Сущность Альфы

Альфа изо всей силы ударил руками по рулю, пытаясь, то ли стабилизировать свое биополе, то ли отвлечься от своих метаний с помощью боли, вот только желаемого он не добился, какие бы цели не преследовал, лишь только баранка, скрипнув, треснула в нескольких местах, теряя свою идеальную форму. «Нужно было взять у Наруто подавляющих», - с сожалением и опозданием подумал Собаку, пытаясь, все так же безрезультатно, обуздать свое биополе, от мощного давления которого, казалось, сейчас в машине лопнут все стекла, и лопнули бы, точно, если бы не были бронированными примерно на вот такой вот случай. Гаара покосился на толстую папку, которая лежала на соседнем сидении, и нахмурился, хотя, фактически, поводов у него было больше к радости, но радость эта была болезненной от понимания того, что он вновь все решил сам, вот только на этот раз решал он не только свою судьбу, но и судьбу своего омеги, который его, по сути, и не был. Это было бремя, которое Собаку собирался нести, если понадобится, до конца своей жизни. Он чувствовал себя виноватым в том, что случилось с Саем, хотя это именно брюнет ни с того, ни с сего выскочил замуж, но, будь он сам понапористей, не скрывай он своих чувств, проявляя больше заботы и внимания и не волочась по притонам Старого города, все могло бы быть иначе. Но тогда, полтора года назад, он все ещё был зол на всех и вся, и эта злость, казалось, была стимулом его жизни, а оказалось, что злоба истощала его, мешала раскрыться его истинным силам и неумолимо вела к грехопадению. Гаара злился на отца, который нашел замену своей супруге в виде её младшего брата, которого, в сущности, не любил и видел в Ясямару только Каруру, ведь те были очень схожи и внешне, и характерами, да и любили они Собаку но Шукаку одинаково сильно, а альфа этим воспользовался, дабы заполнить пустоту внутри себя после смерти жены. Аловолосый злился на сестру, которая, ухватившись за свою мечту, с головой ушла в её воплощение, тоже отгораживаясь от гнетущих проблем и создавая лишь видимость заботы о младших братьях. По крайней мере, так думал Гаара тогда, не понимая, что Темари просто хотела состояться, как женщина, как альфа, ведь альфы рождены для лидерства, руководства, первенства, а не для домохозяйства и подтирания соплей младшим братьям. Собаку злился на Канкуро, который вел себя, как прожженная шлюха, позоря честь клана своими дурацкими выходками и распространяя о себе дурную славу. Злился и не понимал, что, когда их мать умерла, тому было 9, а когда слегла с болезнью и того меньше, он не понимал, что таким способом брат просто пытался обратить на себя внимание, которым был обделен в силу семейных проблем, который хотел любви, которая ему не досталась от подавленного горем отца, хлопочущей по дому сестры и обезумевшего братца, не понимал, что Канкуро – омега, которого нужно защищать и которому этих самых внимания и любви нужно было намного больше, чем и ему, и Темари вместе взятым. Альфа злился на друга, которого считал верным и понимающим, и который сбежал из страны на якобы обучение в США, не сказав ни слова, который бросил его наедине со своими проблемами, со своей необузданной сущностью, с непониманием своего иначия, который, как и остальные, предал его. Но, несмотря на все это, Гаара как-то держался, даже одно время пытался взять себя в руки ради своего омеги, но, когда ему пришло приглашение на свадьбу любимого, Собаку вновь сорвался, пустившись во все тяжкие, а после… после он оказался в США. Как, он точно не помнил, ведь его первым воспоминанием было лицо Наруто, который доставал его из мусорного бака возле своего дома, точнее дома Джирайи Сенджу, где Намикадзе, а после и Собаку, обосновались на жительство. Тогда жизнь Собаку но Гаары изменилась, и он ни о чем не жалел, по крайней мере, пока Канкуро, как не удивительно, не прислал ему местную газету со статьей о Сае, и он решил вернуться, а вместе с ним и Наруто. Сейчас же у Гаары была возможность исправить свою последнюю ошибку прошлого, вот только руки у альфы дрожали, а биополе возмущенно вилось, будто нарочито назидая над головой, которая и так раскалывалась после бессонной ночи. А ещё и братик у него должен скоро родиться… Бесы! Почему-то Собаку думал, что именно эти глумливые создания издеваются над ним, хотя боги тоже не лучше, раз предпочитают лишь молча созерцать страдания своих творений. Абсурдно как-то: боги создали такой Мир и так беспечно отнеслись к его дальнейшей судьбе, позволив случиться много чему, что и до сих пор было скрыто от людских глаз в запрещенных Темных Фолиантах. Ну, да и ладно, размышлениям о вседержителях и их проделках можно будет предаться позже, примерно за порогом старения, а сейчас у него есть более важные дела, которые не терпят отлагательств и слабости духа. Сперва, как и планировал альфа, он зашел к Орочимару но Шиин, лечащему врачу Сая, которому и предоставил уже подписанные Ясямару и его отцом и заверенные в Министерстве бумаги на опекунство. Доктор довольно долго и скрупулезно изучал документы, к подлинности которых придраться было невозможно, ведь составлял их не кто иной, как Намикадзе Наруто, а после повел его к главврачу. Главврач оказался альфой уже преступившим порог старения, ворчливым, с крючковатым носом и глазами-бусинками, которыми пристально и тщательно изучал своего посетителя, задавая каверзные вопросы. Гаара к подобному был готов и отвечал точно так, как его напутствовал Наруто, сохраняя ментальную стойкость и не выдавая своего внутреннего волнения, опираясь на то, что омеге нужна домашняя забота и постоянный уход, а не обстановка четырех стен в комнате Кельи и осмотр по расписанию раз в день. Мужчина покряхтел, пофыркал, в Министерство даже позвонил, и только потом, так и не сумев сломать ментальные щиты аловолосого, дал свое добро, поставив на документах размашистую и заковыристую подпись. Они уже подошли к двери палаты, когда Орочимару резко остановился и, обернувшись, тем же строгим, отеческим взглядом посмотрел на Собаку, который инстинктивно сразу же напрягся, предчувствуя сложный разговор. - Гаара-кун, - было заметно, что доктор тоже нервничает, так как его биополе вилось куда сильнее обычного, позволяя альфе почувствовать в нем давние, небрежно залеченные и устаревшие разрывы, - будьте готовы ко всему. Я не могу сказать, как отреагирует пациент на эту новость, но