Стану твоим дыханием

Харон продолжает свой путь с вокзала, хотя всё в нём требует вернуться. Бежать туда, на перрон, где остался Андрей со своим потерянным взглядом и этой расфуфыренной куклой. Ей не место рядом с ним. Никому не место. Он должен быть только с Хароном и ни с кем больше. Вернуться, оторвать его от этой девки, забрать с собой, к себе, силой, если надо… Несёт, снова несёт. Харон стискивает зубы и продолжает идти к стоянке. Не останавливаясь, не оглядываясь. Потому что если оглянется, то уже не сможет остановить себя. Харон проходит эти пятьсот-шестьсот метров между перроном и стоянкой, как будто это бесконечная дорога в пустыне. И ноги вязнут в песке, и ветер сбивает с ног, и песок этот, кажется, уже даже в лёгких — дышать просто невыносимо. — На сервисный БМВ, — бросает Харон таксисту, устало падая на сиденье «Тойоты». Таксист выруливает, а Харон закрывает глаза. И тут же перед глазами Андрей. И его взгляд: «Не покидай меня. Не оставляй меня. Не бросай меня». Харон тихо рычит сквозь зубы, что не остаётся незамеченным таксистом. Тот оглядывается на своего пассажира, но натолкнувшись на ледяной взгляд, благоразумно молчит, даже если и собирался что-то сказать. Доехали быстро. Видимо, неуютно было водителю с таким пассажиром. Но Харона это нисколько не тревожит. Рассчитавшись и оставив щедрые чаевые, он выходит из машины и направляется к менеджеру сервиса. Почему-то сейчас Харону очень хочется с кем-то поругаться. И он почти уверен, что повод найдётся. Но сервис сделан отменно, не придолбёшься. Даже от пыли машину протёрли и салон пропылесосили. Поблагодарив сквозь зубы — расчёт был произведен ранее, — Харон забирает свою «бэху» и едет домой. Хотя домой ему не хочется. Сидеть в четырёх стенах — сродни тигру в клетке. Но помыться-побриться с дороги — необходимость. Закончив с гигиеной, Харон зачёсывает назад волосы и вглядывается в своё отражение. Жёсткая линия подбородка, острые скулы, нос с горбинкой, кривоватая усмешка, злой взгляд. Есть в нём что-то такое, что может притягивать? На его взгляд, самая обычная внешность, даже слегка отталкивающая. А на чужой взгляд? На взгляд Андрея? Хотя… не во внешности здесь дело, совсем не в ней. Это глубже, это из самых глубин. Внешность срабатывает только при первом взгляде, да и то не всегда. Бывает не тот типаж, что всегда нравился, а тянет. В случае с Андреем — совпадение по всем параметрам. И внешность, и то, что в нём… Какой же он отзывчивый. Харон мысленно снова рычит — физиология тут же откликается на жаркие воспоминания. Никого никогда так не хотел, как этого чертового натурала. Вот почему именно он? Что за ирония судьбы? Мало готовых на всё мальчиков? И просто для секса, и погорячее. Так нет же, этот нужен. Недоступный, непокорный… Чёрт, хватит. Нужно сбросить напряжение. Нужен кто-то, кто ляжет под него с готовностью и удовольствием, без мозгоёбки и лишних уговоров. Просто сбросить напряг. Может, и кроет так, что и секса толком не было. А Харону каждый день нужно. «Еду в клуб», — решает Харон и собирается. Уже полностью одетым закуривает на кухне, и сквозь клубы дыма — ветра нет, открытое окно не особо справляется — проступает лицо Змея. — Так и будешь при первых же проблемах снимать проституток? — посмеиваясь, задаёт провокационный вопрос Змей. — А что мне ещё остаётся? — огрызается Харон. — Наваждение же ломается. — Смотри не сломай, — заявляет Змей. — Не простишь ведь себе потом. — Я дал ему возможность выбора, — Харон тяжело вздыхает. — И, хотя мне и не очень приятно это осознавать, но выберет он не меня. — ЧСВ страдает? — Змей ухмыляется. — Что тебе предпочтут стабильность и красивую девушку? — Нет в ней ничего красивого, — рыкает Харон. — Видел я. Кукла куклой. Она ничего из того, что ему нужно, дать не сможет. Никто не сможет. — Ты хочешь сказать, что ты сможешь? — прищуривается Змей. — И что же ты ему сможешь дать? На колени поставить? Плетью исхлестать? Отыметь, не спрашивая его мнения, как кусок мяса? Ты уверен, что ему именно это нужно? — Да при чем здесь это? — вспыхивает Харон. — С ним всё иначе. — При том, Харитон, что это ты в себе никуда не денешь и не спрячешь. — Я смогу с этим справиться, — возражает Харон. — Если он будет со мной, мне ничего другого не нужно будет. И никто другой. — Никто, — кивает Змей. — Ты захочешь всех этих вещей именно с ним. А он вряд ли этого захочет. Но ты же не приемлешь слова «нет» в отношении своих желаний. Если Харон что-то хочет, он это получает, так ведь? — Змей снова смотрит, прищурившись, а Харон удивляется — впервые из уст Змея прозвучало его имя в привычной для него форме. — Так, — не дождавшись ответа, резюмирует Змей. — А значит, попадает твой Андрей на все твои закидоны, и не факт, что он всё это выдержит. — Я справлюсь, — настойчиво повторяет Харон. — Я уже не допущу прежних ошибок. Я и так дал ему возможность выбора. Я понимаю всё, Змей. Я ж не совсем… Ну или совсем, но не со всеми. Понимаешь? С ним я живой, с ним я чувствую. Он мне не только телом отдаётся, но и душой тоже, а так… так ни с кем. Он мне