоих глаза на мокром месте. Пак глубоко вдыхает, чтобы убрать комок в горле. У Чонгука потрясающий папа. Чимин даже не представлял, что подобное может быть в жизни. Словно фильм или сериал. Он поглаживает животик. Старший вышел из кабинета. Но в кабинет вернулся врач и Намджун. Они оба смотрели на то, как Пак с интересом смотрел на живот. — Ты хочешь кушать? — Он наклоняет голову, словно пытаясь понять ответ. А потом поднимает взгляд на двоих. — Что мне надо делать? — Ч-чимин… У вас всё хорошо? — Врач немного боялся сказать что-то не так. После услышанного он вообще не знает, как ему стоит относиться к пациенту. И вроде все пациенты должны быть для него одинаковыми, но с этим как-то не выходит. — Извините меня. — От слов омеги оба гостя палаты посмотрели друг на друга с недоумением. — Мне не стоило на вас срываться… Я просто в последнее время немного устал, поэтому не выдержал и накричал на вас, но я не имел ничего плохого, правда. Вы, доктор, прекрасный человек, я вам глубоко благодарен, вы столько раз нас спасали с малышом, что я даже подумать не мог, как и для вас эта ситуация может быть сложной и непривычной. Вряд ли к вам часто попадают такие проблемные омеги. — Чимин улыбается. — Намджун, я не имею права у тебя это просить, но ты и вправду не мог бы не говорить отцу Гука про мою встречу с его папой. — Омега состроил жалостливые глазки. Джун кивнул. — Спасибо. — Так вам там ответили? — Спросил мягко доктор, а Чимин нахмурился. — Ну насчет еды. — Ааа. Да, мы немного проголодались. — Пак губки надул и прижал их, делая виноватое лицо. Доктору показалось это слишком милым. — Отлично. Тогда я вам сейчас принесу покушать, а то вы так давно не кушали уже и медперсонал начал было переживать за вас. — Доктор вышел из палаты. — Вижу, разговор с папой Чонгука тебе помог? — Чимин кивнул. — Вижу в тебе боевой дух. — А сейчас мы покушаем, так еще и озорной огонёк в моих глазах сможешь увидеть. — Парень улыбается, а Джун всё еще удивлен. Но ему и вправду приятно видеть омегу таким. Пусть он еще бледен и щечки его уменьшились, но глаза вновь стали приобретать жизнь. А рука, на которую было сложно не обратить внимания и которая поглаживала чуть выпирающий животик, давала понять, что омега не собирается опускать руки, ведь кушать будут «они», а не только омега. Омега вернулся к своему месту около реанимации. Он уговорил мужа пойти домой, чтобы тот мог отдохнуть. Конечно, этот словесный поединок был долгий, но омега слишком хорошо знает своего мужа. Намекнуть на то, что если альфа будет уставшим, то не сможет как следует поддерживать его — сработало лучше всяких кругов под глазами и осунувшегося лица. Повернув голову в сторону дверей, откуда не выходили врачи, папа Чонгука думал обо всем, что он узнал. Больно, но Чимин позволил этой боли уменьшиться. — Сынок, ты должен жить, слышишь? — Омега чувствует слёзы. — Я отдам свою жизнь, лишь бы у вас всё было хорошо. — Он приобнимает самого себя, чувствуя холод.***
Даже после нескольких операций, Чонгука оставляли в реанимации, куда никому нельзя было проходить. Папа парня не уходил оттуда, он не мог себе позволить уйти, ведь там его ребенок, как он может отдыхать, если каждая минута — борьба за жизнь у его сына. Чимину вскоре разрешилось ходить по больнице. И ясное дело, когда Намджун «отвернулся» парень пошёл на этаж выше. Он сидел с папой Чона рядом. Они молчали, потому что сейчас говорить не хотелось. Оба были немного напряжены. Врач Чимина довольно быстро узнал, куда подопечный ходит гулять и решил тоже наведаться туда. Он прикатил кровать на этаж и поставил рядом со скамейками. — Вы можете прилечь, если захотите. — Грубо говоря, врачу хотелось отблагодарить мужчину. После того разговора, Чимин быстро стал приходить в себя, ел, снова появлялись его щечки, а в глазах появлялся интерес и предвкушение каждой будущей минуты. Анализы также улучшались. — Спасибо большое.***
