Сущность Альфы

Киба сидел на стуле, ерзая и нервно оглядываясь по сторонам, вновь и вновь осматривая уже знакомую ему обстановку кабинета главврача, пытаясь таким способом отвлечься от сумбурных мыслей. Пожалуй, в этот раз Инудзука волновался ещё больше, чем тогда, месяц назад, когда он впервые переступил порог кабинета Цунаде Сенджу, особо ни на что не надеясь, теперь же… теперь все было по-другому. Да, после длительных колебаний и самоубеждений омега все-таки начал лечение, выходя из того, что не пропадать же лекарствам, которые ему купил наглый альфа, успокоив свою совесть тем, что это будет платой за моральный ущерб. Вообще-то Киба старался не думать ни о Пейне, которого он теперь презирал, ни о Хидане, воспоминания о котором вызывали раздражение и злость, но если от первого альфы ему удалось отказаться просто и не сожалея, то со вторым было проблематичней. Каждый раз, когда омега принимал таблетки, сидел на кухне или же просто смотрел сквозь окно на мерный перестук капель дождя об асфальт, ему невольно вспоминался Хагоромо. Нет, Киба все ещё злился на него и мысленно адресовал ему много нелестных слов, но все же полностью отгородиться от образа сильного и зрелого альфы у него не получалось. Пожалуй, дело было в запахе. Инудзука неоднократно проветривал квартиру, дабы избавиться от своего наваждения, но, тем не менее, запах корпусника будто преследовал его, и омега, возвращаясь с работы домой, постоянно оглядывался, поскольку ему чудилось, что альфа следует за ним. Нет, Киба не страдал манией преследования, просто, наверное, в связи с лечением, он стал более четко чуять запахи альф, которые он почему-то невольно сравнивал с запахом Хидана, постоянно приходя к выводу, что запах именно этого наглого и бестактного альфы был самым дивным из тех, которые он чуял. Вечерами, оставаясь наедине со своими мыслями, Киба часто раздумывал над тем, почему же Хидан ему помог. Конечно, проще всего было бы списать все на то, что альфа просто хотел его подкупить своей якобы добротой и взять «плату» за свою помощь, как говорится, натурой, но Инудзука, проанализировав поведение мужчины, начал сомневаться в своих поспешных выводах. Во-первых, если бы альфа хотел его, как омегу, то, выяснив адрес, мог бы и не покупать никакие лекарства, а просто заявиться к нему и, подавив ментально, взять то, что ему было нужно. Хидан был богат, успешен и, а шатен в этом не сомневался, имел обширные связи, так что последствий насилия он мог не бояться, да и Кибе не хватило бы смелости заявить о подобном, как и денег, впрочем, чтобы нанимать адвокатов и таскаться по судам. Во-вторых, даже если альфа и придумал столь хитромудрый план, чтобы затащить его в постель, то почему он так просто смирился с его провалом? Конечно же, Хагоромо мог просто забить на ущербного строптивого омегу и выбросить его и из своих планов, и из своей головы, но все равно Киба чувствовал, что здесь что-то не так. Возможно, это его омежья сущность надеялась, что что-то не так, порой придумывая фантастические истории в духе сюжета типичного омежьего сериала, где омега – брошенный на произвол судьбы уборщик или официант, а альфа – успешный бизнесмен, который влюбился в него с первого взгляда, но Киба-то понимал, что подобное развитие событий под стать фильмам, в реальной же жизни солидный и зрелый альфа ни за что не обратит своего величественного внимания на какого-то там заморыша, что наглядно своими действиями уже доказал Пейн. В общем, что-то не срасталось в мыслях Инудзуки, терзая его вопросами, на которые он так и не смог найти ответы, изо дня в день. - Так, - мысли шатена прервала Сенджу, которая, наверняка, в привычной для себе манере, гулко распахнула дверь и широким шагом подошла к своему столу, попутно что-то читая в медицинской карте пациента Киба выструнился на стуле, вытянув голову и пытаясь заглянуть в свою карту, чтобы поскорее узнать результаты. Да, сегодня у него было повторное обследование, которое и должно было наглядно показать, стоит ли продолжать лечение или же все его труды были напрасны, а заверения врача ложны. - Вот что мы имеем, - Цунаде, подняв голову, пристально посмотрела на своего пациента, и от такого взгляда Инудзука инстинктивно сжался, хотя и не почувствовал привычного дискомфорта при столь близком контакте с альфой. – Результаты анализов и обследования в целом лучше, чем прошлые, - блондинка хмыкнула, - даже лучше, чем я ожидала - Правда? – Киба невольно улыбнулся, так до конца и не поверив в сказанное, но внутри него что-то встрепенулось, надежда, наверное, сразу вызывая поток бессвязных мыслей о не таком уж и мрачном будущем - Правда, - Сенджу кивнула, тоже слегка улыбнувшись. – Ещё месяц лечения по той же схеме и, думаю, после Праздника Богов тебя уже можно будет положить на стационар и начать процедуры - И каковы мои шансы? – осведомился Инудзука, дабы усмирить свои мечтания и заранее не придаваться глупым фантазиям по поводу своего выздоровления - Весомые, - уклончиво ответила альфа, откидываясь на спинку высокого стула, но и не разрывая зрительный контакт со своим пациентом, от чего шатена начали терзать смутные сомнения, - но, как всегда, есть одно, но не менее весомое, «но» - И какое же? – слегка приглушенно спросил Киба, чувствуя, как ворот свитера становится слишком душным, слюна превращается в вязкую жижу, которую омега никак не мог сглотнуть, а в висках начало пульсировать от волнения - Ты, Киба-кун, - блондинка слегка повысила голос и даже приоткрыла свое биополе, дабы омега почувствовал её негодование, - не выполняешь всех моих рекомендаций - Я выполняю! – отчаянно возмутился шатен. – Все делаю точно по рецепту, согласно дозировке и указанной последовательности приема препаратов - Это, да, но ты, - Сенджу слегка прищурилась, будто показывая, что видит своего пациента насквозь, и поэтому ложь в данном случае неуместна, - все ещё не был с альфой, что я настоятельно рекомендовала в нашу предыдущую встречу - Это так обязательно? – Киба поник, закусил губу и отвернулся. Сейчас ему определенно не хотелось говорить ни об альфах, ни, тем более, о своей омежьей девственности, которая, как оказалось, мешала его выздоровлению - Какой у тебя срок задержки? – прямо в лоб спросила Цунаде, от чего омега смутился, хотя такой вопрос был вполне допустим в виду того, что его задал врач - 22 дня, - без запинки ответил Инудзука и тут же начал оправдываться, выразительно взглянув на женщину, - но для меня это нормально. Я же вам уже говорил, что у меня нерегулярный течный цикл и поэтому не стоит волно… - Это не нормально! – резко, чуть повысив голос и подавшись вперед, прервала монолог шатена альфа. – И волноваться очень даже стоит, - Сенджу, успокоившись, вновь откинулась на спинку кресла, говоря уже более размеренным и выверенным тоном. – Обследование показало, что твоя матка готова к течке и не наступает она по одной простой причине – нужен альфа - Но при чем здесь альфа?! – вновь возмутился Киба. – Другие омеги прекрасно чувствуют себя девственниками и в более позднем возрасте и у них нет подобных проблем - У них полностью раскрыта их сущность омеги, - не сдавала позиции Цунаде, подкрепляя свои слова врачебными объяснениями. – Твоя сущность омеги развита слишком слабо, она будто находится в коме или летаргическом сне и чтобы её «разбудить» необходима близость с альфой. Его ментальная воля, секс с ним, даже сама близость альфы поможет твоей сущности полностью раскрыться, и, как показывают исследования, именно во время сцепки контакт между партнерами настолько тесен, что их энергетики взаимодействуют, а значит, это поможет укрепить твое биополе за счет энергетики альфы - А без альфы никак? – Инудзука поник, понимая, что его состояние, как физическое, так и ментальное, не осталось не замеченным альфой, но о природе своих смятений омега не собирался рассказывать, по крайней мере, не врачу - Так легче всего, - объяснила свою точку зрения Сенджу - Ну, я никогда не искал легких путей, - Киба улыбнулся и поднялся, в знак уважения поклонившись женщине. – Спасибо вам, Цунаде-сама. Увидимся через месяц Инудзука ушел спешно, дабы врач не остановила его и ещё раз не стала напоминать о своих рекомендациях относительно альф. Шатен и сам понимал, что, возможно, последовав советам врача