* * *
— Фара, слушай, мне кажется, это перебор, — сказал Кхан, мысленно приготовившись к спору с хореографом. — В каком смысле? Вам напомнить, что именно вы снимались в «Suraj Hua Maddham»? Как видишь, клип до сих пор считается самым лучшим за всю историю болливудского кинематографа. Не могу понять, почему вы не хотите повторить некоторые моменты в «Gerua», — сказала она. — Тогда мы были молодыми, а сейчас зрелые, такое количество поцелуев в кадре будет лишним, так что давай ограничимся одним в шею. На этом все, — увидев ее скептический взгляд, он продолжил: — Послушай, Фара, я лучше, чем кто-либо другой знаю, какой должна быть любовь в нашем возрасте. В конце концов, я же главный романтик страны! Доверься мне, я тебя никогда еще не подводил. Подумав немного, она сказала: — Ладно, пусть будет по-вашему, но учтите, что отвечать перед зрителями за эту самодеятельность будете потом сами, — сдалась она, прекрасно понимая, что зрелость тут совсем не причем, учитывая, что они вытворяли на съемочной площадке, думая о том, что все слепые и ничего не замечают. Впрочем, это не ее дело, пусть сами разбираются в своих отношениях. Урегулировав все технические вопросы, актеры начали съемку. Со сценой бега по воде пара справилась со второго дубля, первый пришлось переснимать из-за того, что Кхан покачнулся и чуть не упал вместе с Каджол в озеро, развеселив тем самым членов съемочной группы. Пока ведущая пара переодевалась в трейлере к съемкам последнего эпизода, команда готовила реквизит. — Помоги мне, не могу сама застегнуть, — выйдя из-за ширмы, сказала Каджол, поворачиваясь к Кхану спиной. Очертив мягкими пальцами дорожку вдоль ее позвоночника, он прошептал: — Милая, я могу только расстегнуть, — опаляя ее кожу своим теплым дыханием, моментально пробуждая бабочек в животе женщины. Кадж попыталась отстраниться, но Шахрукха такой вариант не устраивал. Притянув ее к себе, мужчина по-хозяйски расположил одну руку на ее животе, заставляя Каджол плавиться от прикосновений его ладони к ее коже, а другой собрал разметавшиеся по спине возлюбленной волосы и перекинул их через плечо. Почувствовав, что нервы накалились до предела, а внутри живота все скрутилось в горячий узел, Каджол сглотнула. Когда Кхан прикоснулся губами к ее лопатке, женщина закрыла глаза и отдалась во власть переполняющих ее чувств, потеряв связь с реальностью, ощущая только тепло его разгоряченного тела, прижатого к ее. В тот момент, когда Шахрукх готов был уже избавить Каджол от топа, который должен был помочь завязать, раздался стук в дверь. — Чтоб тебя! — чертыхнулся Кхан. Отстранившись от Кадж, он подошел к двери и, выглянув, сообщил ассистенту, что через несколько минут ведущая пара появится на съемочной площадке. Вернувшись обратно, мужчина оценивающим взглядом прошелся по фигурке Каджол, стоящей к нему спиной, пытающейся дрожащими руками справиться с ненавистным топом, присвистнув, сказал: — Давай помогу. — Нет уж, спасибо, сама справлюсь, — ответила Каджол. Помучившись еще немного, она все же сдалась. Проведя рукой по напряженной спине женщины, чувствуя, как она напряглась еще сильнее, Кхан наклонился и прошептал ей на ушко: — Расслабься, — застегивая топ. — Не забудь позвать меня, когда будешь раздеваться, — добавил он и, поцеловав ее в шею, вышел из трейлера…* * *
