Паразит

      На его пальцах остались осколки чьих-то костей. На коже высыхали липкие красные разводы.       — Остановись, — надрывно шептал Кто-то. Мутные от боли тёмные глаза будто смотрели сквозь. Под разбитой губой мелькали окровавленные зубы, дыхание западало, беспомощно обрываясь. — Ты должен остановиться. Должен очнуться. Слышишь?       Тони перешагнул незнакомца и двинулся дальше, сквозь ряды трясущихся от ужаса людей. Все они стояли на коленях, заложив руки за спину. Кто-то рыдал, кто-то ещё пытался умолять. Взывать. Как глупо.       От шелеста приглушённых голосов, разбавленных стонами, в груди потеплело. Мягкое оранжевое сияние озарило Тони изнутри, разлилось под кожей жгучим огнём. Мёртвые черные глаза вспыхнули и сразу же погасли, снова отражая космическую, жадную пустоту.       Так должно было случиться. Со вторым камнем он стал неутолим, одержим только одним желанием — собрать как можно больше. Каждая душа— единственная ценность. Каждая — всего лишь капля в пересохшей пасти.       Плащ волочился по земле. Тони шёл в самый центр площади. Неожиданно дорогу ему преградил человек с щитом. Его душа сияла так ярко. Тони пришёл в восторг от мысли, что скоро заберёт и её тоже.       Но стоило ему протянуть руку, его запястье обвила паутина.       …липкая красная нить.       Если подумать, подобные пробуждения ещё десять лет назад перешли в разряд обыденности. Сотни или даже тысячи раз Тони точно так же выныривал из мрака, вздрагивал и с трудом прогонял вдох через лёгкие, пытаясь подавить первую, самую сильную волну страха. Затем на него сыпались ощущения: гулкий стук сердца, дрожь и жар под кожей. Рассудок выныривал из кошмара, но память продолжала со свойственной ей остротой дорисовывать детали. Мокрые лоскуты в пальцах, горы тел, яростно поджатые губы Стива. Умоляющий взгляд Питера. По кругу, как в какой-то старой игре с одинаковыми уровнями. Пока Тони, наконец, не фокусировал взгляд, вспоминая, что находится в спальне, лежит на сбитой простыне...       И всё было не так.       — Сэр.       Мрак рассеялся, и Пятница появилась уже сидящей на кровати. Приятная женщина с длинными светлыми волосами, в лёгкой шёлковой блузке. Голос — совсем живой, тёплый, ни капельки не похожий на механический, разбавлен эмоциями очень разумно и дозированно. Человечно.       — Ваше состояние меня беспокоит. Вам следует относиться внимательнее к приёму лекарств.       Она указала на тумбу. Таблетки снотворного лежали на уголке, укоризненно белея оболочками.       Тони медленно стёр с лица влажную плёнку. Спать больше не хотелось.       — Спасибо за беспокойство, Пятница. А Питер…       — Он поднялся в четыре утра и занимается статьёй, — понятливо отчиталась она. — Мы разработали систему минимального отдыха, благодаря которой разум мистера Паркера остаётся эффективен с учётом исследований, обучения и ночных патрулей. Он встаёт и ложится спать по расписанию.       — Ясно, — усмехнулся Тони. — В таком случае не беспокой его. Я в порядке.       Пятница кивнула и растворилась в воздухе, забрав с собой мягкий голографический свет. Тони устало проследил за гаснущим лучом.       Он никогда не сможет привыкнуть к тому, что она появляется, где и когда заблагорассудится. Судя по всему, Пятнице нравилось заявлять себя в реальности, в отличие от Карен, которая формировала интерфейс только тогда, когда хотела выразить эмоцию. Так как все её чувства были направлены на Питера, Тони видел её гораздо реже.       Пока Питер и Наташа имели полноправный доступ ко всему оборудованию Базы, многое изменилось в лучшую сторону. Если так подумать… всё стало… удобным и безопасным. Тони предпочитал ограничивать ИИ хоть где-то, параноидально боясь взломов, а эти двое сделали систему максимально защищённой и одновременно внедрили её во всё, что только можно. Наверное, любой мог добиться таких результатов, если бы сотрудничал с Наташей, а не соперничал.       Но Питер на то и Питер. Он должен быть лучше. Во всём.       