постарайтесь объясниться с ним помягче и без ментального давления - Конечно, - Собаку кивнул, ведь он и сам понимал это, вот только что-то подсказывало аловолосому, что это ещё не все, что доктор хочет сказать ещё что-то, но, то ли сомневается, то ли все-таки побаивается, хотя, скорее первое, чем второе - И ещё, - Орочимару решился, ведь это он, в конце-то концов, заварил эту кашу, проникшись сожалением к пациенту, так что в какой-то мере он теперь тоже нес ответственность за его судьбу, - думаю, не стоит напоминать, что вы, Гаара-кун – альфа, и, получается, я заведомо передаю более не меченного омегу на ваше попечительство, так что имейте в виду, - брюнет ужесточил тон голоса, а его биополе, как не странно, предупреждающе всколыхнулось, - я буду навещать вас и, если замечу, что состояние Сай-куна ухудшилось, непременно посодействую в лишении вас опекунских прав - Я приложу максимум усилий, чтобы вам не пришлось прибегать к подобным мерам, - Гаара сказал именно так потому, что понимал, что сейчас он не может заверить доктора в своей безопасности для омеги, ведь он, и правда, альфа, тем более, который испытает к своему подопечному сильные чувства, так что никаких гарантий аловолосый не мог дать даже себе. – Я благодарен вам, Орочимару-сан, за содействие, понимание и, я надеюсь, последующую помощь, - Собаку учтиво поклонился, выражая свое уважение - Непременно, Гаара-кун, - Шиин кивнул в ответ, свернув свое биополе вновь до едва ощущаемого комка, развернулся и, провернув округлую ручку, толкнул дверь Сай сидел на кровати, отстраненным взглядом уставившись в окно и лениво теребя мочку левого уха, при этом, казалось, даже не заметив присутствия посторонних. На прикроватной тумбочке в высокой вазе стоял букет ромашек, все таких же благоухающих и живых, как и неделю назад. Говорят, если цветы подарены от чистого сердца, то они долго не увядают и сохраняют свой аромат, эти же цветы Гаара подарил любимому вместе со своим сердцем, отдав его целиком, не сожалея и навечно. Орочимару ненавязчиво подтолкнул альфу, чтобы тот, мол, не обращал внимания на якобы ушедшего в себя омегу и переходил к главному. Собаку и сам знал, что Сай увидел их и понял, кто к нему пришел, но виду не подал, продолжая думать о чем-то своем, даже его биополе не всколыхнулось, вот уже который месяц оставаясь призрачной, тонкой оболочкой вокруг омеги, которая часто трепетала в его присутствии, выдавая истинные ощущения своего носителя. Гаара сделал несколько шагов вперед так, чтобы выделиться на фоне белизны палаты и попытаться все-таки обратить внимание парня на себя, но и слишком близко не подошел, дабы лишний раз не волновать любимого, и чтобы самому иметь больше простора для контроля своего биополя, которое тут же потянулось к слабо пульсирующему источнику, желая наполнить его своей энергетикой. Возможно, прежде чем говорить, ему стоило прокашляться, но думать об этом было уже поздно – альфа заговорил, и его слегка хриплый голос таки выдал его внутреннее волнение, которое было связно не только с предстоящим признанием, а и с запахом омеги, которым насквозь пропиталась вся атмосфера палаты. - Сай, доктор Шиин выписывает тебя, - Собаку видел, как вздрогнул брюнет, ощутил, как всколыхнулось его слабое биополе, уловил ту дрожь, которая наполнила атмосферу энергетикой страха и отчаянья, но при этом омега не сказал ни слова, даже не посмотрел в его сторону, лишь тонкое покрывало посильнее скомкал в своих худых пальцах, прижимая ткань к груди, будто та могла его защитить. – Но домой ты не поедешь, - после короткой паузы продолжил аловолосый, ощущая новый виток страха от омеги, который был ещё более четким, ещё более сильным, который был единственным четко осязаемым вихрем вокруг брюнета - Я… - Гаара, припомнив слова доктора, успел исправиться, стараясь ещё больше не испугать любимого. – Мой отчим, Ясямару, оформил на тебя опеку, так что теперь ты находишься под защитой клана Собаку. И я, - альфа все-таки решил сказать, подумав, что это должно придать Саю уверенности, что это поможет омеге почувствовать себя действительно защищенным, - собираюсь присматривать за тобой, ведь тебе нужна забота, внимание и квалифицированная помощь, которую пообещал оказать Орочимару-сан, - аловолосый обернулся в поисках поддержки со стороны доктора, который незамедлительно кивнул, но в этот же момент Собаку упустил очень важную деталь, упустил те изменения, которые резко исказили и лицо омеги, и его биополе - Нет, - тихо возразил Сай, опустив голову и слегка подрагивая - Что? – Гаара резко обернулся, остро почувствовав нестабильность биополя омеги, которое дрогнуло, треск рвущихся ментальных нитей которого, будто ножом, резанул по его собственной энергетике, всплески которого явственно причиняла боль своему носителю - Нет! – крик брюнета был пронзительным, душераздирающим в своей надрывности, отчаянным и полным боли. Омега вскинул голову, и Собаку отшатнулся, видя перед собой безумную гримасу на прекрасном лице, столкнувшись взглядом с темными глазами, в которых полыхало пламя сумасшествия, ощутив радикальные, грубые, неистовые изменения в биополе парня - Нет! Не трогай! – отчаянно завопил Сай, когда Гаара попытался приблизиться к нему, чтобы успокоить, и сполз на кровать, забившись в истеричных судорогах. – Не трогай меня, ублюдок! Не подходи, тварь! Не прикасайся! Убирайся из моей жизни! Не приходи во снах! Не будь со мной наяву! Отпусти меня! Сай метался на кровати, а Гаара не знал, что он может сделать, чувствуя, что биополе омеги рвется, истощается буквально на глазах, исходит мелкими ментальными нитями на нет, грозясь вскоре оборвать жизнь своему носителю. Он же защищать хотел, заботиться, окружить вниманием и любовью, но сделал только хуже. На что он надеялся, когда решил привести чужого омегу в свой дом? Чего он хотел добиться от Сая в ответ на свои действия? Прощения? Благодарности? Любви? Почему вновь поступил так эгоистично? Неужели его чувство собственничества важнее здоровья любимого? С чего он решил, что рядом с ним Саю будет лучше? Его любовь, и вправду, была слепа, ведь из-за неё, оказалось, он не понял очевидного, не осознал, что он не нужен омеге, что Сай сознательно отгораживается от него не потому, что он – альфа, а потому, что он – это он, Собаку но Гаара – человек, который бросил своего любимого вместо того, чтобы бороться за свои, а