и начав вести половую жизнь, ему бы удалось не только избежать болезненных ощущений при течках, но и ускорить свое выздоровление, но омега не мог переступить сам себя. Возможно, это была психологическая травма, но каждый раз, когда Инудзука задумывался над тем, а не соблазнить ли ему какого-нибудь альфу, у него перед глазами четко, одни за другими, всплывали обрывки воспоминаний того самого злополучного дня. Сперва он видел ухмыляющееся лицо Пейна, губы которого четко выговаривали «дурнопахнущая членобаба», а после альфа смеялся – сухо, громко, зло – в его глазах плескалось презрение, а ментальные тиски сжимались вокруг него, подавляя сущность. Потом Пейна заменял Хидан с его обворожительной улыбкой, добродушным взглядом и умопомрачительным запахом, который, несмотря на свою привлекательность, приближался к нему с самыми похабными намереньями и плотоядным блеском в глубине глаз. В общем, после того дня не мог Киба смотреть на альф, как на партнеров, тем более, ни одному из них он бы не позволил быть первым, упрекая себя в излишней романтичности, но все-таки надеясь когда-нибудь встретить своего альфу. Выйдя из клиники, Инудзука шумно втянул носом воздух, пытаясь найти какой-то альтернативный вариант решения своей проблемы, хотя девственность омега не считал проблемой, даже в какой-то степени гордился этим, но толку-то и с девственности, и с гордости если это все равно никто не оценит? Буквально за какие-то секунды Кибе в голову пришла совершенно несуразная мысль: его друзья, и Наруто, и Гаара, альфы, так, возможно, они согласились бы помочь ему в его проблеме? Нет, шатен мотнул головой и, нахохлившись, спешно зашагал по тротуару к остановке. Такая просьба с его стороны была бы не просто вопиющим неуважением к друзьям, но и сама по себе казалась омеге гнусной, да и представить себя в постели ни с Наруто, ни с Гаарой он не мог, а вот с Хиданом… Киба фыркнул и, подбежав, успел запрыгнуть в уже отъезжающий автобус. Опять этот наглый альфа влез в мысли, от чего шатен злился на Хагоромо ещё больше, практически уже ненавидя мужчину за то, что тот настолько прочно засел у него в голове, что парень не мог избавиться от его образа и по сей день. Да, Инудзука не простил альфу за его якобы шутку, но, тем не менее, он и не мог отрицать то, что Хидан ему понравился, причем в первую очередь понравился как человек. Киба, усевшись на сидение, подпер голову рукой, наблюдая за однотипным пейзажем из жилых домов и офисных высоток за окном. Он обойдется и без альфы, так решил омега, постоянно напоминая себе, что им доверять нельзя, особенно ему, ущербному, которого в любом случае ни один альфа, который хотел нормальную семью, а не просто секс на одну ночь, не полюбит. Киба смирился с этой мыслью, и она уже не казалась ему такой болезненной, разве что сердце изредка, когда шатен видел счастливую пару, билось часто-часто, поэтому омега научился ходить по улицам, смотря себе под ноги, ведь так, не видя внешнего мира и отгораживаясь от него, жить было проще. Сасори сохранил документ и, пустив его на печать, откинулся на спинку высокого кожаного кресла, устало прикрыв глаза и сжав двумя пальцами переносицу, вслушиваясь в мерный звук печатающего принтера. Ещё только начало рабочего дня, а Акасуна уже устал, хотя оно и немудрено: после гона альфа всегда чувствовал себя вымотанным, тем более если всю неделю только то и делал, что ублажал свою похоть. Да, Сасори, как это прискорбно не звучало для него самого, этот гон провел с милым омежкой из ЦСП, которого он первые сутки трахал вообще без перерыва на сон, разве что в душ отпускал, а уж сколько раз он с ним сцеплялся, альфа толком и припомнить не мог – гон напрочь лишил его контроля и рассудка. В итоге, омежка был доволен, Акасуна был доволен, но все равно что-то было не так и это что-то называлось муками совести. После окончания у альфы гона, омежка ушел сам, отчетливо понимая, что он всего лишь замена кому-то, но, тем не менее, парнишка поблагодарил альфу за прекрасно проведенное время, хотя и выглядел очень усталым, и пожелал красноволосому таки найти свое счастье. Тогда-то, когда жар гона, наконец, отпустил его, Сасори и понял, какую ошибку он совершил. Он дал слабину, не смог обуздать свою сущность и сдержать естественные порывы, но более всего муки совести терзали Акасуну за то, что на месте этого омежки он действительно представлял совершенно другого человека, даже, кажется, постоянно называл его именем своего возлюбленного, но парнишка ни разу не упрекнул его в этом и настоящего своего имени так и не сказал, позволяя наслаждаться иллюзией блаженства с любимым. Сасори, услышав, что принтер закончил печать, потянулся за документами и, аккуратно сбив их в стопочку, отложил на край стола, явно не имея никакого желания просматривать правильность составленного договора, тем более в трех экземплярах. Акасуна поднялся и подошел к окну, с легким прищуром всматриваясь вниз, туда, где сигналили машины, копошились люди и, в принципе, бурлила городская жизнь. Альфа специально выбрал себе под офис 26 этаж: он любил высоту, любил с неё наблюдать и думать, высота помогала ему чувствовать себя свободным, не давала лишних поводов и соблазнов и создавала обманчивое впечатление отстраненности и отдаленности от того, что люди называют нормальной жизнью – высота была тем самым пределом, которого Акасуна так и не смог достичь. Ещё с детства, в силу его рождения в одном из самых влиятельных восточных кланов, Сасори вбивали в голову, что он рожден для покорения высот. Он был единственным ребёнком в семье, прямым наследником кланового бизнеса, его баловали и ни в чем не отказывали, а когда Акасуна в 16 лет пробудился, как альфа, осчастливленные родители закрывали глаза на все его прегрешения, и именно поэтому он вырос эгоистом. Сасори, и правда, считал, что весь мир вертится вокруг него, что он лучше, сильнее, привлекательнее других, его жизнь была полна разгулья и похоти, он никогда не сдерживался и не видел в этом необходимости, упиваясь трепетом, благоговением, лизоблюдством, меняя друзей и партнеров, как перчатки, и особо не заморачиваясь по этому поводу, но в один день, нет, в один миг, все его жизненные ценности рухнули, как карточный домик, и Акасуна стал другим. В столице, куда Сасори уехал на обучение, он вел не менее беспутную жизнь, полностью погрузившись во все прелести ночного мира города, подсовывая увесистые конверты преподавателям-альфам и с упоением трахая преподавателей-омег в обмен на отличные показатели в учебе. Это были бессмысленные и бесцельно прожитые пять лет, впрочем, как и все 23 года его существования, но один вечер стал роковым для него, судьбоносным, перевернув мир с ног на голову и со звонким треском раскрошив его жизненные приоритеты. У Сасори был гон, он, не сдерживая себя, искал свободного партнера и нашел его. Милая девочка-омежка, наверняка, всего лишь старшеклассница, возвращалась поздно домой, беспечно проигнорировав свою течку, и это стало её главной ошибкой. Сасори не был единственным альфой, который почуял заманчивый запах омежки, альф было много, около десятка, и все они вступили в ментальную борьбу за право обладание девчонкой. Сасори никогда не сомневался в своих ментальных способностях и число противников для него не имело значения, точно так же, как и состояние омежки, которая, попав в эпицентр ментального сражения, сразу же потеряла сознание, превратившись в легкую добычу. Их оставалось четверо, и все они были сильными. Акасуна чувствовал, что может победить их всех, но только в том случае, если альфы не сплотятся против него одного. Решающая стычка назревала, альфы стояли друг напортив друга, тяжело дыша, их биополя клубились рваными ментальными витками, но ни один пока не решался вступить в бой, прощупывая силу противника. И вот, когда в воздухе схлестнулись первые ментальные волны, случилось то, чего не ожидал никто. Он один победил их всех, причем за какие-то считанные минуты, победил, даже полностью не раскрываясь, заставив альф скукожиться на пыльном асфальте, скуля от боли и истощения. Сасори, сквозь дымчатую пелену боли и изнеможения видел альфу: молодого, статного, свободного, только-только переступившего порог совершеннолетия, с пронзительным взглядом темных глаз с алыми