Акт первый
20 мая 2018 г. в 12:33
...Мы вышли к нему на закате дня - к городу, ставшему моей судьбой, о чем я тогда, конечно, и не подозревал Вековечные деревья внезапно расступились, и взору нашему предстала крепость в прихотливом кружеве света и тени, с черной водою рва и оплетенными плющом стенами. Нас окликнули у самых ворот, и сердце мое впервые на этой земле сжалось от предчувствия чего-то щемяще-прекрасного, будто я, уйдя из дома, пришел снова в дом, тот же - только иной, и едва ли не лучше, добрее... Теперь-то я знаю - итилиенские Следопыты не упускали нас из виду вот уже четвертый день, и все равно - я благодарен Итилиену за то, первое гостеприимство - ведь у нас, в родной Ахаши, нас бы остановили и проверили далеко в лесу...
Представиться, кто мы и откуда, также оказалось несравненно проще, нежели я полагал. Без каких-либо проволочек нас привели прямо к князю, и я вручил ему и княгине наш скромный дар - манускрипт первых законов Соединенного Королевства, а вместе с ним - мое нехитрое жизнеописание, копию того, что я оставил Хранителю Порубежий, покидая Ахаши.
...Мое имя - Эршани - буквально – «один», «одиночка», ибо долгое время я был единственным дитём в семье. Есть и иное, тайное имя, данное мне при рождении матерью - Шанги. Перевести его, пожалуй, будет трудно, оно берет начало от слова «давить, извлекать из чего-либо сок» или, в переносном смысле, «докапываться до истины» (по крайней мере, так его переводим мы, люди Ахаши. Эльфы вкладывают в слово «танг» несколько иной, недобрый смысл). Традицию материнских имен наши предки переняли у эльфов и, как и у Квэнди, оно нередко было «именем прозрения»... Моя родина – «Ахаши» (переводится просто как «страна, край») - самоназвание земель за горами Шуирэ – «вековечными» (Орокарни в наречии эльфов), что возле Восточного Моря. Когда-то здесь пробудились первые люди, а теперь, стало быть, родился я. Отец - жестянщик и лудильщик, мать занималась гаданием, но - несерьезно, «для своих», промышляла также торговлей книгами... А вот прапрадед и его жена по материнской линии более интересны: они - родом из Мардзари и были потомственными горными мастерами. Именно рассказы матери о тех далеких временах и определили мой жизненный путь.
Мое «ремесло» - философ. Среди лесов и полей благословенной Ахаши таковые - не редкость. После того, как Мэлеши - Учитель Любви, на Западе известный как Палландо, просветил наш край, многие, особенно те, кто юн, посвящают хотя бы несколько лет жизни обучению в Обителях, где познают истину о сути и цели мира и живущих в нем, а также грамоту, счет и иные науки. Нередко после учения они упражняются в искусстве проповеди - хотя бы краткий срок. Некоторые сами становятся Наставниками. А немногие, вроде меня, посвящают жизнь преумножению знаний. Науки и тайны бытия влекли меня с малолетства, а после того, как у моей матери родились близнецы, а стало быть - отцовский промысел не остался без наследников, я с легким сердцем отдался своей страсти и вот уже шестой десяток лет верен ей, и даже старость не берется омрачить мои занятия. Похоже, матушка была права, рассказывая, что в нашем роду течет кровь людей Закатного Острова...
...Завет Учителя Любви - единственная традиция, коей я верен. Ибо он - единственно истинный. Мне ведомо множество учений, которые так или иначе делят мир на добро и зло, противопоставляют «злых» - «добрым», верят в конечную победу ими же избранного «добра» и не ведают, и ведать не хотят, что, победив ценою моря крови, добро перестанет быть добром, и Круг Небытия повторится... Лишь Палландо, вспомнив и осознав Слово Предвечного, кое забыли иные Хранители Мира (те, кого на Закате именуют Валар), принес его людям. Я верю, что чистого добра и зла не существует, что все достойны любви и нет недостойных, что именно от забвения это нехитрой истины множится небытие, и что мир и все мы в нем созданы лишь для того, что бы меж любовью и противоречием явить новое Чудо-превыше-всех-чудес, и тогда Творение сольется с Творцом и дополнит его, как повзрослевший ученик дополняет искусство мастера. Ради этого я живу и если надо - отдам жизнь.
