Стану твоим дыханием

Бывают такие дни, когда кажется, что больше так продолжаться не может. Вот именно так, как есть — не может. Потому что это бессмысленно, бесполезно, глупо и, в конце концов, ни к чему не приведёт. Очередное разочарование, очередная истерика и выяснение отношений. Харон покосился на спящего около него парня и недовольно поморщился. Ну вот какого он притащил это недоразумение к себе домой? Зачем оставил на ночь? Какого хрена вообще? Взгляд сканировал спальню, и чем больше Харон замечал деталей, тем паршивее становилось на душе. Ну да, не просто секс, потому и домой. Ну да, как всегда пережал, поэтому и оставил у себя до утра. Ну да, как обычно — алкоголь, и ноги сами сворачивают в чёртов «Андеграунд», глаза б Хароновы на него не смотрели. Но что там говорить о глазах, когда вся душа глубоко и насквозь отравлена этим ядом. Когда жить без этого возможно, но становится настолько пресно и скучно, что хоть на стены лезь. И идёшь, и ищешь, а иногда и покупаешь, потому что это только в сказках добровольно и разумно. Может, если бы рядом был человек, кто согревал бы и с кем пересекались мысли и желания, то и не было бы этой тяги тёмной… «Ну да, как же, — усмехнулся Харон своим же рассуждениям, — не было бы. Желания, значит, пересечься обязаны, а тяга бы исчезла? Какие же тогда желания? Вот-вот. Никуда ты от этого не денешься, но домой таскать кого ни попадя пора завязывать. В том же блядском «Андеграунде» есть очень удобные помещения со всем необходимым. Но нет, куда там… А вот с алкоголем нужно завязывать однозначно. Видел бы меня сейчас Змей, уж он бы полностью прошёлся и по кодексу чести Доминанта, и по ответственности, которой у меня нет и не предвидится. И по взаимодействию в состоянии алкогольного опьянения с сабмиссивным партнёром. И по всему остальному, что наперекосяк и не как у людей в моей жизни. Прошёлся бы вдоль и поперёк и сделал справедливый и однозначный вывод — недостоин». Харон глубоко вздохнул. Надо же, столько времени прошло со дня смерти Змея, а помнится каждое его слово, каждый совет. И сам он, как живой, перед глазами… Тряхнув головой, Харон отогнал видение с осуждающе покачивающим головой Змеем и повернулся к растянувшемуся в его постели парню. «Сказано же было — на диване спи, — снова полоснуло раздражением, — какого хуя ко мне в кровать залез? Совсем страх потеряли, суки охуевшие». — Поднимайся, — Харон грубо толкнул парня в плечо, — разлёгся. Принцесса, млять. — М-м-м-м, — промычал тот, растирая со сна глаза. — Мне бы кофе в качестве моральной компенсации, если никак не заменить материальной… — Пиздюлину тебе хорошую, а не кофе, — Харон злился. Понимал, что злится. Осознавал, что это его не красит, но сделать с собой ничего не мог. — По поводу материальной компенсации я сделаю вид, что не расслышал. Вставай, сказал. Собирайся и выметайся. — Вот не зря все в клубе говорят, что ты сука, Харон, — парень сел на постели, обхватив себя руками. На спине проступали отчётливые полосы после вчерашнего. — Вполне в твоём духе такое бесцеремонное вышвыривание доверившегося тебе человека… — Заткнись, а? — Харон уже оделся и стоял около кровати, сверля глазами продолжающий сидеть на ней раздражитель. — «Доверившегося»… Тошно слушать. У нас с тобой договор какой был? Разовая Сессия, и досвидос. Ты на это согласился? Согласился. Какие ко мне претензии? — А говорят, что все Топы несут ответственность за своих сабов, — многозначительно протянул парень, спуская ноги с кровати. — Врут, наверное. — Угу, пиздят, как дышат, — Харон еле сдерживал рвущее изнутри раздражение. — Своих сабов, — он сделал акцент на слове «своих». — Соображаешь? А ты — не мой. Андестенд? — А может я хотел бы стать твоим. — Что, блядь? — Харон даже обалдел от такой наглости. — Ну, как это? Я хочу на