Стану твоим дыханием

Харон слегка покачивается на качелях и курит уже третью сигарету. Луна в небе яркая, наглая. Харон рассматривает пятна на земном спутнике и вдруг в голову приходит мысль, что, может быть, и Андрей, добравшись домой и выйдя из машины, тоже поднимет голову к небу. Если двое под одним небом смотрят на одну и ту же луну, то они ведь могут встретиться взглядами? Тут Харон усмехается своим таким неожиданным мыслям. Как же, будет он рассматривать что-либо, делать ему нечего, что ли? Это ты здесь, как идиот последний, сидишь и пялишься на дурацкий астрономический объект и думаешь идиотские мысли. Откуда этот бред? Откуда вся эта бесполезная романтика? Что с ним? Это, кажется, уже терминальная стадия. Никогда и ни с кем такого не было. Харон чувствует себя немного неловко, но эти ощущения ему… нравятся? Интересно, Андрей уже добрался или нет? Пальцы тянутся к смартфону, набирают сообщение: «Как добрался?» Дописав, Харон стирает собственное сообщение и набирает новое: «Доедешь — напиши». Опять стирает. И снова: «Спасибо за вечер». Палец висит над иконкой «отправить», но Харон перемещает его на «делит» и стирает написанное. Не нужно этого. Слишком тяжёлая артиллерия. Ему надо дать время осмыслить, прийти в себя. Подумать. Почувствовать. Как же хорошо, что удалось сдержаться. Но даже Дьявол не представляет, чего мне это стоило. Харон поднимается и бредёт домой. Перенапряжение вечера сказывается дикой усталостью, клонит в сон. Яйца побаливают. Ещё бы, перетерпеть такой напряг. Харон хочет освежиться в душе, но вместо этого идёт в спальню и садится на кровать, проводя ладонью по подушке, на которую опирался Андрей. А затем, неожиданно для самого себя, сгребает эту подушку в охапку и утыкается в неё лицом. Чувствует его. Чувствует каким-то звериным чутьём. И тут же его накрывает диким возбуждением. Харон со стоном стягивает подушку по телу вниз, потирается бёдрами. Рычит, избавляясь от одежды. Снова зарывается лицом. Обхватывает член в кулак и быстро двигает рукой. Ещё, сильнее, быстрее, резче… Кончает с хриплым воем и отбрасывает ухайдоканную подушку на пол. Дожили, блядь. Совсем уже. Харон криво усмехается и ещё подрагивающими руками стягивает наволочку. Конечно, всё насквозь промокло. Ладно, выбросить к херам. Новую купит, не критично. Не выебал вживую, зато подушку обкончал. Заебись, уже до ручки дошёл — постельные принадлежности ебать. Стыдоба. Надо что-то делать с этим, иначе долго он так не продержится. Харон вздыхает и тащит подушку на кухню — упаковать в мусорный пакет. После идёт в душ и возвращается в спальню. Открывает ящик тумбочки и вынимает оттуда наручники. Чуть не спалился. Хорошо, что Андрей не заметил. Дурацкие привычки, чтобы всё под рукой было. Он и думать об этих наручниках забыл, что они висят аккурат на спинке кровати. Хорошо, что быстро среагировал и успел убрать. Нужно их подальше. И всё остальное тоже. Харон собирает все свои девайсы и укладывает в коробку от монитора, которую водружает на самый верх углового шкафа. Вот и замечательно. Теперь никаких сюрпризов. Не нужно его пугать, пока не привыкнет. Вымотавшись, Харон проваливается в сон. И видит себя в какой-то незнакомой местности. «Прямо перед ним пологий подъём. Харон поднимается вверх, и чем выше поднимается, тем круче и скалистее его путь. Но он точно знает, что ему обязательно нужно подняться на самый верх. И когда, ободравшись и измучившись, он, наконец-то, достигает цели, видит перед собой какого-то сгорбленного седого старика. — Хера се, дедуля, ты-то здесь каким образом? — удивляется Харон. Но старик только молча усмехается и медленно удаляется. Харон идёт за ним следом, чувствуя, что этот дед