Впрочем, не только. За ближних, конечно, тоже. А в особенности - за моего ученика Раканьо, прозывающего себя Алхором, коий стал мне, как сын. Молод он, но за его года выпало ему испытаний куда поболе, нежели мне, и дух его в смятении до сих пор, и суеверен он сверх меры, и пылает жаждой мщенья, и мало в нем мудрого спокойствия, столь ценимого Учителем, да только кто я, чтобы его осуждать? Случись со мною в детстве то, что перенес он - и кто знает, какая бездна зияла бы во мне... Потому и не спешу я приобщать его к высотам мудрости - ныне он жаждет иного, а учение насильно есть дело недостойное. Пусть навоюется на благо Ахаши, и гнев его изольется вовне, и пустоту в сердце его да заполнит любовь. А до того времени я буду ждать его из походов, волнуясь и страдая сердцем. Благородный покой приличествует мудрецу - но ведь, наверное, сам Палладо печалился о тех, к кому прикипел душою..
...За окном Обители Знаний катится на Запад ночь, а из-за Гор Солнца дальним заревом надвигается рассвет. Я сижу, поглощенный книгами и в окружении книг, и чаша с кофе, стоящая рядом, уже совсем остыла, но мне не до нее...
О ночь, ты уходишь, но сомнения, что заронила ты, останутся в душе моей! Грядет день, а с ним - забвение за мириадами дел, но это лишь до вечерних туманов. В них, а не в солнечном свете сокрыта истина! День склоняет нас к бездумной вере, но что есть вера, не подкрепленная опытом? Ложь себе, не более! Даже если она верна... Даже...
О Предвечный, вразуми душу мою, ведь еще недавно сама мысль о сомнении в мудрости Учителя казалась мне святотатством, да и как могло быть иначе? Ведь именно здесь, в этих землях некогда Милькахи - Ненасытное Пламя - совратил род людской, и неизмерима была бездна ненависти в их душах, и Небытие нашло здесь свой дом. Но пришел учитель Мэлеши-Палландо, и бестрепетно спустился в ту бездну, и вывел нас к солнцу, и сказал «Любите!». И с тех пор Ахаши стала благословенной, и злоба позабыта... да только почему столь мало счастья?
Мы разучились горевать - но разучились и радоваться. Жадность чужда просветленному - так почему не процветает щедрость? В Ахаши убийства - редкость, многие и помыслить о сем не способны, так почему, имея дело с соседями, мы столь часто беремся за меч? Нет злобы к ним в наших сердцах, но разве их кровь от того менее горяча, боль слабее, а предсмертные крики - тише? Почему не хотят они познать Истину и говорят - мол, не истина это вовсе, а надругательство над свободой людскою? Учитель говорил: «Это потому, что души их поглощены Бездной и любви пока не изведали». Пока... Так что ж изменилось за тысячи лет?!
Я ринулся к Старшим, но Старшие утешали меня так же, как и я себя некогда: мол, мир и любовь - великое благо, разве не видишь? Я ринулся к книгам, но не веру - сомнения нашел я в них. Почему в них часто говорится, что когда Учитель уходил, многие умирали, не в силах вынести его отсутствия? Ведь любовь возвышает душу, делает ее сильнее - как же может она убивать, пожирая, словно дурманящее зелье? О, вопросы - врата Истины и мука для Веры! Старшие говорят - жди и надейся... Но я не в силах больше ждать!
Как только с Юга повеет теплом, мы с Раканьо отправимся в путь, дабы там, на закатном окоеме тверди, изведать иную мудрость и сравнить, и понять, да простит меня Учитель... А еще, увы, движимый гордыней, дерзну проверить я одну из основ веры нашей. Предание гласит, что некогда Учитель бестрепетно принес Любовь Саурону Жестокому, коего у нас называют Гурхари («западный властелин волков»), встречался с ним дважды - сначала в чародейской твердыне Дол-Гурдур, а потом - в самом Тэйенане: башне Ока, и был услышан, хоть и не понят, но впрочем - кто понимает любовь с первого раза?