прожилками. Альфа подошел к омежке, и Акасуна был уверен, что тот возьмет её немедленно, ведь сопротивляться запаху феромонов, тем более во время течки, было не возможно, но альфа сделал то, что шокировало красноволосого. Он вызвал скорую, а сам бережно укутал девушку в свою курточку, поддерживая и пытаясь привести в чувство. Сасори был сильным альфой и именно поэтому он не потерял сознание, наблюдая за тем, как альфа помогает медбратьям занести пострадавшую в машину и называет номер своей страховки, чтобы девушке немедленно оказали всю необходимую помощь, а после, когда в машины начали грузить и пострадавших альф, этот человек подошел к нему. Акасуна не знал, почему именно к нему, но тот подошел и сказал то, что навсегда изменило взгляды альфы на жизнь. «Ты – раб, раб своей похоти и гона. Тебе никогда не стать по-настоящему сильным и достойным альфой. Тебе никогда не покорить вершин, если твоими главными приоритетами будут секс и амбиции. Лишь победив себя, можно познать истинную силу своей сущности», - вот что сказал ему этот человек прежде, чем Сасори окутала темнота забвения. Вот так он и познакомился с Учихой Итачи, точнее, Акасуна запомнил это имя, когда альфа представлялся полиции, запомнил и поставил себе цель найти этого человека. Родители Сасори смогли откупить его от тюрьмы, в которую его точно бы упекли за нападение на несовершеннолетнюю омегу, и он их за это поблагодарил, поблагодарил и ушел из клана, навсегда. Найти Учиху Итачи оказалось просто: тот учился вместе с ним в одном университете, только на другом факультете, и ему на то время было всего лишь 18. Итачи не стал отнекиваться от знакомства с красноволосым альфой, понял его мотивы и помог основать пусть и маленький, но свой бизнес – агентство недвижимости. Это сейчас у Сасори была уже внушительная компания и много клиентов, а тогда, семь лет назад, он начал с маленькой конторки и второсортных заказов, проживая в тесной съемной квартирке на отшибе и питаясь раз в день пищей быстрого приготовления. Да, встреча с Итачи кардинально изменила жизнь Акасуны, и он, часто задумываясь над словами брюнета, решил, во что бы то ни стало победить свою сущность, став бетой. Нет, это решение не пришло к красноволосому в один миг: он много думал, анализировал свои поступки, оглядывался назад и не видел ничего стоящего, не видел смысла в своем существовании, начал презирать себя за свою похоть и несдержанность, решил стать совершенно другим человеком. Сперва решение стать бетой было лишь мерой предосторожности, дабы он смог обуздать свои желания и научиться противостоять гону, но со временем Сасори так свыкся со своим новым амплуа, что ему стало намного комфортней ощущать себя бетой, да и быть неприметным тоже было проще, по крайней мере, в его поступках прибавилось рациональности, а сущность стало контролировать проще простого. Естественно, Итачи, который к тому времени стал его лучшим и единственным другом, укорял красноволосого, наглядно указывая на все негативные последствия приема подавляющих, но Акасуна твердо стоял на своем, не желая, а возможно, и боясь вновь превратиться в похотливое животное. Честно сказать, Сасори не просто дружил с Учихой, он в какой-то мере преклонялся перед ним, ведь Итачи смог достичь таких высот в свои тогда ещё 18 и стать достойным альфой, который стоял выше порывов своей сущности, который смог её обуздать. Ментальная сила друга поразила красноволосого, её мощь была построена на контроле и подчинении своей сущности, биополе питалось внутренней энергетикой альфы и не зависело от дозы энергетики, которую альфа получает во время спаривания, и Сасори хотел стать таким же, хотел, но не стал. Он не чувствовал в себе сил, способных подчинить его сущность, поэтому и оставался бетой, а то, что случилось спустя пять лет после его знакомства с Итачи, остаточно убедило альфу в том, что в его случае быть бетой – это более чем необходимость. Примерно полтора года назад Итачи познакомил друга со своим возлюбленным и со своей Парой – Намикадзе Дейдарой, познакомил и допустил ошибку. Акасуна влюбился в обворожительного омежку с первого взгляда, а когда вдохнул его запах и почувствовал на ментальном уровне, то у альфы не осталось сомнений по поводу того, что Дейдара – его омега. Да, Сасори понимал, что Итачи и Дей – Пара, что двух Истинных у одного омеги быть не может, что любовь между альфой и омегой взаимна, чиста и глубока, но, тем не менее, в тайне Акасуна начал мечтать о блондине, о его запахе и его теле. Это были порочные мысли, и Сасори это понимал, но поделать с этим ничего не мог. Дейдара оккупировал его мысли, его сознание, все его естество, и с каждым днем контролировать себя альфе становилось все сложнее, особенно в те моменты, когда они были втроем и его друзья, не сдерживаясь, целовались при нем и говорили друг другу «люблю». Акасуна чувствовал, как рычит альфа внутри него, как его биополе тянется к блондину, осязая Намикадзе, как это парадоксально не звучит, как своего омегу, и в один день Сасори, не выдержав, заявил свое право на занятого, но ещё не помеченного омегу, проще говоря, вызвал Итачи на ментальный бой, победитель которого и получал право быть с Дейдарой. Тогда Сасори был повержен второй раз, причем Итачи абсолютно не сдерживался, отвоевывая право быть со своим любимым, да и Дей, как чувствовал красноволосый, даже в случае его победы, отверг бы его – он очень любил Итачи и ни с кем кроме него никогда бы не был. Да, Акасуне тогда сильно досталось: его биополе было практически разрушено, а внутренние органы порядочно повреждены. Тогда же альфа поклялся и себе, и друзьям, которые, несмотря ни на что, пришли в больницу навестить его, что отныне и навечно он – бета, и он никогда больше не посмеет даже заикнуться о своих чувствах. Да, сперва было сложно. Да, Сасори на первых порах избегал встреч с друзьями. Да, пришлось увеличить дозу подавляющих, но оно того стоило. Нет, любовь к Дейдаре не покинула его сердце, но Сасори смог превратить это обжигающее чувство в маленькое теплое зернышко, которое он лелеял внутри себя, которое придавало ему сил жить дальше, и хотя бы со стороны, как наблюдатель, быть счастливым за своего лучшего друга и своего любимого омегу. - Сасори-сама, к вам посетитель, - голос секретарши, который раздался из динамика телефона внутренней связи, резко выдернул Акасуну из его воспоминаний - Кто? – Сасори нахмурился: насколько он помнил свое расписание, то сейчас у него точно не была запланирована встреча - Этот человек, - голос девушки слегка дрогнул, - представился как Момочи Забудза - Хм, - Акасуна, поджав губы, сел в свое рабочее кресло и, чуть помедлив, ответил. – Пусть войдет Вообще-то в планы Сасори не входило вот уже в который, к тому же надоедливый и безрезультатный, раз видеть этого человека, но его визит красноволосый просто не мог проигнорировать, вновь нацепляя на лицо отработанную маску хладнокровия и беспристрастности, присущую всем бетам. В кабинет вошел высокий мужчина, определенно выше самого Акасуны, к тому же значительно старше и шире в плечах. Внешний вид этого альфы, несмотря на белый костюм в крупную темную полоску, был отталкивающим, в движениях отчетливо была заметна резкость, темные глаза смотрели на мир с пренебрежением и надменностью, лицо имело неприятные угловатые черты, а слишком широкий рот искажал внешность мужчины надменной ухмылкой. Альфе было около 60, по крайней мере, его ментальная сила, которую мужчина не сдерживал, свидетельствовала о мощи и зрелости, и он не принадлежал ни к одному из кланов, хотя и обладал типичными чертами выходца из западных семей. Клана Момочи не было и никогда не существовало, у этого человека вымышленным было все – и имя, и фамилия, и род деятельности – но при всем при этом с ним либо считались, либо же его побаивались, а скорее и то, и другое. Забудза, бросив на красноволосого поверхностный взгляд, без приглашения уселся на небольшой диванчик, вальяжно закинув ногу на ногу. Акасуна смотрел на своего, определенно нежданного, гостя совершенно безэмоционально, зная о мотивах визита альфы, но и не спеша начинать разговор. - День добрый, Сасори-кун, - Момочи мелко фыркнул, явно демонстрируя свое презрение к столь невзрачной особи, как красноволосый бета - Не могу вам ответить