возможно, и не только свои, чувства. - Гаара-кун, держите его! – Орочимару уже был возле койки пациента, который извивался на ней, сопротивляясь, кричал, пытался ударить доктора, расцарапывал себе руки и проклинал кого-то в беспамятстве Собаку плотно свернул свое биополе, что далось ему не так уж и легко, ведь инстинкты альфы твердили, что омегу нужно укутать в плотный кокон и приструнить именно на ментальном уровне, но, в то же время, аловолосый понимал, что малейшее прикосновение к биополю любимого с его стороны и последствия могут быть непоправимыми, даже летальными. Альфа, игнорируя собственные терзания, в несколько шагов оказался возле кровати, немного грубо хватая брюнета за руки и пытаясь зафиксировать парня так, чтобы Орочимару смог сделать ему укол. - Не бей в живот! – внезапно выкрикнул Сай, и Гаара, опешив, отпустил его, в то время как омега, скрутившись в клубок, обхватил себя руками, теперь уже начиная скулить. – Это же твой ребёнок… твой… наш… не бей, пожалуйста… Собаку растерялся, пытаясь понять, что происходит, ведь, очевидно, Сай сейчас не воспринимал его, он погрузился в прошлое, почувствовав угрозу в виде альфы, испугавшись более тесного контакта с ним, выдав, наконец, свои истинные страхи. Радовало разве что одно – биополе омеги улеглось, истощившись, а значит, угрозы его дальнейших повреждений миновала, хотя трещин в нем все же было уже не мало. Орочимару же, в отличие от альфы, не растерялся: воспользовавшись моментом, он ввел брюнету успокоительное пополам со снотворным, сразу же проверяя его пульс и частоту дыхания. Пока доктор осматривал омегу, Гаара присел на кровать и опустошенно выдохнул. Сай все ещё бессвязно что-то шептал и инстинктивно прикрывал живот, мелко содрогаясь в рыданиях, а аловолосый не мог даже посмотреть в его сторону, коря и виня себя. Мог ли он теперь забрать Сая домой? Наверное, нет, ведь его присутствие рядом явно причиняло омеге боль и не способствовало душевному выздоровлению. Может, и правда, лучше отвезти его к Ясямару, который точно не откажется ухаживать за своим подопечным? Может, ему самому действительно лучше уехать из страны? Вместе с Наруто, навсегда, затеряться где-нибудь в мире, примкнуть к археологам и посвятить себя изучению древностей. Может, вдали от него Сай сможет-таки быть счастливым? - Почему? – тихий шепот заставил Гаару на миг отбросить свои мысли и повернуть голову на звук. Стало спокойно, до какого-то леденящего ужаса спокойно и бесцветно, будто из него высосали все эмоции и чувства, будто и не было красок вокруг, только что-то зыбкое, отдаленно напоминающие мираж, что-то пустое, как и взгляд его омеги, которым тот смотрел, будто сквозь него - Почему ты? – медленно моргая, продолжал шептать Сай. – Ты не слышал… я звал, а ты не пришел, - омега полностью прикрыл потяжелевшие веки и, прежде чем погрузиться в искусственный сон, выдохнул. – Я ждал тебя до последнего… Гаара Альфа опешил: он звал? ждал? его? Как же так? Почему он, Гаара, этого не знал? Когда это было? Когда его омега его звал? Когда выходил замуж? Когда его бил муж? Когда он терял ребёнка? Сколько он ждал его и для чего? Чтобы сказать что-то? Чтобы упрекнуть? Чтобы быть с ним? Неужели он чего-то не понял? Что-то упустил? Сделал поспешные выводы? Был глуп и недальновиден? Ослеплен ревностью? - Гаара-кун, - поток вопросов в голове альфы прервал Орочимару, который встал точно напротив него, преградив путь и без того не слишком ярким солнечным лучам, - вы ещё не передумали забирать Сай-куна? - Я… - Собаку замешкался, ведь он так и не дал ответ ни на один из заданных себе же вопросов, а после просто послал их все в Преисподнюю – пусть бесов терзают, а он начнет все сначала, по-другому, рядом со своим любимым. – Конечно, нет, - альфа, собравшись и стабилизировав свое расхлябанное биополе, поднялся и уверенно посмотрел на доктора - Вы же понимаете всю ответственность? – стоял на своем доктор, слегка преграждая путь аловолосому. – Подобное может повториться, и не раз, да и вообще, готовы ли вы именно заботиться, а не преследовать какие-то свои, корыстные, цели? - Готов, - Гаара посмотрел на мирно спящего Сая, который все ещё прикрывал свой живот, и улыбнулся, ментально едва касаясь биополя омеги и слегка его подлечивая своей энергетикой, а после, наклонившись, завернул брюнета в покрывало и аккуратно поднял на руки. Орочимару не препятствовал аловолосому, позволяя забрать своего пациента, чувствуя по состоянию биополя альфы, что тот действительно сможет позаботиться о своем любимом как никто другой. - Орочимару-сан, - сделав пару шагов, Собаку обернулся и выразительно посмотрел на доктора, - когда у Сая должна быть течка? - Трудно сказать, - брюнет пожал плечами, - из-за выкидыша и стресса его течный цикл мог сбиться, но, - Орочимару не менее выразительно посмотрел на альфу, - за время пребывания в больнице течка у Сай-куна была только раз, примерно два месяца назад - Спасибо, доктор, - Гаара коротко кивнул. – Надеюсь вскоре приветствовать вас в своем доме не только как врача, но и как желанного гостя - Это честь для меня, - омега поклонился в ответ, а после проводил пару пристальным взглядом, который, впрочем, сразу же сменился на довольственный: похоже, он поступил правильно, позволив этим двоим таки обрести друг друга. Черный Мерседес с тонированными стеклами остановился на светофоре, пропуская многоликую, спешащую по переходу, толпу. Из салона, сквозь окно, было отчетливо видно уютное кафе, большие оконницы которого выходили на улицу, позволяя прохожим оценить комфортабельность заведения. За круглым столиком сидела пара: мужчина трепетно сжимал руку своей спутницы и о чем-то ей говорил, женщина же в ответ слегка стыдливо отводила глаза, при этом изредка бросая полные обожания взгляды на своего ухажера. Машина тронулась с места, а её пассажирка усталым взглядом, медленно поворачивая голову, проводила счастливую пару, которая осталась там, за стеклом, в уютном кафе в обществе друг друга. Наверное, это было волнительно. Вполне возможно, что именно такие встречи запоминаются на всю жизнь или становятся знаменательными в отношениях двоих. Наверняка, счастье и заключается в том, чтобы быть рядом с любимым человеком, разделяя с ним все радости и невзгоды. Может, любовь – это самое прекрасное чувство на земле и самый щедрый дар, который преподнесли людям боги. Хината не зря