Сущность Альфы

      Время летит незаметно, скоротечно, молниеносно, особенно, когда мечешься в круговороте хлопот, приятных и радостных в одночасье. Подготовка к свадьбе сыновей глав двух самых влиятельных и, к тому же, до того враждующих кланов шла полным ходом. Ни Кушина, ни Микото не доверили заниматься столь ответственным делом свадебным распорядителям, хотя те навязчиво предлагали свои услуги, явно желая превознестись в своем рабочем и социальном статусе, да, и что греха таить, попасть на первую полосу многочисленных журналов и газет, освещающих столь знаменательное событие, поэтому женщины самолично занялись всеми приготовлениями. Списки гостей, пригласительные, костюмы, сама церемония, банкетный зал, музыка, закуски, - все было продумано, оговорено и спешными темпами воплощалось в жизнь двумя энергичными и счастливыми за своих детей матерями. Фугаку и Минато скромно остались стоять в стороне, минуя все заботы и продолжая лишь пожинать плоды стараний своих жен, только кивая в знак одобрения или помалкивая в случае несогласия, ибо их дело, альфье, быть опорой, как моральной, так и материальной. Дейдара, конечно же, много чем был недоволен, постоянно фыркал и бурчал, удивляясь фантазии и воображению своей матери, которая буквально заморила парня бесконечными примерками, пробами и репетициями в то время, когда блондин продолжал усердно корпеть над учебниками и систематически посещать лекции. Итачи же этому всему делу только умилялся и подбадривал любимого, хотя и сам пару раз сбегал с ним с очередной примерки или нудного обсуждения всех деталей предстоящего торжества, предпочитая свадебному официозу либо прогулку со своим женихом, либо не менее приятное времяпрепровождение в объятиях друг друга. Но, как бы там ни было, день бракосочетания неумолимо приближался, и уже завтра, точнее через каких-то двенадцать часов, весь город, да и, наверняка, вся страна будет с замиранием следить за брачной церемонией сыновей глав кланов Учиха и Намикадзе, за соединением в одну семью Истинной Пары.       В клубе было шумно, впрочем, это и не удивительно, ведь закрытая вечеринка была в самом разгаре и уже хмельные гости, не стесняясь, желали виновнику торжества всех благ семейной жизни со своей Парой. Да, приглашенные на мальчишник Учихи Итачи веселились во всю, и только красноволосый парень, отстраненно отсиживающийся в темном углу на мягком кожаном диване в своем излюбленном темном костюме, осматривал все это действо каким-то оценивающим, но в то же время беспристрастным прищуром, изредка отпивая из низкого бокала янтарную жидкость. Пожалуй, если бы парень не был бетой, то на него бы точно обратили внимание многие альфы, которых, кстати, как повязанных, так и свободных, в клубе было не мало, но особь без ментальной воли, а тем более без запаха, не могла привлечь их внимания, ну, почти не могла.       Сасори мелко фыркнул, но сделал это так, будто повторил за кем-то, а не выразил свои истинные эмоции, и подлил себе ещё виски. Ему нравилось наблюдать за попытками альф приударить за свободными омегами, а ещё больше нравилось смотреть на то, как омеги, сперва ломаясь, для приличия, естественно, все равно принимали ухаживания, соглашаясь с приглашением на танец либо же перемещаясь с осчастливленным альфой на диванчик, дабы продолжить знакомство в более приемлемой и уединенной обстановке. Не то чтобы Акасуна питал какую-то неприязнь к омегам, но и лояльно он к ним не относился, считая, что те транжирят свое право на свободу и нагло пользуются законодательными привилегиями, ведя довольно-таки фривольный образ жизни и пренебрегая своей честью. Пожалуй, омег, которых красноволосый действительно уважал, можно было пересчитать по пальцам, точнее, хватило бы пальцев одной руки. Узумаки Нагато, с которым Акасуна был знаком примерно столько же сколько и с Учихой, ему нравился своей целеустремленностью и незаурядными умственными способностями, к тому же, омега цепко оберегал свою честь от посягательств, и даже сейчас альфы шарахались от него, то ли от удивления, то ли не желая рисковать здоровьем, натыкаясь на сильный ментальный блок, что для обычной омеги было определенно не свойственно, вот именно что для обычной, но Нагато обычным никогда не был, не скрывал это и явно наслаждался этой свой особенностью. Учиха Саске, который тоже присутствовал на празднестве, тоже приятно удивил Акасуну, оказавшись омегой привлекательной своей естественной красотой, стойкой к знакам внимания со стороны альф и гордой, пресекая все попытки ухажеров приударить за ним на корню, но при этом чертовски соблазнительно попивая какой-то безалкогольный коктейль через трубочку, от чего биополя альф просто сходили с ума, наполняя клубное пространство вибрациями желания. Ну, и, конечно же, Дейдара Намикадзе, вскоре Учиха. Пожалуй, в данном случае можно было много чего сказать об отношении красноволосого к этому омеге, но Сасори предпочитал поменьше думать о блондине, вновь сосредотачиваясь на созерцании развратно выгибающихся на танцполе омежек.       Сасори, заметив, как один альфа довольно-таки двузначно подмигнул ему, хмыкнул, совершенно не скрывая свое презрение к непонятливому ухажеру, который пытался подкатить к нему вот уже целый вечер. Нет, альфа был довольно-таки хорош собой – высок, привлекателен, силен ментально – и любой бы другой на месте Акасуны, а тем более бета, не раздумывая, принял бы предложение завидного мужчины во взаимное удовольствие провести с ним не только вечер, но и ночь, но красноволосого подобные предложения не интересовали, более того, смешили в глубине души, ведь внешне он – невозмутим и бесстрастен, ведь внешне он – бета. Да, внешне потому, что на самом деле Акасуна но Сасори был альфой, но о данном факте, именно в этом городе, знали только двое и те, по его настоятельной просьбе, молчали о природе его сущности. То, что он – альфа, Акасуна скрывал уже достаточно давно, слишком давно, пожалуй, принимая подавляющие в просто несметных количествах, чтобы удерживать свою энергетику в жесткой узде, перебивая свой естественный запах специальными спреями, которые закупоривали феромональные каналы, и, изо дня в день, выдерживая на лице уже привычную маску холодности и безэмоциональности. Да, сперва было тяжело, особенно во время гона, ведь красноволосый был свободным альфой, но потом, то ли препараты действительно сказались на состоянии его сущности, то ли он просто привык, но в конечном итоге Акасуна но Сасори и сам стал считать себя бетой, уже и забыв, как соблазнительно пахнут омеги и женщины-альфа, собственно, и перестав реагировать на их феромоны.       