Чонгук открыл свои глаза уже в палате. Веки были тяжёлыми, а всё тело словно неощутимое, но при этом увесистое. Он вздохнул. Так, как вздыхают люди рано утром, понимая, что им нужно на работу с утра пораньше. Было немного светло, отчего он начал моргать, а потом предпринял попытки привстать. Рядом появилось копошение. — Ляг обратно. — Рука приземлилась на грудную клетку и альфа вернулся к прежнему положению. — Делай вид, что спишь. — Голос, такой знакомый, знакомый до боли в грудной клетке. В голове всё закрутилось. — Ч-чимин? — У меня мало времени, потому что я должен сообщить врачу, что ты пришёл в себя и уйти. Тэхён написал на тебя заявление и началось разбирательство. Тебя обвиняют в изнасиловании, если ты согласишься на брак, то он заберет заявление. Так будет лучше. — Чонгук только в себя пришёл, а тут уже такой поток свежих новостей. — Ты рядом сидишь, да? — Да. — Я смогу дотянуться до твоего живота? — Чон слегка улыбается, стараясь придать лицу спокойный вид. Этот вопрос слегка выбил Чимина. — Ты вообще меня слышал? — Но несмотря на этот вопрос, омега аккуратно берет руку альфы, пододвигается ближе, чтобы не заставлять того много двигаться, и прикладывает ладонь к своему животу. — Я тебя прекрасно слышал. Если им так угодно, то пускай судят. — Омеге хотелось ударить парня. Почему тот так беспечен. — Чимин, единственный, кого я сделаю своим мужем — ты. Я не позволю мною манипулировать, а таким образом… Да я лучше отсижу. — Тогда… Тогда прости меня. Прости за то, что мне придётся сделать. — Чонгук открывает глаза и смотрит на омегу у которого глаза на мокром месте. — Не бойся, чтобы ты не сделал, я никогда не обижусь на тебя. Просто обещай беречь себя и нашего ребенка. — Чимин кивает и встаёт. — Я буду ждать нашей следующей встречи. — Омега грустно улыбается. — Не бойся, даже если ты меня убьёшь, я прощу тебя. Прощу тебе всё. Ты лучшее, что я мог увидеть, после долгого сна. — Прости. — Пак резко открывает дверь и идёт к врачу. Чонгук закрывает глаза, тяжело выдыхая и делая вид, что только-только приходит в себя. Врач зашёл в кабинет, а альфа всё еще лежал с закрытыми глазами, хмурясь и «пытаясь» открыть глаза. — Чон Чонгук, вы меня слышите? — Парень медленно пытается приоткрыть глаза, но закрывает их, словно свет сильно мешает этому действию. — Чонгук, вы слышите меня? Пожалуйста ответьте. — Но альфа лишь делает нечто похожее на кивок. В детстве делать вид, что он болеет — было любимым занятием, можно было весь день валяться в кровати и ничего не делать, не думать ни о какой учёбе. — Попробуйте всё же посмотреть на меня. — Этот процесс занимает несколько минут, но у пациента получается, наконец-то, разомкнуть глаза. Чон начинает смотреть вокруг, делая вид, что совершенно не понимает, где он, почему он здесь. Врач видит, что пациент в дезориентации, поэтому аккуратно кладёт руку на плечо парня. — Вы знаете какой сегодня день? — Тот хмурится и отрицательно качает головой. — А последнее, что вы помните? — Отстаньте от моего сына. — Омега подбегает к кровати и отодвигает врача. — Чонгук, как ты? Болит что-нибудь? Ты такой сонный, может ему стоит ещё немного полежать спокойно? — П-пап, а что… — Чонгук облизывает губы и начинает чавкать. — Ты пить хочешь? — Альфа кивает, а омега смотрит на врача. Тот недовольно выдыхает и бурча выходит из палаты за стаканом воды. — Поговорил с Чимином? — Да… Ты уже всё знаешь? — Папа смотрит на парня и кивает. — Лучше бы я не приходил в себя. — Тут парня по кукухе бьют. — С ума сошёл такое говорить? — Альфа трет больное место и, хмурясь, смотрит на отца. — Хочешь ребенка без отца оставить? Я не посмотрю на то, что ты неделю в этой гребаной реанимации лежал и покажу