— Я сейчас вас обоих убью! — прокричала Фара, схватившись за голову, приземляясь на стул. Уже больше получаса они пытались отснять сцену поцелуя, но ничего не получалось — стоило Кхану приблизиться к Каджол, женщина начинала истерически смеяться, к ней тут же присоединялся Шахрукх, выводя тем самым из равновесия хореографа. — Прости, Фара, мы сейчас соберемся и сыграем как надо, — ответил мужчина, вытирая слезы с глаз, образовавшиеся там из-за приступов смеха, но когда он встретился взглядом с Кадж, снова разразился хохотом. — Что, снова звук расстегивающейся молнии услышали? — ехидно спросил хореограф, напоминая про съемки знаменитой сцены из «Непохищенной невесты», когда Радж и Симран по сценарию утром просыпаются в одной постели и девушка думает, что между ними что-то произошло, а парень ей подыгрывает, но когда та начинает биться в истерике, он признается, что между ними ничего не было и он даже в мыслях не смог бы поступить с ней так, прекрасно зная, что такое честь для индийской девушки. На съемки этой эмоциональной сцены ушло больше двух часов, а все из-за того, что Кхан и Каджол никак не могли побороть приступ смеха, переходящий в истерику. Им казалось, будто молния на рубашке Шаха издает какой-то особый смешной звук. Правда, этот звук никто кроме ведущей пары не слышал. Потеряв терпение Адити Чопра — режиссер «Непохищенной невесты» запустил парочку резких слов в адрес двух безумцев, не перестающих покатываться со смеху на кровати, что моментально отрезвило актеров и позволило сыграть им сцену как надо. И теперь всякий раз, когда Кхан и Каджол не могли взять себя в руки, достаточно было напомнить им о том забавном эпизоде, как они тут же успокаивались, понимая, что терпение других на пределе. — То-то же! Быстро по местам! И чтобы сейчас без фокусов! — скомандовала Фара, наблюдая за переглядывающейся парочкой. Заняв исходные позиции, Шахрукх и Каджол приготовились к съемке, услышав команду, Кхан начал петь свою строчку: — В моем сердце царили пустота и мрак, — спиной почувствовав приближение женщины, он продолжил: — Но как только ты вошла в него, я перестал существовать, я начал жить. — Сделав разворот, Каджол прижалась к груди Кхана спиной, пытаясь вспомнить свои слова, но близость Кхана мешала сделать это. Вдруг мужчина резко потянул ее, поворачивая лицом к себе. Встретившись с ним взглядом, Кадж снова забылась, ощущая в этот момент только тепло кхановских нежных рук и безграничную любовь к ней, которая читалась в его глазах. Переведя плавно взгляд с ее глаз на губы, мужчина еле заметно кивнул, говоря тем самым, что пора переходить к следующему действию. Каджол, прикрыв глаза, запрокинула голову назад и стала плавно приближаться к Кхану, с каждой секундой все больше чувствуя его теплое дыхание на своем лице. Собравшись с мыслями, она пропела строчку: — Все отношения меркнут, — чувствуя легкое касание губ мужчины на своем лице и распахнув глаза, закончила: — По сравнению с глубиной моей любви к тебе, — запуская пальчики в густую кхановскую шевелюру. Шахрукх, путешествуя глазами по телу Каджол, с удовлетворением отметил, что легкая розоватая краска растеклась по ее груди, поднялась вверх, заливая шею и щеки легким румянцем. Заметив лихорадочно пульсирующую жилку, четко выделяющуюся на ее нежной коже, он украдкой усмехнулся от осознания того, что только он может воспламенить ее и, припав губами к шее женщины, оставил там нежный поцелуй, чувствуя жар, исходящий от ее тела. — Стоп, снято! — прокричали в один голос Фара и Рохит, оставшись довольными проделанной работой актеров.* * *
Завершив последний съемочный день в Исландии, Шахрукх и Каджол вместе с командой вернулись в отель. Зная о том, что у них в запасе осталась еще одна ночь и завтрашний день, так как они успели отснять эпизоды раньше, чем планировали, Кхан решил не тратить время попусту. Размышляя о том, как бы незаметно украсть Каджол, мужчина постучал в ее номер. Дверь отворилась и на пороге появилась женщина, только что вышедшая из душа. — Что, так и будешь стоять и смотреть на меня? — улыбнулась она, жестом приглашая Кхана войти. Он тут же принял приглашение и, не отрывая от нее жаркого взгляда, зашел внутрь, закрывая попутно за собой дверь. Вернувшись к зеркалу, Каджол освободила из