Сасори фыркнул, вновь напускно и наиграно, что уже вошло у него в привычку, и уже в который раз отпил из своего бокала, подумав о том, что Судьба действительно превратна. Сегодня, восьмого ноября, ему исполняется 30, хотя об этом вновь-таки знают только двое, то есть знают о том, что именно сегодня у него День Рождения и, соответственно, что ему уже 30. Для других же ему только 23, ведь именно примерно на этот возраст он и выглядит, ведь именно в этом возрасте, семь лет назад, он стал бетой.       - Скучаешь? – Итачи плюхнулся рядом с красноволосым и бесцеремонно отпил из его бокала, при этом демонстративно причмокнув       - Глупый вопрос, - констатировал Сасори и, подлив себе виски, тоже сделал большой глоток. – Я же бета, мне в принципе не может быть скучно       - Завязывал бы ты с этой ахинеей, Акасуна, - Учиха укоризненно посмотрел на друга, но тот в ответ лишь буднично пожал плечами. – Здоровье только свое гробишь, а толку – ноль       - А смысл какой в этом самом здоровье? – красноволосый беспристрастно покосился на друга. – Быть бетой – значит, не иметь лишних проблем       - А если встретишь свою Пару? – Итачи лукаво прищурился. – Или тебе все-таки понравится какой-то омега? – альфа определенно знал, о чем говорит, имея в виду именно омегу и именно мужской стати, но лжебета лишь неопределенно хмыкнул, будто показывая всю абсурдность как вопроса, так и возможности подобной ситуации в целом       - Исключено, - похоже, Акасуна тоже знал, о чем говорит, точнее, он был уверен в том, что говорит, - и ты это знаешь не хуже меня, - красноволосый, пожалуй, впервые не только за весь вечер, но и за последние несколько лет взглянул на друга открыто, без уже привычной пелены невозмутимости и холодности, ослабляя свои ментальные узы, дабы дать альфе возможность понять и почувствовать, но после сразу же закрываясь и становясь «самим собой». – Смысл мне быть альфой, если моя омега с другим?       - Сасори, мы уже говорили по этому поводу, - Итачи тяжело вздохнул, действительно понимая мотивы друга, но и не принимая его столь опрометчивого решения, которое медленно убивало в нем сущность альфы       - Да, я знаю, - Акасуна поставил стакан на низкий столик и вновь посмотрел на брюнета. – К тому же, я стал бетой совсем по иным причинам, ты это тоже знаешь, а тот случай просто оказался более чем наглядным перстом богов на то, что мое первоначальное решение было правильным       - Когда у тебя последний раз был гон? – резко сменив тему разговора, осведомился Учиха, чувствуя что-то неладное и начиная волноваться ещё больше       - Не помню, - явно отмахнулся от вопроса красноволосый, но, уловив на себе предостерегающий взгляд друга, все же добавил. – В прошлом году, наверное. В этом точно не было       - Ты убиваешь себя, как альфу и как человека, - брюнет сказал это, уже в который раз констатируя, зная, что он прав, но, тем не менее, и не надеясь, что друг образумится       - И пусть, - Сасори вновь, и это уже определенно начало раздражать, пожал плечами. – Пока у меня нет смысла быть альфой, я буду оставаться бетой, пусть и проживу вдвое меньше положенного мне жизненного цикла       - Идиот, - только и смог ответить Итачи, зная, что любые доводы и аргументы бесполезны, но и не собираясь оставлять своих попыток образумить друга. Учиха, ещё раз бегло взглянув на красноволосого, коварно улыбнулся, уже явно что-то придумав. Акасуна же в знак картинного удивления только приподнял бровь, впрочем, сразу же теряя интерес к интригам друга, и вновь принимаясь так же безмятежно, в какой-то мере даже флегматично, рассматривать танцующую толпу.       Дейдара посмотрел на часы – до звонка будильника оставалось пять минут. Блондин фыркнул, перевернулся на другой бок и с головой укрылся одеялом, будто пытаясь отгородиться от всего мира. Странно, конечно же: у омеги сегодня свадьба, причем свадьба с любимым человеком, с его Парой, а он лишь фыркает и остается совершенно спокойным. Хотя, нет: Дейдара волновался, очень, волновался так, что не спал практически всю ночь, раздумывая и обдумывая, но предметом его мыслей было отнюдь не бракосочетание, его занимал другой, но, как считал омега, более насущный вопрос – теперь он будет принадлежать альфе. Да, Дей был счастлив, ведь он искренне любил Итачи и хотел быть только с ним, но все же какая-то его частичка противилась столь поспешному решению вступить в брак, пусть даже и со своей Парой, ведь у него были совершенно другие планы на будущее и жизнь в целом, а получилось… в общем, получилось, как получилось.       Дейдара вновь перевернулся, но на сей раз на живот, уткнувшись лицом в подушку и взъерошив свои и без того спутанные волосы: все это – встреча со своей Парой, помолвка, свадьба – все это было слишком быстрым, слишком спонтанным, слишком выбивало из колеи. Ему только 20, а он уже практически замужем, что влечет за собой определенные обязательства. Нет, Дейдара не боялся обязанностей, ведь он – омега, он с радостью создаст уют в своем доме и будет поддерживать своего альфу, да и в брак вступали и в более раннем возрасте, но все же были некоторые «но», из-за которых блондин и чувствовал себя не в своей тарелке.       Противный писк будильника, от которого Намикадзе ещё выше натянул на себя одеяло, прозвучал одновременно с хлопком двери, после чего в комнате стало уже слишком светло и до раздражения радостно.       - Сынок, просыпайся, - с омеги нагло стянули одеяло, и парень в буквальном смысле почувствовал, что над ним нависла грузная тень. – Настал самый счастливый день в твоей жизни, в который ты должен выглядеть как никогда прекрасно       - Я уже проснулся, - буркнул Дейдара, поднимаясь, и, проигнорировав властный взгляд матери, поплелся в ванную       - Так, - Кушина, натолкнувшись на запертую изнутри дверь, недовольно уперла руки в бока, - и что это было, Дей? Синдром невесты?       - Я – жених, - из-за шума воды голос Намикадзе младшего звучал приглушенно, но твердо, от чего альфа ещё сильнее нахмурилась, явно в раздумье теребя пояс легкого цветастого халата       - Дей, сынок, - пару минут спустя, когда шум воды сменился плескающимися звуками, заговорила Кушина уже более мягким, снисходительным тоном, прислонившись плечом к дверному косяку, - когда я выходила замуж за твоего отца, я тоже очень сильно волновалась. Знаешь, - женщина закусила губу, будто обдумывая говорить ей дальше или нет, но все-таки она, собравшись, продолжила, - я даже хотела сбежать. Думала, что я ещё слишком молода для замужества, хотя тогда мне уже было двадцать два. Я мечтала увидеть мир, побывать в других странах, попутешествовать, в общем, просто так, без ограничений и обязательств, только я и неизвестность, - женщина улыбнулась, явно вспомнив о чем-то приятном, - но я так и не решилась и только теперь, уже имея двух взрослых сыновей, понимаю, что правильно сделала, не поддавшись веяниям молодости. Понимаешь, Дей, - альфа прислушалась, будто пытаясь понять, что там, за дверью, делает её сын, и стала говорить дальше только тогда, когда услышала шорох и фырканье, - когда с тобой твоя Пара, мир кажется красочней, ярче, насыщенней, жизнь становится полной и объемной, будто до этого ты был всего лишь частичкой чего-то целого, а теперь сам это целое. Мы же с Минато после свадьбы объездили весь мир, вместе, и это оказалось куда приятней и более запоминающееся, чем бы я просто увидела все это сама       Кушина замолчала, вновь прислушиваясь. Пожалуй, она догадывалась о том, что так гнетет её младшего сына, ведь тот стремился к высотам, нет, не к политическим и не к вершинам власти, а скорее к высотам признания и вершинам избранной профессии, поэтому женщина и переживала, прекрасно зная, что характером младший Намикадзе пошел именно в неё и что от сына, как и от самой себя, можно ожидать чего угодно.       - Я не собираюсь сбегать, - Кушина даже слегка вздрогнула, когда дверь в ванную широко распахнулась, и Дей, тоже одетый в халат, гордо прошлепал мимо неё босыми ногами, тряхнув копной мокрых волос, - но и прыгать от радости до потолка тоже не собираюсь, ведь у нас ещё много дел       - Да, ты прав, - альфа, ментально почувствовав всю серьезность и решительность сына, успокоилась и, подойдя к пуфику, на который перед зеркалом присел блондин, потрепала его по волосам, улыбнувшись. – Кто бы мог подумать – мой сын выходит замуж       - Да вот я тоже не мог подумать, - вновь фыркнул омега, небрежным движением сбрасывая руку матери со своей головы и уже более оживленно добавляя. – Зови уже своих искусниц, прическа-то сама не сделается       Кушина в ответ только покачала головой: боги подарили ей замечательного мужа, наградили её просто великолепными сыновьями, благословили её младшего Парой, причем достойной и любящей, и даже то, что её старший сын все ещё был одинок, не угнетало женщину, ведь она надеялась, что вскоре милость богов снизойдет и на него, и у Наруто тоже будет счастливая семья.       Клан Узумаки был не таким уж и большим, по крайней мере, по сравнению с Учиха или же Хьюго, но все-таки был на хорошем счету, владея сетью газетных редакций и телеканалов по всей стране. Да, многие другие семьи, особенно те, которые кичились своей якобы чистой кровью, не слишком благосклонно относились к клану, который возник на заре Справедливых Времен и в котором вот уже столько поколений подряд рождались преимущественно омеги, как женщины, так и мужчины, но все же с Узумаки считались в верхах и почитали их за заслуги. Теперь же, в столь знаменательный день, практически весь клан собрался под одной крышей, в родовом поместье Намикадзе, большинство членов которого сейчас колдовали над женихом, точнее, как говорили заботливые багряноволосые омеги, делали младшего Намикадзе-Узумаки красивым и неотразимым       - Дей, - Кушина, уже переодетая в роскошное платье кремового цвета, слегка недовольно посмотрела на сына, а после на его свадебный наряд, который дожидался своего часа на вешалке, - ты точно не передумал? – женщина, может, и хотела бы надавить на сына ментально, дабы тот уступил её материнскому желанию, но не стала этого делать, все-таки считаясь с мнением виновника торжества. – Ты же знаешь, что та юката, которую выбрала я, могут доставить нам за какие-то пятнадцать минут       - Нет, не передумал, - твердо ответил блондин, недовольно поморщившись, когда очередная шпилька не слишком мягко вонзилась в его свадебную прическу. – Не хочу белое       - Но почему? – не унималась Кушина. – Белая юката – это же традиционное убранство невесты или жениха-омеги, символ святости и непорочности отношений, - восхищенно, чуть прикрыв глаза, будто вновь о чем-то вспоминая, произнесла альфа, но, заметив в зеркале сердитый прищур сына, сразу же исправилась. – Нет, бирюзовое тоже красивое и отлично на тебе смотрится, но все же белое… – женщина замялась, подбирая слова, чтобы и не обидеть, и донести суть, - белое более привычно и… правильно       - Мама, - Дейдара, наконец-то избавившись от столь увлеченного внимания настойчивых родственниц, повернулся на пуфике и выразительно посмотрел на женщину, чувствуя, что биополе альфы протестующе колышется, но игнорируя данный факт, ведь он – жених, а значит, ему и решать, - ты сама сказала, что белое – символ святости и непорочности, так что… - омега выразительно замолчал и этим сразу же воспользовались другие омеги, вплетая в волосы блондина традиционные украшения брачующегося       - Дей, я знаю, что вы с Итачи-куном… - Кушина тоже замолчала, понимая рациональность сказанного, смиряясь с принятым решением, но все же она так мечтала увидеть своего сына-омегу возле алтаря в белой юкате, которую в первую брачную ночь снимет с него его муж и которое послужит первым покровом для их детей, но Дейдара поступил по-своему, впрочем, насколько женщина знала своего сына, даже для подобного поступка была какая-то почва. – Бирюзовый цвет? - альфа задумчиво взглянула на свадебную юкату сына. - Он ведь что-то означает для тебя, да, Дей?       - Означает, - практически уже полностью собранный, разве что не одетый по форме, Дейдара поднялся и подошел к шкафу, в котором висела его юката, медленно пропуская шелк ткани сквозь свои пальцы. – Означает намного больше, чем белый цвет       - Хорошо, - выдохнула Кушина, не желая в такой праздничный день вновь ссориться с сыном, - надевай эту, - женщина мягко улыбнулась, наконец-то полностью успокоившись, как морально, так и ментально. – Бирюзовый тебе очень к лицу       Дейдара в ответ просто кивнул, все ещё задумчиво рассматривая свой свадебный наряд. Даже если бы мать и не согласилась с ним, он бы все равно надел его, потому что он так хотел, потому что он так решил, потому что бирюзовый действительно означал для него намного больше белого, став символом того, о чем было известно только двоим.       - Дей, Кушина, - Минато, будучи уже одетым в строгий костюм стального цвета, в развороте которого виднелась бордовая рубашка, остановился на пороге, с легкой полуулыбкой посмотрев на сына, - машина готова, выезжаем через двадцать минут       - А Наруто? – бегло осведомилась Кушина, помогая сыну снять юкату и осторожно разворачивая ее полы, но при этом альфа цепко сдерживала себя, дабы не выдать свое волнение       - Наруто приедет прямо на церемонию в Дом Регистрации, - так же бегло ответил старший Намикадзе, будто они с женой действительно говорили о каком-то маловажном факте       - И кто только ему приглашение послал, - пробубнил Дейдара, осторожно продевая руки в рукава юкаты. – Я вот, например, не посылал и даже не подписывал ничего подобного       - Дей, - не укоризненно, а с какой-то уже перегоревшей болью в голосе начал Минато, - мы с мамой, - альфы переглянулись, - полностью понимаем тебя, но сегодня же такой день, разве нельзя…       - Нет, нельзя, - резко прервал отца блондин, слишком резво выпутавшись из заботливо одевающих его рук матери. – Это моя свадьба и на ней должны присутствовать только те люди, которых я действительно хочу видеть       - Именно поэтому Наруто сказал, что уедет сразу же после поздравлений, - Минато нахмурился и отвел взгляд, ментально закрываясь и от сына, и от жены       - Какое великодушье с его стороны, - фыркнул блондин, пытаясь самостоятельно завязать на себе пояс, что, естественно, у него плохо получалось       - Просто он любит тебя, - практически на грани слышимости сказал Намикадзе старший и сразу же ушел, оставив жену и сына в гнетущей тишине непонимания. Кушина, проводив мужа тяжелым взглядом, поджала губы и слегка прикусила нижнюю, но ничего не сказала, чувствуя, что любимый человек даже с ней сейчас не будет говорить о наболевшем. Женщина, глубоко вдохнув и взяв себя в руки, решительно подошла к сыну и, так же молча, принялась помогать ему с поясом. Дейдара тоже умолк, нахохлившись и закрывшись от остальных, дабы не ощущать на себе подавленность отца и горечь матери, но, как бы там ни было, омега все же остался при своем мнении, не желая, чтобы самый главный день в его жизни был испорчен присутствием на торжестве ненавистного брата.       В особняке Учиха было тихо, никакой суеты, никакого ажиотажа, даже волнения никакого не было, по крайней мере, никто из постояльцев дома оного не выказывал. Микото заканчивала последние приготовления, то есть проверила, готовы ли машины и все ли гости, сопровождающие жениха, прибыли в особняк. Конечно же, большинство членов клана прибудут уже непосредственно на церемонию, но самые близкие родичи, то бишь старшие братья Фугаку и их дети, уже были размещены в гостиной и, попивая чай, вели непринужденную беседу, дожидаясь выезда. Сама Микото была готова и одета ещё за несколько часов до появления первых гостей. Фактически женщина не спала всю ночь, обдумывая, ничего ли они с Кушиной не забыли, все ли учли, не упустили ли какие-то моменты и, только удостоверившись в том, что все в идеальном порядке, омега позволила себе заняться непосредственно собой и мужем, то есть позаботилась об их внешнем виде.       Поскольку Микото никогда не отличалась излишней тягой к демонстрации материального состояния и влиятельности их клана, то и сегодня женщина выглядела просто, выбрав себе платье сапфирового цвета без декольте и дополнив свой образ мелкой четкой жемчужных бус, которые муж подарил ей в знак признания за рождение первенца. Конечно же, одевая столь ценный подарок в такой важный день, Микото, как мать, не могла не прослезиться, вспоминая каждый момент из жизни своего старшего сына и понимая, настолько значимы были эти самые моменты, понимая особенно остро именно теперь, когда её сын, первенец, альфа, сам станет главой пока ещё маленькой семьи из двоих человек. Микото, бегло подкрасив губы, улыбнулась сама себе: кто бы мог подумать, что то, что они с Фугаку считали мелкой, ничего не значащей интрижкой, выльется во столь знаменательное событие не только для их семьи или клана Намикадзе, но и для всей державы, ведь теперь, когда два враждующих клана наконец-то примирились, исчезнут многие политические притязания и появится много перспектив, как внутре- так и внешнеэкономических, для всей страны. Да, соединение двух кланов – это более чем многозначительное событие, но все же был один момент, который волновал женщину уже довольно давно, пожалуй, ещё со дня рождения старшего сына. Дело было в том, что Фугаку был главой клана и, если следовать традиции, следующим главой должен был стать Итачи, но… слишком много «но», как казалось Микото, выплывало не только из союза с Намикадзе, но и вообще из ситуации в целом, ведь далеко не все родственники с их стороны одобрили этот брак, и женщина опасалась, что события, произошедшие 30 лет назад, могут повториться, только теперь не с её мужем, а с сыном. Да, Микото понимала, что рано она ещё волнуется и что ситуации абсолютно не похожи, но, как бы там ни было, опасения у женщины все же были, причем опасения весьма реальные и обоснованные. Вновь взглянув на себя в зеркало и улыбнувшись, только теперь уже, чтобы сбросить весь тот негатив, который пропитал её биополе, Микото поднялась со стула, намереваясь в последний раз проверить все ли готово, точнее, все ли готовы, и в первую очередь женщина собиралась заглянуть к своему младшему сыну.       Саске же в это время абсолютно не хотелось, чтобы кто-нибудь его беспокоил, в том числе и мать. Подросток изо всех силы пытался унять свое волнение, дабы его не почувствовал брат, которому сегодня определенно не стоило отвлекаться на какие-либо другие дела, кроме свадебных. Да, не стоило, а вот Саске стоило, ещё как, чем он с самого раннего утра и занимался. Причина волнений молодого омеги была довольно проста и даже банальна: на него, как свидетеля брачующихся, а тем более Истинной Пары, была возложена огромная ответственность по соблюдению всех правил свадебной церемонии, которые казались подростку если не нелепыми, то пережитками прошлого точно. Да, у Саске в этом деле был помощник, второй свидетель, но на него брюнет надеялся мало, ведь что можно взять с равнодушного ко всему беты, который и близко не почувствует то волнение, которое охватывает присутствующих при воссоединении двух предназначенных друг другу богами половинок, поэтому-то подросток и нервничал, всеми силами пытаясь сдержать свое биополе, которое буквально-таки вихрилось вокруг него беспокойными волнами.       