нужен, он мне необходим просто. — Так и скажи, что тебе это нужно, — примирительно вздыхает Змей. — Тебе, а не ему. И не нужно перекладывать на кого-то свои желания. — Но он ведь тоже хочет, — Харон проявляет настойчивость. — Я же знаю, я чувствую. Ему хорошо со мной. Очень хорошо. Это не сыграешь. И мне хорошо, как ни с кем… — Харитон, — Змей чем-то очень недоволен. — Мы говорим о разных вещах. Ты сводишь всё к сексу, а я смотрю более широко. Что ты дашь ему по жизни? Остракизм и плевки в спину? Косые взгляды и ненависть родных? Ты ведь прекрасно понимаешь, что не каждый это примет. И не все в силах это выдержать. Ты этого для него хочешь? — Нет, — Харон качает головой. — Нет, конечно. Но и так… это же не жизнь. Он не живёт, подавляя себя и свою суть. Он несчастен с этой тёлкой и дурацкими общественными догмами. Морали аморального общества. Кому это нужно вообще? Но Змей уже растворился, как и не было. А пальцы Харона обожгла дотлевшая до фильтра сигарета. Да, Андрей должен сам принять это нелёгкое решение. Нихрена он ничего не примет. Ему помочь нужно, подтолкнуть. Показать, насколько это может быть хорошо. Хватит, показал уже. Чуть не потерял. Решения меняться не должны. Найди его. Это же нетрудно. Ты знаешь его фамилию, знаешь, как его зовут. Знаешь, где он работает. Найди его. За своё нужно драться, отвоёвывать. Пойди и возьми то, что твоё по праву. По какому такому праву? Да и моё ли? Твоё. Да, моё. Но с ним я так не могу. С кем угодно, но не с ним. Прав Змей, я не имею права ломать его жизнь. Он должен сам решить. Сам. Даже если он и позвонит, ничего не изменится. Его тянет, как и тебя, но толку с этой тяги, если его со всех сторон обрабатывают «правильностью» и давят ответственностью. Даже если у вас с ним что-то и получится, это будет, скорее всего на раз. Или два. Или время от времени, когда его будет заворачивать от когнитивного диссонанса. И счастливее от этого никто не станет. А особенно он. — Ну что мне, блядь, делать с этим всем? — в голос воет Харон и медленно оседает на стул, прикрыв руками лицо и раскачиваясь. — Что мне делать? Я не могу без него, сука, не могу. Харону уже не хочется никуда ехать. Он бредёт в спальню и, как был, в одежде валится на кровать. Лежит, глядя в потолок немигающим взглядом. А перед глазами он — его мальчик, его Андрей, его наваждение. «Ты?» — и шаг назад, к закрывающимся дверям лифта. А после жаркое дрожащее тело в руках Харона. «Снова ты?» — и закрывающаяся за его спиной дверь купе поезда. И его тягучее «Да-а-а», и изгибающийся торс, и испарина на висках. Он на берегу моря — с шальным, пьяным взглядом — сам тянущийся с поцелуем. Он на коленях перед Хароном. Его «Тво-о-ой», когда Харон доводит его до экстаза на том самом берегу после того, как кончил сам. Он, расслабленный и умиротворённый, в объятиях на песке, и его голова, склонённая на плечо Харону. Его стоны и крики под губами Харона там, в номере, после того как он чуть не утонул в чёртовом шторме. Он. Он. Он. Кусающий губы. Рвано дышащий. Краснеющий. Сопротивляющийся. Поддающийся. Податливый. Рассерженный. Растерянный. Везде он. Моё наваждение, мой мальчик, мой Андрей. Харону кажется, что он сходит с ума. Или уже сошёл. Но он почти физически чувствует тело Андрея. Почти осязаемо стискивает его в своих объятиях. Почти вживую вгрызается в шею и опрокидывает свою добычу на постель… Сны разума прерываются телефонным звонком, и Харон ещё какое-то время не может понять, где он находится, что происходит и откуда эта мелодия. Включившись в реальность, он отвечает на звонок. Перед тем как ответить, на доли секунды вспыхивает надежда, что это Андрей — этот номер знают только единицы, и именно его он оставил своему наваждению. Но увы, звонит Марат — давний друг, сослуживец, соратник по увлечениям и, между делом, владелец того самого «Андеграунда». — Здорово, бродяга, — голос Марата до отвращения жизнерадостен. — И тебе не хворать, — цедит Харон. — А что с настроением? — Марат чуток, не отнять. — Нормально, — отмахивается от невидимого собеседника Харон. — Ты по делу или просто? — Развеяться тебя хочу пригласить, — огорошивает Марат. — К озеру съездим, отдохнём, порыбачим, нервы успокоим. Устал я от этой суеты, — вздыхает он. — Хм, — Харон не знает, как реагировать. В приглашении Марата нет ничего необычного, раньше они частенько сидели с удочками на берегу озера. Так, и правда, где-то немного успокаивалась и расслаблялась нервная система. Но со временем посиделки случались всё реже и реже, а после и совсем прекратились. Каждый из них был занят своими делами, и пересекались они лишь на каких-то общих пати в клубе, если таковые случались. А, в принципе, неплохую идею Марат толкает. Нужно соглашаться. — Да, я думаю, что было бы, наверное, неплохо съездить. Когда? — Прямо сегодня, — заявляет Марат. — А что тянуть? Если ты не занят, конечно. — Да не, не занят, — Харон бросает взгляд на часы. — Во сколько? И на чьей тачке? — Да часа через три, идёт? На моей поедем, — Марат повеселел ещё больше. — Таки у «Раптора» проходимость получше твоего «икса» будет. — Угу, и аппетиты у него тоже получше, — хмыкает Харон. — Лады, договорились. Казавшаяся изначально неуместной идея внезапной рыбалки уже не выглядела таковой. Харон даже обрадовался такому досугу. И в самом деле, посидеть с удочкой, после забацать ухи на костре, поговорить со старым другом, выпить, расслабиться на воздухе. Почему бы и нет? А потрахаться всегда успеть можно. К тому же, Марат, может, и прихватит кого скрасить времяпровождение. Но Марат приехал один. И выглядел, мягко говоря, не лучшим образом. Что ещё больше диссонировало с его, теперь уже понятно, что нарочито, весёлым голосом в телефоне. — Что стряслось, Мираж? — Харон сам не понял, почему назвал позывной Марата. После того, как оба вернулись из горячей точки, где и познакомились, никто из них о том периоде своей жизни старался даже не вспоминать. — Ситуация 4.5.0, Харон, — вздыхает Марат. — Плюс, плюс, братишка. Всё прекрасно. — Ага, оно прям заметно два плюса,* — произносит Харон и замолкает. Марат тоже молчит. Почти всю дорогу. Только после того, как неуклюжий «Раптор» сворачивает на просёлочную с указателем «Отличная рыбалка и отдых у озера», Марат подаёт голос: — Разбежался я со своим Мишкой. Тоска такая, не знаю, куда себя деть. Ни бухло не помогает, ни разнообразие. Как мёртвый. — Понимаю, — вздыхает Харон, а тоска Марата отдаётся в самую душу. — Знал бы ты, как я тебя понимаю. — Ты-то чего? — Марат недоверчиво щурится на Харона. — В постоянных замечен не был. Или всё ещё по Андрюшке своему сохнешь? — Нет, — поморщился Харон. Ну да, по Андрюшке, только совсем другому Андрюшке. — Это уже в прошлом, Марат. Давно в прошлом. — В прошлом? — Марат объезжает поваленные коряги, внимательно глядя на дорогу. — А он заходил на днях в клуб. О тебе спрашивал. Неважно выглядел. Ещё недавно Харона бы трепыхнуло. Но сейчас он сам удивился, насколько ровно отнёсся к этой информации. — Чёрт с ним, Марат, — Харон закуривает, приоткрыв окно. — Мне это неинтересно уже. Я не готов ходить с надписью «лох» на лбу вот такими буквами, — он разводит в стороны руки. — Ты лучше расскажи, если хочешь, почему так с Мишкой вышло? Ты решил? Или?.. — Да оба решили. Мне, знаешь, дураку старому, — хмыкает Марат, — постоянства какого-то захотелось. Не мальчик уже, сам понимаешь. Это вам, молодым, а, ладно, не существенно. Но Михаил, хотя раньше сам говорил, что только со мной быть хочет, оказался не готов. Поймал я его, сучонка, под каким-то ёбарем. Тому по морде, этого на цепь. Изметелил. Жестоко, в общем, — тяжело вздыхает. — После поговорили. И решили, что так обоим лучше будет. — Ну, знаешь ли, — Харон давит окурок в пепельнице, — терпеть подобное к себе отношение и в ванильных парах вряд ли кто станет. А в тематической и подавно. Так что, считаю правильно ты поступил. А что расстались, ну, значит, нельзя ничего было сделать. — Да может и можно, — Марат останавливает машину, но выходить не спешит. — Тут понимаешь, я думаю, он ревность у меня хотел вызвать, да слегка увлёкся. Такие дела. — Слегка? Ну, допустим, и? — Харон внимательно смотрит на Марата. — Это что-то меняет? — В том и дело, что ничего, — отмахивается Марат. — В том и дело. Но всё равно, тошно мне без него. Дураки оба. — Прости его тогда, — предлагает Харон. — Накажи, поставь жёсткие правила и верни его. — Не получится, — отворачивается Марат. — Наказал я и так, даже слишком. А всё остальное… я и сам понимаю, что слишком стар для него. — Стереотипы, — ворчит Харон, но не настаивает. Марат в состоянии сам принять решение и отвечать за его последствия. Решили — значит, так нужно было. Больше разговор Марат не возобновляет. Они говорят о посторонних вещах, располагаются в снятом домике, разбирают вещи и снасти. Позже устраиваются на берегу озера, периодически отвлекаясь на выпить-закусить. Разговоры за жизнь текут свободно, только две темы под табу: их совместная служба — здесь только первый тост, не чокаясь, «за тех, кого нет с нами», и прежние отношения. И вдруг: — А ты сам-то долго ещё скакать по безотказным мальчикам будешь? — выпив очередную порцию водки — на рыбалке они всегда пили только её — неожиданно спрашивает Марат. — Не хочется чего-то стабильного? Хотя, какие твои годы. — Хочется, — неожиданно даже для самого себя ляпает Харон. — Хочется, братан. Вот только сложно оно всё. — Есть кто на примете? — прищуривается Марат. Харон кивает и наливает по новой. — Зачастил ты, я смотрю, — хмыкает Марат, но принимает стакан из рук друга. — Что, тоже не всё гладко? — Без опыта парень, — вздыхает Харон. — Но это такой космос, что… — Ну, опыта с тобой наберётся, — добродушно усмехается Марат. — Не девственник же, в конце концов. В Теме без опыта, я же тебя правильно понял? — И в Теме тоже, — Харон снова вздыхает. — И в отношениях со своим гендером — полнейший девственник. Ну, телки его любят, вот только он их, насколько я заметил, не особо. Может, ошибаюсь, но у него такой потенциал, он такой горячий… — Горячий? Ты его трахнул уже, что ли? — Марат удивлён. — Девственник, говоришь? — Не, — мотает головой