говорит и показывает

временные рамки: серьезное ау, пост-канон пятой части На дворе стояла поздняя ночь. — Они вырезали всех. Отца, брата. Охрану тоже. Голос звучал тускло, блекло. Словно говорила с ним лишь тень того человека, которого Кайдзи некогда знал. Страшное зрелище. Неприятное. — А мне повезло. Зарылся в трупах, измазался кровью и сумел уйти через один из старых ходов. Дом у нас старый, они еще до войны были. Но, думаю, они уже давно поняли, что я жив. И наверняка ищут меня. Чтобы к остальным отправить. Падение «Тэйай» — это вовсе не то, что мог представить себе Кайдзи. Хотя даже не его, а лишь семьи, той, что создала эту машину смерти. Чудовище останется, а его создатель канет в историю из-за междоусобных разборок. Он многого ожидал от противников этого огромного и влиятельного конгломерата, это было нормально тут, в подполье, но такой откровенный рейд одного клана якудза на другой видел впервые. Крепко затянувшись сигаретой, Кайдзи оперся на косяк и оценивающим взглядом осмотрел фигурку перед собой. В чужой и явно большей на размер толстовке с надвинутым капюшоном он, младший сын-то этого дьявольского семейства, смотрелся нелепо. Незнакомо. Некоторые образы не должны были меняться, так считал Кайдзи, и когда подобное случалось, это вело за собой слишком значительные перемены. И не всегда хорошие. Как сейчас. Он постучал ногтем по косяку и медленно покачал головой. — И почему ты думаешь, что прятаться у меня безопасно? — Я так и не думаю. Просто ты единственный человек, которому я могу доверять. Ужасное решение, правда. Вскинув бровь, Кайдзи повел сигаретой в сторону и бросил подозрительный взгляд на лестницу. Там, среди старых коробок, копошилась черная кошка, отчаянно вылизывавшая своих котят. И в этих беспомощных черных комочках он увидел этого кретина, стоявшего перед ним с абсолютно страшной проблемой за плечами и такой же — абсолютно, то есть — глупой просьбой. — А Куросаки? — Он мог послать убийц. Тоже вариант, хотя лично сам Кайдзи очень сомневался. Отступив на шаг из прохода, он молча пропустил своего неожиданного ночного гостя внутрь, после чего накрепко запер дверь. Кайдзи был уверен — до него якудза никакого дела не будет, он был лишь наемным игроком, без особых привязанностей и лояльности. Это все поняли еще по тому разу, как он разорил «Трясину» на семьсот лямов, а потом с тем же успехом играл против врагов «Тэйай». И обратно. Так что, если к нему заявятся убийцы, его жизнь точно была в безопасности. Но ему все равно было жутко неуютно от этого. Не даже от мысли, что его квартира станет местом преступления и кровавой расправы. Точнее, может стать, конечно же, он не хотел и не верил в то, что это случится. Некоторые вещи казались ему слишком дикими, словно люди вокруг были лишь животными, подвластными своим инстинктам. И не самым лучшим. Это не жажда выжить, которую видел он лично еще на «Эспуаре» или «Дороге Храбрецов». Что-то куда более темное и мутное. И сейчас в эту историю был втянут... Ну, грубо говоря не был. Он там изначально вертелся, Казуя. Был частью этой единой системы почти с рождения и успешно выполнял роль палача и символа страха, такого же, как и его папаша. Но это не отменяло того, что расправляться со всей семейкой было как-то излишне жестоко. По мнению Кайдзи. Он хорошо помнил, что оба отпрыска семейства Хедо были младше его, почти дети, жизни толком не видели. И один уже не увидит. Второго могло ждать ровно то же. — Душ — справа. Если что-то нужно будет, то скажи, я принесу, — пробормотал Кайдзи, но ответа не услышал. Он удивился тому, насколько оказался спокоен. Наверное, увиденное за жизнь дало о себе знать. Смерти уже не казались ему чем-то далеким и невозможным, он сам видел их, сам стал причиной, а потому в восприятии подобного в его голове явно что-то изменилось. И, насухо вытирая полотенцем чужую голову, он вглядывался в ужас и страх в чужих глазах и понимал, что ничем не сможет тут помочь. В подобной ситуации нельзя будет просто сказать, что дальше будет лучше. Не будет. Он знал это. И когда его запястье схватили так крепко, что, казалось, одно лишнее движение сломает ему руку, Кайдзи замер. Чужие слезы казались ему бременем, тем, какое он не хотел нести. И своих проблем хватало. Но что бы он не думал, что бы он не желал, он никогда не скажет об этом никому. Тем более Казуе. Полуприкрыв глаза, он устало проследил за тем, как тот склонился низко-низко над полом и, сжав кулаки, прошептал сломленным голосом: — И что мне теперь делать?.. Кайдзи замешкался. Он никогда не был хорош в успокоении других, и потому