Тони натянул домашнее и, стараясь не привлекать внимания, спустился в свою мастерскую. Это был первый раз с момента возвращения, когда он решил заглянуть туда: ему трусливо не хотелось видеть, как сильно всё изменилось.       Но, к его удивлению, слишком многое осталось по-прежнему.       Так, будто он ушёл полчаса назад. Бросил планшет на угловом столе, забыл убрать последние наработки подальше от любопытных паучьих глаз. Оставил две чашки — одну возле кофеварки, другую на стеллаже, перед попыткой записать послание. Мелочи, но…       Только присмотревшись, можно заметить, что в углах многовато пыли, а Дубины нет на привычном месте. Очень, очень давно.       Мир безвозвратно изменился. Без Тони он стал гораздо красивее, лаконичнее и проще.       Питер мог бы и дальше идти своим путём, собирая патенты и премии. Может быть, он завёл бы семью, потерпев неудачу с самоубийственной авантюрой и прекратив цепляться за прошлое. Какая-то часть Тони искренне желала ему счастья.       Но Тони вернулся, и это… всё меняло.       Он не мог даже примерно сказать, сколько времени провёл за пределом реальности. Но он помнил смерть. Помнил резкую, сильную боль, кокон и тьму, пепел Адама в руках. И холод помнил — медленную, липкую волну, прокатившуюся по телу.       Всё, что было дальше, напоминало долгий психоделический кошмар. Он не мог умереть. Не мог мыслить и ощущать. Лишь наблюдать, дожидаясь хоть какого-то конца.       Стрэндж говорил, что ни в одном из вариантов будущего не видел Тони среди живых. Но даже он был готов согласиться — когда дело касается Камней и их сложной игры, привычные законы и правила становятся бессильны. Случилось невозможное. И судьбе пришлось отступить.       Тони продолжал вспоминать. Например, как проваливался в ещё один слой, в оранжевую пустыню, среди песков которой метались слепки чужих сознаний. Чьи-то голоса иногда перебивали друг друга и пробовали достучаться до него. Правда, он не испытывал ничего похожего на эмоции. Оголённая, обнажённая душа, лишённая тела, тосковала и болела... совсем иначе.       Спустя бесконечность, посреди теней и холода, Тони почувствовал свет.       Позднее это здорово его насторожило, ведь лучи лишь задели его — только сознание, без материала, без оболочки. Вопрос на миллион: было ли это мгновением безумия умирающего мозга или он действительно куда-то перемещался?       Затем кокон треснул и полупрозрачность пропала. Чувства, ставшие незнакомыми и непривычными, оглушили. Кандалы слабой плоти сжали его в огненные тиски.       Стрэндж позднее объяснил, что неприятные ощущения были связаны с потерей соединения души и мозга — тело собиралось по кусочкам и пока оно не выстроилось в прежнюю структуру, Тони не был самим собой. Зато, когда оно восстановилось, память ворвалась в мозг с каким-то невыносимым грохотом, шумом, раскатами, звоном в ушах. Рваниной голосов и осколками воспоминаний. А потом раздался настоящий Звук и совсем рядом оказался Питер.       И едва его лицо возникло в поле зрения, действительность зафиксировалась. Остановилась, защёлкнулась. Калейдоскоп безумия прекратился. Остался только шёпот. Голос Камня, наговаривающий в ухо — они здесь, ты здесь, они твои.       Они твои.       Все до единого.       Забирай...       — Пятница, за время моего отсутствия случались… инциденты? — спросил Тони, рефлекторно потирая тончайший шрам на груди. «Оболочка», созданная доком для удержания силы Камня, доставляла больший дискомфорт, чем сам артефакт — он её чувствовал так же, как когда-то паз для реактора.       — Да, сэр.       — Записи?.. — осторожно спросил Тони, не до конца уверенный в том, хочет ли на самом деле их увидеть. Мало ли, какие желания появятся после — и сможет ли он с ними справиться.       