Харон, — не трахнул. Так, петтинг, отсос… — Снизошёл? — уже в открытую смеётся Марат. — Ну, а что, надо же мне было показать, что в этом нет ничего ужасного, как ему казалось. — Казалось? Подожди, я не понял, — Марат отставляет в сторону стакан. — То есть, ты ему отсосал, чтобы он не думал, а он вдруг прям так резко перестал думать и ответил тем же? — Не совсем, — Харон поднимается, проверяет удочки, возвращается и договаривает. — Сначала он мне, а потом я. — Он — тебе? Девственник? У него точно с парнями ничего не было? Ты уверен? — Уверен, Марат, уверен. Бухой он был, да и в стрессе. Ну и я, конечно… поднажал, — Харон отворачивается к озеру, нервно щёлкая зажигалкой. — Поднажал, говоришь? — Марат закуривает, отбирая у друга зажигалку. — Зная тебя… Сломал? — Нет, — после долгого молчания. — Да. Не совсем. То есть, в общем, не знаю. Надеюсь, что нет. Очень надеюсь. — Дела-а-а, — Марат разливает водку и идёт за уловом. Вода на уху уже закипела. Марат возвращается. Они молча чистят рыбу и овощи. И только минут через десять друг Харона решается продолжить: — Забудь его. Послушай меня, не лезь в это. Ещё ни один натурал по заказу геем не стал. Даже бишки, и те, сам понимаешь. Ну другая у него природа, не ломай. — Согласен, — кивает Харон. — Но вдруг природа именно та, что нужно, просто… — Никто не показал? — Марат колдует над ухой, засыпая специи. — Может и так, конечно, но это настолько мизерный шанс… Харон со вздохом кивает. Больше они об этом не говорят. Разговор крутится о делах, погоде, общих знакомых, каких-то посторонних ситуациях. После еды раскуривают на двоих небольшой «косячок» с отменной «чуйкой», что передали с какой-то оказией прямиком из той самой долины многочисленные знакомые Марата. Расходятся по комнатам далеко за полночь, пожелав друг другу доброй ночи. А утром собираются и возвращаются в город. — Не кисни, — Марат высаживает Харона у его дома и пожимает руку. — Сегодня меня на работе не будет, а завтра вечером приезжай в клуб, я тебе презент сделаю. Отдохнёшь, оторвёшься и думать о своём девственнике забудешь. — Сильно ты о своём Мишке забыл? — бурчит Харон, но приехать обещает. День проходит в рутинных делах. Время тянется жевательной резинкой — пыльно, долго, медленно. Харон заставляет себя работать, есть и вообще хоть что-то делать. Ничего не хочется абсолютно. Отдых с Маратом, вопреки выпитому и должной расслабить шмалью, только погрузил Харона в ещё большую апатию. Он понимает, что с этим состоянием нужно что-то делать. И раньше давно бы уже сделал. Но в этом случае остаётся только ждать. Харон ждёт ночи, но и её наступления опасается. Уснуть вряд ли получится, а если и получится, то, чем ярче будут его сны, тем сильнее разочарование при пробуждении. Разочарование от того, что нельзя получить то, что недоступно. Точнее, можно, но так получать Харон не хочет. «Подожду неделю, — решает он для себя, — если не растелится за семь дней — найду и попробую ещё раз поговорить». Вякнувший о недопустимых методиках разговора внутренний голос Харон предпочитает игнорировать. Разберётся по ситуации. Принимает транквилизатор и проваливается в душные сны. Следующий день похож на предыдущий как близнец. Та же тягучая липкая жвачка. Харон даже ждёт вечернего посещения клуба, хотя туда и не тянет. Что за презент приготовил Марат? Нет, оно понятно, что какого-нибудь очередного мальчика. Но он так уверен, что Харон сможет отвлечься, даже немного интересно, что же он там придумал. Ну, посмотрим, удивить чем-то Харона вряд ли получится, разве что на люстре кто-то умеет. А даже если и на люстре, на кой хер ему эти акробаты, ему бы… Но думать об Андрее Харон себе запрещает. Вечером едет в клуб, но Марат присылает сообщение, что задерживается и просит его дождаться. Харон ждёт и, от нечего делать, постепенно накидывается алкоголем. А как тут не выпить, когда в общем зале каждый, кто там находится — не в одиночку. И только Харон в паре со своими мечтами. Постепенно его охватывает глухое раздражение. На окружающих с их бессовестным проявлением чувств на людях — ну нельзя, сука, с таким обожанием смотреть на своего Мастера и так нагло при всех ластиться. На опаздывающего Марата — мог бы и перенести визит, чтоб избавить Харона от лицезрения всего этого «праздника жизни». На Андрея, который неясно какого чёрта выкобенивается и что ему ещё нужно, хотя на эту тему лучше вообще не размышлять — счёт явно не в пользу Харона. Но главное — на самого себя. Сидит тут, как воплощённое несчастье, сопли раскатал. Доминант, тоже мне. Соберись. Хватит хернёй страдать. Нет Андрея — «И не будет», — «Заткнись», — внутреннему голосу. Нет Марата, нет обещанного партнёра — пойди и возьми, кого захочешь из ассортимента. Всё ж лучше, чем пускать слюни на то, что тебе не принадлежит. Не принадлежит? Это мы ещё посмотрим. А пока… да, нужно отвлечься. Харон поднимается и нетвёрдой походкой идёт к администратору. — Оля, свежего мяса хочу, — Харон скалится. Администратор Ольга тяжело вздыхает, но послушно разворачивает ноутбук монитором к Харону для выбора. — Это