Тем не менее, Учитель уходил от него беспрепятственно.
И надеялся до конца.
И когда все было кончено, прозрел, что за победою сил Заката, коя родилась из великой верности, снизойдет Новая Ночь, ибо не в любви родилась победа та. И, отказавшись идти на Закат, своею рукою лишив себя жизни, предрек, что настанет день, когда Тэй Аннатар воскреснет, а вскорости освободится Милькахи, но не разрушит он Эа, как то предсказал Хиони, глашатай великого Маншу, но, по истинному замыслу Предвечного, будучи сражен Любовью, простит - и будет прощен, а маловеры испытают тягость стыда и горечь упущенной веры... Так гласит Истинное Слово. Простите, но я хочу проверить, верно ли оно, точно ли, и все ли дошло до наших дней?
Когда-то, да и теперь, был я увлечен деяниями Тэя. Светочем познания представлялся он мне, несмотря на все дела ненависти и крови, и слезно скорбел я над его судьбою, над тем, как его великий ум и неизмеримая мощь были растрачены на пыль и тщету. Мог ли подумать я, что увлечение юности поведет меня к, быть может, главнейшему из деяний этой жизни? Дерзкая уверенность наполняет меня, ибо нашел я удивительный способ разрешить сомнения. В Закатных странах есть Видящие Камни, кои помнят прошлое. Я жажду заглянуть в один из них! Мне ведомо, что все они принадлежат потомкам Великого Короля... но мне есть, чем даже им воздать за это. От матери ведомо мне, где в землях Мардзари, кои на языке Заката именуются Мордором, таятся руды и камни, что добывал еще Тэй. Им несть числа, и это будет трижды по три благодетельный обмен! А если (о, как я надеюсь, что сомнения мои лишь тщета и испытание!) Учитель молвил истину - я, осененный верою в тысячи раз окрепшею, понесу Любовь во все восемь сторон света, и ничто отныне не остановит меня! О Предвечный, я иду...
...Вопреки моим ожиданиям, дальнейших расспросов не последовало. Нам было предложено оставаться в Королевстве столько, сколько потребует наша миссия, пользуясь гостеприимным кровом Эмин Арнен. То же было предложено нашим спутникам - ах да, я забыл их представить. По дороге в Итильен мы с Алхором встретили молодого гондорского дворянина, долгое время жившего на Севере, в Каролане, и простого странника Эриэнара... о, тогда я и представить не мог, что судьба свела меня с героем, грядущий подвиг коего сравним с деянием Фродо Перриана! Не сомневаюсь, скоро имя его будет воспевать все Средиземье!
...А мое имя и так известно всем, посему и называть его не стану. В тот день я впервые увидел его, впрочем, «увидел» - не совсем подходящее слово. Лишенный не только тела, но и разума, жалким осколком впечатанный в Зрячий Камень, не мог я не то что бы видеть - думать, если, конечно, не считать мыслью бесконечное перепрожитие былого! И та, и другая способность появлялись у меня лишь тогда, когда кто-то смотрел в Палантир - я начинал видеть чужими глазами и мыслить при помощи чужого разума. Но до недавних пор и это было немереной роскошью - те, кто смотрел, обладали непоколебимой волей, и я не мог ни на йоту явить свое присутствие. Да что там говорить, даже осознал себя я, по моему счету - миг назад! И как забавны порой причуды судеб: те, кто вновь позволил мне быть и действовать, были моими злейшими врагами: внук Арагорна Элессара, Государь Объединенного Королевства Арантар Второй и хранитель Братства Живой Памяти Орторан.
Первый отчаянно сопротивлялся, не понимая, что с ним происходит. Да и куда ему - ведь даже Кирдан, у которого он спросил совета, ничего не понял. И немудрено - ведь все они убеждены, что «Зло Воплощенное исчезло навечно»... Зло, может, и исчезло, но остался я, вечный и неуничтожимый, бывший прежде мира, Артано Великий Мастер, Гортхаур Жестокий, Аннатар - Даритель, Зигур - Чародей, Саурон Владыка Тьмы, Тэй Всевидящий, я, я, я! Неужто вы в гордыне своей решили, что я могу исчезнуть? Неужели поверили успокоительным речам мечтателя - Олорина, утверждавшего, что я никогда не найду способа восстать вновь? Это я-то, стихия мастерства и познания, прошедший через то, что вам и не снилось? Слепые глупцы, знайте же: единственное «никогда», которое воистину существует - в том, что меня никогда не остановить!