приведёт его к чему-то важному и нужному. Оказывается у небольшого дома, окружённого садом. Входит в приоткрытую калитку и видит свою бабушку, которая, улыбаясь, накрывает стол к чаю под разлапистой вишней. Сад цветёт, запах плывёт одуряющий. Харон смотрит на белоснежную скатерть на столе, китайский сервиз и фирменный бабушкин пирог. — Садись, родненький, — приглашает его к столу бабушка. — Подкрепись. Притомился с дороги. Харон усаживается, пьёт чай, беседует о чём-то с бабушкой, а мысли его всё крутятся около Андрея. — Знаю, что тебя тревожит, — улыбается бабушка. — От тебя зависит, как всё будет. А чтобы к тебе ближе он был, то имя его увековечить нужно. А уж каким образом — сам думай. И в тот же момент всё исчезает. Харон будто проваливается куда-то. Темно и тихо, слышен только стук его сердца да сияют прямо перед глазами три иероглифа. Харон понимает, что…» И просыпается. То, что он понял во сне, сейчас куда-то улетучилось. Но сон он помнит отчётливо от и до. До сих пор слышен бабушкин голос: «Имя его увековечь». И иероглифы эти странные. Харон чётко видит перед собой изображение, но повторить его на бумаге не может. Нет таланта к рисованию. Интересно, к чему это всё? Но это что-то важное, очень важное. Интересно, как спалось этой ночью его мальчику? Харон всё же пишет Андрею сообщение с пожеланием доброго утра. «Чтоб не забывал», — объясняет сам для себя, а после подхватывается и тащит в постель ноут. Нужно найти ту картинку, что привиделась во сне. Какой это может быть язык? Японский? Китайский? Кто ещё использует такие значения? Харон ищет изображения, но скоро от иероглифов начинает рябить в глазах. Он упорно продолжает искать, сам не зная, что. И вдруг в мозгу вспыхивает: увековечь имя. Имя! Он набирает «имя Андрей в виде иероглифов» и сразу же — первой картинкой — те самые знаки из сна. Вот оно. Вот то, что нужно. Харон сбрасывает изображение на флешку. Ну, а как увековечить, здесь и думать особо нечего. Он быстро собирается и едет в тату-салон. Сделав первую татуировку ещё лет в семнадцать, Харон иногда добавлял небольшие рисунки, особо не увлекаясь. На данный момент на его теле имелось три изображения. Самая первая — тот самый глаз в треугольнике, набитый на лодыжке по малолетству. Чуть позже Харон добавил туда надпись на латыни и считал это одним рисунком. Чуть позже на предплечье набил скорпиона и ещё позже добавил трискель, определившись с предпочтениями. Но уже давно хотел сделать масштабный рисунок на грудь и плечо с заходом на шею. Хотел то хищника, то какой-то стим-панк, то дракона, надеясь, что мифическое животное добавит мудрости. Но теперь — Харон улыбается — теперь он сделает именно то, что на самом деле хочет. Харон подходит к салону, открывает дверь. Звякает входной колокольчик, и его уже встречает добродушный, но, на первый взгляд, слегка гориллообразный Ванька — мастер, у которого Харон делал свои более поздние татуировки. — Здорово, Вано, — Харон пожимает мастеру руку и улыбается. — И тебе не хворать, — Иван возвращает улыбку. — Определился? — Да, — кивает Харон. — На флешке. — Хм, — Ванька никак не комментирует скопированный Хароном рисунок, только поворачивает к нему монитор ноута. — Это? Ничего не перепутал? — Да, это, — Харон располагается в кресле. — Лады, — Иван пожимает плечами. — Где делаем? — Сюда, — Харон стаскивает футболку и кладёт ладонь на сердце, вспоминая стук в темноте из своего сна. — Цвет? — Чёрный. Иван кивает и начинает процесс подготовки. Подгоняет рисунок по размеру, распечатывает на принтере и переносит на трансферную бумагу. Затем надевает перчатки и обрабатывает кожу на груди Харона антисептиком. — Бухал вчера-сегодня? — спрашивает Ванька, нанося