не свежак, — Харон отворачивается и закуривает. — Мне нужен кто-то совсем… первый день, второй… есть такое? Администратор с сожалением качает головой. Оно и понятно — слишком уж специфичны услуги этого клуба, чтобы был большой приток свежего «обслуживающего персонала». — Дерьмо, — рычит Харон. — Дай ещё раз гляну, что ты там предлагала. Он снова рассматривает фото и краткие характеристики с параметрами, брезгливо кривится, ядовито комментирует. Администратор молча сносит все его выебосы, зная, что если Харон определится, то клуб с этого поимеет неплохой доход. А от этого зависят и комиссионные к её зарплате. Она бы поменяла работу, сил нет всё это терпеть, но где ещё найдёшь такой доход? Вот и терпит, молчит, поддакивает, когда нужно, и всячески пытается отрекламировать уже предложенные варианты. — Чёр-те что вообще, — Харон испытывает крайнюю степень раздражения. — Пособирали блядей, без слёз не взглянешь. Вот что это? — он тычет в перечень «достоинств» под одним из фото. — Что это за херь, я тебя спрашиваю? Какие, блядь, вообще могут быть ограничения у шлюхи? С какого хуя я должен танцевать вокруг него? — Мне когда приступать? — слышится сзади, и Харон одновременно с Ольгой оборачиваются на голос. — Марат Вячеславович подпишет и, я думаю, что с завтрашнего… — начинает администратор, но Харон прерывает её. — Его хочу, — он молниеносно оказывается рядом с парнем и кладёт тому на плечо ладонь, крепко сжимая пальцы. — Вот прямо сейчас и приступишь, — плотоядно улыбаясь, шепчет на ухо парню Харон. — Это невозможно, — с изменившимся лицом шепчет Ольга. — Это… — Двойной тариф, — бросает Харон и тянет свою «добычу» за собой в зал. — Да подождите, — Ольга выскакивает из-за стойки администратора, бесполезно мечется и вскидывает руки. — Господин Чернов, здесь не в тарифе дело, просто… — Да похрен мне, — бросает от входа в зал Харон. — Счёт пусть Марат потом любой выставит. — Это наш новый официант, — обречённо шепчет вслед администратор, но её уже никто не слышит. «Наверное, это и есть мой сюрприз, — думает Харон, рассматривая сидящего напротив него парня, — но откуда Марат мог знать? Нет, ну вкусы мои он знает, конечно. Но чтобы вот так метко попасть…» Харон не просто так вцепился в этого пацана. Если его коротко постричь, посадить на протеиновую диету и немного погонять в зале — будет выглядеть один в один с тем Андреем, который во сне и иногда даже наяву грезится Харону. С его Андреем, с его наваждением. А этот — Харон рассматривает ещё внимательнее — похож, очень похож. И волосы подлиннее Харону всегда нравились, и худоба почти до изломанности. Нравились. До встречи с Андреем. Хотя Марату-то это откуда знать? Правильно, вот и выбрал по старым вкусам. Но хорош, и если не придираться, то даже в чертах лица что-то общее есть. И взгляд — ошеломлённый, растерянный. Сразу видно, что опыта немного, если вообще есть. Нет, должен быть, без опыта сюда никто не сунется, тем более, и сам Марат совсем уж неопытного не прислал бы… — И в чём заключаются мои обязанности? — слегка с вызовом спрашивает визави Харона. — Заткнись для начала, — Харон морщится. Голос другой, совсем другой. Не то. Лучше ему молчать. — И откроешь рот только после того, как я тебе скажу это сделать. Или если спрошу о чём-то. Парень удивлённо приподнимает бровь. — Нет, меня, конечно, предупреждали о специфике, но чтобы настолько… Договорить он не успевает. Харон, приподнявшись, хлёстко бьёт по лицу. — Я сказал заткнуться, — тихо произносит Харон с жадностью впитывая все проносящиеся на лице парня эмоции. — И не привык повторять по нескольку раз. Молчит. Понятливый, сука. Харон не может даже себе объяснить, почему этот, в общем-то, симпатичный, приятный парень так его бесит. И почему он его одновременно и хочет, и убить готов. А ещё как-то слишком гулко гудит в голове. И стены покачиваются. Перебрал? Харон поднимается на ноги. Обходит стол, слегка пошатываясь. Приближается к парню, в глазах которого замечает даже некое подобие страха. — Боишься, сучоныш? Это хорошо, это правильно. Боишься — значит, уважаешь, — какой долбоёб придумал это. Где страх, а где уважение. Но не здесь, не с этим, не с этими… Глаза, мне нужны его глаза. — В глаза мне смотри. Харон захватывает в плен карий взгляд. Что-то не то с этим взглядом. Не то с этими глазами и этим человеком. Совсем не то. Или это с Хароном что-то не то? Хватит. Харон подходит ближе, крепко сжимая в руках ошейник кем-то забытый у стойки и по случаю прихваченный им с собой. Надевает его на парня, плотно затягивает, защёлкивает карабин. — За-зачем? — слегка заикаясь, тихо спрашивает тот и тут же снова получает по лицу. В этот раз сильнее. До крови из разбитого носа. Парень отшатывается, насколько позволяет хват Харона, захлёбывается словами. Неплохо, Марат, как знал — и внешние данные, и игры в насилие. Забыться? Это вряд ли, но поиграть можно, почему бы и нет? — Непослушный мальчик, — хищно улыбается Харон. — Придётся учить манерам, — притворно вздыхает. — Ну идём со мной, сублимация моя, — он дёргает за ошейник, чуть ли не