Тони не сразу обратил внимание на то, что его… слушались. Стив так и не врезал ему, хотя очень хотел, Наташа остолбенела, Харли был в совершеннейшем шоке и не смог даже сдвинуться с места. Фьюри пообещал отделать его в котлету и просто взбесился, узнав, что Камень Пространства был украден, но Тони Заставил его успокоиться, забрать артефакт и забыть о том, что Питер хоть как-то к этому причастен. Мельтешение… прекратилось.       Он изменял других бесконтрольно. Эта власть, нестабильная и неосознанная, была чудовищна. Тони надеялся, что Стивен сделает с этим хоть что-то, и, слава всему и вся, Камень Времени и Санктум Санторум защищали его от любых случайных воздействий. И да, Стрэндж был у Питера на коротком поводке и быстром наборе — Тони почти не удивился. Ему ли не знать, как Питер умеет привязывать к себе людей. И мутантов, и магов, и кого угодно вообще.       — Уверены, что хотите это увидеть? — спросила Пятница, появившись возле его правой руки. Тони сел в кресло и кивнул.       — Да.       — Шесть случаев активации протокола «катастрофа».       Тони сжал челюсти, вглядываясь в обрывочные видео.       Шесть случаев, когда Питер был при смерти.       Тони мог бы найти тех, кто посмел причинить ему боль — каждого. Найти каждого, поглотить их. Разорвать их души и впитать каждый кусочек… он мог бы…       Что?       — Останови это, — сказал Тони.       Видео застыло на моменте, когда Энкант приподнимал Питера над постелью, чтобы он мог откашляться. Темные пятна насквозь пропитывали простынь, невесомые прядки облепили лоб, повсюду была сажа, кровь и грязь. Тони с трудом отвёл взгляд и вздрогнул, заметив, что предметы в комнате поменяли положение. Что-то лежало на полу, хотя он точно помнил, что ни к чему не притронулся.       — Пятница?.. Что-то произошло? С вещами?       — Небольшое силовое поле сместило предметы в пространстве.       Он должен успокоиться. Дышать глубже, не думать, не поддаваться ярости. Теперь его эмоции — самое настоящее оружие. Мысли влияют на материю сильнее, чем он предполагал. Безумие и голод будут брать над ним верх, как если бы он был чёртовым вампиром. Граф Дракула от мира науки, мать твою…       — Тони? — чуть сиповатый голос Питера донёсся откуда-то из-под потолка. Тони не сразу понял, что он заговорил с ним через общий канал связи, используя динамики Пятницы.       — Да?       — Я сейчас спущусь, не уходи никуда, пожалуйста.       Тони потёр висок и нахмурился. В последний раз бросив взгляд на застывшее видео, он смахнул голоэкран в сторону и стал ждать.       Питер влетел в мастерскую на всех парах, судя по воинственному виду, готовый к любому бедствию. Во взгляде горело чистое негодование. Восхитительное раздражение.       Когда он злился, его душа мерцала.       — Ты мог бы сообщить, что проснулся, — сказал он.       — Не хотел отвлекать тебя от…       — Если бы я не хотел отвлечься — не отвлёкся бы.       Они замолчали, рассматривая друг друга. Питер постепенно расслаблялся, плечи под белой футболкой опускались. Волосы лежали беспорядочно — сейчас они полностью закрывали уши и почти доставали до плеч.       — Прости.       — Почему-то я не могу больше злиться на тебя.       — Возможно ты не хочешь, а может, это делаю я. Вот поэтому я говорил, что вы все в опасности. Но кто бы слушал.       — Но ведь та штука, которую поставил Стрэндж, работает?       — Работает, — Тони очень хотел надеяться, что не ошибается. — Что это был за регенератор, который он использовал?       — Изобретение мистера Беннера и Шури, — пожал плечами Питер. — Тебе многое предстоит узнать. Прошло пять лет.       — И что же, Брюс обогнал меня по количеству научных открытий?       Наконец, напряжение покинуло лицо Питера. Тони усмехнулся. А затем вспомнил записи и помрачнел, сжав кулаки.       — Протокол срабатывал шесть раз, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Когда ты сказал «я выжил», я и подумать не мог, что это чудо, а не… закономерный итог.       Питер встревоженно поджал губы.       — Даже вернувшись в самом прямом смысле с того света и едва восстановившись, первое, что ты делаешь в своей мастерской — смотришь записи того, как я лажал?       — У меня есть для тебя парочка нотаций, — чуть более зло, чем следовало, сказал Тони. — А если бы я не позаботился о подстраховке?       — Хватит, Тони. Пожалуйста. Я в порядке.       — Питер…       — Я. В. Порядке. Мало сплю. Много сражаюсь. Постоянно учусь. Но я никогда не делал ничего… я никогда не опускал руки.       Глаза Тони, и без того пугающе тёмные, стали ещё страшнее, когда в них вернулся едва заметный оранжевый блеск. Питер сглотнул и осторожно приблизился.       — Ты пожертвовал собой ради меня. Как бы я ни злился, я не мог обесценить твой поступок глупой смертью, так что все эти случаи были неизбежной крайностью. Либо я, либо кто-то из команды. Я не мог допустить чьей-то гибели. Не после… не после того, что ты натворил.       — Это тоже моя вина?       — Нет. Нет, нет, конечно же нет… — Питер тронул его плечо и вдруг понял, что прикосновение не принесло ничего — ни вспышки света, ни боли. Он развернул ладонь и повёл костяшками по линии плеча, наслаждаясь ощущением близости.       — Можно я кое-что проверю? — проследив осторожное движение, спросил Тони.       — Эм. Да. Конечно.       Тони положил ладонь на его щёку, слегка притянул к себе и всмотрелся в глаза.       Это был выверенный, великолепный, тренированный удар Человека-паука — в самом безупречном исполнении. Ни колебаний, ни жалости.       Тони откинуло на добрый метр, и он облокотился на стол, морщась от вспыхнувших перед глазами звёзд.       — Хах… вот как оно было… — сдавленно буркнул он.       — Что…       Теперь Питер смотрел так, будто Тони только что собственноручно задушил щенка. Впервые он был похож на прежнего Питера, а не на запертого в юном теле гения, выискивающего подвох в каждом сказанном слове.       — Я не… — он поднял руки, с ужасом переводя взгляд со своих пальцев на лицо Тони. — Я не… хотел…       — Хотел, — разогнав туман в голове, Тони поднял на него взгляд. — Просто я случайно заглушил… а теперь вытащил твою ярость. Прости.       — Камень? — совсем беспомощно спросил Питер, опасливо возвращая дистанцию между ними. — Да, я всегда злился на тебя, но не настолько же, чтобы… я…       — Ты не сможешь меня обмануть, — уголок губ Тони дёрнулся вверх, пока он сам устало опускался обратно в кресло. — Я чувствую. Не так остро, как тогда. Всего лишь что-то вроде интуиции, но я чувствую, когда ты врёшь, Питер.       Питер опустил руки и выпрямился, из-за чего вновь стал казаться выше.       — Не только ярость, — серьёзно сказал он. — Это потому, что на твоём месте должен был быть я.       — Нет, — отрезал Тони.       Молчание выхолодило пространство. Тони увидел, как в глазах Питера разгорается огонёк упрямства, негодования и чёрт знает, чего ещё. О, он очень долго не мог простить и до сих пор не простил этой подмены.       Но Тони было безразлично, что клещ себе надумал: он не мог позволить ему испытать такую боль. И то ужасное, бескрайнее, всепоглощающее чувство одиночества. Никогда.       Стоило подумать о другом мире, пространство затрепетало. В реальность Тони вернули короткие быстрые шаги — Питер навис, сжал в руке его толстовку и уставился так, будто они были заклятыми врагами.       — Ты невыносим, — прошипел он.       А затем забрался на Тони сверху, одновременно перенося ладонь на шею.       — Теперь слушай сюда. Никто не давал тебе права распоряжаться моей жизнью или судьбой. Если я люблю тебя, это не значит, что… что…       Тони медленно поднял бровь, с интересом ожидая продолжения тирады. Но вместо того, чтобы выдать новую порцию возмущений, Питер осторожно обвел пальцами след от собственного кулака.       И вышло так, что Тони слишком легко вспомнил, каково это — желать в полную силу. Когда все мысли вылетают из головы и остаётся только необходимость. Острая необходимость быть как можно ближе, почти болезненная, словно бы с тебя заживо сняли кожу, и всё, чего ты хочешь — вернуть себе защищённость. Которой нет, и не может быть, если кто-то так нужен, важен, ценнее всего на свете.       