тебе, как такие слова вслух произносить, даже думать о них забудь. — Тут Чонгук замечает насколько его папа устал. — Ты же не всю неделю был в больнице? — Тихо спрашивает он. — Всю! Как ты себе представляешь, чтобы я оставил тебя тут и ждал звонка? Да я бы не выдержал бы и ночи дома. Это место для меня немыслимо без тебя. — Омега шмыгает носом. — Умереть ещё вздумал, ты вообще думаешь обо мне? Неужели считаешь, что будь ты плохим парнем, я бы не любил тебя? Думаешь, раз альфа и натворил делов, то я от тебя отвернусь? — Он вытирает слёзы. Чонгук чувствует себя странно от этих слов, но он очень благодарен папе за эти слова. — Я люблю тебя. Ты — мой самый любимый сынок. — Я твой единственный сынок. — Омега руки скрещивает на груди и с некоторой злобой смотрит на сына. — Ладно-ладно, самый любимый. А ты мой самый любимый папа. — Чонгук смотрит на омегу, который кивнул и с некоторой грустью улыбнулся. — И единственный. — Каждый думал, что второй понимает эту фразу по-своему, не осознавая о единстве их мысли. Они обнимаются и папа Чона целует в лоб. Приходит врач и приносит воду. Чонгук её с жадностью выпивает. — Спасибо. — Теперь я могу провести обследование пациента? — Спрашивает врач больше у папы парня, тот кивает. Наступает недолгая тишина. — Вы собираетесь стоять здесь? — А вы собираетесь меня выгнать? — Недоумевающе интересуется омега. — Чего я там не видел, это мой сын. — Врач вздыхает и решает не отвечать на это ничего. Он трогает альфу, проверяя болит ли у того что-либо. Так как тот долго лежал, он испытывал сильную слабость в мышцах, но это нормально. На удивление Чона, кроме внутреннего кровотечения у него ничего после избиения не было. По приходу в себя, он успел отметить, как хорошо, что Джин решил уехать раньше, как хорошо, что не хрупкий омега был тогда в квартире. Как хорошо, что это был он. Он заслужил. При воспоминании о Джине, парень посмотрел на папу, который не сразу понял этот взгляд. — Извините, а где у вас можно взять воды, а то в горле пересохло. — Я вам принесу. — Врач улыбнулся омеге и вышел. — Пап, ты не знаешь, где мой телефон? — Омега отрицательно покачал головой. — Это очень и очень плохо. Мне очень сильно он нужен. У Чимина есть друг Юнги, которого я избил до полусмерти, тот сейчас в Китае и туда поехал омега, а я даже не знаю доехал ли. — Старший тяжело выдохнул. — Пожалуйста. — Либо твой мобильный так и валяется в квартире Чимина или же он у Намджуна, но последнее — вряд ли. Если бы у него был твой телефон, то его бы уже отдали отцу. — Чонгук закрыл глаза. — Тяжело всё держать в своих руках, это нормально. Я постараюсь найти, а ты постарайся не вляпаться больше ни во что. — Прости меня. — Ты мой сын, как я могу на тебя, недоразумение ты моё, обижаться? — Омега идёт к выходу, как дверь открывается и врач смотрит на того удивленно. — О, моя водичка, спасибо большое, я пойду. — Он забрал стакан и вышел из палаты. Если при сыне омега пытался быть как можно спокойнее и увереннее, то выйдя из неё, он не мог и вообразить себе, что и как делать. Легче всего было найти Джуна, который занимался выпиской Чимина. Он стоял на стойке внизу и читал какие-то бумаги. — Извини, что беспокою. — Бета кивнул, но от бумаг не оторвался. — Ты не знаешь, где телефон Гука? — Телефон Гука? Все вещи которые были на нём в больнице, но мобильного там не было. — Омега кивает. — А почему он вам нужен? — Разве это важно тебе? А не подскажешь, где жил Чимин раньше? — Все вещи из квартиры Чимина вывезены и находятся в особняке. Как я знаю, человек, который сдавал квартиру, пересдал её другим людям. Там ничего не осталось. — Омега начал потирать свои виски. — Это очень важно? — Прости за беспокойство. — Намджун кивнул и продолжил заниматься выпиской омеги. Ничего иного не видел мужчина, как действительно