в своих размышлениях употребляла именно вводные слова, так как все это – и волнительность свидания, и счастье встречи с любимым, да и сама любовь – было для неё непонятным и далеким. Нет, девушка хотела всего этого, жаждала, стремилась к подобной жизни, но, в силу сложившихся обстоятельств, её желания так и оставались несбыточными мечтами юности. Взор брюнетки зацепился за молодую девушку, которая, не спеша, прогуливалась по аллее, толкая перед собой коляску. Хьюго, смотря на неё, даже подумать не могла, что молодая мать несчастлива, ведь её губы озаряла легкая улыбка, а походка была ровной, уверенной и в то же время летящей, легкой, будто девушка спешила к тому, кто ждал её, кому принадлежало её сердце. Хината жила вот так, смотря на чужое счастье сквозь стекло, уже 16 лет, и если раньше она радовалась за других, ей было приятно видеть счастливые улыбки незнакомцев, то сейчас брюнетка понимала, что о ней самой так думать никто не будет, что её жизненный путь уже избран и продуман, что она пленница своего статуса и положения, а теперь ещё и марионетка в политических интригах отца. Высказывать свое «против» было уже поздно, да и не стала бы Хьюго, и в силу своего воспитания, и из-за долга перед кланом, перечить отцу, но и становиться игрушкой, в чьих бы то ни было руках, она не собиралась. Осознание этого пришло к брюнетке недавно, примерно тогда, когда она познакомилась с компанией выпускников, взгляды и поведение которых кардинально отличались от её собственных и были более современными, что ли. Нет, это было отнюдь не негативное влияние плохой компании, просто Хината поняла, что жизнь, там, за стеклом, может быть совершенно другой, что в ней больше красок, больше возможностей, больше насыщенности и, что самое главное, что там есть право выбора, которого у Хьюго не было отродясь. Она не выбирала клан, не выбирала семью, не выбирала одежду или рацион, не выбирала школу и факультативные занятия, она не выбирала своего жениха, она вообще понятия не имела, что человек может что-то выбирать, что у подростка может не быть четкого расписания и столь обременительных обязанностей, и, осознав все это, Хината решила, что пора попробовать и понять, что же это такое – право выбора. Начать омега решила с маленького, например, предпочтений в еде и одежде, после она сменила несколько факультативных занятий, естественно, с ведома и одобрения отца, но все же, а потом начала познавать мир вне дома. Конечно, не все, что узнавала и понимала Хината, ей нравилось и прикипало к её сердцу, но все же впечатлений было много, как и опыта, который девушка впитывала в себя, как губка, запоминая, анализируя и формируя себя как личность с собственными взглядами и мнением. От родителей приходилось скрываться, для них она была глупой, наивной и несведущей, но Хината уже не была такой, по крайней мере, кое-какие бразды своей жизни она твердо решила взять в свои руки. Прежде, чем нанести визит своему жениху, Хьюго долго и усердно продумывала каждую мелочь, начиная от своего внешнего вида и заканчивая контролем над собственным биополем. На самом деле Хината много о чем хотела сказать Собаку, особенно в тот момент, когда учуяла на нем запах другой омеги, но брюнетка сдержалась, понимая, что сценами ревности и вымогательством она не добьется того, что запланировала, не сможет создать крепкую семью, в которой её если не будут любить, то уважать и считаться с её мнением должны точно. Хината знала, что с её помощью глава клана хочет добраться до наследия Собаку, что он желает увидеть внуков, которые станут залогом проникновения Хьюго в ряды своих основных конкурентов, и девушка была готова посодействовать отцу в этом, но при этом понимая, что в случае чего именно она станет разменной монетой, о которой ни Хьюго, ни Собаку сожалеть не будут. Хината не могла допустить этого, а потому ей нужна была поддержка её будущего мужа, нужна была опора и защита, нужны рычаги, с помощью которых она бы могла влиять на положение дел в обоих кланах. Зря отец недооценивал её: пусть она и омега, но кровь Хьюго в ней постепенно брала свое, взывая к клановым чертам, среди которых были и расчетливость, и незаурядный ум, да и что греха таить, умение плести интриги. Нет, Хината осталась той же, милой, мнительной и впечатлительной девушкой, просто жизненная несправедливость научила её выживать среди волков и бороться за себя, ведь никто более ради неё и пальцем не шелохнет. В итоге, после длительных размышлений, первоначальной целью Хинаты стало добиться внимания со стороны своего жениха, а после, если все получится, то и взаимности. Хьюго не могла сказать, что влюблена в Гаару, но и тут инстинкты омеги брали свое, настойчиво подсказывая, что этот сильный, красивый и зрелый альфа будет хорошим мужем, семьянином и отцом, а остальное должно было приложиться вместе с годами супружеской жизни. Но, каковыми бы ни были её планы, брюнетка понимала, что усилий ей придется приложить не мало, но она была готова к этому, ведь, по сути, впереди у неё было ещё три года, чтобы завоевать своего жениха и стать ещё более мудрой и дальновидной. Мерседес, въехав на территорию особняка, остановилась возле парадного входа, и Хината, не медля, вышла из машины и направилась в дом, желая поскорее оказаться в своей комнате и немного отдохнуть после напряженного дня в школе. Каким же было удивление брюнетки, когда она, войдя в особняк, сразу учуяла знакомый запах альфы. Пожалуй, омега не была ещё готова к этой встрече, ведь, по сути, о предложении Такахаши Тен-Тен она толком и не успела подумать, разрабатывая варианты подхода к жениху, но и избежать столкновения с альфой было не возможно, так как, чтобы попасть на второй этаж, ей нужно было пройти малую гостиную, в которой, судя по ощущениям, и находилась шатенка. Собравшись, слегка вскинув голову и расправив плечи, Хината непринужденной походкой вошла в гостиную, сворачивая свое биополе, дабы альфа не почувствовала её волнение. - Здравствуйте, Тен-Тен-тян, - Хьюго учтиво поклонилась, подмечая, что чайный сервиз на столике рассчитан на двоих, а значит, отец тоже где-то поблизости, что слегка успокоило омегу и придало ей уверенности - Здравствуй, Хината-тян, - шатенка, одетая в строгий серый сарафан и белую блузку, поднялась с небольшого диванчика и поклонилась в ответ, пристально смотря девушке в глаза Хината решила, что ей не стоит