тем же, Забудза-сан, - Сасори коробило от того, что приходится столь обходительно говорить с этим подобием альфы, который, как ощущал красноволосый, был ментально определенно не сильнее его, просто статус беты не позволял Акасуне обращаться к этому человеку иначе, даже если он и знал обо всей гнили и порочности сущности мужчины перед ним - Проблемы, Сасори-кун? – с язвительными нотками в голосе спросил брюнет, бегло пригладив свои коротко остриженные волосы - До вашего прихода таковых не было, - Сасори уже не первый раз разговаривал с этим человеком, ещё при первой встрече, которая состоялась около полугода назад, выстроив четкую дистанцию в процессе их общения, но, похоже, неуступчивость жалкой беты не устраивала Момочи, поэтому он регулярно повторял свои визиты, каждый раз уходя ни с чем - А ты бесовски прав, Сасори-кун, - Момочи, будто зная о чем-то, точнее, будто на этот раз имея в рукаве какой-то козырь, самодовольно хмыкнул. – Я буду твоей главной проблемой, пока ты не согласишься на наше предложение - Не соглашусь, - как и десяток раз до этого, ответил Акасуна, смотря на мужчину, как на пустое место. – Я не собираюсь подстраивать свой бизнес под ваши махинации и тем более не собираюсь, как вы там выразились, отстегивать вам за защиту, в которой я абсолютно не нуждаюсь - А вот это ты ошибаешься, Сасори-кун, - Забудза чуть подался вперед, впиваясь в красноволосого гневным взглядом и пытаясь надавить на него ментально, будучи прекрасно осведомленным, что перед ним бета. – Не захочешь сам – заставим - Забудза-сан, - Акасуна вальяжно откинулся в кресле, как и подобает бете, оставшись абсолютно равнодушным к ментальному давлению со стороны альфы, что, впрочем, было не так уж и сложно, - вы угрожаете мне уже полгода, ваши люди пытались сорвать мои сделки и даже предприняли пару попыток нападения и запугиваний, но, тем не менее, все ваши ухищрения оказались бесплодными. Так с какой стати сейчас я должен внемлить вашим словам и созерцать вашу персону? - Потому что ты опрометчиво пытаешься избежать неизбежного и сам себе усложняешь жизнь. Мы всегда добиваемся того, чего хотим, - Момочи поднялся, бросив на красноволосого полный превосходства взгляд. – Я найду твое слабое место, Акасуна но Сасори, иначе не быть мне одним из Семи Демонов Красной Луны. Забудза ушел, а Сасори, слегка сузив глаза, задумался. Демоны Красной Луны сами вышли на него примерно полгода назад и предложили сделку: он через свой бизнес отмывает деньги для Луны, а взамен получает проценты и беспечную жизнь. Его клан когда-то якшался с криминалом, но сам Акасуна, в виду своей новой жизненной позиции, сотрудничать с ним не собирался, тем более с Красной Луной. Это была мерзкая и гнусная организация, которая вела теневую деятельность и имела высокопоставленных покровителей в правительстве. Контрабанда, наркотики, проституция, торговля людьми, - все это контролировалось Луной и поощрялось кем-то в верхах. В эту организацию не приходили извне, членами Луны не становились, члены Луны выращивались в самой группировке, как в инкубаторе, путем воспитания и муштры превращаясь в её верных псов. Поговаривали, а Акасуна это знал точно, что при Луне существовали так называемые матки – омеги, главная задача которых – производить потомство. Матки содержались в улье и за всю свою жизнь никогда не покидали его. Иногда, чтобы смешать кровь и не допустить новых мутаций, улей пополнялся матками извне, то есть омег просто похищали и превращали в секс-рабов. Детей после пробуждения сущности разделяли: альф, как женщин, так и мужчин, начинали тренировать, готовя их верно и ревностно служить Луне, а омег либо отдавали в бордель, либо продавали в рабство, либо превращали в маток. Альфам присваивали имена, омегам же просто оставляли данный при рождении порядковый номер, а если и именовали, то только за особые «заслуги». Забудза был одним из таких инкубаторских альф, а так же он был одним из Демонов, как в организации называли семерку лучших её цепных псов, которым не были ведомы такие понятия, как жалость или снисхождение, и для которых человеческая жизнь не стоила и ломаного гроша, и вот теперь взор Красной Луны был обращен именно на Акасуну и его бизнес. Сасори развернулся вместе с креслом и посмотрел в большое окно, которое занимало чуть ли не половину задней стены. Луна всегда добивалась того, чего хотела, причем в самые короткие сроки, но именно в его случае они медлили и тянули уже полгода. С чем это было связано? Пожалуй, с тем, что Луне было известно, что бета водит дружбу с вполне вероятным следующим главой клана Учиха, поэтому-то они и действовали медленно и осторожно, боясь спровоцировать ополченность клана, который имел не только легальные связи. Но Сасори чувствовал, что вскоре Луне надоест ждать и выжидать и она перейдет к более активным действиям, это же наглядно продемонстрировал и сегодняшний визит Момочи. В данной ситуации у Акасуны был только один выход – обезопасить себя через верха, которые были связаны с Луной, но подобных контактов у него не было, зато были у кое-кого другого. Сасори не любил просить друга об услугах и старался не злоупотреблять его дружбой, но, похоже, именно сейчас настал тот момент, когда ему все же придется воспользоваться положением и связями Учихи Итачи. - Сажать! Сажать! И ещё раз сажать нужно этих гадов! – негодовала Карин, показательно ударяя кулаком о ладонь, уже в который раз выражая свое отношение к ситуации, которая сегодня была на слуху у всей школы - Ну, Суйгетсу-кун и сам виноват, - Хината робко взглянула на подругу. – Не стоило ему во время течки приходить в школу - Да, Суйгетсу – дурак! – стояла на своем Узумаки, поправляя, то и дело, сползающие очки. – Но это не означает, что альфам позволено такое непотребное отношение к омегам, пусть даже они и сто раз течные. Сажать, и точка! – вынесла свой вердикт багряноволосая, картинно топнув ножкой - Их не могут посадить, они – несовершеннолетние, разве что в исправительную колонию отправят, - Джуго поправил школьную сумку на плече и слегка нахмурился, что было явно не свойственно для всегда невозмутимого альфы - Но это же вопиюще! - друзья уже подошли к воротам школы и теперь топтались перед ними, продолжая обсуждать произошедшее, точнее, выслушивая возмущения Узумаки. – Разве можно деньгами или хорошим поведением возместить тот ущерб, который был нанесен Суйгетсу, особенно психологический - Таковы законы, - Джуго пожал плечами, а после, посмотрев через дорогу и заметив курящего возле остановки человека в темно-синем костюме, спешно и слегка грубовато бросил. – Я пошел - Подожди, - Карин уцепилась в руку друга, - я думала, ты меня проводишь до дома - Прости, я занят, - рыжеволосый альфа ловко выдернул руку и, не прощаясь, шагнул на пешеходный переход, оглядываясь по сторонам и преодолевая его за считанные секунды - Что это с ним? – даже Хината была удивлена такому поведению Джуго, который, как это парадоксально не звучало, казалось, нервничал - Последние несколько недель Джуго ведет себя более чем странно, - Карин, чуть нахмурив брови и сузив глаза, присмотрелась к другу, который сел в машину с неизвестным ей мужчиной довольно приметной наружности. – Может, у него проблемы какие? – омега чуть высунула язык, что свидетельствовало об усиленном мыслительном процессе. – Или влюбился? - Джуго-кун? – Хьюго, признаться, была слегка удивлена, но, по сути, хоть они и дружили с рыжеволосым альфой, все-таки о его жизни вне школы не имели ни малейшего понятия, кроме того, что парень посещает секцию по плаванью - Ну, любовь – это штука такая, - Узумаки заговорщицки подмигнула подруге, - нагрянет нечаянно, а бьет отчаянно - Что, прости? – брюнетка невольно зарделась, хотя и сама не понимала, почему слова Карин так её задели, причем задели где-то внутри, за какую-то живую и вибрирующую струну - Ничего, - омега приободряюще улыбнулась. – Ну, мне тоже пора. Увидимся завтра, Хината-тян - Да, до завтра, - Хината, закусывая нижнюю губу, проводила подругу слегка погрустневшим взглядом. Брюнетка, вот уже который день корила и одергивала себя, но полностью избавиться от порочного чувства зависти так и не смогла. Пару дней назад Узумаки, по большому секрету, о котором не стоит знать парням, ибо они не поймут, рассказала