Скорость и ярость, с которой они вцепились друг в друга, была достойна отличного сражения. Питеру совершенно точно снесло крышу — его раздражение, злость, неудовлетворённость трансформировались в такую страсть, что им обоим стало просто наплевать, кто прав и кто виноват.       Они обрушились на первый попавшийся стол. Тони лёг сверху, зажимая Питера в тисках, как и прежде — совсем без применения лишней физической силы, которой у Питера всегда было в разы больше. Он всегда мог заставить его подчиниться. Без Камня Души и даже толком не прикасаясь.       — Ты сам дал мне право, — с едким весельем прошептал он, дёргая Питера ближе к себе и стягивая с него штаны.       Питер подставился и плавно, текуче приподнялся, одними движением демонстрируя, как ему сейчас наплевать на их бесконечный спор — не важно, всё не важно…       — И, если я решил… — продолжал Тони, с внезапной нежностью отводя в сторону растрепавшиеся волосы и освобождая покрасневшее ухо. — Если я решил тебя защищать — придётся смириться.       Питер хохотнул. В его взгляде было лишь желание — ничего больше, никакого упрямства. И Тони мог поклясться, что сейчас, именно сейчас всему виной вовсе не Камень.       — Да, господи… — сказал Питер. — Давай же.       Постепенно, шаг за шагом, что-то между ними возвращалось на тот самый, тонкий и невозможный диапазон, знакомый лишь по отголоскам и воспоминаниям. Выстраивалось заново. Начиная с простого, инстинктивного, первобытного удовольствия — способности чувствовать.       Питер вытянулся, насаживаясь на член Тони. Тони подхватил Питера под поясницу, впиваясь ногтями в очерченные кожей позвонки. Между ними не осталось ни сантиметра лишнего пространства, и так было правильнее всего. Гораздо нужнее и важнее, чем понимать друг друга — быть рядом.       Снисходительно и принимающее целовать в лоб, тереться носом, путаться в волосах.       Всё верно, это не должно было прерываться. Не так, не смертью. Но произошедшее больше не имело значения.       Только удовольствие, только желание и короткие, яростные толчки. Чудесное опустошение.       «Я обратил время вспять ради тебя».       «Я вывернул мир наизнанку».       Наплевательское отношение к правилам вселенной делало их равными. Абсолютным равенством. Абсолютным соответствием. Тони равно Питер, и здесь никогда не было «минуса» или «плюса», никаких других переменных и чисел.       Ради таких моментов Тони был готов умереть снова.       И Питер на этот раз ничем от него не отличался.

***

      — Порядок?       — Лучше некуда, — Питер улыбнулся, и Тони не смог отвести глаз — полутень обрисовала самую красивую из его новых, взрослых улыбок, идеально дополняющих утомлённый и довольный вид. — Хотя мы не закончили разговор. Я не хочу, чтобы ты искал информацию о том, чем я занимался и как. Не хочу, чтобы ты переживал.       Они лежали на полу, посреди мастерской и поверх сброшенных в спешке вещей. Но обоим было наплевать на неудобства. Наверное, они могли проваляться так целый день и этого не заметить.       — Я не могу не…       — Будь добр, побеспокойся о себе. Ты сделаешь меня счастливым, если хоть раз в жизни как следует отдохнёшь, — Питер приподнялся на локте. — И ещё… я вижу, что тебя что-то тревожит и хочу услышать правду. Я это заслужил, как считаешь?       Тони прикрыл глаза.       — Считаю, что разбирать моё нытьё тебе надоест через десять минут.       — Вообще-то я терпеливый. И выносливый, кстати. Ты уже успел забыть? Я-то думал, у великого Тони Старка отличная память.       — Может, ты ещё и психологом заделался?       — Персонально для одного очень вредного и скрытного миллиардера. Из которого всё надо вытягивать щипцами.       Фыркнув, Тони хотел было встать, но Питер остановил его, положив тяжёлую ладонь на грудь, как раз туда, где раньше был реактор. Весьма бескомпромиссно.       — Тони. Я серьёзно. В чём дело?       