состав для переноса изображения. — Нет, — мотает головой Харон. — Ну ты что, выхлоп же слышен был бы. Да и не пошёл бы я после пьянки, я ж понимаю. — Хорошо, — Иван делает надрезы по краям рисунка для плотного прилегания и прижимает бумагу к коже Харона. Когда эскиз готов, начинает свою работу, забивая сначала контур, а после заполняет нанесенный рисунок закрашивающей машинкой. Когда процесс почти завершён, Харон слышит звяканье колокольчика. — Девочка по записи, — поясняет Ванька. — Но мы закончим, не переживай. — Здравствуйте, — Харон слышит звонкий девичий голос. — Я рано? — Небольшая накладка, — извиняющимся тоном говорит Иван. — Если можно, подождите, пожалуйста, минут десять в холле, мы уже почти закончили. — Не вопрос, — легко соглашается девчонка и располагается неподалёку. — Я почитаю пока. Через некоторое время она снова заглядывает в кабинет: — У вас там лампочка перегорела, — радостно сообщает девица. — Мне не видно ничего. — Уже закончил, — Иван удаляет с кожи Харона лишнюю краску, обрабатывает готовый рисунок, отрезает нужное количество специальной плёнки, снимает с неё красную ленту и покрывает ею татуировку Харона, плотно прижимая плёнку к коже. — Уход сам знаешь, снимай аккуратно, если что — я на месте. — Спасибо, — Харон рассчитывается и снова слышит ехидный голосок девчонки. — Поразительно, как некоторые бездумно лепят себе на тело всевозможные надписи, — она стоит напротив и пялится на Харона, который уже собрался надеть свою футболку. Он рассматривает нахальную девицу — молодая, стройная, красивая, но красота не кукольная, как у тёлки Андрея. У девчонки средней длины тёмные волосы, живое, подвижное лицо и яркие синие глаза, уставившиеся прямо на новую татуху Харона. Он награждает девушку своим фирменным ледяным взглядом, но та стойко выдерживает, а Харон даже слегка восхищён. Была бы его природа другой, за этой девчонкой он бы, возможно, даже приударил. Необычная, нетипичная, интересная. Наглая только, донельзя. — Поразительно, как некоторые бездумно ляпают всевозможные глупости, считая себя самыми умными, — отбивает подачу Харон. — Пффф, — фыркает девушка, — вы вообще хотя бы представляете, что означает то, что вы себе только что набили? — Я похож на идиота? — Харона начинает раздражать ситуация. — Это имя… — Я знаю, — обрывает Харон. — Мужское имя, — уточняет девушка, делая акцент на слове «мужское». — Я же сказал, что знаю, — Харон утяжеляет взгляд, и девушка отводит глаза. — Не будьте столь любопытны, леди, это чревато. Затем натягивает футболку и быстро покидает салон. Садится в машину и едет в гипермаркет за новой подушкой, мысленно радуясь тому, что с развитием технологий, он избавлен от изнурительного ухода за свежей татухой на этапе заживления. Сколько он намучился со своим первым рисунком. Бесконечные обработки, перевязки. А теперь — красота. Специальная дышащая плёнка позволяет избежать массы неудобств. И одежду носить можно любую, не боясь раздражений, и душ спокойно принимать, и вообще жить обычной жизнью, а оно себе там в это время отлично заживает. Снял плёнку на пятый — шестой день, и вуаля. Снимать только нужно правильно. Харон помнит, как снимал такую же с трискеля. Взял и дёрнул на сухую. Чуть Китай не увидел. Кто ж знал, что распаривать нужно. Потом пришлось делать ещё один визит к Ваньке, чтобы немного подправить контур — неосторожным снятием повязки Харон слегка повредил качество изображения. В гипермаркете Харон сразу же идёт в отдел текстиля и постельных принадлежностей. Вариантов столько, что глаза разбегаются — выбор огромен. Покрутив в руках пару подушек, Харон обращает внимание на ценник и недоумевает — одна дороже второй в несколько