ей, что на свадьбе кузена она познакомилась с красивым, образованным и зрелым альфой, который тоже обратил на неё внимание и пригласил на свидание. Кто этот человек, Карин так и не сказала, объяснив это суеверностью, но клятвенно пообещала раскрыть эту тайну, если у них все получится. Вот именно этот факт и стал объектом зависти молодой омеги. Нет, Хината была рада за подругу, которая в последнее время будто присмирела, перестав вызывающе одеваться, вернувшись к обычной школьной форме, и позабыв обо всех западных «прелестях» подростковой жизни, но зависть все же была. Для неё, уже связанной брачным обязательством омеги, свидание, тем более с понравившимся человеком, стало недосягаемой мечтой, ведь порочить свое имя мимолетными связями девушка не собиралась, а её жених вряд ли бы удосужился назначить свидание или, уж на худой конец, хотя бы просто нанести визит в знак вежливости. Хината, вздохнув и отогнав неуместные мысли, повернулась направо и зашагала к школьной стоянке, на которой её уже ожидала машина с водителем, которых к ней приставил отец и которые ещё больше ограничивали её свободу перемещений. Из-за того, что водитель привозил и забирал её сразу же после школы, Хината была лишена возможности погулять с друзьями или же просто провести время в свое удовольствие, и если бы Нейджи хоть изредка не вмешивался в их с отцом отношения, то, пожалуй, она бы сидела под замком до самой свадьбы, дабы своим поведением не вызвать расторжение очень выгодного Хьюго Хиаши брака с Собаку. - Хината-тян! – брюнетка, услышав свое имя, вздрогнула и обернулась, а после застыла прям посреди тротуара, не ожидав увидеть возле школы именно этого человека - Здравствуй, Хината-тян, - Тен-Тен, на этот раз одетая в свободные брюки серого цвета и в тон им пиджак, подошла к девушке и приветливо ей улыбнулась - Здравствуйте, Тен-Тен-тян, - Хьюго, как и подобает этикету, учтиво поклонилась альфе, выражая свое уважение, но при этом и не понимая, почему Такахаши появилась возле её школы, которая располагалась достаточно далеко от бизнес-района. – Вы что-то хотели? - Да, - шатенка сделала ещё один шаг вперед и теперь стояла практически вплотную к омеге, нарушая её личное пространство и ощутимо понижая тон голоса. – Я бы хотела с тобой поговорить. Наедине - Зачем? – голос Хинаты слегка дрогнул и она отступила на полшага, так как близость альфы её не только смущала, но вызывала легкое головокружение из-за концентрации терпких в своем аромате феромонов - Мне кажется, что мы должны прояснить с тобой кое-какие моменты. Ты так не считаешь? – Такахаши сложила руки на груди и безапелляционно посмотрела на брюнетку, которая, особенно на таком расстоянии, отчетливо чувствовала волнение биополя альфы и то, что ментально собеседница явно сдерживается, дабы то ли не спугнуть, то ли не выдать свои истинные эмоции - Меня ждет машина, - эта фраза была похожа на спасательный круг, за который Хината отчаянно цеплялась, дабы уйти от нежелательного разговора. Нет, Тен-Тен не была ей неприятна ни как человек, ни как альфа, даже наоборот, образ успешной, уверенной в себе, сильной и умной женщины более чем привлекал омегу, и именно этих порывов Хьюго и стыдилась, понимая, что она не имеет права ни на подобные мысли, ни на какие-либо чувства - Скажи водителю, пусть едет за нами, - Тен-Тен не собиралась отступать: она приехала сюда с твердым намереньем поговорить с омегой и она добьется внимания брюнетки, даже если для этого придется вынудить девушку уделить ей несколько минут своего времени. – Здесь не далеко: прогуляемся в парке, поговорим, и ты поедешь домой - Ну, - Хината замялась, отчаянно кусая губы, чувствуя, как неприкрыто и настоятельно клубится энергетика альфы, раздумывая, сомневаясь, пытаясь принять правильное решение, которое из-за сумбура в голове принять никак не получалось. - Хорошо, - омега все-таки согласилась, понадеявшись на то, что, расставив раз все точки над «I» и выслушав альфу, в дальнейшем она сможет избежать вот таких вот неожиданных столкновений. – Только не долго - Само собой, - Такахаши кивнула, - у меня тоже времени в обрез, - шатенка развернулась и направилась к своему авто. – Жду тебя в машине Что-то вновь екнуло у Хьюго в груди, только на этот раз болезненно, будто обида или разочарование. Да, она была обижена на шатенку, которая так резко поменялась в своих действиях и эмоциях, за то, что альфа бросила последние слова в столь пренебрежительном тоне, будто это она, Хината, навязалась ей, а не наоборот. Но, как бы там ни было, девушка уже дала согласие на встречу и теперь позорно сбегать не собиралась, точно так же, как и не собиралась больше млеть от близости альфы, робеть от её взгляда и забивать голову глупыми мыслями, уже в который раз напоминая себе, что она связана брачным соглашением, и что у неё тоже есть гордость. - Я, по-моему, просил не приезжать за мной в школу, - Джуго сидел на переднем сидении авто и смотрел либо вперед, либо в боковое стекло, но только не на водителя, который уверенно маневрировал в потоке машин - Прости, - мужчина с довольно-таки незаурядной внешностью, которая ярко свидетельствовала о принадлежности к одному из северных кланов, осторожно положил свою руку поверх руки подростка, - просто мы не виделись больше недели и я соскучился - А я – нет, - рыжеволосый грубо выдернул свою руку и вцепился в ручку школьной сумки, чуть нахмурив брови. – Ни капельки - Джуго, - мужчина натянуто выдохнул и бегло откинул назад тонкие белесые пряди, которые упали ему на лицо, - скажи, почему ты меня отталкиваешь? - Потому что, - альфа, все ещё хмурясь, лишь на миг взглянул на своего собеседника, но и этого было достаточно, чтобы, посмотрев в темно-зеленые глаза мужчины, подросток застыл, а после быстро отвернулся, чуть хрипловато пробурчав. – Потому что это неправильно - Вот, значит, как ты считаешь, - беловолосый тоже слегка нахмурился, от чего между его темными бровями образовалась мелкая складка, над которой ещё явственней проступили две точки родимых пятен – отличительная черта клана Кагуя. – И что же, по-твоему, неправильно: то, что я старше тебя на семнадцать лет, или то, что я, как и ты, альфа? - То, что ты расстался со своим омегой, - слегка раздраженно бросил Джуго, от чего его биополе встревожено всколыхнулось, но тут же успокоилось, сжавшись - Это было мимолетное увлечение, - отмахнулся от явных обвинений Кагуя и тут же, бегло взглянув на своего пассажира, улыбнулся. – А все остальное, значит, ты не считаешь преградой для наших отношений? - Кимимаро, - Джуго, очевидно, набравшись смелости, резко развернулся лицом к мужчине и выразительно посмотрел ему в глаза, пытаясь надавить на него не только взглядом, но и ментально, - отношения между альфами по своей природе – неправильны. Нас будут осуждать, нас будет презирать общество, мы будем изгнанниками среди своих, если, а я уверен, что ты не будешь молчать, мы открыто заявим о наших отношениях. Это, - рыжеволосый отвернулся, - создаст много проблем для тебя - Ты волнуешься обо мне? – Кимимаро притормозил у обочины и заглушил мотор, сразу же, с недоумением, посмотрев на парня - Конечно, - буркнул подросток, смущаясь, что позволял себе только с этим человеком, которого он знал вот уже несколько лет и, как оказалось недавно, совсем не знал. – Ты один из лучших тренеров по плаванью во всей стране, победитель и чемпион многих соревнований, у тебя статус и социальное положение, у тебя… - альфа вздохнул и посмотрел на пораженного мужчину. - Неужели ты готов ради меня, какой-то безродной шавки, все это потерять? - Джуго, - альфа наклонился вперед и осторожно прикоснулся к его лицу, - меня не волнуют титулы и общественное мнение, только ты, - мужчина наклонился ещё ближе, практически прикасаясь губами к губам подростка. – Я люблю тебя Поцелуй был батальным: настырным со стороны беловолосого альфы и отталкивающим со стороны рыжего. Ментальные волны негодования ударялись о ментальные щиты, бились о салон машины, пытались нанести ущерб, противились, извивались, клубились, взмывали, но, уже минуту спустя, обессилено улеглись, подчиняясь. Пальцы запутались в белесых волосах, притягивая к себе ещё ближе, глаза прикрылись от удовольствия, тело расслабилось, поддалось ласкам, из губ сорвался тихий