поехать в особняк. Он легко прошёл внутрь. Даже казалось, пойди он сразу в комнату Чимина, а потом если бы ушёл, никто бы и не заметил. Но его бывший муж не идиот. Если бы среди вещей был телефон, то тот бы никогда не оказался бы в руках омеге, которого удерживают в доме. Постучав в кабинет, он услышал какой-то звук, похожий на голос альфы, но который было невозможно разобрать и открыл дверь. Ничего удивительного он, кроме полуголого омеги не увидел. Это заставило его усмехнуться. — Почему ты здесь? — Словно пойманный школьник, произнёс мужчина. Он резко от себя стал отгонять омегу, который скрылся за дверью. «После такого надо глаза святой водой мыть» — пробежало в голове папы Чонгука. — Где телефон Гука? — Альфа сначала не понял, а потом приподнял бровь. — Его нет у Гука, избили его в доме Чимина, но оттуда твои люди забирали вещи. — Ты как и раньше очень сообразительный. — Мужчина встаёт из-за стола и подходит к бывшему мужу. — Но ты думаешь, что я просто так отдам тебе его? — Рука альфы вдруг касается бедра омеги и поднимается выше. — Ты мне сейчас такой секс обломал. — Омеге блевать от этого прикосновения хочется. — Я даже не прошу тебя раздвинуть ноги передо мной. — Как благородно с твоей стороны. — Язвит омега. — Помнится, ты делал прекрасный минет. — Они смотрят друг другу в глаза. У обоих читается ненависть ко второму. Альфа усмехается и идёт к столу, из ящика он вытаскивает телефон. — Это же Гука? Он разрядился и мне было лень проверять, к тому же тратить время на какой-то гаджет. Ну так что, он тебе очень нужен? — Хорошо. — Только и говорит омега. Альфа злится от равнодушного выражения лица второго. Он возвращается к тому и резко впивается в губы. Это ломает. Чужие губы и руки, когда ты любишь другого человека. Хочется, чтобы это скорее закончилось, чтобы этот мерзкий язык, что изучал рот, убрался и перестал прикасаться. Хочется скорее прыгнуть в воду, натереться мочалкой, лишь бы запах чужого смыть с себя. Альфа отодвигается и смотрит на омегу, который сразу же в сторону поворачивает голову и плюётся. Его к стенке прижимают и хватают за горло. — Шлюха. Всегда знал, что ты последнее ничтожество. Ради своей выгоды готов даже в постель с другим лечь? — Если только так я могу помочь своему сыну, если только так, я могу его спасти, да я землю готов жрать, готов на всё ради него. — Альфу эти слова злили. — Надо было убить его ещё младенцем. Ты всегда любил его больше меня. — Омега улыбается, а потом вообще начинает смеяться. — Смешно тебе. Вот трахну до потери пульса и будешь знать, как смеяться. — Он разворачивает омегу прижимая того к стене. — Смеётся тот, кто смеётся последний. — Руки начинают трогать тело омеги. — Не могу поверить… Не могу поверить, что когда-то любил тебя. — Тихо произносит омега. Это не попытка кинуть камень в огород альфы. Это умозаключение, к которому он пришёл. Долгое время винил лишь себя в произошедшем, даже не смотря на то, что этот человек хотел убить из ребенка. Альфа остановился. — А знаешь, я смогу ещё насладиться твоим телом, как только дело Гука закроется… Ты же помнишь наш уговор? — Омега кивает. — Ты только мой, был, есть и будешь. Я не позволю тебе называть мужем другого. — Он вновь разворачивает на себя своего мужа. — Интересно, какого будет Чонгуку узнать плату моей помощи? — Омега спокойно смотрит на мужчину, несмотря на то, что внутри у него рушится всё… — Ты бросишь их, оставишь, как тогда, когда отдал сына в детский дом. Думаю, ощущение будет похожее. Какого будет этому недоделанному альфе, когда его снова бросит родной человек? Уверен, что готов заплатить эту цену? — Омега смотрит в глаза мужчине и кивает. — Может, ты до сих пор любишь меня? — Я любил тебя. Так сильно, как только мог. Я был верен тебе до последнего. Но ты растоптал меня. Я любил