раз. Почему, если по виду и даже на ощупь они практически идентичны? Подскочивший консультант соловьём разливается о гипоаллергенности, гипервентиляции и ещё чего-то там супер-пупер в материале, из которого изготовлена та подушка, которая стоит дороже. Харон хмыкает — понятно, что нужно продать товар подороже, но если и есть в словах консультанта хотя бы частица правды, то почему не купить более качественную вещь. Тем более, если финансовый вопрос не стоит. — А ещё лучше, чем это, есть? — спрашивает Харон. — У нас огромный выбор, — расплывается в улыбке консультант. — Самый большой выбор текстиля в городе. И, конечно же, есть варианты и более качественные. Пойдёмте, я покажу. Он идёт вглубь отдела, Харон неспеша идёт следом. Остановившись у стеллажа с надписью «руками не трогать», консультант снова заводит песню о высококачественной продукции. Рассказывая, время от времени поглядывает на Харона тем самым взглядом, который так легко считывается. Харон ухмыляется про себя и внимательно смотрит прямо в глаза молодому продавцу, который тут же смущается, отводит взгляд и суетливо демонстрирует свой товар. Харон начинает скучать и прерывает консультанта: — Упаковывай. Вот это, — тыкает наугад пальцем в первую попавшуюся. — Расчёт на месте или на кассу? — На кассу, да. Отличный выбор, — продавец снова стреляет глазами и улыбается. — Вы на этой подушке окунётесь в замечательные сны… — Мне не спать, — по привычке ляпает Харон. — Простите? — недоумение в глазах консультанта, — но это же для сна… — Мне через неё перегнуть, — уже доигрывает партию до конца Харон, хотя и смысла для него в этом нет. — И поэтому, да, мне так важно, чтоб она держала форму, ибо я достаточно напорист, а партнёр вовсе не хрупкая фиалка. Консультант вспыхивает, что-то сдавленно бормочет, ещё раз бросает откровенный взгляд и слегка прикусывает край губы, глядя из-под ресниц. Харону весело — парень ведёт себя как заправская пидовка, пытаясь произвести впечатление. Но Харон, широко улыбнувшись, прихватывает упакованную в плотный полиэтилен покупку и идёт к кассе. И снова сам себе удивляется. Ещё недавно он бы не прошёл мимо этого нарывающегося на неприятности пацана с блядливыми глазами. Опробовал бы с ним весь его товар прямо в подсобке. А сейчас… даже не хочется. Именно с ним — не хочется. И ни с кем другим не хочется, кроме… Харон вынимает из кармана смартфон и листает сообщения. Так и нет ответа на его «Доброе утро». Ну ничего, Харон так просто не сдастся. Он рассчитывается на кассе и несёт своё приобретение в машину. Сев в салон, задумчиво крутит в руках гаджет, открытый на сообщениях. Молчим? Ну-ну. Я тебя трахну. В следующий раз я тебя обязательно трахну. Выдеру до охренения. И в хвост и в гриву. До хрипа из-за сорванных связок. До сумеречного состояния. До сумасшествия. До обморока. Скулить и выть будешь у меня, как сука последняя. Будешь кайфом подо мной захлёбываться. Я тебя… Харон ужасается. Всё это он набрал в новом сообщении, находясь в каком-то невменяемом просто состоянии. Хорошо, что опомнился и случайно это не отправил. Даже представить страшно, что после этого было бы… Выдохнув и проведя ладонью по лицу, Харон стирает написанное и набирает другое короткое сообщение: «Я думаю о тебе». Вот, так намного лучше. Отправить? Или, может, не стоит? Лучше вообще ничего не писать… Но каким-то шестым или даже двадцать шестым чувством Харон ощущает, что напомнить о себе нужно. Обязательно нужно. Он откуда-то будто знает, что Андрей будет рад этой ерунде, даже более того — ждёт этого. Да с чего ты это взял? Но Харон не слушает дурацкий внутренний голос и умышленно жмёт «отправить», отрезая себе все возможности для дальнейших размышлений.