стон. Пуговицы школьной рубашки рассыпались по салону, туда же полетела сумка, после темно-синий пиджак и в тон ему галстук, приглушенные звуки сменились более несдержанными, трепетными, порывистыми, перемешиваясь с приглушенными стонами и тихим, нежным шепотом. Они уже минут пять прогуливались по каштановому скверу, причем молча и даже не взглянув друг на друга. Хината чувствовала себя определенно не комфортно, и не только потому, что рядом с ней шла альфа, а и потому, что ей были непонятны мотивы поступков шатенки. Чего хотела добиться Такахаши, назначив эту встречу? О чем таком альфа хотела с ней поговорить, что для этого понадобились столь замысловатые ухищрения и конспирация? Разве в их прошлую встречу Тен-Тен не дала отчетливо понять, что у неё уже кто-то есть и Нейджи ей не интересен? А может, дело именно в этом? Может, шатенка хотела, чтобы она, Хината, поговорила со своим братом и уговорила его не соглашаться на брачное предложение? Тогда вновь тот самый вопрос – к чему такие ухищрения? Хината была уверена, что, если Тен-Тен сама поговорит с Нейджи, брат поймет и не будет соглашаться на брак, тем более что молодой наследник всегда и на все имел свою собственную точку зрения, даже если она и расходилась с мнением их отца. Все это было странно и необъяснимо, и Хината все так же терзалась вопросами, теребя уголок школьного пиджака, и в данный момент единственным её желанием было поскорее уйти отсюда, дабы вообще отгородиться от всего, что было хоть каким-то образом связано с альфой. - Ты мне нравишься, Хината-тян, - совершенно внезапно, четко и уверенно сказала Тен-Тен, при этом даже не взглянув на омегу и смотря только вперед, даже её биополе не всколыхнулось, будто альфа только что констатировала какой-то сухой факт - Что? – Хьюго остановилась и застыла, пытаясь обмозговать слова шатенки и понять их правильно, то есть не понять их превратно и не сделать ложных выводов - Помнишь, в нашу предыдущую встречу, я сказала, что уже сделала свой выбор и это не Нейджи? – альфа тоже остановилась и, развернувшись так, чтобы быть лицом к лицу с брюнеткой, со всей серьезностью посмотрела ей в глаза - Помню, - Хината робко кивнула, прижимая руки к груди и невольно заливаясь жаркой краской, будто чувствуя, что именно сейчас в её жизни происходит что-то важное, возможно даже, судьбоносное - Ты мне понравилась ещё в нашу первую встречу, - так же четко и размеренно продолжала говорить шатенка, вкладывая в каждое слово как можно больше смысла. – Да, ещё тогда, - увидев удивление на лице брюнетки, Тен-Тен, улыбнувшись, кивнула, - когда ты была совсем маленькой, но уже такой симпатичной девочкой. Я ждала твоего пробуждения и мне было не важно, будешь ты омегой или же альфой, в любом случае я бы не отказалась от тебя и добивалась бы всеми способами, - альфа подошла к девушке и, бережно взяв её за руки, проникновенно произнесла. – Я люблю тебя, Хината-тян, и прошу стать моей омегой - Я… я… я… - Хината не могла сказать ни слова: она чувствовала, как взбудоражено, даже слегка всполошено клубится биополе альфы, ощущала её дыхание на своих губах, видела блеск надежды в карих глазах и чуяла великолепный запах феромонов шатенки, но слова Тен-Тен настолько выбили её из колеи, что сейчас в голове омеги крутилась только одна мысль, которая и слетела с её губ неосознанно. – Я связана брачным обязательством - Я знаю, - Такахаши на миг нахмурилась и отвернулась в сторону. – Когда Хиаши-сан нашел тебе жениха, я училась за границей и слишком поздно узнала об этом, но, - девушка в каком-то отчаянном порыве вновь посмотрела на брюнетку, - мы сможем что-то придумать. Да, наш клан не так влиятелен, как Собаку, но он тоже на хорошем счету, и брак между нами будет не менее выгодным, к тому же, заключен по любви - Я не могу, - Хината резко выдернула свои руки и отступила на пару шагов, дабы не попасть под влияние биополя и феромонов альфы. – Отец полагает большие надежды на мой брак с Гаара-куном, и я не могу подвести его, не могу поставить собственные приоритеты выше интересов клана - И ты готова страдать всю жизнь? – Тен-Тен в непонимании слегка прищурилась, но вновь нарушать личное пространство омеги не стала. – Готова жить с нелюбимым человеком? Рожать ему детей и притворяться, что вы – образцовая семья? - Если потребуется, - Хината вновь отвечала так, как было нужно, хотя в глубине души она отчаянно этого не хотела и была согласна с Тен-Тен, что всю свою жизнь играть и притворяться – это не выход, это болезненно, это угнетает сущность, подавляет волю, но и отщепенцем в клане она становиться не хотела, тем более из-за чего – из-за столь спонтанного признания в любви? Из-за призрачного будущего, которое ей так красочно разрисовала практически незнакомая альфа? Из-за собственных чувств, которые брюнетке были совершенно не понятны? Только потому, что, вновь-таки где-то в глубине души, она что-то испытывала к шатенке? Это было ирреальное будущее, иллюзорный мир, что-то непостоянное, зыбкое и необоснованное, а брачный договор с Собаку был реальностью, причем настойчиво требующей ответственности и рациональности, поэтому Хьюго и не могла ответить по-другому. - Я даю тебе время до Праздника Богов, - Тен-Тен снова стала невозмутимой, чуть горделиво вскинув голову, при этом её разволнованное до этого биополе мирно улеглось, а в карих глазах в единый миг угасли и надежда, и любовь. – Подумай, сделай выводы и если твое решение не изменится – я отступлю. Всего доброго, Хината-тян, - альфа учтиво поклонилась и, развернувшись, спешно зашагала по аллее к своей машине Хината не оборачивалась, опасаясь вновь наткнуться на этот холодный взгляд карих глаз, которые ещё минуту назад смотрели на неё с обожанием. Девушка знала, что Тен-Тен не врала, говоря о своих чувствах, это было слишком заметно по тем эмоциям, которые расплескивала альфа вместе со своей энергетикой, и которые окутали её полностью, давая почувствовать, насколько они сильны и крепки, но что такое чувства по сравнению с обстоятельствами? Хината не могла игнорировать свой долг перед кланом, не могла своим опрометчивым поступком навлечь на клан позор, разорвав брачное соглашение, не могла поставить под удар бизнес отца, да и все не так уж было и просто, как говорила Тен-Тен. Да, клан Такахаши хоть и был малочисленным, но у них был очень весомый бизнес, из-за которого влиятельность и социальное положение клана было одним из наилучших среди южных кланов. Семья Такахаши занималась разработкой и производством оружия, обеспечивая им не только Японскую Державу, но и соседние страны, и, конечно же, брачный союз с этим кланом был более чем выгодным, но у Хиаши было по этому поводу свое мнение, с которым брюнетка была полностью согласна. Собаку но Гаара – наследник клана и альфа, и если не Хината, то больше никак с кланом Собаку породниться не удастся, даже учитывая то, что в нем есть и женщина-альфа, и парень-омега. Хиаши просто не допустит того, чтобы Нейджи женился на ком-то из них, ведь супруга или супруг перейдут в клан Хьюго, а Хиаши хотел, чтобы Хьюго вошли в клан Собаку, и не иначе. Все это Хината знала, ведь все нюансы были оговорены на семейном совете, когда решался вопрос о том, как клану удержать свое социальное положение и как не допустить роста влияния Собаку, поэтому-то и был выбран брак, от которого глава клана не откажется ни под каким предлогом. Хината, на секунду прикрыв глаза и выдохнув, направилась к машине, которая ожидала её у входа в сквер, но размышления над словами альфы так и не покинули её голову. Брюнетка не отрицала, что Тен-Тен ей нравится, нет, это была не любовь, просто симпатия, но если бы она узнала девушку поближе, сходила с ней на свидание, позволила поцеловать себя, то, возможно… Нет, Хината резко мотнула головой, она не должна допускать таких мыслей, и не только потому, что они были неправильными, а и потому, что они вызывали сомнения, лишали уверенности и подвергали смятению её сущность. У неё было время до Праздника Богов, а это ещё больше месяца – вполне приличный срок, чтобы разобраться в себе и своих чувствах, вполне достаточно времени, чтобы избавиться от своих сомнений и выполнить долг перед кланом. - Бесовский день! Что ж за… - Нагато, зная, что студенты уже покинули аудиторию, ругался в своей