Учиха младший присел на кровать, пытаясь уже в который раз прокрутить в голове все этапы бракосочетания, дабы не упустить такие важные моменты, как традиционная вступительная музыка, своевременная подача колец, «дорожка новобрачных», сопутствующие фонари, принятие поздравлений и подарков, и так далее по списку. Пожалуй, столь большой объем обязательств был слишком неподъемным для подростка, даже несмотря на несколько заранее проведенных репетиций, но он сам себе пообещал, что справится, ради брата, ради того, чтобы этот день запомнился всем и на всю жизнь.       Саске покосился на кровать, на которую с удовольствием сейчас бы откинулся, дабы расслабить слишком напряженное от постоянной концентрации тело, но, поскольку на нем уже был одет темный костюм, подросток не рискнул ложиться, боясь помять одежду. Брюнет взглянул на часы и раздосадовано вздохнул: до отъезда оставалось ещё 15 минут, 15 минут, за которые он измотается ещё больше и начнет думать о том, о чем старательно пытался не думать вот уже несколько недель. Намикадзе Наруто – вот кто оккупировал мысли подростка в последнее время, точнее сказать, Саске думал о своем учителе и будущем родственнике не так уж и часто, но постоянно приходил к одному и тому же: молодой альфа ему явно симпатизировал, вот только истоки этой симпатии омега так и не смог понять. С одной стороны, Намикадзе Наруто, как учитель, не проявлял к нему более пристального внимания, чем подобает по его должности и статусу, а с другой – Саске иногда в буквальном смысле чувствовал возле себя его, ментально, конечно же, то есть у подростка складывалось такое впечатление, что альфа действительно наблюдает за ним, когда брата нет рядом, а порой и отваживает от него надоедливых ухажеров. Естественно, об этом он никому не говорил, даже Итачи, брату было в последнее время не до его проблем, да и омеге было как-то стыдновато вновь обсуждать с аники странного альфу, ведь тот мог неправильно понять его мотивы, хотя, конечно же, это все были всего лишь отмазки. Саске знал, что у Итачи всегда найдется для него время, что он не осудит, а поможет и подскажет, но все равно подросток хотел разобраться во всем сам, понимая, что полагаться на брата постоянно он не сможет.       В последнее время Саске не пересекался с Намикадзе вне школы, поэтому ничего толком сказать о нем не мог, разве что только то, что и месяц назад – Наруто-сэнсэй был странным альфой. Внешне открыт, приветлив, улыбчив, красив, конечно же, Саске и не пытался ни отрицать это, ни наиграно убеждать себя в том, что альфа внешне для него не привлекателен, и вполне прост в общении, а вот внутри… подросток не был на сто процентов уверен, но что-то ему подсказывало, что Наруто-сэнсэй совсем не такой, каким он хочет, чтобы его видели, то есть не плохой, нет, он такой же, и в то же время не такой. Саске, придя к такому выводу, даже усомнился в своих умственных способностях, но вывод был более чем правильным и следовал он из того, что подросток изредка замечал в глазах альфы какой-то холод, за которым будто что-то пряталось, и это что-то он никак и не мог понять, по крайней мере, пока бы не увидел Намикадзе Наруто в более будничной обстановке. И вот ему такой шанс представился, правда, омега ещё не решил, стоит ли ему им воспользоваться или же нет, перестав страдать, как он считал, идиотизмом и наконец-то оставив альфу в покое.       Саске прислушался к ощущениям и невольно поежился: в их доме было слишком много альф, пусть и родни, но все же некоторые из них даже не пытались скрыть свое либо легкое негодование, либо жгучий интерес, а особенно один из них, самый старший, который сейчас был сильно раздражен и явно не собирался успокаиваться. Подросток, тряхнув головой, сконцентрировался на брате, почувствовав необычайное тепло, которое исходило от их ментальной связи, и которое омега пропустил через себя, дабы проникнуться теми же чувствами, что и брат. Хмыкнув, Саске поднялся, чувствуя себя намного увереннее и направляясь к Итачи, который, как почувствовал подросток, хотел его видеть.       Итачи был у себя в комнате, с непривычным для себя довольством рассматривая свое отражение в зеркале. На нем была черная шелковая юката с темно-синим поясом и багровыми рисунками в виде языков пламени, которые поднимались от подола к рукавам, мерно теряя свой цвет и у самого края практически сливаясь с основным тоном ткани, а так же, естественно, на спине был вышит герб клана – красно-белый веер, что означало ветер раздувающий огонь. Да, наряд был более чем традиционным для брачной церемонии, но брюнету он нравился и, почему-то альфа был в этом уверен, именно в этой юкате он будет прекрасно смотреться рядом со своей Парой. Юкату какого цвета выбрал себе любимый, Итачи не знал, но что-то ему подсказывало, что оно будет определенно не белого цвета – уж слишком омега был непредсказуем и своенравен, так что в его неординарности альфа не сомневался.       Почувствовав, что брат потянулся к нему за поддержкой, Итачи только улыбнулся, делясь со своим отото всеми теми эмоциями, которые сейчас бурлили в нем. Пожалуй, это можно было назвать предвкушением, наваждением, счастьем, которое граничило с эйфорией, ведь по-другому альфа не мог описать то, что он чувствовал, хотя, нет, мог. Любовь, вот как называют это люди, но Итачи казалось, что это слишком малоемное слово, чтобы описать его чувства, его влечение, его страсть, ведь их отношения с Дейдарой – это нечто большее, чем просто любовь. Они предназначены друг другу, они Истинная Пара, они родились, чтобы быть вместе, и именно поэтому альфа предвкушал, предвкушал свою семейную жизнь, свои дни и ночи с любимым и, конечно же, появление детей, которых ему подарит его омега и которых они обязательно, вдвоем, воспитают сильными и достойными альфами или же мудрыми и порядочными омегами, не суть важно, главное, вместе.       - Аники, - Саске без стука вошел в комнату и пристально осмотрел брата, - выглядишь… непривычно       - Традиции, - Учиха старший пожал плечами и, ещё раз проверив свой внешний вид на наличие изъянов и не найдя оных, повернулся к брату. – Пора?       - Да, - подросток взглянул на наручные часы, а после, слегка смущаясь и отводя взгляд, добавил. – Я буду скучать по тебе, аники       - Глупыш, - Итачи, подойдя к брату, крепко обнял его, ментально соединяясь с ним настолько крепко, насколько это было возможно, - я же всегда буду рядом, если не в прямом смысле этого слова, то вот так точно       - Только попробуй не быть, - позволив своей омежьей сущности раскрыться, Саске обижено надул губы, утыкаясь брату в плечо и впитывая в себя его ментальную энергию, как губка, - и я клянусь, что обустроюсь в твоем доме, пока меня оттуда не заберет мой альфа       - Буду только рад, отото. Только рад, - брюнет отстранил от себя брата и, хитро прищурившись, добавил. – Поможешь мне за Деем ухаживать, когда он будет капризничать во время беременности и посылать меня в три часа ночи в магазин за маринованными огурцами, да и за малышами потом присмотришь – помыть там, переодеть, пеленки поменять       - Кхм, - омега, представив себе все эти «прелести» семейной жизни, деловито отступил на шаг, придавая своему виду серьезности и строгости. – Уважаемый жених, нам пора выезжать в Дом Регистраций       - А я вот тебе пеленки менял, - с такой же снисходительной улыбкой пожурил брата Итачи, потрепав по волосам. Саске покраснел и нахохлился, но возникать не стал, прекрасно зная, что, в случае чего, он и за огурцами в три часа ночи сбегает, и с племянничками, сколько нужно, посидит.       - Фугаку, понимаешь это… это... – статный, привлекательный, зрелый мужчина, одетый в строгие черные брюки и в тон им кардиган поверх белой рубашки, рваными шагами мерил кабинет хозяина дома, изредка взмахивая руками, будто пытаясь показать то, чего не мог сказать словами. Биополе этого альфы было настолько сильным, что от его ментальной мощи, которую тот не сдерживал в порыве негодования, мелко подрагивали бумаги на рабочем столе и позвякивали бутылки в баре, грозясь лопнуть под напором столь густой энергетики.       - Это определенно кризис среднего возраста, - мужчина грузно плюхнулся в кресло напротив главы клана и натянуто выдохнул, пытаясь усмирить свою разбушевавшуюся сущность, - и не иначе       - Это ещё что за термин? – Фугаку в знак удивления приподнял брови, выражая свое явное непонимание такого понятия как «кризис среднего возраста», но внешне остался все так же невозмутим, за многие годы уже привыкнув к столь буйному характеру своего брата       - Тц, - зрелый альфа как-то неоднозначно цокнул языком и небрежно махнул рукой, - не обращай внимания, от бывшей жены набрался этого непотребья       - Мадара, - Фугаку чуть подался вперед, облокотившись на стол, и грузно посмотрел на брата, впрочем, даже не пытаясь надавить на него ментально, прекрасно зная, что это только ещё пуще раззадорит альфу, - а теперь внятно и с расстановкой       - Тц, - мужчина снова неопределенно цокнул и, нахмурившись, отвернулся, то ли показывая свое нежелание говорить, то ли обдумывая, что сказать, но, в итоге, он все-таки вновь повернулся к брату, начиная говорить действительно по существу       - Понимаешь, Фугаку, у Изуны уже двое взрослых детей, у тебя двое детей, да что там, - альфа картинно всплеснул руками, от чего витки его энергетики небрежно прошлись по комнате, всколыхнув тяжелые занавески на окне, - у тебя, братец, скоро внуки пойдут, а я? – Мадара то ли вздохнул, то ли фыркнул, вновь отворачиваясь и упираясь взглядом в стену. – Фугаку, мне в декабре будет уже сто. Понимаешь? – мужчина бросил беглый взгляд на брата, а в его голосе прибавилось язвительных ноток. – Сто – это не пятьдесят и даже не восемьдесят. Это средина жизненного цикла, а я до сих пор бездетен, более того, - саркастичный вздох, от которого глава клана ещё больше нахмурился, - я даже не женат       - Ты был женат, - припечатал Фугаку, явно неоспоримо констатируя данный факт, - трижды, но именно твоя вина в том, что ровно столько же раз ты оказывался у разбитого корыта       - Просто эти омеги слишком изнежены, - Мадара фыркнул, но отнекиваться от притязаний в свою сторону не стал, - то им внимания подавай, то не трогай их, то ласки им не хватает, то не мешай строить карьеру, - альфа вновь, очевидно, в излюбленной для себя манере, цокнул языком. – Сами не знают, чего хотят, а виноваты во всем альфы       - Может, тебе стоит попробовать отношения с женщиной-альфой? - рационально предложил Фугаку, которого судьба брата волновала не меньше, чем судьба собственных сыновей, ибо в гневе, или же гоне Мадара был просто неуправляемым, что в прошлом создало уже немало проблем       - Фугаку, - мужчина неодобрительно посмотрел на брата, будто тот только что чуть ли не оскорбил его своими словами, - не говори чуши: если я буду с женщиной-альфой, то либо она меня, либо я её, и что-то мне подсказывает, что второй вариант более реален. Да и альфы меня не привлекают, у них, - брюнет призадумался, - слишком резкий запах       - Ладно, - глава клана вздохнул, понимая, что толку от этого разговора, по крайней мере, сейчас не будет: Мадара взвинчен, а значит, мыслить рационально сейчас не способен, - к твоей проблеме мы обязательно вернемся, но позже, - альфа бегло взглянул на часы, которые неизменно стояли на его рабочем столе. – Пора выезжать, - старший Учиха ничего не ответил, но кивнул, а Фугаку лишь принял это молчаливое соглашение, прекрасно зная, что проблема лишь набирает оборот.       Вообще-то Учиха Мадара – самый старший из троих братьев – был довольно-таки красив: светлая кожа, темные, слегка раскосые глаза в обрамлении густых ресниц, выразительные скулы и линия темных бровей, заостренный подбородок и тонкие изогнутые губы, а так же насыщенно-угольные волосы, которые доходили в своей длине до плеч и слегка завивались на концах, топорщась, а длинная челка небрежно, наискосок, спадала на правый глаз, - но, при всем при этом, свою сотню мужчина грозился разменять холостым и бездетным. Нет, Мадара Учиха был женат, действительно трижды, но ни с женами-омегами, ни с мужем-омегой у него отношения так и не сложились в виду его вспыльчивого характера, необузданной ментальной силы, которой он, как неопытный подросток, раскидывался направо и налево, и жуткого собственничества, из-за которого альфа с какой-то маниакальной ревностью подозревал всех своих супругов в изменах. Почему Мадара был именно таким, то есть не спокойным и уравновешенным, как все Учихи, а неукротимым, не знал никто, но, пожалуй, члены семьи все же догадывались, а недоброжелатели шептались о том, что это ни что иное, как кара богов за то, что предыдущий глава клана взял свою первую жену-альфу, от которой и родился Мадара, без её согласия, сломив её волю и ментально подавив сущность. Было это так или же нет, в действительности никто не знал, так как женщина умерла во время родов, а глава клана унес эту тайну с собой в могилу тридцать лет назад. Тогда же клан Учиха и постигли нелегкие времена.       