...Второй пал почти сразу, и немудрено: интересы Королевства всегда были для него превыше Света, Тени и всех идей вместе взятых, а знаменитая нуменорская гордыня: вымысел о том, что у Дунадан есть естественное право "пасти и поучать" все прочие народы - пышно цвела в его сердце. Я славно воспользовался им, подсунув Ар-Фаразона в качестве кумира. Он зрил прошлое - а я жил в настоящем. В его голове. Без его ведома. Но вскоре и этого мне стало мало - уж слишком редко (как на мою потребу) заглядывал он в Камень, особенно в последнее время - по вине снедаемого искушением короля, который, не с силах отринуть - все ж умудрялся сопротивляться и даже находил в себе силы спорить с Хранителем. Да и сам Хранитель, наглядев в Палантир кой-кого, грозил вскорости выйти из моей воли, так как его с головою увлекла собственная честолюбивая интрига, способная не помочь - но помешать мне.
Порой я говорю сам с собою, словно пишу невидимые мемуары - и, хотя мои мысли вряд ли кто прочтёт, мне не терпится ехидно заметить: в нынешнем падении я играю лишь свою, весьма скромную роль. Это люди, да и эльфы - нередко, чуть что - ищут руку Моргота либо Саурона. А на самом деле по причине искажённости Арды в целом: и не только музыкою Мелькора, но и всеми прочими Айнур, что, забыв о своей теме, силились его перекричать - мир очень легко впадает в разнообразнейшие заблуждения и злодейства. Хранитель Памяти грезил о величии Нуменора далеко не благих дней задолго до того, как заглянул в "мой" Палантир: теперь он лишь решил "сказку сделать былью", меня о том не спросясь.
Да и прочие - не лучше. С чего это вдруг в Мордор зачастили мародёры, гребя там всё, что от земли оторвать возможно? А потому, что за вещички "оттуда" щедро платят. Знать платит - ибо скучно ей. Приелась жизнь спокойная, безобразий подавай! Правда, по большей части вещички те безобидны... ну, почти безобидны: если сердце чисто да воля крепка. Так они не только вещичками балуются, а всяческим "темнушничеством": ритуалов напридумывали и ну их проводить! И книжки те, что Мелькор пропаганды ради измыслил - бережно переписывают да верят в них. В Учителя, значит, Элго-Тхорэ, того самого, что род людской изказил! Имей всё это безобразие хоть какую-то власть - Мелькор бы уж давно из-за Грани вылез. Может - и вылезет, если они и дальше будут продолжать в том же духе: хитрый он был и наверняка предусмотрел чего-то... так что мне не мешало бы и поторопится: уж Мелькор в моих делах - без надобности, конкурент никому не нужен.
Дворян поменьше интересуют исключительно деньги, так как в Соединённом Королевстве их есть куда потратить - и они кончаются с быстротою необычайной. Совсем свежий пример: некий кардоланский юноша, вдрызг растратив родительское наследство, решил занятся гробокопательством, ах, простите - кладоискательством. И таки-нашёл в арнорских могильниках помимо злата ещё и умертвие, что тотчас к нему прилипло. Итог: парень в ужасе и примчался в Гондор за исцелением, так как могильный дух требует от него пить людскую кровь и вскорости, несомненно, своё получит. Правда, пока парень сопротивляется ему и даже заставляет по заказу превращать его в ворона (без заказа - тоже, так как умертвию нравится полетать), но это - пока и ненадолго. Вернее - очень даже надолго: из ныне живущих исцелить дурака способен разве что Кирдан-Корабел, так что долгожительство и карьера вампира парню обеспечены.
Особый разговор - нравы провинций. Помня о том, что Арагорн, строго говоря, северянин, многие из арнорцев считают Гондорцев глупцами и неженками, а себя - их спасителями, не задумываясь о том, что хоббиты да роханцы того же мнения и о Севере, и о Юге.