лаборантской от души, пытаясь хотя бы таким способом выместить свое раздражение и снять напряжение рабочего дня. Вообще-то омега не был склонен к столь бурному проявлению своих эмоций, предпочитая сохранять расчетливость ума и трезвость рассудка, и, тем более, очень редко прибегал к матерным словам, но последние несколько дней эмоции так и бурлили в нем, раздражала каждая мелочь, мужчина стал дерганым и агрессивным, да ещё и с рук все валилось, не позволяя отвлечь себя хотя бы работой. Нагато собрал ворох бумаг, которые ещё минуту назад были черновиками его диссертации, более того, которые были сложены и разложены именно в том порядке, в котором их нужно было обработать и дополнить практической частью, и со вздохом присел на стул, с неким отвращением смотря на крах своих кропотливых трудов за два года. Восстановить бумаги – это не проблема, ведь каждый листик пронумерован, да и перепутались они не так уж и катастрофично, но для такого педанта, как Узумаки, это была трагедия чуть ли не всемирного масштаба, а все из-за течки. Течка у омеги закончилась всего пару дней назад, но дрожь, слабость, головная боль, чувствительность к запахам и полное отсутствие аппетита никуда не делись, одновременно причиняя дискомфорт и организму, и биополю. Узумаки Нагато в свои 27 лет не был идейным или же недотрогой и не видел ничего зазорного в том, что на период течки он заказывал себе альфу из ЦСП, не каждый раз, конечно же, но, как говорится, тело требовало, и от этого факта омега не собирался отнекиваться и никогда не скрывал, что пользуется услугами Центра, но в этот раз все было не так. Нагато почему-то очень задели слова Итачи о том, что свои течки он проводит с, так сказать, неизвестными и то, только потому, что длительное воздержание чревато для омежьего здоровья. Нет, в словах друга не было укора, он не осуждал его и не подтрунивал над мужчиной, но все-таки фраза Учихи задела Нагато, будто он, и вправду, делал что-то непотребное и гадкое, поэтому-то эту течку омега и провел в гордом одиночестве, нарочито забыв телефон на работе и не оплатив услуги интернет-компании, чтобы не было соблазна вызвать альфу. Совесть совестью, а теперь Узумаки пожинал плоды своего упрямства, страдая от мигрени и эмоциональной неуравновешенности. Его бесило все: слабость собственного тела, нелицеприятный внешний вид, диссертация, которую он никак не мог закончить, студенты, которые столь пренебрежительно относились к учебе, и, конечно же, альфы, которые, учуяв его послетечный запах, не давали ему проходу вот уже три дня к ряду, делая непристойные намеки, причем альфы, как со студенческого, так и с преподавательского состава, даже незнакомые альфы на улице так и норовили ущипнуть его за филейную часть или же отвесить какой-нибудь похабный комплимент в его сторону. И самое страшное во всем этом было даже не то, что Нагато самому хотелось завалить какого-нибудь альфу, а то, что его биополе, которое в пылу эмоций очень трудно было сдерживать, за считанные секунды отпугивало всех ухажеров своей ментальной силой не присущей омегам. Вот почему багряноволосый омега и заказывал себе альф через ЦСП: они выполняли свою «работу» и уходили, им было все равно до его жизненных приоритетов и силы биополя, они молчали и просто делали то, что и положено делать альфам с омегами в течку, не задавали вопросов, ничего не требовали взамен, и ещё много таких «не», которые свидетельствовали в пользу альф из ЦСП. От хмурых размышлений Нагато оторвало странное ощущение, точнее, ощущение было не странным, а вполне обыденным, вот только было в нем что-то новое и интригующее – он почувствовал незнакомого альфу. Узумаки вздохнул: наверняка, это кто-то из Научного Совета или же представитель какой-нибудь бульварной газетенки, которые с завидной регулярностью терроризировали его вот уже на протяжении месяца – первые требовали диссертацию, вторых же интересовала незаурядная персона молодого профессора. Нагато, для важности, накинув белый халат и, для грозности, нахмурившись – это уже смотря, кого он увидит за дверью – вышел из лаборантской с высоко поднятой головой, намериваясь, тоже в зависимости от ситуации, либо долго и упорно извиняться за проваленные сроки сдачи работы, либо же указать сующему нос не в свое дело репортеру на дверь. Каково же было удивление Узумаки, когда в аудитории он столкнулся с человеком, который явно не походил ни на представителя Совета, ни на журналиста определенно. Да, это был альфа: высокий, крепкий, рыжеволосый, с мужественными чертами лица и странно одетый. На мужчине были узкие кожаные брюки, заправленные в высокие берцы, и из такого же материала черного цвета курточка, под которой виднелась белая футболка. На руках у альфы были кожаные перчатки без пальцев, а на длинной цепочке болтался какой-то амулет, по внешнему виду сродный с теми, которые Нагато видел в книгах по Истории Мира в разделе «Далекие Времена». Первое впечатление Узумаки имело оттенок опасения – незнакомый альфа, силен ментально, выглядит странно – но после, усмирив свой омежий трепет перед видным самцом и мысленно напомнив себе, что он тоже не слабак, Нагато, сложив руки на груди и чуть приподняв голову, обратился к незнакомцу слегка надменным и чуточку недовольным тоном. - Кто вы и какова цель вашего визита? – Узумаки смотрел на альфу, который рассматривал его в ответ не менее пристально, к тому же, ещё и улыбался, причем какой-то уж слишком довольно - А я вижу, ты не очень гостеприимен, Нагато-кун, - рыжеволосый хмыкнул. – Для начала мог бы и поздороваться, хотя с твоим-то характером… - мужчина картинно покачал головой, при этом смотря на омегу так пронзительно, что тот аж поежился, глубоко внутри, внешне скрывая свои истинные эмоции - Не припомню, чтобы разрешал вам обращаться ко мне на «ты», - альфа был заносчив и самоуверен, и именно такой тип альф Нагато и раздражал, тот тип альф, которые считали, что раз они альфы, то им позволено все. Что ж, пожалуй, первое впечатление было явно не в пользу рыжеволосого наглеца - Как же? – удивился мужчина, приподняв тонкую золотистую бровь. – Нагато-кун, ты что, не помнишь меня, что ли? Узумаки присмотрелся к мужчине и призадумался. Этот альфа определенно ему кого-то напоминал, точнее, что-то было в чертах этого мужчины, что казалось омеге знакомым, но знакомым как-то смутно, будто из столь далеких воспоминаний, что они из-за неважности были занесены в такие дальние уголки памяти, что сейчас, как Нагато не старался, он не мог их оттуда выудить. Возможно, Узумаки ошибался и на самом деле он никогда не видел этого альфу, да и не водил он никогда знакомств со столь незаурядными типами, которые своим внешним видом напоминали рэкетиров из западных фильмов, а возможно, и видел где-то, вскользь, на улице или же в магазине, и вот теперь этот нахал, очевидно, отыскал его по запаху или хуже того – следил за ним, вынашивая какие-то гнусные планы. - А с чего я должен вас помнить? – Нагато решил пока не применять свою ментальную силу, приберегши её, как козырь, и воспользовался лишь взглядом, в пронзительном прищуре демонстрируя свое, явно не располагающее, отношение к альфе. – Если мы где-то и пересекались, то ваша личность определенно не могла привлечь мое внимание ни по каким параметрам - Знаешь, Нагато-кун, я обижен, - рыжеволосый сделал скорбное лицо и даже для правдоподобности шмыгнул носом. – Ты же столько раз, сражаясь с Рыцарем Света в ничью, обещал, что никогда не забудешь эту битву и будешь готовиться к нашей следующей встрече, которая станет решающей, - мужчина лукаво прищурился, заметив, как резко изменилось выражение лица омеги. – Или ты привык бросать слова на ветер, а, мой Темный Рыцарь? Нагато вспомнил, правда, зыбко и нечетко, но он вспомнил этого человека, точнее верткого, 10-летнего мальчика, который хвостиком таскался за ним все лето, которое он провел у своей двоюродной тетки и её мужа, то бишь в семье Намикадзе. Узумаки не мог не признать, что мальчик очень изменился, ведь кроме того, что тот вырос сильным и крепким альфой, он ещё стал и красивым мужчиной, который впитал в себя самые яркие черты кланов Намикадзе и Сенджу, но даже этот факт не смог изменить позицию омеги относительно этого альфы – альфа был свободен и посмел без уведомления и приглашения