полотенца влажные волосы и стала их перебирать, повернувшись к Шахрукху, наблюдающему за ней. — Что-то ты сегодня подозрительно тихий, — со смешком отозвалась она. Встав с кровати, Кхан, продолжая буравить взглядом Каджол, приблизился к ней и, остановившись в паре метров от нее, охрипшим голосом спросил: — Можно? — Можно что, Кхан? — улыбнулась она, сокращая оставшееся между ними расстояние. — Тебя расчесать, — закончил мужчина. Пораженная Каджол, ожидающая что угодно, но только не это, протянула ему расческу. — Сядь сюда, — скомандовал Кхан, поворачивая женщину спиной к себе. Она послушно приземлилась в кресло. Аккуратно собрав волосы в руку, Шахрукх как бы невзначай стянул с плеча женщины халат и провел по оголенному участку кожи пальцами, ловя вспыхнувший страстью взгляд Каджол, пристально наблюдающей за каждым его движением через зеркало. — Это нужно втереть в волосы, — протянула она Кхану флакончик с маслом. Дотронувшись до кхановской руки, женщина сглотнула и, не разрывая зрительного контакта, переплела свои пальцы с его. Посчитав, что Каджол дала ему только что полный карт-бланш, Шахрукх опустил голову ниже и оставил поцелуй на оголенном плече возлюбленной, затем провел губами по пульсирующей венке на ее шее и, не дав ни себе, ни Каджол времени на раздумья, резко поднял ее с кресла, разворачивая лицом к себе. Обхватив податливую женщину за талию, Кхан прижал ее еще ближе к себе и, взглянув на раскрасневшуюся Каджол, глаза которой потемнели от едва сдерживаемого желания, провел большим пальцем по ее пухлой нижней губе. — Ты сейчас напоминаешь мне ту роковую женщину, которую я впервые увидел в тебе на съемках «Игры со смертью», — прохрипел Шахрукх, по-хозяйски размещая свои наглые руки на ее пятой точке. — Будь моя воля, я бы тогда каждый раз делал это, — тут же продемонстрировал он ей «это», ущипнув женщину за попу, получая ту самую реакцию — чувственный вздох и опасный блеск зеленых глаз, которую никак не могла достоверно передать в далеком 93 году молоденькая девчушка в силу своей невинности и неопытности в любовных вопросах. Теперь она была женщиной и прекрасно понимала правила этой игры. Увлеченная этим любовным поединком, Каджол притянула Кхана за ворот рубашки к себе и, обвив руками его крепкую шею, слегка прикусила губу, прекрасно сознавая какой эффект произведет ее действие на мужчину. Не в силах больше сдерживаться, Шахрукх тут же подхватил эту чертовку на руки и, достигнув кровати, бережно опустил ее на матрац. Нависнув над женщиной, он запустил одну руку в ее мокрые волосы и тут же впился в ее губы жадным поцелуем, попутно развязывая пояс халата свободной рукой. Каджол, вздохнув, приоткрыла рот. Воспользовавшись этим, Кхан углубил поцелуй, скользя языком по полной нижней губе, слегка ее прикусывая. Положив руку на грудь любимой, лаская ее через шелковую ткань ночной сорочки, мужчина оторвался от ее манящих губ и, прошептав ее имя, зажал зубами нежную мочку ее ушка, не прекращая пыток до тех пор, пока дрожь наслаждения не прокатилась по всему телу Кадж и она не испустила стон удовольствия. Не прерывая поцелуя, Кхан нащупал руками конец ночной сорочки и, не церемонясь, сдернул с тела Каджол совершенно ненужный никому из них в данную секунду кусок ткани. Притянув мужчину за волосы к своим губам, Каджол обхватила ногами его торс, слегка потерлась своими бедрами о грубую ткань мужских джинсов и выгнулась навстречу ласке Кхана, сминая пальцами простыни. Услышав вибрирующий на прикроватной тумбочке мобильный телефон, Каджол напряглась. — Не бери, к черту их всех, — сказал мужчина, не желая отпускать ее от себя. Но она не послушала его. Тут же натянув на себя халат, Каджол дотянулась до трубки и, увидев на экране имя звонившего, сглотнула, чувствуя как чувство вины тяжелым камнем