постоянку, к тебе. Под ошейник… — Куда? — Харон расхохотался. — Под ошейник? Ты? С твоими «хочу»? Это с твоими-то понятиями, что я должен вокруг тебя прыгать и тебе угождать, потому что ты, видите ли, «отдал мне свою душу и тело»? Это с твоими-то «ты обязан учитывать мои желания»? С твоим мега-эгоизмом и меркантильностью? Нет, дорогой мой. То, что началось, как товарно-денежные отношения, таковым и останется. Вали давай, «красотка», не выйдет у тебя со мной никакой лав-стори. — Сука, — зыркнул исподлобья парень. — Ещё слово, и я тебя так отделаю, что мать родная не узнает, понял меня? — понизив голос, угрожающе прошипел Харон. — И поверь, в этом случае, мне до пизды будут все твои табу и стоп-слова. — Да иду я, иду, — огрызнулся парень, наконец-то поднявшись и собирая свою одежду. — Разорался. Использовал на полную и орёт ещё. — Пошёл вон, — сквозь зубы процедил Харон. — И забудь сюда дорогу. Увижу отирающимся поблизости, устрою тебе внеочередной «субботник» с твоими «хозяевами». Когда за парнем захлопнулась дверь, Харон стащил с кровати бельё, затолкал его в стиральную машину, щелкнул кнопкой электрочайника и залез под душ. Расслабившись под горячей водой, упруго массирующей плечи, подумал, что зря вызверился на этого малолетнего искателя приключений. По сути, он сам ничем не лучше этого пацана. Такой же адреналиновый наркоман, такой же искатель острых ощущений. И такая же блядь, если уж по чесноку. Ну, а какая разница, с какой стороны на это смотреть? Не обязательно считать блядью того, кто ляжет под тебя. Ты со своим размахиванием хуем в поисках точно такой же. «Что за рефлексия с утра? — Харон лениво перебирал мысли, прихлёбывая кофе. — Жил же как-то спокойно до этого, не загоняясь подобными размышлизмами. А в последнее время всё чаще нагребает. И даже хочется какого-то спокойствия, постоянства даже…» Харон сам рассмеялся своим же выводам. Он и постоянство? Нонсенс. Но на ровном месте такие мысли не возникают. С чего бы вдруг? Может потому, что в жизни не всё так, как хотелось бы? Нет, добиться чего-либо не проблема. Но когда добиваешься, то почему-то это становится ненужным и неинтересным. Тот же медицинский университет. Вот на кой хер он ему понадобился в двадцать пять лет? К тому же, никогда к этой сфере душа не лежала. А всё Змей со своими «настоящий Доминант должен разбираться в анатомии и физиологии не хуже профессора. И уметь оказать первую помощь». А у Харона же полумер не бывает: если разбираться, то нужно как минимум универ закончить. Плюс сыграло роль желание доказать самому себе, что нет ничего невозможного. И плевать, что конкурс дикий. И что поступление только через тестирование. Копейки стоят эти тесты, если сдаёшь их не после окончания школы. И вообще, нет предела человеческим возможностям. Захотел — сделал. Вот только нахрена ему эта учёба? Только занимает чьё-то место. А между тем — уверен — ни дня не станет работать в медицине. Да и зачем? Доля в развивающемся семимильными шагами криптобизнесе обеспечивает все насущные потребности. Мастернода, совладельцем и идейным вдохновителем которой является Харон, приносит стабильный доход и позволяет вообще не работать. Ну и прогуливать ненужные ему пары. Платить за допуски, отработки и зачёты. А ещё находиться ближе к долбаному выскочке — профессору кафедры анатомии Белкину, который, как знали все, вовсе не прочь, но зело пафосная курва. Зачем это нужно было Харону, он, наверное, и сам не знал. Появившись на первом курсе института в группе, где был старше остальных минимум лет на пять, а то и больше, он сразу же завоевал авторитет на потоке. Именно его отправляли решать все вопросы в деканате и с преподавателями. Именно он помогал и поддерживал свою группу, находя общий язык со всеми. С профессорами, доцентами, лаборантами, секретарями