заявиться к свободному омеге, что Нагато позволял лишь одному альфе, Итачи, поэтому-то в его глазах Яхико, а мужчина теперь без труда вспомнил, как зовут рыжеволосого, не вырос ни на йоту, но правила приличия ещё никто не отменял. - Прошу простить мою бестактность, - Нагато в знак извинения поклонился, - но вы сами виноваты, не представившись и тем самым спровоцировав меня на грубость - Пожалуй, ты прав, Нагато-кун, - Яхико в привычной для себя манере взъерошил волосы на макушке, чем очень напомнил Узумаки его старшего племянника, - но, уж прости, на свадьбе из-за всей этой кутерьмы и разборок с родичами я не смог подойти и поздороваться с тобой, вот и решил, так сказать, нанести личный визит - Позвольте напомнить, Яхико-сан, что мы с вами уже не маленькие дети, и поэтому вам бы не помешало придерживаться правил приличия и осведомить меня о своем визите заранее, - почему-то, а Нагато и сам не мог понять почему, этот альфа ему не нравился, более того, раздражал своей непосредственностью и самоуверенностью, пусть даже и вел себя подобающе, не раскрывая свое биополе и явственно не демонстрируя то, что он свободен и, а это было очевидно по запаху, ищет свободного партнера - И вновь оплошность, - Намикадзе раздосадовано покачал головой, но, сделав шаг вперед, тут же изменился на лице, став до настороженности серьезным, начиная говорить выразительно и четко. – Нагато-кун, я, как свободный альфа, заявляю о своем праве на ухаживание за вами, как за свободным омегой - Что? – Узумаки бросило в холодный и липкий пот, когда Яхико открыл свое биополе, презентуя себя, как альфу, и ожидая ответной реакции. Нагато понимал, хотя и считал это глупостью, что он не может отказать альфе, ведь таковы были правила, да и терпеть ухаживания Намикадзе пришлось бы всего ничего – какие-то три месяца до следующей течки, но с другой стороны – свидетелей заявления этого самого права не было, а значит, никто не сможет подтвердить, что данному факту имело место быть. И Нагато решился, нет, не так, он вложил в этот ментальный толчок опровержения права практически всю свою ментальную силу, в буквальном смысле слыша, как трещат ментальные щиты альфы. Нет, Нагато не был альфоненавистником и не имел ничего против персоны самого Яхико, разве что против его непрезентабельного внешнего вида и самоуверенности, но это было дело принципа – никогда и никаких альф для постоянных отношений. Это был не тезис и не пунктик, это была клятва, которую омега дал сам себе много лет назад и которой он неусыпно придерживался, и ломать свои приоритеты ради какого-то альфы, тем более не понравившегося ему, Узумаки не собирался. Просто смысла не было, ведь только альфа узнает о его особенности, он сам уйдет, не оглядываясь, а зачем им обоим обременительные, а для кого и болезненные проблемы? Две ментальных волны схлестнулись в воздухе, одна напирала – вторая защищалась, причем защита дрогнула, но, пожалуй, только потому, что Намикадзе был не готов к столь несвойственному для омег отпору, поэтому-то он и пропустил несколько ударов. Или, может, он сделал это сознательно, дабы оценить силу строптивого омеги? Честно сказать, Нагато было все равно, он хотел, чтобы альфа поскорее ушел и оставил его в покое, наедине с диссертацией, которая волновала молодого ученого больше, чем какое-то там право на ухаживание. - Щекотно, - Яхико отступил на шаг, окружая себя плотным ментальным щитом и вновь улыбаясь, причем в его глазах сразу же загорелся такой неподдельный азарт, что Узумаки, нахмурившись, тоже свернул свое биополе и скрестил руки на груди, определенно не собираясь уступать - Все ещё желаете повторить свое заявление о праве на ухаживание? – Нагато горделиво вскинул голову, уже примерно зная, каким будет ответ, но и не расслабляясь, будто чувствуя, что ментальная дуэль может возобновиться в любую минуту - Определенно! – Яхико был в восторге, ведь он ещё никогда не встречал таких ментально сильных, таких красивых и так одуряюще пахнущих омег, и это будоражило кровь, распаляло сущность, вызывало жгучий интерес, к тому же, альфа не мог не подметить ещё кое-что и был слегка удивлен, что этого элементарного и столь важного факта одновременно не заметил Нагато. – Теперь это не просто право на ухаживание! Я хочу, чтобы ты, Нагато-кун, стал моим супругом! - Что? – Узумаки вскипел, причем моментально, молниеносно, неистово, растеряв весь свой контроль, всю свою сдержанность и больше не ограничивая себя в ментальной силе. – ДА КАК! ТЫ! СМЕЕШЬ! ТАКОЕ! ГОВОРИТЬ! – Нагато хлестал альфу после каждого слова и одновременно делал шаг вперед, хлестал от души, вымещая на нем всю свою обиду и злость. Слова Яхико показались ему чуть ли не кощунством, ведь они разговаривали всего каких-то пять минут, а альфа уже сделал такое заявление. Ну, и что, что он альфа? Что меняет тот факт, что у них разный статус? Они оба мужчины, свободные люди, граждане, в конце-то концов, и это равенство не дает альфе права сыпать соль на его старую рану, не дает права измываться над ним, не дает права лгать и обманывать, не дает права вселять уже давно утраченную надежду. Яхико сразу же понял, что сказал что-то не то, что-то, что разозлило омегу и от чего он сейчас так бесновался, растрачивая свою ментальную силу. Нет, за себя Намикадзе не боялся, ведь его ментальные щиты выдерживали и не такие атаки, а вот Нагато навредить он боялся: держать ментальный щит и сдерживаться, чтобы не ударить в ответ, было сложно, тем более, учитывая то, что омега сам, все усиливая и усиливая частоту ударов, провоцировал его вступить в ментальную борьбу. За несколько коротких секунд в голове у альфы пронеслась сотня мыслей и все они были разнообразны и сменялись одна хуже другой, но Яхико не спешил делать какие-либо выводы, остановившись на том, что если он – причина гнева омеги, то эту причину нужно устранить, пока не стало поздно, то есть, пока Нагато не истощил энергетические запасы своего биополя. В новый ментальный щит Яхико вложил много энергетики, но только лишь для того, чтобы иметь возможность подойти к омеге близко. Он обнял Нагато, естественно, против его воли, чувствуя, как тот трепыхается в его объятиях, как норовит ударить его не только ментально, но и молотит кулаками по бокам, при этом бормоча несвязные проклятия в его сторону. Яхико корил себя за опрометчивость, за то, что не смог сдержаться и вот так вот огорошил своего омегу, даже не удосужившись познать его как личность, поэтому-то он и решил пока что отступить. - Дай мне время, Нагато, и я тебе докажу, - прошептал на ухо дернувшемуся в его объятиях мужчине Намикадзе. – Я докажу, что мои чувства к тебе неподдельны и что я достоин ответа на них Яхико отстранился резко, порывисто и ускоренным шагом покинул аудиторию, дабы не провоцировать омегу на новый, энергетически и эмоционально затратный конфликт. Нагато же обессилено сел на пол, прижимая руки к ещё более разболевшейся голове и пытаясь стабилизировать свое биополе. Возможно, Узумаки и задавался бы вопросами – зачем? почему? для чего? – если бы уже давно не знал на них ответы, если бы не был уверен в том, что интерес альфы к нему обманчив и построен на любопытстве и жажде подчинения, если бы не был убежден в гнусной лжи ради достижения своих целей, если бы он уже не проходил через это и не знал цены последствий столь опрометчивого доверия. Нагато встал, чуть пошатываясь: все-таки, как не крути, он – омега, пусть и с сильной ментальной волей, но и энергетика у него расходовалась быстрее и восстанавливалась дольше, чем у альф. Узумаки зашел к себе в лаборантскую и плюхнулся на стул, чувствуя слабость и, как назло, все ещё чуя запах свободного альфы на своей одежде. Нагато и не надеялся, что Намикадзе так просто отступит и больше не предпримет попыток навязаться ему, но, похоже, этот следующий раз будет не раньше того времени, когда Яхико обдумает тактику и просчитает каждый свой ход, но и омега не собирался сдавать свои позиции, не собирался уступать альфе. Нагато, игнорируя слабость и возросшую мигрень, потянулся к черновикам диссертации, намериваясь сложить их в правильном порядке и начать редактировать материал, что в данный момент, как ни что другое, лучше всего помогло бы ему отвлечься от обременительных мыслей и болезненных воспоминаний.