задерживаться в гостиной, дабы не провоцировать альфу на разговор и ненароком не выдать их отношения перед отцом, хотя, по сути, и отношений между ними никаких не было, альфа даже не заявила на неё свое право на ухаживание, так что обязана ничем девушке брюнетка не была. Стоило только Хьюго сделать несколько шагов вперед и поравняться с Тен-Тен, как её тут же остановили, причем грубо и ментально, буквально обвив мощной энергетикой и в приказном порядке заставив посмотреть на себя. - Ты должна мне ответить немедленно, Хината-тян, - слегка обрывисто, поглядывая в сторону боковой двери, сказала Такахаши, так и не ослабив свои ментальные путы вокруг омеги. – Что ты решила на счет моего предложения? - Помнится, Тен-Тен-тян, у меня был месяц на размышления, - ментально омега не ощущала никакого дискомфорта, но вот на инстинктивном уровне не подчиниться альфе не могла, разве что усилием воли ей удалось сохранить уверенность в тоне голоса, абстрагируясь от запаха свободного партнера - И я так думала, Хината-тян, но, - Тен-Тен сделал пару шагов вперед, теперь оказавшись точно напротив брюнетки, - Хиаши-сама пригласил меня сюда, чтобы я дала свой ответ – быть нашему браку с Нейджи или нет – и настроен он очень решительно, так что увильнуть на этот раз, прикрывшись отцом, мне не удастся - Так отвечайте, - Хината, всматриваясь в слегка печальные глаза девушки, мысленно напоминала себе, что теперь у неё есть цель, что Хьюго с выбранного пути не сходят, что они не поддаются давлению и влиянию, что омега – это не слабость, а просто статус, но все же опыта у брюнетки в общении с альфами тет-а-тет было мало, так что её биополе невольно дрожало, а страх перед более сильным хищником и доминантом медленно начал заполонять её сущность - Только после того, когда ответишь мне ты, Хината-тян, - альфа, ослабив свои ментальные путы, но и полностью не убрав их, взяла ладони брюнетки в свои и мягко их сжала. – Твое «да» - и свадьбы с Нейджи не будет - В таком случае…- Хината, ощущая на своей коже тепло прикосновений альфы, так ярко чуя вблизи её запах, чувствуя на себе силу шатенки и слыша уверенность в её словах, слегка растерялась. Она не была готова к этому: ни к разговору, ни к столь заманчивой близости. Сердце девушки колотилось в шальном темпе, биополе нестабильно вихрилось, в голове был каламбур из мыслей, а внутри появилось какое-то приятное тепло, которое и мешало рационально оценить ситуацию. Долг перед кланом, собственные наставления, личные приоритеты твердили омеге, что ей сейчас же нужно отказать и уйти к себе, забыть и этот, и два предыдущих разговора, выбросить из головы инакомыслие, стереть со своей памяти образ обворожительной альфы и дальше идти по намеченному пути, но где-то глубоко внутри Хьюго осознавала, что все это самообман, что она дурачит сама себя, отбрасывая явную симпатию к шатенке и игнорируя голос своей сущности, но… но разве ей это впервой? Делать так, как нужно, а не так, как хочется – вот только теперь эта фраза для Хинаты имела совершенно другое значение, то значение, которое соответствовало её личным мотивам и собственным целям, то значение, которое предопределяло её дальнейшую, свободную, жизнь. - В таком случае, - даже неожиданно для себя Хината собралась с мыслями и духом и мягко освободила свои ладони из плена рук шатенки, - соглашайтесь, Тен-Тен-тян. Нейджи – хороший человек и добропорядочный альфа, так что у вас с ним будет крепкая семья - А ты? – не унималась Тен-Тен, очевидно, все ещё лелея какую-то надежду на взаимность. – Как же ты, Хината-тян? - У меня есть жених, - сделав шаг назад, уже более твердо произнесла Хьюго, чувствуя, как ментальные путы вокруг неё с треском обрываются и развеиваются, а запах альфы действительно отходит на второй план, гонимый самовнушением брюнетки в правильности своего выбора, - и через три года я выйду за него замуж - Ясно, - скорее альфа сперва почувствовала непоколебимость омеги, а после уже и увидела её в уверенном взгляде девушки, после чего Такахаши отошла на несколько шагов и, плотно свернув свое биополе, низко поклонилась. – Прошу простить меня, Хината-тян, за настойчивость, больше такого не повторится - Ваши извинения приняты, - легким кивком головы ответила на поклон шатенки Хьюго, внутренне ликуя от того, что ей, подростку, омеге, удалось поставить на место и приструнить зрелую альфу - Вы уж простите, Тен-Тен-тян, - в малую гостиную вошел Хьюго Хиаши, который, по обычаю, носил дома строгое юкато, явно намериваясь продолжить прерванный чем-то разговор со своей гостьей, но, увидев дочь, мужчина нахмурился, а его биополе неодобрительно всколыхнулось - День добрый, отец, - Хината вежливо поклонилась главе клана и, сразу же, по сузившемуся взгляду, поняв настроение альфы, поспешила удалиться, хотя, впрочем, дальнейший разговор между отцом и Такахаши её мало интересовал. Уже на лестнице, которая вела на второй этаж, девушка невольно прислушалась к беседе между двумя альфами, которая была мерной и неторопливой. - А как же Нейджи-кун? – приглушенным голосом осведомилась Тен-Тен. – Как он относится к браку со мной? - Мой сын, как ответственный альфа и будущий глава клана, примет этот союз, - уверенно и с расстановкой ответил Хиаши. – Нейджи не из тех мужчин, которые волочатся за каждым мало-мальски притягательным запахом, игнорируя свой статус и долг, а так же… Дальше Хината не слушала, прекрасно зная, что отец сейчас будет расписывать брата во всей его альфьей красе, презентуя, как какую-то девку на выданье. Смешно это и печально в одночасье: глава клана Хьюго торгует своими детьми, подписывая выгодные ему брачные контракты, как прожженный ростовщик. «Интересно, - войдя в свою комнату, брюнетка невольно вздрогнула, - для Ханаби он тоже уже подыскал выгодную партию?» Пожалуй, и в этом вопросе сомневаться не стоило, и Хината даже могла предположить, какие кланы уже были под прицелом опытной свахи в виде её отца: либо это Учихи, либо Сенджу, возможно, Намикадзе, но никак не менее знатные и родовитые. Переодевшись и плюхнувшись на кровать, Хината сперва пыталась думать о чем-то отстраненном и далеком, но её мысли, как бы брюнетка не одергивала себя, упорно возвращались к Тен-Тен. Нет, она поступила правильно, отказав альфе, по крайней мере, с точки зрения логики, ведь, даже если бы она и согласилась, Хиаши ни за что бы не перекроил свои планы