Мадара, как первенец, должен был возглавить клан, но именно в тот год он развелся со своим мужем, причем расторжение брака было инициировано самим омегой, что очень сильно задело мужчину. Альфа был в бешенстве, а во время гона его рассудок помутился и он набросился на своего среднего брата, то бишь Учиху Изуну, которого обвинил в предательстве, подозревая, что альфа хочет занять его место во главе клана, а его самого если не убить, то отправить в лечебницу. Конфликт удалось разрулить и замять, причем так, что общественность не узнала об истинных причинах отсутствия наследника в стране несколько лет, а вот Изуна, которого по старшинству попросили возглавить клан, отказался от этой должности, мотивируя свое решение тем, что он не создан для управления, так что, в итоге, новым главой клана стал, тогда ещё двадцатилетний и самый младший из братьев, Учиха Фугаку, стал и оставался им до сих пор. Как ни странно, вернувшись с отдыха, а на самом деле действительно из лечебницы, Мадара не заявил о своем праве на главенство в клане, публично отказавшись от оного в пользу своего младшего брата, а после основал свой бизнес, но проблемы так окончательно и не улеглись. Мадара, будучи зрелым и свободным альфой, вновь сделал безуспешную попытку создать семью, а после очередного развода впал в какое-то унынье, позволяя себе быть открытым только с Фугаку, который, несмотря на все особенности ситуации, всецело поддерживал брата и помогал ему. Теперь же перед Фугаку, как перед главой клана и братом в первую очередь, вновь восстал вопрос о благосостоянии Мадары, и его желательно было разрешить до начала у альфы гона.       - Пойдем, - Фугаку поднялся и пошел к двери, даже не посмотрев, следует ли брат за ним, просто ментально чувствуя резкие колебания воздуха. Когда мужчины вошли в гостиную, все уже были в сборе, в том числе и жених, который бегло о чем-то общался с кузенами. Микото, завидев мужа, сразу же подошла к нему и просто кивнула, давая понять, что все готово и можно отправляться. Фугаку кивнул в ответ, ограничившись лишь ментальным приказом, который, естественно, почувствовали все, сразу же начиная спешно покидать дом и рассаживаться по машинам, которые уже через несколько минут покинули территорию особняка.       Свадебная церемония началась более чем традиционно, с легкой сопровождающей музыки, под которую чета Намикадзе сопроводила своего сына к алтарю, возле которого его дожидался жених. Итачи, увидев любимого, бегло улыбнулся: его котенок, как всегда, был оригинален и непредсказуем, впрочем, другого от столь своенравного омеги брюнет и не ожидал. Дейдара был бесподобен, так считали все гости, в бирюзовой юкате, которая мягко огибала его стан, и на котором золотыми нитями были вышиты птицы с распростертыми крыльями, будто тотчас же готовые к полету. Пояс, плотно огибающий талию, тоже был золотистого цвета, а на спине, по традиции, был вышит клановый герб семей Намикадзе и Узумаки – лист со спиралью в центре. Особой притягательности блондину придавала его прическа, над которой, определенно, долго и упорно трудились: волосы были подняты и закреплены на макушке шпильками с большими лазурными бусинами крупными кольцами, несколько прядей, завиваясь, обрамляли лицо, челка же была подкручена вверх и слегка прикрывала правый глаз, к тому же, прическу венчал золотой гребень, переливаясь на свете россыпью мелких бриллиантов.       Когда омегу подвели к алтарю, Минато и Кушина с напутственными словами передали своего сына в руки его жениха и отошли в сторону, а церемониймейстер начал брачный обряд. Да, традиционные слова, которые зрелая женщина-альфа читала с вычурной и отработанной выразительностью. Да, обыденные действия, которые машинально, уже зная заранее и отрепетировав до безупречности, исполняли брачующиеся и их свидетели. Да, та же атмосфера, возвышенная и учтивая, в которой сочеталось уже так много пар, но все равно для молодоженов эти полчаса стали одним из главных моментов в их жизни.       Итачи смотрел на любимого и завидовал сам себе, мысленно благодаря богов за то, что они одарили его такой щедростью, как Пара и как любимый человек. Альфа не знал, чем или за что он удостоился такой чести, ведь в свои 25 он, пусть и достиг многого, но все же не мог похвастаться какими-то эпохальными свершениями, за которые бы и смог получить такое счастье. Да, Итачи просто жил, как жили до него, как жили подле него, как будут жить последующие поколения, но, похоже, боги все же что-то узрели в нем, может, какой-то потенциал, и, создав для него Пару, надеялись на те самые свершения, которые ещё предстояло осуществить молодому альфе. Вслушиваясь в слова церемониймейстера, Итачи фактически их не слышал, упиваясь теми ментальными ощущениями, которые все более четко вырисовывались на фоне всеобщей смеси эмоций и которые ярко свидетельствовали о том, что их с любимым союз практически завершен и что буквально через каких-то пару минут они станут единым целым. Это были странные ощущения, будто он дышал за двоих, будто его сердце билось для двоих, будто вся его сущность превратилась во что-то неразделимое и единое, чувствуя, слияясь с сущностью омеги, Пары, любимого. Итачи взглянул на своего жениха и вновь бегло улыбнулся, заметив жаркую краску смущения на лице любимого и восторженность в его глазах. Дей был счастлив, а значит, и он счастлив.       А Дейдара действительно был счастлив, чувствуя всецелостную поддержку со стороны своего альфы, вслушиваясь в слова церемониймейстера и полностью с ними соглашаясь. Он любит, он готов всегда быть рядом, поддерживать, заботиться, создать семью и пройти вместе с любимым все испытания, которые ниспошлют на них боги. Он уверен в своей Паре, упивается его чувствами, которые сливаются с его собственными, сотворяя их нерушимую связь и создавая просто незабываемый вихрь эмоций, от которых трудно дышать. Но Дейдара дышит, чувствуя, что ему помогают дышать, его сердце слегка учащенно бьется, но не срывается не бег, будто вторя столь размеренному сердцебиению его альфы, его сущность тянется, ластится, льнет к своей Паре, а когда он одевает на безымянный палец любимого кольцо, вздрагивает, полностью раскрываясь и ощущая альфу настолько остро, как никогда. Да, Дейдара счастлив и он уверен, что это ощущение, это чувство, эту проникновенность он пронесет в своем сердце многие годы, будучи вместе, будучи рядом со своим любимым.       