ложится на ее плечи. — Алло. Да. Завтра. Не знаю. Возможно. Хорошо, — односложно отвечала она на вопросы супруга, стараясь придать голосу естественность, надеясь на то, что тот ничего не заподозрит. Она не говорила Кхану, что после съемок в Болгарии, когда она вернулась домой, Девгн закатил скандал, припомнив ей ту фотографию, которую Шахрукх выложил в сеть, снова угрожал, что если только он что-то пронюхает, то тут же сольет всю информацию в прессу, испоганив репутацию «двух голубков». Положив трубку, Каджол закрыла глаза и тяжело вздохнула. Повернувшись к ней, мужчина нежно провел рукой по ее мягкой щеке, привлекая внимание. — В такие моменты я чувствую себя грязной, — призналась она, встретившись глазами с Кханом. — Ты не… — попытался было вставить он, но Каджол не позволила. — Подожди, дай мне сказать, не перебивай. Я знаю, что все происходящее между нами неправильно… Я прекрасно знаю, что такое хорошо и что такое плохо. Я знаю, что это плохо, но я ничего не могу с собой поделать. Одному Богу известно сколько раз я пыталась противостоять этому чувству внутри меня, но ничего не получается. Когда я с тобой, я не могу контролировать себя, и это меня пугает. Ужасно пугает. Все, ради чего я трудилась столько лет, поставлено под удар. Я не могу предать детей, понимаешь? Они верят мне, они зависят от меня, я несу за ответственность. Но я забываю об этом, когда ты рядом, когда ты обнимаешь меня, целуешь меня. Как я могу учить их чему-то, если я в себе разобраться не могу? Я совсем запуталась. Одна часть меня жаждет все бросить и быть с тобой, другая часть неустанно повторяет, что у меня есть дети, ради которых я должна бороться со своими чувствами к тебе, даже если это причиняет мне ни с чем несравнимую боль. — Во-первых, ты не грязная и никогда ею не была. Ты любишь, ты любима, в этом нет греха. Так сложилось, что мы встретились слишком поздно, если кто-то и виноват, то это я. Я должен был бороться за тебя, а я отпустил тебя тогда. Отдал свое счастье в руки другому, даже не понимая тогда на что обрекаю себя и тебя. Никогда не смей винить себя ни в чем, ты самое светлое и лучшее, что есть в моей жизни. Я не представляю жизни без тебя. Во-вторых, ты не должна выбирать между нами, у тебя может быть и то, и другое. Я обещаю тебе, что обязательно что-нибудь придумаем, — ответил Шахрукх, медленно придвигаясь к Каджол, боясь, что она может снова отвергнуть его, но женщина сама прильнула к нему. Прижав ее к себе, он продолжил: — Мы справимся со всем, только об одном прошу — не уходи. Никогда больше не оставляй меня одного, потому что еще одной такой разлуки я больше не вынесу. — Не уйду, — прошептала она, крепче обнимая Кхана. — Ну, и что ты задумал? — В каком смысле? — изобразил удивление он. — В прямом! Когда ты пришел, у тебя так странно поблескивали глаза, будто ты что-то задумал. Так что выкладывай уже, не томи. — И все-то ты видишь, — щелкнул Кхан ее по носу. — Вообще-то я хотел тебя похитить на ночь и на весь завтрашний день, но как я понимаю, снова облом, — печально улыбнулся он. — На день я не могу остаться, я обещала Аджаю, что завтра вернусь, — начала Каджол. Почувствовав напряжение мужчины при упоминании Девгна, она сразу же добавила: — Дети ждут, — разглаживая образовавшуюся на его лбу складку. — Но ночь твоя, как и рассвет. — Правда? — вмиг оживился Кхан и, спрыгнув с кровати, взял Кадж за руку и потянул ее к выходу. — Эй, эй, притормози, Ромео! Я же не могу пойти в таком виде, — рассмеялась она, показывая свое одеяние. Оглядев Кадж с ног до головы, мужчина заключил ее в свои объятия и, поцеловав Каджол куда-то в область уха, произнес: — Ты же знаешь, что нравишься мне в любом виде. — И все же я, пожалуй, переоденусь, — улыбнулась Каджол, выпроваживая Кхана. Быстро чмокнув женщину в