и, тем более, не сделал бы это ради неё, да и сама Хьюго уже все решила, вот только… вот только, что это за пустота внутри? Что это за ощущение лишенности и нецелостности? Что это за легкая боль, скорее на ментальном уровне, которая занозой зудит где-то в глубинах сущности? Это сожаление? Нет, Хината резко мотнула головой и, перевернувшись, уткнулась лицом в подушку. Она не должна сожалеть и сомневаться. Она сделала свой выбор. Она должна быть сильной и стойкой. Никаких колебаний и сметенных мыслей. Только уверенность и четко поставленные цели. Только правильность поступков и обдуманность действий. Только намеченный жизненный путь, на который она уже встала и с которого не собиралась сходить. Да, самовнушение, и правда, действенное средство, чтобы избавиться от собственных сомнений, вот только внутреннюю пустоту оно так и не смогло развеять, оставив для неё место в самом дальнем уголку души Хьюго. На этот раз Сасори пропустили в здание без малейших промедлений, но оно и немудрено, ведь его ждали, пожалуй, не только Момочи, но и другие члены, а может, и руководство Красной Луны, которые желали посмотреть на столь острое зрелище, как игра в «рулетку» на живом человеке. Сказать честно, Акасуна волновался, проведя в смятении два дня и одну ночь, а после, подумав, что недосыпание может сказаться на его ментальных способностях, которые играли ключевую роль в «рулетке», принял снотворное и забылся крепким сном без сновидений, что, впрочем, так и не избавило его от волнений. Сейчас же, шагая по уже известному ему коридору, который вел в подвальное стрельбище, за той самой альфой, что и тогда, Акасуна был на редкость спокоен, даже его биополе колыхалось ровно, ненавязчиво, плавно, будто через каких-то пару минут ему и не предстояло решать судьбу своей Пары, а заодно и свою собственную. Как и думал Сасори, его уже ждали. В том же душном и прокуренном помещении, в котором смешалась масса запахов альф, находилось не менее десятка человек, но все они были всего лишь наблюдателями, разместившись вдоль стены, гордовито восседая в мягких креслах, готовые к представлению. Сам же Момочи нарочито показательно проверял револьвер, демонстративно крутя барабан, щелкая затвором и проверяя прицел. Хаку тоже был здесь, красноволосый учуял его предтечный аромат, даже несмотря на запахи многих альф, ещё перед дверью и, вдыхая его, не мог им насытиться, чувствуя, что у мальчика вот-вот должна начаться течка. Пожалуй, это было помехой, определенно было, так как запах омеги сбивал с толку, взывал к инстинктам, а не к рациональности, ослаблял волю и придавал сил ликовавшей сущности, но у Сасори, который семь лет прожил под личиной беты, был нехилый опыт в самоконтроле, так что запах, если постараться, можно было проигнорировать, а вот эмоции… Акасуна нашел взглядом Хаку и остановился: сущность, вновь проникнувшись переживаниями своей Пары, рыкнула внутри, ощущая боль и смятение мальчика, но сам альфа, выставив ментальные блоки, в первую очередь для себя, даже не моргнул, дабы не выдать Момочи свой главный козырь в предстоящей им опасной игре. Забудза, конечно, уже давно был осведомлен о приходе красноволосого и, естественно, учуял его запах, но поворачиваться к противнику он не спешил, демонстративно раскрывая свое биополе и окутывая им свою матку, дабы напомнить зазнавшемуся альфе, кто истинный хозяин омежки. Хаку вздрогнул, но взгляд от вошедшего альфы не отвел, что натолкнуло Акасуну на мысль, что мальчик тоже чувствует их связь, и хорошо было бы, если бы он об этом не проговорился Момочи, иначе весь его план пошел бы насмарку. - Вы настолько пунктуальны, Сасори-кун, или же просто не терпится? – с неким ехидством поинтересовался Забудза, а после повернулся, в прищуре оценивая противника - Я не люблю заставлять людей ждать, - когда-то это была его любимая фраза, так как прежний Акасуна но Сасори действительно не любил ждать, привыкнув получать все, сразу и ото всех, при этом и сам не затягивая с ответными действиями. Позже альфа стал более снисходителен к людям, поняв, что они действительно всего лишь люди, которым свойственно ошибаться, но вот теперь, похоже, эта обездушенная и слегка напыщенная фраза вновь ему пригодилась. - А вы самоуверенны, Сасори-кун, - продолжал гнуть свою линию Момочи, при этом навязчиво притянув спорного омежку к себе и показательно тиская его за попку - Вы затягиваете время для того, чтобы продемонстрировать свое многословие, или потому, что не готовы к игре? – как же сейчас омерзительно было на душе у Акасуны, не только у него, конечно, ведь своего Истинного он тоже чувствовал, как и его презрение к Момочи, но эти ощущения сейчас только играли на руку альфе, который, воспользовавшись пустой болтовней со стороны брюнета, ментально настраивался на контакт со своим омегой, уверенно делая это в обход ментальным щитам Забудзы - Я более чем готов, Сасори-кун, - Момочи плотоядно улыбнулся и полностью раскрыл свое биополе, которое оказалось в разы сильнее, чем думал Акасуна, точнее, чем до этого демонстрировал сам мужчина, явно припрятав свои истинные силы, как козырь - Позволите на правах хозяина быть первым? - почти что учтиво спросил Забудза, и взглядом, и ментально оценивая реакцию противника. Сасори в ответ только кивнул, не позволив альфе даже приблизиться к его биополю и, тем более, не разрешив прикоснуться к нему – все-таки он тоже был сильным альфой, даже более сильным, чем показывал сейчас, повторяя уловку оппонента. - Начинай, Хаку, - повелительно произнес мужчина, подтолкнув мальчика к столу, на котором лежал револьвер и три пули. Омега робко, изредка поглядывая на Акасуну, подошел к столу и неумело взял в одну руку оружие, которое для него было тяжелым и громоздким, а второй аккуратно сгреб патроны, крепко сжав их в маленьком кулачке. Хаку развернулся и, подстрекаемый нехилым шлепком со стороны Момочи по попе, вступил на территорию непосредственно стрельбища. Пройдя к дальней стене, мальчик остановился и замешкался, в то время как все альфы ощутили его волнение и заметили дрожащие руки, которыми брюнет вставлял патроны в барабан. Акасуне казалось, что прошла целая вечность прежде, чем Хаку развернулся и кивнул, тем самым показывая, что его миссия выполнена. Одного взгляда Момочи хватило, чтобы один из его прихвостней, преодолев нужное расстояние, забрал у мальчика револьвер и вернул его