тогда Гука, потому что он напоминал мне тебя, потому что этот ребенок был результатом нашей любви. Потому что смотря на него, я думал, что мы пройдём любые испытания все вместе. — Мужчина напротив хмурится. А омега рукой касается подбородка того. — Я так яростно хотел любить тебя, что прощал. Долгое время прощал. Даже кашляя кровью, я говорил себе о том, как сильно я люблю тебя. В итоге, я потратил всю любовь к тебе, хоть и считал её безграничной. Мои чувства погибли вместе со мной в тот день, когда я ушёл отсюда, когда отдал своего ребенка, того, чьё появление на этот свет я ждал как чуда, как самое большое событие в своей жизни. Человек, которого ты мог назвать мужем, умер тогда, на мосту, когда хотел покончить с жизнью. — Значит я виноват? — Альфа злился, но омега отрицательно покачал головой. — Просто моя любовь и твоя были немного разными. Они не смогли существовать. И никогда не смогут. Запри меня здесь, трахай, как одну из шлюх, что подают тебе на обед. Ни ты, ни я, никогда не вернёмся в прошлое. Я никогда не буду твоим, как и ты никогда не будешь моим. — Ты мой. — Рычит мужчина. Омега выдыхает. Он ладонью касается теперь щеки альфы. Смотря прямо в глаза он противоречиво касается губ мужа. Это лишь прикосновение, без какой-либо животной страсти, без какой-то похоти и грязи. — Убирайся. — Шепчет мужчина. Он в руки тому перекладывает телефон, а потом стремглав уходит на своё место. — Я сказал убирайся! — Уже кричит альфа. Омега уходит. Это почти, почти то, чего хотел папа Чонгука. Иногда в этом человеке бывает разумное и благородное, но так редко. Вот чего боялся, боялся, что внешнее сходство может породить и внутреннее. Что это животное поведение, что это пренебрежение к омегам может передаться и сыну. По дороге в больницу, омега покупает зарядное устройство к телефону. Какова цена будущего спокойствия Чонгука и Чимина? Она невелика для папы парня. Всего лишь его жизнь. Если это позволит ребятам быть и жить счастливо, то почему нет. Это благородная жертва для благородной цели. Внутри не было урагана возмущения или злости. Была тишина. Хотелось так сильно вздохнуть, чтобы заполнить эту пустоту, но не получалось, воздух входил и выходил, оставляя пространство без всего. — Как тебе удалось? — Смотря на свой телефон в руках, спрашивает Чонгук. — Я же сказал, что сделаю. Давай я сначала поставлю его на зарядку. — Альфа чувствует… Чувствует запах. Он смотрит на папу, который кладёт аккуратно телефон на тумбочку. — Как ты? Что врач сказал? — Пап… — Очень низким голос произносит альфа. Омега смотрит на сына, он всё понимает. — Он сказал, что мне ещё месяц тут точно валяться. — Более спокойно говорит Чонгук. Во что он заставил влезть папу? У Чона такое чувство было, словно он всем вокруг лишь портит жизнь. Ему так хочется уберечь всех. Ему не хочется, чтобы папа страдал. — Я же у тебя сильный. — Конечно, ты у меня самый сильный. — Омега улыбается.***
Чимин и Намджун заходят в особняк и сразу проходят в комнату первого. Тот укладывается на диван и тяжело вздыхает. Он потирает свой животик, а потом встаёт и идёт к холодильнику, который, словно скатерть-самобранка, был наполнен едой. — Чимин… Ты знаешь о взаимоотношениях папы Чона и его настоящего отца? — Пак закрывает дверцу и смотрит на Джуна. — Возможно, это покажется тебе странным, но мой начальник очень странный, когда речь идёт о нем. А сегодня папа Чона искал телефон того, кажется, он даже решил ехать сюда, чтобы забрать тот. И они виделись, когда только Чон попал в реанимацию. — Тебе же нельзя со мной о таких вещах общаться. — Чимин вздохнул, ведь знал. И далеко не только о том, что было в прошлом, знает парень. Когда ему пришлось уговаривать отца Чонгука о том, чтобы ему позволили быть в палате, то папа Чона напомнил альфе об уговоре, после чего тот