губы, со словами: — Жду тебя через 15 минут на улице, — Кхан вышел из номера, сияя как новенький цент. — Боже, что ты делаешь, а? Совсем чокнулась, да? — спросила она у себя. Борясь с одной стороны, с желанием сбросать вещи в чемодан и укатить прямо сейчас в Мумбаи, с другой, наплевать на все запреты и спуститься вниз, где ее сейчас ждет Кхан, Каджол простояла несколько минут около двери номера отеля. Признав поражение разума над сердцем, женщина тут же подошла к шкафу, достала оттуда одежду, быстро натянула на себя джинсы, белую футболку, подкрасилась и, вылив на себя половину флакончика любимых духов, прихватив черную кожанку и мобильный телефон, вышла из номера. Спустившись вниз, она заметила припаркованный неподалеку автомобиль, за рулем которого сидел Кхан. — Ну, и куда мы едем? — спросила она, приземляясь на пассажирское сидение. — Это сюрприз, поверь, он тебе понравится, — сказал Шахрукх, пристегивая Каджол. Каджол улыбнулась и откинулась на спинку сиденья, закрыв глаза. Достав мобильный, Кхан нашел нужную песню в плейлисте и нажал «воспроизвести». Салон автомобиля заполнил звук низкого мужского горлового пения. — Отец, скажи, получаем ли мы то, что заслуживаем? О, мы получаем то, что заслуживаем… Мы идём ко дну, — подпевал Кхан хрипловатым голосом, смотря на дорогу, освещаемую фарами внедорожника. — Ты прожигал жизнь. Твой час пробил, пришло время опуститься на дно… Но перед падением хватит ли тебе смелости посмотреть им прямо в глаза? — Каджол открыла глаза и посмотрела на Шахрукха, напевающего себе под нос строчки из песни. Почувствовав ее взгляд на себе, мужчина повернулся и, не разрывая зрительного контакта, пропел: — Эти глаза опустят тебя на дно, в самую тьму.— Взяв Каджол за руку, переплетая свои пальцы с ее, он продолжил напевать: — Да, они опустят тебя на дно, пока ты совсем не упадешь… Опустят тебя на дно, на дно… Да так, что ты не сможешь выбраться. — Смотри на дорогу, певун, — улыбнулась Каджол. Послав ей одну из самых милых улыбок, мужчина сосредоточился на дороге, нашептывая: — О, да, детка… О, да, детка… Мы идём ко дну… Да…* * *
— Эй, соня, мы приехали, — прошептал Шахрукх, потрепав уснувшую женщину по плечу. Каджол открыла глаза и осмотрелась: на улице все еще была кромешная тьма. — Из-за тебя я не сплю по ночам, тебе должно быть стыдно! — потянувшись на сидении, притворно возмутилась она. Кхан рассмеялся и выбрался из машины. Женщина вылезла из авто следом за ним и, приблизившись к Шахрукху со спины, прижалась к нему. — Ну, может, теперь расскажешь, где мы и что мы тут делаем? — спросила она, забираясь ручками под его куртку, пытаясь согреться. — Подожди еще немного, скоро все узнаешь, — ответил он, оставив невесомый поцелуй на ее щеке. Пристально вглядевшись в темноту и прислушавшись к звукам, Каджол сообразила, что Кхан привез ее к водопаду Сельяландсфосс, около которого они недавно снимались вместе. Сменив позу так, что Кадж теперь стояла перед Шахрукхом, мужчина закрыл ее глаза своими ладошками, строго настрого запретив ей подглядывать. Когда пришла пора, он убрал свои руки и сказал: — Смотри! — Каджол распахнула глаза и ахнула: алыми розами в небе распускался рассвет. Кристальные струи воды, с грохотом падающие с головокружительной высоты, дробясь, играли в лучах восходящего солнца. Издалека виднелась мягкая трава, усеянная цветами всевозможных оттенков. От красоты, представшей ее взору, женщина не могла вымолвить ни слова, жадно вглядываясь в пейзаж. Наконец, придя в себя, она повернулась к Кхану и, чмокнув его в щеку, сказала: — Спасибо! — Вот это я люблю в тебе больше всего, — улыбнулся Кхан, приобнимая Каджол за плечи. — Это? — Да, это. Твою довольную улыбку, твой искренний смех, твои искрящиеся счастьем глаза. В такие моменты ты напоминаешь мне ребенка, смотрящего на мир по-другому. Никогда не смей меняться. Береги этого ребенка внутри себя. — Буду беречь, — пообещала она. — И ты не меняйся. Я люблю в тебе каждую черту твоего характера. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Люблю в тебе романтичного Раджа, устраивающего такие вот удивительные сюрпризы для своей Симран, люблю живущего в тебе ревнивца, способного в одночасье разорвать того, кто осмелится посмотреть на меня не так, люблю того одинокого мальчика, прячущегося в самой глубине твоей души, которого мне хочется обнять крепко-крепко и сказать, что он никогда больше не будет одинок, — добавила она, заключая мужчину в кольцо своих рук. Почувствовав слезы, капающие на ее шею, Каджол еще сильнее обхватила своего сильного мужчину, оставшегося в глубине души тем ранимым мальчиком, так и не справившимся с потерей родителей. — Будь моя воля, я бы заменила твои слезы всеми радостями мира, — прошептала она, беря лицо Шахрукха в свои ладони, вытирая мокрые дорожки слез. — Ты рядом всю оставшуюся жизнь — вот моя самая большая радость, — ответил он, прижимаясь своим лбом к ее. Услышав урчание желудка Кадж, Кхан хрипло рассмеялся и, отпустив женщину, направился к машине, извлекая оттуда корзинку с едой. — Все предусмотрел? — потянулась она к еде. — А как же! Негоже моей женщине голодной ходить! — расстелил он второй плед на траве. Усевшись, Каджол принялась извлекать из корзинки содержимое. Распаковав свежие булочки, она оторвала от одной небольшой кусочек и отправила к себе в рот. Кхан расположился около нее и стал с интересом наблюдать за женщиной, поглощающей пищу с нескрываемым удовольствием. Заметив его взгляд, Каджол улыбнулась и протянула ему ароматную булочку. Обнажив свои ямочки, Шахрукх принял угощение из рук любимой, облизав ее измазанные шоколадом пальчики. Зардевшись, она выдернула свою руку и, опустив глаза, стала собирать с одежды несуществующие пылинки, избегая кхановского взгляда. Усмехнувшись, Шахрукх притянул ее за футболку к себе и потянулся к ее губам. Наконец, осмелившись, Каджол заглянула в его глаза, которые горели страстью и, отбросив в сторону все сомнения, сама поцеловала его. Опустившись на плед, Кхан припал к шее Каджол, чувствуя, как женщина тут же выгнулась дугой под ним, заставляя его слететь с катушек в одночасье. Забравшись под ту самую футболку, Шахрукх уже собирался уже сдернуть ее, как вдруг Каджол остановила его. — Не могу… Прости, я так не могу… — прошептала она, удерживая его руку. — Аджай верит мне, а я его обманываю. Все это неправильно. Не надо было мне соглашаться на съемки этого фильма, я должна была знать, к чему все это приведет. Боже, чем я только думала! — Кхан хотел было напомнить, что этот драгоценный Аджай и сам-то не раз обманывал свою жену, крутя один за другим романы на стороне. Он все знает, он слышал об этом. В их кругах о таких связях быстро становится известно. Сколько их было после Канганы? Бесконечная череда сменяющих друг друга актрисулек, с которыми тот не прочь был поразвлечься. И после этого она хранит ему верность! Почему? Почему именно он? Почему среди всех мужчин она выбрала его? Того, который ее ни во что не ставит! Да будь она его, Кхана женой, он бы на других в жизни не посмотрел! Проглотив слова, которые так и хотели вырваться наружу, Шахрукх встал и протянул Каджол руку, помогая ей подняться. — Посмотри на меня, — сказал Кхан, заметив, что женщина избегает его взгляда. Она неуверенно подняла глаза. — Я люблю тебя, Каджол. И буду ждать до тех пор, пока ты не будешь готова. Я понимаю, что все это непросто. Послушай, если ты примешь решение, что между нами никогда больше ничего не произойдет, я… — Кхан, — нежно коснулась она его щеки. Взяв ее ладонь в свою руку, Шахрукх оставил поцелуй на линии ее жизни. — Я пойму. — Кхан, — едва сдерживая слезы, повторила Каджол, обнимая его. — Я же не сказал, что приму и не обещаю, что оставлю попытки соблазнить тебя, — ухмыльнулся он. — Кхан, ты неисправим, — рассмеялась она…* * *