подвешивая, поднимает парня на ноги, — Вставай. Шевелись давай. — Не надо, — отчаяние и явная дрожь в голосе. Артист. Харон знает цену всем этим ломаниям и мнимым протестам. Не хотел бы, сказал бы общепринятый в клубе «стопарь». Да и вообще бы не пошёл с ним. Ну, повыделывайся пока, тем более, это даже заводит. И, видимо, сценарием предусмотрено. Ну что ж, Марат, у тебя почти получилось. — Не надо, пожалуйста. Отпусти меня… — Выдеру и отпущу, — Харон снова дергает за ошейник и тащит парня в специально выделенное для проведения Сессий помещение. — Сопротивление — раз, пренебрежительное обращение к Мастеру — два, неповиновение — три, и это минимум твоих косяков, за которые ты уже заработал хорошую трёпку. Не бойся, малыш, — он приближает своё лицо к лицу парня и тихо шепчет, глядя в расширяющиеся зрачки. — Я постараюсь бить нежно. — Не надо! — уже почти вопль, и на них начинают оглядываться. Здешние завсегдатаи привычны ко всему, но сегодня здесь слишком много разношерстной публики. Поэтому, ещё раз вмазав, Харон спешит утащить свой «подарок» подальше от чужих глаз. Жаль, конечно, были бы все свои, пошёл бы на публичку, иногда тоже в кайф. Но и так сойдёт. Парень уже не кричит, молча сопротивляется, пока Харон пристёгивает его к фиксаторам, а после и совсем замирает, когда разрезаемая одежда лохмотьями спадает к его ногам. Да и не покричишь особо с кляпом во рту, хотя и кляп больше антуражный. Мычание, стоны, слюна по подбородку. Глаза… а вот глаза хороши. Искренние такие глаза. И страх в них искренний. Артистичный мальчик. Харон выбирает плеть. Сначала флоггер. Или не размениваться? Быстрый взгляд на дрожащее в оковах тело. Что-то он какой-то слишком перепуганный. Переигрывает? И не возбуждён… хм, странно. Хотя, с блядями это часто. Харон берёт стек и подходит к парню. Проводит хлопушкой по всему телу, задержавшись на гениталиях. Потирает, гладит. Никакой реакции. Шлёпает по члену и слышит такой мощный вопль, что самому становится страшно. — Ты чего орёшь, выблядок? — да, кляп действительно антуражный, вот же дерьмище. — Это не больно. Это даже с низким порогом не больно. Это, считай, погладил. Парень пытается что-то сказать, но получается невнятное мычание. Харона накрывает бешенством. — Подстилка тупая, — выплёскивает Харон своё раздражение на беспомощного «пленника». — Актёр погорелого театра. Больно тебе? Вот сейчас тебе будет больно на самом деле. Он берёт в руки облегчённый кнут — тяжёлых девайсов во избежание травматизма в клубе не держат, но и этим можно обеспечить очень яркий спектр даже самым «пробитым» мазохистам. Взвешивает в руках, примеряется. Замах. Снова крик. Щёлканье фолом по полу. Парень часто-часто дышит, с его висков течёт пот, волосы свисают влажными прядями, а лицо бледнеет. Через несколько секунд он обвисает на цепях. — Что за хрень? — бормочет Харон, ничего не понимая. Чётко соображать мешает выпитое и шум в голове. Но даже на это состояние Харон понимает — что-то пошло не так. — Что здесь происходит? — голос Марата, и он сам в дверях комнаты. — Сюрприз не удался, — хмыкает Харон и отбрасывает девайс. — Забирай своего парня, Марат. Спасибо, конечно, но… — Харон, я не имею к нему никакого отношения и вообще впервые его вижу, — чётко произносит Марат и подходит к безвольно висящему телу, нащупывая на его шее пульс. — Ты что с ним сотворил? Кто это вообще, и с чего ты взял, что он мой? — Не твой? — Харон удивлённо таращится на происходящее. — То есть, как это? Получается, что… Да блядь, что ж мне не сказал-то никто? — Я пыталась, — следом в комнату протискивается перепуганная Ольга. — Но вы не слышали и слышать не хотели. Этот мальчик пришёл на работу устраиваться, официантом. А вы… — Пиздец, — Харон разворачивается и спешит к Марату. Вдвоём они освобождают несостоявшегося официанта от оков и укладывают того на диван в углу комнаты. Марат накидывает на его тело тонкий плед, а Харон подносит к носу нашатырь из аптечки. — Я ничего ещё не успел сделать, — он поворачивается к Марату. — Ты сам видел, следов даже нет. По морде только пару раз, несильно. Просто… — Напугал до обморока, — Марат вздыхает. — Хорошо, что обошлось. Твой подарок у тебя в твоём номере, где ты обычно. Будешь забирать? — Позже гляну. В это время парень открывает глаза. Харон отходит в сторону, чтобы не провоцировать конфликт. Марат что-то тихо втолковывает сидящей на диване и плотно замотавшейся в плед «жертве» Харона. Тот слушает, кивает. Выждав минут пять, Харон приближается и присаживается на корточки, заглядывая в лицо парню. — Извини, я себя неправильно повёл, — говорит мягко, но внушительно. — Накладка получилась. Не выяснил с какими целями ты здесь появился. Готов финансово компенсировать моральный ущерб. И небольшой физический, — разглядывает присохшую кровь и немного опухшее лицо. — Не нужно, — шмыгает носом парень. — Мне домой бы… Харон оставляет на столе деньги на одежду и такси плюс сверху и покидает помещение. Дальше Марат сам разрулит. Что от него требовалось, он сделал. Настроение в ноль. Несброшенное возбуждение всё ещё