владельцу. Омега же, выструнившись, встал возле стены, шальным взглядом смотря на своего хозяина, дрожа всем телом, наполняя атмосферу комнаты страхом и своими хрупкими ментальными витками, которые тут же рассеивались, стыкаясь с более сильными ментальными волнами альф. Забудза, хмыкнув, поднял руку, в которой держал пистолет, и прицелился. Все замерли, в том числе и Хаку, а вместе с ним и Акасуна. Сасори казалось, что сейчас он слышит биение сердца мальчишки, хотя, пожалуй, так оно и было, только на ментальном уровне, ведь те эмоции, тот страх, то отчаянье, которые сейчас испытывал омега передавались и ему. Альфа понимал, что, очевидно, Хаку никто не учил ставить ментальные барьеры, поэтому сейчас он открыт для всех, в том числе и для Момочи, поэтому сейчас мальчик так уязвим, ведь всего лишь один, но мощный, ментальный нажим, и его биополе будет повреждено, причем безвозвратно. Но стоила ли игра свеч? Нужно ли было так рисковать здоровьем и жизнью своего Истинного для того, чтобы предоставить ему какое-то неопределенное будущее? Почему неопределенное? Да потому, что Сасори и сам не знал, что будет делать после того, если он выиграет. Он пытался над этим подумать, но мысли ускользали от него, были какими-то сумбурными и пока что вились только вокруг одного стержня – освободить своего Истинного от, фактически, рабства, а дальше? А дальше тьма, причем вариант, в котором мальчик погибает, красноволосый не рассматривал, надеясь на то, что Забудза ради мести не станет играть не по правилам, да и смерть его Пары означала бы для него только одно – одиночество до конца дней и брешь в душе, которую ничто и никто не смогли бы заполнить. Прицелившись, Момочи, будто играючи, нажал на спуск. Раздался глухой хлопок, а Хаку вздрогнул и зажмурился, в то время как его биополе опасно треснуло в нескольких местах, образуя маленькие разрывы. Забудза усмехнулся и вновь поднял пистолет, целясь все ещё дрожащему мальчику точно в голову. Сасори дышал через раз и сглатывал вязку слюну, выставляя все новые и новые ментальные блоки, которые ему абсолютно не помогали, ведь эмоции его Пары пробивались даже сквозь столь внушительные барьеры, становясь его собственными. Акасуна ощущал, что Забудза настроен серьезно, и это ещё больше беспокоило красноволосого, ведь было абсолютно не похоже, что мужчина спасует, почувствовав угрозу для мальчика. Да, Момочи уже сделал один выстрел, а в барабане было ещё три патрона, и с каждым новым нажимом на гашетку шансы угадать, следующей будет пуля или же пустота, становилось все тяжелее. Момочи целился долго, его биополе вихрилось, тянулось к омеге, но на таком расстоянии альфе явно не хватало сил, чтобы полностью проникнуться ощущениями Хаку. Забудза, нахмурившись и выдохнув, опустил руку и передал револьвер одному из своих приближенных, попросив его переставить барабан на два паза вперед. Похоже, альфа почувствовал угрозу, и Акасуна ещё больше напрягся, когда брюнет вновь поднял руку, целясь. Мысленно Сасори отсчитывал секунды и не понимал, почему же Момочи медлит, почему так пристально смотрит на мальчика и почему его биополе вновь подрагивает. Наконец, спустя томительные полминуты, мужчина начал плавно нажимать на курок, и тогда, тогда Акасуна ощутил панику, панику, которая исходила от его омеги. Секунда, Сасори была нужна всего лишь секунда, чтобы выбить оружие из рук альфы и не допустить кровопролития, но в последний момент Забудза резко отвел руку и выстрелил в стену, выстрелил настоящей пулей. Хаку едва не потерял сознание, точнее, он был близок к этому, так как определенно знал, что в следующем пазе была пуля, но, похоже, Момочи поздно понял свою ошибку, в то время как Акасуна впервые за долгое время благодарил богов за то, что они вразумили мужчину и не дали совершиться убийству. - Ваша очередь, Сасори-кун, - слегка брезгливо и немного раздосадовано бросил Забудза, пихнув револьвер своему помощнику в руки, и отошел на пару шагов Прихвостень Момочи дело свое знал: вернувшись к столу и взяв ещё одну пулю, он подошел к Хаку, протягивая ему оружие, чтобы тот вновь фактически решил свою судьбу. Мальчик отвернулся, вновь дрожа, и на этот раз прилично долго не мог справиться и зарядить барабан, волнуясь, и это было явно не на руку Акасуне, который, из-за переживаний омеги, никак не мог полностью его почувствовать. Когда в руках Сасори оказался вновь заряженный тремя пулями револьвер, он слегка помедлил, все так же пытаясь почетче настроиться на ощущения своей Пары, но мальчик, видимо сильно испугавшись, не мог собраться сам, его биополе было нестабильно, выпускало слишком много необузданной энергетики, да и присутствие других альф несколько мешало, так как их, более сильные, биополя напрочь перебивали энергетику мальчишки. Но дольше медлить было нельзя, поэтому, сжав рукоять покрепче, Акасуна приблизился к стрельбищной черте и поднял руку, целясь, на всякий случай, в плечо. Хаку смотрел точно ему в глаза, и Акасуна чувствовал не просто страх, он чувствовал предрешенность, будто омега и сам хотел умереть и нарочно не позволял прикасаться к себе ментально. Сасори посмотрел на мальчика в ответ, посмотрел спокойно, уравновешенно, уверенно, этим взглядом попросив омегу довериться ему, принять его помощь, разрешить почувствовать то, что не чувствовали другие, позволить их связи сформироваться и окрепнуть. Но мальчик отказывался, подсознательно, наверное, ведь в альфе, в силу своего воспитания, как матки, он не видел никого иного, кроме очередного хозяина и мучителя, для которого он будет вещью, течной дыркой и сосудом для его потомства. Стоило ли в таком случае говорить о доверии? Определенно, нет, поэтому свой первый выстрел Акасуна и сделал наобум, так до конца и не прочувствовав эмоции мальчика. Раздался хлопок, Хаку вздрогнул, и Акасуна тоже, но ничего непоправимого не произошло – похоже, боги сегодня благоволили красноволосому альфе. Теперь их с Забудзой счет был равным, и Сасори нужно было сделать ещё хотя бы один правильный выбор, и мальчик был бы его, но вот только альфа был уверен, что третий выстрел, в случае победы, его заставят сделать, и он не сможет отказать, чтобы целиком и полностью доказать свое право на обладание омегой. Со вторым выстрелом было тоже не просто: Хаку все ещё был закрыт, все ещё не доверял ему, все ещё боялся незнакомого альфу, хотя и не чувствовал в нем