Сложнее всего начать. Это Тони уяснил ещё во времена близости с Пеппер — он не умеет откровенничать и всегда выбирает неправильные слова. Поэтому очень важно начать с чего попроще.       — Я… словно… я словно чужой. Всё стало слишком правильным. Изящным?       — Я пытался усовершенствовать всё, что видел, но только потому, что мне был нужен опыт. Как можно больше. А ещё, когда руки чем-то заняты… легче и проще. Стивен всё время отвергал мои идеи: время не вернуть, из прошлого тебя не вытащить. Я отвлекался, как мог.       — Значит, Стивен? Стивен? Ты зовёшь его по имени?       — Ну… да.       — Отлично, продолжай.       — Я вспомнил, что Адам сказал тебе, когда… — Питер сглотнул и чуть нахмурился. — Я понял, что ты был ему нужен. И Стивен рассказал мне о структуре мира. О том, как связаны души, о том, что такое время и как работают Камни. Он пускал меня в библиотеки Санктум Санторума. Я постоянно работал и поэтому…       — Поэтому тебе в голову пришли замечательные идеи.       — Я пытался доказать себе, что не хуже тебя, что способен на большее, что могу сделать что-то сам и без магии, — Питер снова заулыбался. — Это почти смешно, но, Тони, это произошло из-за тебя. Ты не можешь быть здесь чужим.       Тони убрал с лица Питера курчавую прядь.       — Прости, что заставил это пережить.       — Я прошу тебя лишь об одном. Хватит тайн, пожалуйста.       — …ладно.       Рука Питера медленно соскользнула с его груди.       — Как там сейчас Мэй? — спросил Тони, боясь, что из него снова начнут выпытывать сложные и непонятные беспокойства. Клещу следовало бы подумать о работе дознавателя — кто угодно раскололся бы под таким давлением.       Питер помрачнел.       — Где-то полгода назад на неё напали. Дом был в руинах… ей пришлось переехать. Мы стали встречаться реже и тайно. Кстати, они с Хэппи вместе. Уже года два? Да, около того.       — Чего?       — Все думали, что ты погиб. Он очень тяжело это переживал. И думаю, тётя Мэй стала для него вроде отдушины. Теперь они не разлей вода. У Хэппи обострился отцовский инстинкт, одно время он выносил мне мозг своей опекой. Заставлял звать его дядя Хэппи. Безумие.       Тони рассмеялся.       — На самом деле отличные новости.       — Я бы предпочёл иногда видеться с Мэй наедине, — фыркнул Питер и так резко перескочил с темы на тему, что Тони вздрогнул. — Карен доложила мне, что тебе приснился кошмар.       Тони удручённо покосился на потолок.       — Да-да, она подрабатывает шпионом на полставки, — с явным удовольствием пояснил Питер. — Не всё же тебе одному следить за каждым моим шагом.       — Я почти не удивлён… — сказал Тони и всё-таки сел. Лениво дотянулся до толстовки, накинул её на плечи. — Мне приснилось что я воспользовался Камнем Души в своих целях. Что я проиграл ему. Это может произойти. В любой момент.       Питер тоже сел.       — Ты вынужден подавлять это?       — Я чувствую жажду. Голод. Ярость. До того, как Стивен поставил оболочку, всё это сводило меня с ума. Теперь остался лишь шёпот. Но он не прекращается. Я хочу… попросить тебя кое о чём, Питер.       — Пожалуйста, для разнообразия попроси заказать пиццу, а?       — Камень Силы — сильнейший из камней, — Тони вспомнил фразу Локи. — Сильнее Камня Души.       — Нет…       — Если что-то пойдёт не так, только ты сможешь меня остановить.       — Нет! — Питер отстранился и, вскочив на ноги, подхватил с пола свою одежду. — Я не позволю подобному случиться!       В его взгляде было слишком много силы — у Тони не хватило бы слов, чтобы его переубедить, так что оставалось лишь наблюдать, как он уходит, ловко натягивая штаны и приводя себя в порядок. Но...       Это ничего, что Питер пока не готов думать о будущем. Однажды он сам придёт к этому.       Или время, как всегда, решит за них.       …липкая красная нить.       Эта маленькая странность заставила Тони остановиться.       Уже через секунду его рёбра трещали под давлением Капитанского щита, подсвеченного ядовитым сиреневым сиянием.       Всё кончено.       …хорошо, что это был всего лишь плохой сон.