будоражит кровь, но сейчас — Харон знает точно — никакой Сессии не получится. А то, что может получиться — это никому не нужно. Ни самому Харону, ни его гипотетическому сабмиссиву, кем бы он ни был. Слишком это может быть. Очень слишком. Но в номер поднимается. В постели его ждут двое молодых парней. Харон криво улыбается — Марат в лучших своих традициях и репертуаре: один светлой масти, второй — тёмный. Контраст. Лёд и пламя. Как же скучно. Поставив обоих раком, Харон просто молча имеет каждого. Захочется поиграть, попросит друга о повторной встрече с этим дуэтом. А сейчас ничего не хочется. Просто слить накопившийся напряг. Трахает механически. Почувствовав приближение финала, вынимает член и стаскивает презерватив. Кончает, сливая сперму между ягодиц одного из них. Разворачивает за волосы второго и утыкает его лицом в задницу первого. — Вылижи его. А потом выеби. Или как хотите, а я пошёл. Покидает номер, спускается к Марату. Тот пьёт кофе в своём кабинете. В комнате, где они откачивали официанта, уже никого — Харон заглянул туда по пути. — Отправил? Марат молча кивает. — Не сильно он… эээ, ну, в общем… — Всё в порядке. — Ладно, — Харон садится в кресло напротив. — Я тебе что-то должен? — Марат отрицательно качает головой. Харон кивает. — Хорошо. Блядь, я что-то совсем крышей тронулся. — Бывает, — Марат отставляет в сторону свой кофе. — Надеюсь, выводы ты сделал, — и тут же, без перехода. — Как тебе мой сюрприз? — Спасибо, — Харон пожимает плечами. — Раньше я бы был в восторге. Сейчас… хм, сейчас мне этого мало. Души у них нет, понимаешь? И баксовый счётчик в глазах. И всё. А души — нет. Ни у кого. — Эка ты, брат, завернул, — хмыкает Марат. — Душу ему подавай, понимаешь. Не продаётся душа, Харон. Не продаётся, дружище. — Да знаю я, — машет рукой Харон. — Я поеду, ладно? Чёт мне не очень. — Езжай, — Марат поднимается и жмёт другу руку. — Езжай. И поговори с ним, с этим своим девственником. Иначе у тебя совсем шарики за ролики завернёт. Или займи себя чем-то, я не знаю, хоть ремонтом каким или ещё чем. Харон молча выходит из клуба. Поговори. Как будто это так просто — взял и поговорил. И что? К чему приведёт этот разговор? Ни к чему. Нужно ждать. Терпеть и ждать. Харон стискивает зубы. Хотя бы обещанную себе неделю. Дома принимает душ и падает в постель, наплевав на транквилизаторы — хочет видеть, хотя бы во сне. И видит. И чувствует. И просыпается на самом пике ощущений. Ненавидит утро до отвращения. Чёртово солнце, блядские рассветные птички — Харон плотно зашторивает окна и опускает жалюзи. Нужно поработать. Отвлечься. Нужно успокоиться. У него получится. Получается. К вечеру состояние почти стабильное. Да и работа плодотворна, как никогда — удачные сделки и транзакции приносят неплохую прибыль. Харон доволен. Почти. Что там Марат упоминал помимо разговора? Ремонт сделать? Сам в ремонте своей дачи завис почти на три месяца, и это с бригадой, вот и думает, что это затянет наглухо. А Харону-то и ремонт не особо нужен. Разве что немного освежить. Как вариант. Надо связаться со специалистами, сегодня уже поздно, а вот завтра с утра — самое то. А пока… Он набирает номер Макса. Это его давний знакомый, работающий инструктором у автогонщиков. Когда-то у них были отношения, но закончились по инициативе Харона. Тем не менее, они иногда общаются. — Доброго вечера, Макс, — здоровается Харон и проигнорировав ответные приветствия, сразу переходит к делу. — Погонять хотел бы, можешь организовать? — Есть «Эва», та самая — тысяча с лихуем кобыл. Есть «мерин» под полторы. Тебе какую? — Макс тоже переходит на деловой тон. — Давай «Эву», через час буду. Харон приезжает на трек и пересаживается в апгрейдженный «Митсубиши». Прогревает резину, переключает «лепестки» коробки и плавно вжимает ногу в педаль газа. — Пошла-а-а-а-а, родимая, — «Эва» взрыкивает мотором и срывается с места, вжимая в спинку специального гоночного кресла. В этой тачке не осталось почти ни единой «родной» детали — переделано и перешито электронщиками практически всё. Когда-то они с Максом гоняли вместе. И даже несколько раз принимали участие в драг-рейсинге. Именно на этой самой «Эве». Тогда Харон придумал интересный аттракцион — любого желающего сажали в пассажирское кресло и бросали на приборную панель стодолларовую купюру. Сможет пассажир во время движения машины дотянуться до торпедо и забрать деньги — сотка остаётся за ним. Не сможет — отдаёт после остановки свою. Не мог никто из всех желающих поспорить с физикой. А желающих было немало, как ни странно. Езда, адреналин и скорость немного снимают муторное состояние Харона, меняя его к лучшему. Не идеал, но и не разбитое в говнище ничтожество. На финише, отдав машину Максу и отсчитав за аренду, Харон скалится бывшему партнёру: — Прокатимся вместе? На моей? Тот охотно соглашается и на ближайшие пару часов переходит в распоряжение Харона. Сбрасывается и физический напряг. Не с блядью, с человеком, хотя и здесь без души — каждый знает, чего хочет от него другой и что готов дать в ответ. То самое «потрахались- разбежались». И