чужие слезы вызвали у него настоящий ступор. Он всегда так терялся, когда видел подобное — что тогда с Ишидой, что позже с другими людьми. И сейчас вновь было то же самое. Почти та же ситуация, что и при их знакомстве. За Казуей следовала дорожка крови, по которой за ним должна была прийти смерть, а Кайдзи должен был сделать так, чтобы этого не случилось. Сломать судьбу, почти буквально. Но в этот раз он ничего не мог. Другая ситуация. Он не знал, что делать. — Я не знаю, — честно ответил он, после чего поднялся на ноги. Он и правда не знал. Слишком чужим был в таком мире. Стал его частью, но не до конца. Приблизившись, он опустился на колени перед Казуей и взглянул ему в глаза со всей серьезностью, на какую был способен. Осторожно протянул руку и грубо, почти властно, стер чужие слезы. В чужих глазах он видел опустошение, оставленное смертью близких. Не такое должны были видеть дети в шестнадцать. Возраст ни о чем. Совсем малявка. Если им повезет, а Кайдзи в это верил, то это оставит неизгладимые шрамы на чужой душе и памяти, доведя страх оказаться преданным до абсурда. Подобные травмы не лечились временем. И как Кайдзи раз за разом видел в кошмарах два небоскреба и тонкую нить металла, натянутую между ними, так и Казуя будет видеть смерть семьи. И это будет бременем, тем, что исчезнет лишь со смертью. Уже его. — Но все будет хорошо. Я обещаю тебе. Кайдзи крепко обнял его и почувствовал, как чужие руки вцепились в майку до треска ткани. Но хорошо не стало. На следующее утро Кайдзи оставил своего гостя в одиночестве, наказав сидеть тихо под одеялом и никому не открывать. Сам он лично отправился сначала к Эндо, решив ненавязчиво выяснить о трагедии под предлогом новой игры от Казуи, что перестал отвечать на звонки этим утром. В офисе было шумно, стояла паника — и стоя в центре хаоса, Кайдзи молча выслушивал историю о том, что случилось. Эндо выглядел мрачно, под глазами залегли тени — наверняка его подняли ночью едва ли не сразу после инцидента. На вопросы Кайдзи он почти не отвечал, и единственное, что все же соизволил приоткрыть, был почти даже и не секрет. — Это клановая война, пацан. И мы проиграли. — А не Куросаки ли это захотел прибрать себе корпорацию? — севшим голосом озвучил Кайдзи чужую догадку. В ответ Эндо лишь горестно усмехнулся и медленно покачал головой. — Лучше бы это было так. И на пути назад Кайдзи со страхом смотрел на записанный номер нового босса этой компании смерти, той, что сгубила и собственных хозяев. Он никак не решался позвонить Куросаки, словно боялся, что назовет уже ложные сведения. Казуя ведь тоже понимал, что его дрянная квартирка была дерьмовым укрытием, и что там его тоже будут искать. Ох, как же он надеялся, что было еще не поздно. Он молил всех богов, прося их отсрочить страшное, ведь это сохранит жизнь человеку. Ребенку. За всем случившемся он забывал, что Казуя был именно им. Со спокойным лицом Кайдзи взошел на лестницу к своем квартире. И, не меняя его, медленно приблизился к своей двери, приоткрытой. Он без особой спешки отворил дверь нараспашку и вошел внутрь, чувствуя, как в нос ударяет стойкий запах крови и холода. Значит, он не успел. Значит, интуиция не подвела его и сказала тогда, по дороге домой, все верно. Телевизор на фоне шумел, транслируя старый мрачный фильм о темном и страшном будущем, том, что ждало всех их — и особенно Кайдзи, что ступил на темную дорожку лжи и обмана. Сделав шаг внутрь, он даже не зажмурился, лишь скривившись в омерзении. Слишком естественная поза для застреленного прямо в голову. Одеяло было даже не смято, лежало у него на коленях, руки — у груди. Кайдзи хорошо помнил вчерашнюю ночь, он был уверен в том, что те события вымотали Казую настолько, что с его уходом его почти мгновенно вырубило и отправило в далекий глубокий сон, туда, где не было страшных событий и мыслей об этом. Наверное, он спал и даже не успел проснуться, как ему прострелили голову. Успел приоткрыть глаза лишь на секунду до того, как чужая рука лишила его жизни. Кайдзи терпеть не мог убийц, но сейчас он чувствовал холодное опустошение. Ни горечи, ни страха, ни даже истерики. Но что-то очень неприятное, и чем дольше Кайдзи вглядывался в чужое спокойное лицо — мертвое — тем туже становился узел в животе. Некоторых вещей не должно было случаться, и эта была одной из них. Склонившись, Кайдзи закрыл ему глаза и коснулся чужого лба своим. Телевизор на фоне продолжал шуметь. Человек в черном плаще взмахнул руками, вознося их к небу, туда, где скрылся белый голубь. — Спи спокойно. «И ей не суждено пожить. А впрочем, кто живет?»