Дол-Амротцы с Итилиенцами считают, что Столица жива исключительно благодаря их страже: с суши и моря, неведомо от кого, хотя по здравому разумению харадримы воюют лишь на суше, а в Мордоре остались лишь камни: местные орки давным-давно перебрались поближе к людям и угрозы не представляют - разве что для того, что плохо лежит.
Умбар давным-давно мечтает о самостоятельности, что в их понимании неотделимо от пиратства.
Схожих взглядов, только применительно к земле, придерживается и народ Рудаура.
Гномы Сияющих Пещер ошалели от богатства и теперь им подавай славы, что всё чаще приводит к скандалам. Сверх того: средь них во множестве завелись те, кто считают гномью кровь - избранной править миром, и пророчат наступление некоей "гномьей Эпохи". Но более всех, как всегда, отличается сама метрополия.
...Те, кто совсем офанарел - обожают Кастамира Окаянного, даром что он во "врмя оно" казнил пол-Осгилиата.
Более вменяемые мечтают о временах Тараннона Фаластура: известного морехода, грабителя побережий и завзятого интригана. Это именно его жена - последняя всеарнорская княжна - королева Берутиель, впав от творящегося вокруг в чернейшее отчаяние, впустила меня в своё тело "на-пожить".
Совсем тихие предпочитают его сводного правнука Хьярмендакиля, прославленного тем, что, желая отомстить за отца умбарцам, почему-то завоевал Харад и держал его под пятою целое поколение, чем сделал южан врагами Гондора на все века и времена. Так что в отчаянном мужестве харадримов в битве на Пеленнорских полях наличествует его, а вовсе не моя заслуга.
А молодёжь и провинций, и метрополии дружно обожает Феанора. Ещё бы: в Альквалондэ он сотоварищи зарезал девятерых из каждого десятка - чем не пример для поражания, вы не находите? А я нахожу, что его прогнали бы даже из орочьей ватаги, уж поверьте моему богатому опыту. За "бесчинство непотребное", как любил выражаться генерал Болдог о таких, кто, вместо того, что бы ограбить, допросить да продать в рабство пленного - бессмысленно пускает всех под нож.
Да и простой народ - немногим краше. Ввиду поголовного знакомства оного с военным делом (вот она, традиция!), процветает наёмничество: не важно, кому и ради какого дела меч продать, и даже деньги не особо важны - важен, как говорят здешние учёные - экстрим! Приключение! Подвиги - да хоть при разграблении одного кхандского города другим. И это, по-вашему, светлые силы? А как по мне: рудаурские разбойники, разорившие в усобицу Арнор, были в точности таковы, я уж не говорю о вастаках... Именно эти милые нравы узрел "его величество", когда я приучил его к Палантиру. И именно наглядевшись на них и впав от того в ярость, он ныне сопротивляется мне с бешенством отчаяния. Мне нужен был слуга, не задаюищй вопросов и при том - глядящий в Палантир непрерывно. И я нашел его!
Им стал Хэлэдир, сын Хальдира, смотритель Палантира Белой Башни. Сначала я завлек его жгучим любопытством, как тех двух. И так же, как им, показывал то, что они, в общем-то, хотели увидеть, но - искусно смешанное с иными картинами, смущающими разум: именно то, чего втайне жаждет, чем искушаем или чего боится смотрящий... Сперва я подыграл его завистливой мечте: сравниться с магами древности да с самими Истари. Потом - свел его с ума. И заставил выкрасть Палантир. И отнести в Дол-Амрот. И собрать круг тех, кто жаждал зрить дальнее и давнее. И ныне я - есть непрерывно, ибо Камень не отдыхает ни на миг, и я могу мыслить, а стало быть - действовать!
Я узрел Эршани случайно - кто-то из знатных хэлэдировых дружков мимоходом бросил взгляд на Итилиен. И почему-то он мне запал во внимание - этот чужеземец из страны, где долгое время учительствовал мой друг-враг Палландо. И я его запомнил. Ибо я: Артано Аулендиль, Саурон Гортхаур, Тэй Аннатар, Тху, Зигур - не останавливаю просто так свой взгляд нигде и никогда!