всем хорошо. Почти хорошо. Завезя Макса домой, Харон едет к себе. Уже почти светает, и он решает не ложиться. Снова садится за работу, затем долго пьёт кофе и курит на кухне. «Ремонт, говоришь?», — хмыкает и набирает один из отмониторенных номеров строительных бригад. Договаривается. Присутствует при осмотре объёма работ. Отсчитывает аванс и деньги на покупку необходимого. Бригада уезжает. Харон в удивлении — и где здесь, скажите, тотальная занятость и погруженность в процесс, как любит рассказывать о своём ремонте Марат? Ну, может, это самому нужно делать. Или делать с «нуля», как друг. Раздаётся телефонный звонок. Ответственный за закупку материалов просит Харона одобрить выбор. «Вот тебе и вовлечённость», — успевает подумать тот, а на телефон уже приходит куча фотографий образцов облицовки, цветов плитки и краски. Харон путается, теряется и решает ехать в этот строительный супермаркет, чтобы определиться на месте. В итоге почти полдня занимается всей этой лабудой, а до вечера руководит размещением всего закупленного в доме. Работы должны начаться через несколько недель, когда нанятая им бригада сдаст текущий объект. День проходит суматошно, и уже к двенадцати, неспавший прошлую ночь Харон, чувствует, как его клонит в сон. Решив не сопротивляться потребностям организма, он ложится. Засыпает и снова погружается в видения, где является счастливым обладателем своего наваждения. Выделенная Хароном на раздумья Андрею неделя, хотя и черепашьим шагом, но всё же, близится к завершению. По истечении седьмого дня, Харон, выламывая суставы пальцев, понимает, что всё — не срослось, не сложилось. Да он и не сомневался, что так будет. Ну что ж, отказываться так просто он не привык. С завтрашнего дня начнёт поиски. Хотя, что там искать. Поедет в редакцию этого дурацкого журнала и… И будь, что будет. Но попробовать стоит. Нужно было раньше, чего ждал? Возможность выбора, как же. Какой, нахер, выбор, когда… вот именно. А всё это «должен сам, нельзя ломать, бла бла бла», всё это хорошо только тогда, когда человек знает, чего он хочет. А когда не знает… А когда не знает, то ему нужно объяснить, рассказать и показать всё на пальцах. Харон ухмыляется. Только осторожно. И самоконтроль. Жёсткий самоконтроль. А сейчас закончить работу. Но сигнал интернета светился жёлтым восклицательным знаком, сообщая о том, что связи нет. Чертыхнувшись, Харон перезагружает роутер. Без изменений. Набирает провайдера и выслушивает механическое сообщение о «повреждении магистрального кабеля». Даже не смешно уже, хотя бы сменили репертуар. Свитч в маршрутизаторе завис, уже не первый раз. Можно оставить заявку и просидеть без доступа неизвестно сколько, а можно попробовать самому его перезагрузить. Тем более, провайдерский «ящик» находится на чердаке дома Харона, являясь «узловым». Приняв решение, Харон лезет на чердак. Совершив перезагрузку и спустившись, спешит на кухню, где оставил свой телефон перед чердачными вояжами. Тот как раз надрывается особым рингтоном, что говорит о звонке кого-то из «своих». «Марат снова, наверное», — думает Харон, и берёт в руки гаджет. Но высветившийся на дисплее номер не подписан ничьим контактом. Если это и Марат, то с чужого телефона, чего бы никогда не сделал. Харона пробивает по всем нейронам, бросает в жар и засыпает кубиками льда. Не может быть. Дрожащие пальцы пытаются удержать и не выронить чёртову скользкую мобилу. Этого просто не может быть. Палец всё никак не может попасть по пиктограмме ответа. Неужели это он? Это он. Да нет, это кто-то другой, это ошиблись, это случайность. Палец какой-то влажный и никак не хочет скользить по зелёному значку «Принять». Это он. Точно он. Соединение. Глубокий вдох. Выдох. — Да, я слушаю. Тишина. Тишина в эфире, прерываемая только чуть слышным дыханием. — Я очень внимательно тебя слушаю, — Харон гасит волнение, голос вибрирует бархатом, становится тише, плавнее, вкрадчивее. Тишина в ответ. Только судорожный выдох. Харон даже видит, как сейчас крепко сжимает телефон в своих побелевших пальцах его мальчик. Как тяжело дышит. Как кусает пересохшие губы и пытается справиться с волнением. — Я чувствую тебя, — голос ещё тише, проникновеннее, глубже. — Я слышу тебя. Я хочу тебя… видеть. Теперь дело за фортуной. Хотя б не прокинула его эта капризная тётка. И так подарок шикардоссный отвалила — Андрей позвонил. Сам позвонил. Охренеть. Сердце стучит, как ненормальное, хреначась в разные стороны. Руки дрожат, колотит всего. Комок в горле и, наверное, абсолютно сумасшедшие глаза. Как пацан какой-то, как малолетка. Нужно успокоиться. Нельзя таким его встречать. Он приедет? Приедет. Харон в этом почти уверен. Главное, ничего не испортить. Постепенно, как дикого зверя приручать. По миллиметру, маленькими шажочками. Всё получится. Харон глубоко дышит, применяя особую методику дыхания. Расслабляется. Полностью берёт себя в руки. — Приезжай? Молчание. — Я жду тебя. Молчание. Вязкое, осязаемое, жаркое молчание. Харон диктует свой адрес и, пока Андрей не успевает сообразить и отказаться, жмёт «отбой».