угрозы. Сейчас у Акасуны был выбор: либо он вновь стреляет, либо просит помощника перекрутить барабан на указанное им число пазов, - и этот выбор был самым трудным, ведь альфа так и не смог понять, что же делать. Их с Хаку связь Истинных была ещё слишком слаба и, похоже, одностороння, так как мальчик не откликался на его ментальные позывы, а только ещё больше съеживался и зажимался, и Акасуна решил рискнуть. Он не стал проворачивать барабан, вновь целясь в плечо омеги и плавно нажимая на курок – следующий выстрел вновь стал холостым. Фактически, Сасори уже выиграл, и омега был его, вот только привставшие со своих мест альфы молчаливо намекнули на то, что игру нужно продолжать до полной победы. Акасуна не стал перечить, понимая, что эта самая, целостная и безоговорочная, победа нужна и ему самому, но риск был слишком велик. В барабане оставалось ещё три пули и только один пустой паз – шанс на успех, похоже, был минимальным. Но Сасори не привык сдаваться, точнее, в этой ситуации он просто не мог сдаться, ведь в эту опасную игру он ввязался не ради себя, а ради своего Истинного, ради хрупкого омежки, который сейчас, очевидно, тоже понимая всю напряженность ситуации, дрожал ещё пуще прежнего, своим волнением и страхами перекрывая альфе любой ментальный доступ к себе. Говорят, риск – благородное дело, и Сасори рискнул, раскрывая свое биополе полностью, ментальные витки которого, уже управляемые сущностью альфы, потянулись к омеге, вмиг преодолевая расстояние между Парой, связывая их, вибрируя, посылая импульсы эмоций мальчика, которые впитывал в себя красноволосый, пытаясь вернуть взамен спокойствие и уверенность. Акасуна понимал, что остальные альфы тоже почувствовали эту связь, но правила «рулетки» не запрещали использовать нечто подобное, так что в мухлевании его никто бы не посмел упрекнуть. А вот Хаку, похоже, испугался, но оно и понятно, ведь мальчик, очевидно, и понятия не имел, что сейчас происходит. Сасори прикрыл глаза, полностью проникаясь ощущениями своего Истинного и на ментальном уровне посылая просьбы довериться ему, подпустить к себе, почувствовать в нем защиту, а не угрозу. Омега сопротивлялся, но Акасуна, хоть и понимал, что времени у него не так много, не давил на мальчишку, аккуратно, бережно, виток за витком проникая в его биополе и пробираясь в самое сердце сущности. Хаку должен был понять, если не то, что они – Пара, так то, что он принадлежит именно этому альфе, и омега, похоже, понял, по крайней мере, Сасори, сперва вздрогнув, от чего его биополе резко всколыхнулось, улыбнулся. - Три паза, - четко сказал Акасуна, передавая револьвер ошарашенному помощнику, который, впрочем, переглянувшись с Момочи и получив утвердительный кивок, провернул барабан Сасори не стал медлить и прицеливаться, абсолютно и ярко чувствуя свою Пару, ощущая омегу, его спокойствие и уверенность и даже видя тень улыбки, которая промелькнула на сжатых в тонкую, бледную нитку губах мальчишки. Решительный нажим на курок и очередной холостой хлопок, в звуке которого красноволосый альфа даже не сомневался. - Момочи? – отдав оружие, Акасуна повернул голову и вопросительно посмотрел на брюнета, ментальное негодование которого было слишком ощутимым, но он даже не пытался что-то предпринять, понимая, что это была честная игра на глазах у десятки свидетелей, которые просто не допустят отступления от правил Фыркнув, Забудза взял со стола тонкую цепь и решительно шагнул на стрельбище. Фактически, это было позорное шествие, так как матерый альфа, один из Семи Демонов Красной Луны, проиграл какому-то альфе, который в его глазах и альфой-то был относительно недавно. Прицепив цепочку к ошейнику омеги, Момочи грубо дернул мальчишку на себя, что-то прошипев ему на ухо, а после, медленно и неторопливо, подвел его к Акасуне, передавая цепь тому в руки. - Пользуйтесь с умом, Сасори-кун, - с легкими издевательскими нотками в голосе протянул Момочи, брезгливым взглядом смерив омегу, - а когда надоест эта дырка, можете вернуть его мне, - альфа хищно оскалился. – Уж поверьте, такой прожженной шлюхе, как Хаку, будут рады в любом борделе или гареме - Это наша последняя встреча, Момочи, - сквозь зубы процедил Акасуна, ментально напирая на мужчину и покрепче сжимая в руках заветную цепочку, - так что прощайте Не медля, Сасори развернулся и пошел на выход, слегка натягивая цепь и ведя омегу за собой. Это было позорно и недопустимо, вот так вот волочить за собой своего Истинного на привязи, как домашнюю собачонку, но у красноволосого не было выбора, ведь криминальный мир жил по другим законам и не признавал попустительства, особенно к маткам, которой Хаку, по сути, и являлся. Это он, Акасуна, видел в мальчике своего омегу, но видеть это другим он не позволит, достаточно было уже того, что альфы ощутили их ментальную связь, так что рисковать ещё больше, подвергая и себя, и своего Истинного опасности, он не стал, приняв Хаку из рук в руки, как трофей. Выйдя на улицу, Сасори глубоко вдохнул и свернул свое биополе, наконец, почувствовав свободу. Хотя, конечно же, свободу почувствовал мальчик, но и самому альфе было приятно это ощущение, которое касалось его лица приятным ветерком и окрыляло сущность, вот только тоненькая цепочка в руках мешала полностью насладиться этим ощущением, что Акасуна решил незамедлительно исправить. - Давай снимем с тебя это, - мягко и осторожно произнес Сасори, поворачиваясь к мальчику и аккуратно прикасаясь к ошейнику. Хаку вздрогнул и закрылся: очевидно, омега ещё не полностью осознал, что происходит и так и не понял, что перед ним его спаситель, но красноволосого в данный момент это волновало мало – потом, все объяснения потом. И цепочку, и ошейник он выбросил в ближайший мусорный бак, где им и было самое место, а сам повел мальчишку к своей машине, бережно удерживая его хрупкую ладонь в своей и окутав омегу тонким ментальным коконом, как Истинный, подлечивая разрывы в его биополе. Акасуна осторожно усадил Хаку на переднее сидение, а сам, обойдя машину, сел на водительское, все ещё ощущая легкое волнение мальчишки и ярко чуя его предтечный запах, который за несколько секунд заполнил салон авто. - Ну, что? – Сасори повернулся к мальчику и приветливо ему улыбнулся. – Едем домой? – Хаку, всматриваясь в глаза альфы и ощущая его ментальную поддержку, помолчал пару секунд, а после, робко улыбнувшись в ответ, кивнул.