Саске был поражен, нет, не церемонией, он был поражен теми ощущениями, той атмосферой, той обстановкой, в которой он оказался и которой, как омега, проникся особенно остро. Это было… волшебно. Да, пожалуй, именно таким, нетривиальным, словом подросток мог описать то, что видел и ощущал. Увиденное завораживало, слова клятв брачующихся проникали душу, оставляя на ней жаркий, запоминающийся отпечаток, ментальные ощущения кружили голову, и Саске казалось, что он едва стоит на ногах, раскачиваясь со стороны в сторону, поддаваясь колебаниям энергетики, которая мерно вихрилась вокруг нареченных. Он, как повязанный, чувствовал все, и не только Итачи, а и Дея. Странно, конечно же, но, похоже, нерушимая связь между Истинной Парой была очень тесно переплетена со связью повязанных, от чего ментальные нити между ним и братом в буквальном смысле звенели от насыщенности эмоциями. Саске переживал все это и задыхался, но в приятном значении этих слов, испытывая ту же эйфорию и то же счастье, которое испытывали и новоявленные супруги. Омега пытался запомнить эти ощущения, пытался впитать их до грамма, запечатлеть в своей душе, чтобы когда-нибудь ощутить, сравнить и понять, что он тоже встретил своего альфу, возможно, свою Пару, на что Саске, чувствуя связь между братом и его супругом, очень надеялся.       Сасори, как и подобает второму свидетелю, подтвердив добровольность союза и законность его заключения своей подписью, сделал шаг назад, позволяя церемониймейстеру произнести заключительные слова и официально огласить брачующихся супружеской парой. Пожалуй, впервые за последнее время Акасуне было трудно сдерживаться, ведь вокруг бурлило столько эмоций, альфы ментально абсолютно не сдерживались, биополя омег эмоционально вибрировали, отзываясь на сакральность и проникновенность церемонии, но при всем при этом привычная маска бездушья так и не дрогнула на лице красноволосого, а его сущность даже не встрепенулась, хотя и была на грани того, чтобы вновь заявить о себе миру. Да, Сасори был сильным альфой, когда-то, но он настолько долго притворялся бетой, что даже сейчас, видя радостную улыбку на лицах друзей, понимая, что они счастливы и любят друг друга, не проявил ни единой эмоции, поздравив молодоженов несколькими скупыми фразами. Возможно, позже, когда завершится вся эта кутерьма, Итачи упрекнет его в бесчувственности, но Акасуна по-другому не мог, ведь дай он себе слабину хоть раз, и тогда он уже точно потеряет не только то амплуа невозмутимого беты, которое выстраивал на протяжении семи лет, но и друзей, чего альфе совсем не хотелось. Да, Сасори чувствовал на себе презренные и непонимающие взгляды гостей, особенно со стороны Учих, но он уже давно привык к подобному и предпочел, правда, практически неуловимо для других, отвести взгляд, чтобы не смотреть на первый семейный поцелуй Пары. Завидовал ли Сасори? Пожалуй, да, но он не мог выплеснуть это чувство, не мог испортить друзьям праздник, не мог поставить свои интересы выше выстроенных им же жизненных приоритетов, среди которых явно не было ни чувств, ни эмоций, ни отношений. Раз обжегшись, причем сильно и очень болезненно, Сасори больше не желал испытывать то раздирающее чувство, которое толкало на безумные поступки. Акасуна часто был безумен, раньше, безумен от собственных амбиций, гона и любви. И вот теперь, когда с него сбили спесь, когда он увидел мир в ином свете, когда лишился последнего стимула быть альфой, красноволосый решил, что чувства ему не нужны, что от них нет проку, только лишние проблемы и утраты, так что свою роль свидетеля он исполнял четко, как по инструкции, не отвлекаясь и желая друзьям того счастья, которого не дано было испытать ему самому.       Наруто стоял в стороне, у самой стены, за спинами других гостей, прикрыв глаза и сложив руки на груди. Ему, как альфе, смотреть на церемонию особо-то было и не нужно, ведь он прекрасно чувствовал все, что чувствовали другие, и общая картина, великолепная и прекрасная в своей возвышенности, довольно четко вырисовывалась у него перед глазами. Да, Наруто был бы не против посмотреть на все торжество самолично, но он предпочел прятаться, не желая портить брату праздник своим неуместным присутствием. Да, приглашения он не получил, по крайней мере, не от брачующихся, но не прийти не мог, ведь это, как-никак, был его брат, который пусть и ненавидел его, но от этого блондин его меньше не любил. По восторженным возгласам и всколыхнувшейся радостной энергетикой атмосфере, альфа понял, что церемонии окончена и что молодожены сейчас пройдут по «дорожке новобрачных», на которых родственники, друзья и знакомые будут осыпать их рисом, конфетами и лепестками цветов, желая достатка, сладкой жизни и много наследников. Пожалуй, Наруто, как единокровному брату, надлежало стоять рядом с Деем, как рядом с Итачи стоял Саске, осыпав Пару первой горстью «пожеланий», но блондин знал, что на месте Учихи младшего ему не быть, да и не стремился он к этому, отдав столь почетную должность красноволосому бете, которого, впрочем, Намикадзе, пусть и призрачно, но все-таки ощущал, как альфу. Наруто, ни на шаг не сойдя с места, взглядом проводил проходящую мимо пару – счастливо улыбающегося Итачи и разрумянившегося от накала эмоций и переживаний Дейдару – и мысленно попросил богов о счастье для Истинных. Да, он бы мог подойти, поздравить, выразить свое признание и пожелать долгих и счастливых лет семейной жизни, но альфа не стал этого делать, зная, что так будет лучше, понимая, что у него нет права на подобные действия и что он, определенно, незваный гость, который, как говорится, хуже беса.       Когда гости начали постепенно, медленно и неторопливо, покидать Зал Регистрации, Наруто, развернувшись, скользнул в боковой проем и вышел на улицу через запасную дверь. Альфа закурил, глубоко затягиваясь сигаретным дымом и издали наблюдая за отъезжающей машиной новоявленных супругов, за которой он вскоре последует сам, но только для того, чтобы отдать должное традициям и преподнести свадебный подарок, ибо что-то большее ему просто не позволено.