в деканате, комендантами общежитий и студсоветом. И удавалось. Со всеми, кроме Белкина. Окунувшись по мимолетной прихоти в бурлящую студенческую жизнь на год, Харон вынырнул из неё, нахлебавшись на долгое время вперёд. Необходимая ему база знаний получена, а углубляться дальше не было ни желания, ни стремления. Видимо, пришла пора распрощаться с альма-матер, вот только напоследок Белкина отыметь во все дыхательные и пихательные. И не только потому, что он единственный до сих пор не дал почти всей группе и Харону в их числе допуск к экзамену из-за несданного зачёта. Плевал Харон и на зачёт, и на экзамен с высокой горы, тем более, всё равно уходить собрался. Но для него было принципиальным уйти самостоятельно, а не из-за отчисления. И именно поэтому, зачёт и допуск на сраный экзамен получить необходимо. А ещё обязательно нагнуть, чтоб Белкин перестал нестись и считать себя небожителем. «Это огромная глупость, бесполезная трата времени и твоё уязвлённое самолюбие, Харитон», — усмехнулся одними глазами Змей, а Харона передёрнуло. Никогда, даже наедине с собой, он не отождествлял себя с данным ему при рождении именем. Начиная от более-менее сознательного возраста, называл сам себя иначе и от других требовал того же. При желании можно было и паспорт сменить, но заморачиваться с бумажками и бюрократической волокитой не хотелось. А что касается уязвлённого самолюбия, то здесь Змей прав, как и во всём остальном. Но это ровным счётом ничего не меняет. Харон принял решение выебать Белкина и бросить универ, и только в такой последовательности, а от своих идей он никогда не отказывается. Кинув взгляд на телефон, Харон отметил, что на данный момент идёт вторая пара. Белкин сидит в морфокорпусе и просидит там целый день, замучивая несчастных студентов, намеревающихся выцыганить у него хотя бы отработку. Институтская блядь Инка рассказывала, что пыталась подкатить к Белкину и получить зачёт «за натуру», но тот устроил ей такое опускалово, что несчастная вылетела из кабинета, забыв даже о плане «Б» — подсунуть липовую справку о беременности. На этом моменте Харон саркастически хмыкнул и снисходительно пояснил хлопающей глазами Инке, что в таких ситуациях одно из двух: либо крестик снимать, либо трусы. А быть одновременно беременной и ебаться с каждым встречным-поперечным, хоть он даже и профессор — это как-то не комильфо. Про себя же подумал, что, будучи на месте Белкина, поступил бы с профурой точно так же, если не хуже. И уверился в правдивости слов Костика, такой же институтской бляди, только из другого лагеря, что Белкин «не прочь», но подход нужен. К слову сказать, у Костика «подход» тоже не получился. Утерев сопли несостоявшемуся «герою» в победе над эго профессора, Харон вытащил из доверчивого парня всю интересующую его инфу касательно злобного препода и уже сложил для себя определённый план. Просто ради зачёта идти на поклон к стервопрофессору — не тот случай. Не хватало ещё давать возможность Белкину играть на своей территории по ему же известным правилам. А вот ошарашить его внезапностью, а там уже… Харон задумался. Внезапность тоже должна быть не слишком внезапной для начала. Сделать подкат, но такой, чтоб это даже при придирчивом рассмотрении подкатом не выглядело. И смотреть на реакцию. И подсекать на слабостях. Внутри заворочалось предвкушение. Интересная охота. На выживание, на принцип. И соперник достойный. С чего же начать? Хм, пожалуй, с подарка. Подарки и внимание к себе любят все. И господин Белкин вовсе не исключение. Но что можно подарить профессору, который особо ни в чём не нуждается, да ещё и чтоб подарок был ценным, не пошлым, необычным и, желательно, с намёком? Харон ломал голову, но мысль поймать не удавалось. Что-то бродило в голове, всё чаще подбрасывая выводы, что