В отель пара вернулась еще до того момента, когда члены съемочной группы успели хватиться их. Чувствуя себя школьниками, сбежавшими с уроков, влюбленные, смеясь, поднялись на свой этаж, то и дело, поглядывая по сторонам, боясь быть пойманными. Достигнув номера Каджол, Кхан прижал женщину к двери, и воровато оглядевшись, поцеловал ее. — До скорой встречи, — шепнул он и, послав любимой воздушный поцелуй, зашел в свой номер. Открыв подрагивающими руками дверь, Каджол вошла внутрь. Клацнув выключателем, включая свет, она прошла в ванную и, набрав в руки холодной воды, приложила к горящим щекам, чувствуя их жар…* * *
Сложив все вещи в чемоданы, Каджол оглядела комнату и, убедившись в том, что ничего не забыла, отворила дверь, собираясь покинуть отель, неожиданно столкнувшись к Кханом, стоящим на пороге. Подняв глаза, она наткнулась на хмурый взгляд мужчины. Схватив его за рукав куртки, актриса утянула его за собой в номер и снова захлопнула дверь. — Что случилось? — Я не могу вернуться с тобой в Мумбаи, я лечу в Лондон, — выдавил он из себя. — Дурак! Напугал меня до смерти! — облегченно выдохнула она, заключая Шахрукха в свои объятия. — Ну, и почему не летишь? — Гаури укатила туда и забрала АбРама с собой, теперь мне нужно лететь за ним. Сама она отказывается возвращаться, а оставить сына с ней я не могу. Я соскучился по нему. К тому же, скоро начнутся съемки в Хайдарабаде, хочу, чтобы он был там с нами, — ответил он, все еще злясь на супругу за то, что та вынудила его раньше времени расстаться с Каджол. Но мысль о том, что уже совсем скоро они снова будут вместе, помогала смириться с этим. С Гаури сына оставить он не мог надолго, когда АбРам родился, она хотя бы пыталась делать вид, что интересуется ребенком, но чем старше становился сын, тем сильнее охладевала к нему женщина. Тогда, не выдержав такого отношения к своему чаду, он без объяснения причин и снял свое обручальное кольцо. Гаури, если и заметила это, то промолчала. Видя же отношение Каджол к малышу, их общение, Кхан чувствовал невероятную нежность, заполняющую его сердце и правильность всего происходящего. Будто так и должно было быть. Будто мама АбРама не Гаури, а Каджол. Иначе как еще объяснить, что они сошлись сразу, с первой же встречи? После завершения съемок в Болгарии и возвращения в Мумбаи АбРам неоднократно закатывал истерики, не понимая, куда подевалась его милая тетушка Каджол. И только плюшевый заяц, подаренный ею, мог угомонить ребенка. — Об этом и речи быть не может, конечно, забирай его. Юг постоянно про него спрашивал, когда мы вернулись из Болгарии. Да и я тоже безумно соскучилась по АбРамушке, — расплылась она в улыбке, представляя, как зацелует малыша при встрече. О том, что после возвращения из Болгарии, она ловила себя на мысли, что ей не хватает двух мужчин в доме, она Кхану не собиралась признаваться. Пару раз она ставила на стол несколько лишних столовых приборов, опомнившись, снова убирала их. Наблюдая за играющим сынишкой, думала о том, что делает сейчас АбРам. Проснулся ли он, поел ли он, не заболел ли? Укладывая Юга спать, смотрела на пустое место около мальчика, понимала, что если бы все сложилось иначе, рядом могла бы спать маленькая копия Шахрукха. — Я буду скучать, — еще сильнее прижимая Каджол к себе, прошептал Кхан, вдыхая в себя ее запах. — Я тоже буду скучать, — призналась она и крепко-крепко обняла мужчину за шею, не желая отпускать его от себя никогда. — Каджол, Шах, машина приехала, — раздался за дверью голос Фары. Нехотя оторвавшись друг от друга, пара тяжело вздохнула и вышла из номера…