сжалился и разрешил омеге, только так, что, когда Гук придет в себя, он сразу сообщил врачам. — Я волнуюсь за него… Мне кажется, что у них есть уговор, который очень нелегок в исполнении. — Уговор? Разве начальнику что-то может понадобиться от простого омеги? — А ты не знаешь, у него вообще были серьезные отношения. Ну с настоящим папой Гука? — Намджун выпрямился и посмотрел вокруг. Ему нельзя было рассказывать подобного. — На самом деле, его муж давно пропал. Вся семья была даже рада, но только он рвал и метал, чтобы найти. Говорят, что чего только не делал альфа, чтобы найти того омегу. И главное, он искал не сына, искал именно мужа. Он орал на всех в этом доме. Просил развесить вещи мужа по всему дому, чтобы запах того присутствовал как можно дольше. Он мог часами гулять в зале с вещами, смотря на те. — Чимин сглотнул слюну, потому что звучало это страшно. — Говорят, иногда он просил музыкантов играть, а сам танцевал с вешалкой. Когда же прошло большое количество времени, а запах имеет такое свойство, как улетучиваться, то он приглашал к себе бет легкого поведения и просил их надевать одежду его мужа. Ему не хотелось какого-то чужого запаха в доме. Дела в компании даже плохо шли долгое время. Лет десять, наверное. Но потом он прекратил заниматься самобичеванием. Он наладил дела в компании, стал встречаться с различными омегами, выкинул всё, что хранилось в доме и напоминало о муже. Только одно осталось… Он не развёлся с ним до сих пор. Говорят, в сейфе кабинета до сих пор лежат: его кольцо, кольцо его омеги, свидетельство о рождении Чонгука, а также старый фотоальбом. — Он был зависим от мужа… Словно мания. — Пак не на шутку испугался. Что же будет, если человек, которое долгое время был одержим чем-то, спустя ещё время, снова будет иметь доступ к предмету своей мании? — Поэтому многие и говорили, что надеются на смерть того омеги, потому что встреться они с ним снова, ничего хорошего не вышло бы из этого. — Думаешь? — Он ненавидит своего мужа, считает того предателем. Если он найдёт его или встретиться с ним, то захочет уничтожить. Захочет отомстить за все года, за всю ту боль, которую он пережил из-за ухода того. Думаю, он любил своего мужа. Вряд ли бы, не будь у него подобных чувств, он бы вел себя так странно.***
176 сообщений от контакта «Джин»
Чонгук сидит на кровати и смотрит на это. Ему страшно даже открывать. Палец тыкает по экрану. Его сразу перебрасывает в самый верх, но пока бегут сообщения он видит маты в свою сторону, видит много плачущих смайлов, видит пожелания ему скорой смерти, а потом начало, которое гласило, что он добрался, что он также нашёл необходимую больницу, а потом даже фото Юнги было. Джин писал о том, что надеется, что в Корее всё хорошо, что Гук уже нашёл Чимина. Или молчит, потому что занят поисками. Но потом сообщения меняют свой характер. Его начинают покрывать матом и ненавистью. За это время и Юнги стал писать сообщения с телефона Джина. Там было ещё хуже, чем сообщения омеги. Альфа не успевает дочитать, как новое уведомление.— Я вижу, что ты читаешь, сука. Я скоро встану, пересеку границу и как следует тебе въебу. Что с Чимином? Как он? Как ребенок?
— И тебе доброго утра Юнги
— Юнги попросил передать, что генеталии твои оторвёт, зажарит и скормит собакам. А если серьезно, почему ты молчал? Что у вас там произошло? Я волнуюсь!
— Меня избили в доме Чимина, я в отключке был долгое время. Извини, что заставил волноваться. Чимин в порядке, с ребенком тоже всё хорошо. Как Юнги?
— Тебя волнует моё здоровье? Ого! Если бы не ты, было бы лучше.
— Юнги хотел сказать, что ненавидит тебя, но если ты будешь оберегать Чимина и ребенка, то возможно, он скормит лишь небольшую твою часть собакам.
— Скормил бы мозг, но его у тебя нет!
— Я, правда, рад, что ты здоров
— Иди нахуй!