занимается он полной хренью. То ли от скуки, то ли от врождённого скотства, то ли ещё из-за чего, но энергия тратится впустую. «В конце концов, лучше так, чем тупо пробухивать и проёбывать время», — отрезал тревожащие привычный жизненный уклад мысли Харон, забив на то, что весь его «гениальный» план сводится как раз к «проёбывать». Стены начинали давить — такие дни, когда ощущение чего-то, что вот-вот должно произойти, не давали возможности спокойно «позависать» в расслабленном состоянии. Именно это ощущение время от времени раздирало Харона на части и заставляло совершать глупости, кидаясь из крайности в крайность. Именно в таком состоянии он год назад решил поступать в этот универ. Именно в подобном состоянии разрывал все хоть как-то существующие отношения с претензией на «постоянно». Именно такое ломало и напрягало его сейчас. «Пройтись нужно, воздухом подышать, — решил Харон, — заодно проветрю мозги, постараюсь отключиться, может, какая дельная идея в голову и придёт». Он быстро собрался и покинул дом. Ключи от машины остались лежать в прихожей. Харон шёл по городу, лениво рассматривая прохожих, витрины, билборды и автомобили. Внезапно взгляд зацепился за вывеску книжного магазина, и Харона осенило — вот оно, то, что нужно, то, что он искал. Быстро перейдя дорогу, он входит в помещение «Продалита» и на секунду замирает от внезапно свалившейся на него тишины. После шумной улицы, здесь, казалось, царил полнейший покой и умиротворение. Адаптировавшись и сориентировавшись в зале, он уверенно направляется к отделу справочной литературы, огибая дугой весь зал, чтобы на пути попадалось поменьше тусующихся по всему залу книголюбов. Харон удивлён, что в магазине довольно много людей. Это сейчас-то, в век развития информационных технологий, когда практически любую книгу можно скачать из интернета. Неужели всем, как и ему, срочно потребовался необычный презент? Путь его лежит мимо скромно занимающих место в углу полок с эротической литературой. Хмыкнув, Харон выцепляет взглядом несколько тематических изданий и мысленно плюётся, заметив пресловутые "Оттенки", от которых всех известных ему практикующих тематиков с души воротит. "Надо будет посмотреть потом, что здесь вообще из ассортимента, кроме этого вездесущего шлака", - думает он, и так, размышляя, направляется к справочной литературе. Проходит стеллажи со словарями, справочниками и энциклопедиями. Остановившись у раздела с медицинской литературой, ухмыляется, вытянув один из томов Атласа анатомии человека авторства Синельникова. Четырёхтомник представлен полностью во всём объеме, типография качественная, иллюстрации и рентгенограммы чёткие, названия представлены не только на русском, но и на латыни, что немаловажно для педанта Белкина. Это не старые издания пошарпанных атласов, пылящиеся в их медвузовской библиотеке и остро ненавидимые всеми студентами. Харон ставит на место первый том, дающий представление о костях, фасциях и мышцах, скользит пальцем по корешку второго, где в мельчайших подробностях раскладывается эндокринная система. Вынимает и ставит на место третий — с сосудами, и берёт в руки четвёртый том — "Учение о нервной системе и органах чувств". Как звучит-то, а? Органы чувств. И с намёком, и с пользой… было бы, конечно, лучше все четыре на презент, но слишком дорогой получится в таком случае Белкин. Каждый том стоит порядка сотки баксов. Если бы этот придурок-профессор брал эквивалент в деньгах, то было бы проще, но здесь не тот случай. Или взять только первый — основной, по которому Белкин всегда, в основном, и выносит мозг студиозусам. Любимый конёк — латинские названия каждого бугорка и ямки на кости, каждой фасции и части мышцы. Тем более, первый том представлен ещё и в подарочном издании — формат А4, лощёная полиграфия, изображения перекрыты тончайшей папиросной бумагой. Харон ставит на место том с органами чувств и берёт в руки это понтовое издание. Очень подходит Белкину, просто-таки вписывается в его мировоззрение. А может, к херам это всё? Забить и тупо махнуть куда-нибудь на море в тёплые края. И пусть они себе здесь хоть заебутся со своим Белкиным и его анатомией… Столкновение с посетителем книжного магазина оказалось для Харона неожиданным, хотя он и видел этого увлечённого чтением парня, который, уткнув нос в книгу, медленно приближался к справочному отделу. Но вот что этот молодой человек абсолютно наглым образом попрёт как танк на стоящего между стеллажами Харона, стало сюрпризом. Мало того, что они столкнулись, так этот книгофил ещё и на ногу Харону наступил, а нога после давнего перелома и недавнего обострения… В общем, приятного мало. Поэтому Харон и рявкнул. Поэтому, и ещё потому, что, как по мановению волшебной палочки, вместе с болью в ноге вернулось и раздражённо-злобное утреннее состояние. Как минимум, этот несчастный должен был упасть в ноги — прямо на пол, прямо в своих дорогущих брендовых шмотках, — вымаливая прощение за то, что помешал своим присутствием на пути великого Харона. Как максимум, раствориться в воздухе, будто его и не существовало вовсе. Но этот нахал просто поднял глаза и произнёс: — Извини, зачитался. Да ещё и таким тоном, будто сделал ему — Харону — одолжение. Харон смотрит сверху вниз на парня, который выше ростом. Немного, но всё же выше. Он умеет так — сверху вниз — даже с теми, кто на голову выше. Прошибает насквозь, испепеляет на месте и вкладывает в свой взгляд всё, чтобы оппонента расхлестало на молекулы. Ему нравилась реакция людей на такой взгляд. Нравилось ощущать своё превосходство и силу. Нравилось, когда человек, встретившийся с таким его взглядом, начинал бледнеть, краснеть, заикаться, оправдываться и вообще вести себя так, что можно было его брать голыми руками. «Брать? Хм». Но этот экземпляр и не думал проделывать все те вещи, на которые рассчитывал Харон. Он просто стоит и спокойно смотрит своими тёмными, какими-то бархатными глазами в глаза Харона. Мягкая — одними уголками чувственных губ — улыбка. Странно вспыхивающие золотистые искорки на тёмно-коричневой радужке глаз. Тёмные волосы. Очень короткая стрижка, как у боксёров или других контактных спортсменов. Да и развитая мускулатура, угадывающаяся под тонким свитером, подсказывает, что со спортом парень на «ты». По всему, и с книгами тоже, увлечённый наш. Харон снова чувствует злость. Ещё и потому, что вместо того, чтоб отодвинуть этот свалившийся на голову нежданчик и молча пройти мимо, он его рассматривает, да ещё и обращает отдельное внимание на его губы, глаза и телосложение. «Ну, потому что мой типаж, — пролетает шальная мысль, — любимой масти. Но либо законченный натурал, либо… хм». — Зачитался, говоришь? — лениво тянет Харон, приглушив голос на несколько тонов, чтобы добавить интимности звучанию. — И что же ты такое читаешь, что на всём ходу вот так запросто сносишь людей? Парень, не отрывая своего взгляда от глаз Харона, молча приподнимает книгу обложкой вперёд. — Теория описавшегося мальчика, — медленно охреневая, читает вслух Харон и пристально смотрит в лицо парню. — Теория, значит? А как насчёт практики? — Я не понимаю, — как-то растерянно бормочет визави Харона. — А я тебе сейчас объясню, — улыбается Харон и, повернувшись, бросает через плечо: — Иди за мной. А затем твёрдой походкой движется к той части зала, где стеллажи стоят перпендикулярно стене и создают некий, отгороженный от остального помещения, угол. Тот самый угол с эротической литературой. Идёт, крепко сжимая пальцами подарочное издание Атласа Синельникова. Идёт, не оборачиваясь назад, абсолютно уверенный, что парень следует за ним...