Сущность Альфы

Все домики спального района столицы были практически одинаковы, двухэтажные, с витиеватым плетением въездных ворот, аркой-входом, живой изгородью, клумбами полными цветов, небольшим садом на внутренней стороне двора, гаражом на несколько машин, и так далее, разве что цветом отличались и то, это уже была прихоть хозяина. Сасори и сам не знал, зачем купил именно такой дом, ведь отсюда до работы даже на машине приходилось добираться минут 40, а если в час пик, то и вдвое больше. Для него одного дом был слишком большим: с просторной прихожей, полностью оборудованной кухней с барной стойкой, двумя гостиными и рабочим кабинетом, - и это только первый этаж. На втором же было несколько спален, каждая из которых была смежная с ванной, две комнаты для гостей без отдельного санузла, широкая лоджия и библиотека, - в общем, достаточно много простора для одного человека. Но Акасуна, естественно, всеми этими комнатами и не пользовался, предпочитая обосновываться либо в кабинете, либо в первой спальне второго этажа, очень редко красноволосый заходил на кухню, так как готовить что-то мудреное было не по его части, а для омлета или кофе много времени не требовалось. Если выдавалось больше свободного времени, Сасори мог проводить его в библиотеке: там было прохладно, сумрачно, слегка пыльно и пахло книгами, - в общем, именно та обстановка, которая отвечала состоянию души альфы. Лоджию он посещал ещё реже, так как та была оборудована плетеным столом и стульями для отдыха явно не одного человека, так что лишь в моменты прихоти Акасуна выходил туда, в основном, дабы посмотреть на звезды и предрассветное небо, да поразмышлять о своей жизни до и после встречи с человеком, который, собственно, её и изменил. Боковой гараж, из которого тоже можно было попасть в дом через внутреннюю дверь, также пустовал, ведь одна машина там, где могли спокойно поместиться пять, действительно не особо заполняла интерьер. Клумбы, которые на соседних участках благоухали морем цветов, в этом дворе были переделаны под газоны с ровно подстриженной, темно-зеленой травой и белыми бортиками – так тоже было удобнее и практичнее, ведь цветы нуждались в постоянном уходе, на который у альфы не было ни времени, ни желания. Единственное, чему уделял внимание Акасуна, так это сад: несколько коротких рядов фруктовых деревьев, плоды которых красноволосый тщательно собирал, а после передавал либо в приют для ещё не пробудившихся детей, либо в Омежью Келью, а так же беседка, которая была оплетена лозами винограда. Вот виноград Сасори никуда не отдавал, лично делая из него замечательное вино, вкусом которого могли насладиться только его друзья. Пожалуй, как таковой тяги к виноделию у альфы и не было, просто он любил хорошее вино, а все хорошее Акасуна предпочитал делать сам, так что пару лет назад красноволосый и увлекся этим занятием, которое и переросло в хобби. Естественно, самостоятельно альфа не мог поддерживать чистоту и порядок на столь обширной территории, да и не до этого было молодому бизнесмену, так что два раза в неделю к нему приходила горничная, которая убирала дом и стирала белье, а раз в неделю садовник, который стриг газоны и ухаживал за деревьями. Свою вроде как прислугу Акасуна видел лишь единожды, когда нанимал на работу, после чего попросил и горничную-омегу, и садовника-бету приходить в его отсутствие. Деньги же он предусмотрительно оставлял в малой гостиной, на столике, будучи уверенным в этих людях, которые работали у него вот уже пять лет, причем работали тихо, бесшумно и заметить их присутствие можно было только по чистоте в комнатах и ровно подстриженному газону. В общем, Акасуну в своем доме устраивало все, практически все, разве что не хватало в нем жизни. Если задуматься, то возникал логический вопрос: зачем одинокому альфе столь внушительный особняк? Пожалуй, Акасуна и сам не мог на него ответить, не особо разбираясь в мотивах своего поступка даже тогда, когда он покупал этот дом, но, наверное, где-то внутри красноволосый надеялся, что тот не будет пустовать, что вскоре в нем появится заботливый и любящий супруг, а после и детишки, не меньше трех. Да, Акасуна но Сасори, покупая этот дом, мечтал о большой и дружной семье, но шел год за годом, истекло пять лет, а дом так и оставался пустым. Честно сказать, альфа уже и не надеялся, что что-нибудь изменится, но, похоже, боги решили иначе, и вот, именно в этот момент, к некогда пустующему особняку подъехала ярко-красная Lamborghini Prada, из которой вышел хозяин дома вместе со своей Истинной Парой. Открыв дверь, Сасори аккуратно подтолкнул мальчика, чтобы тот не стеснялся, а сам зашел следом, ментально едва прикасаясь к омеге, так сказать, чтобы не показаться навязчивым и чтобы не соблазниться на заманчивый предтечный запах своей Пары. Хаку, войдя в малую гостиную, насторожено огляделся, оценивая простор, светлость и уютность комнаты. Пожалуй, холостяцкая атмосфера присутствовала во всем: и минимализм в обстановке, и простота дизайна, и несколько газет на кофейном столике далеко не первой свежести, и необжитость, о которой свидетельствовала практически новизна уже давно купленной мебели. Омега, в нерешительности остановившись посреди гостиной, спустя пару минут так и не сдвинулся с места, сложив руки в замок перед собой и едва-едва приоткрыв свое биополе. Акасуна, конечно, почувствовал растерянность мальчика, ведь он и сам пока не знал, что делать с ним дальше, ведь, фактически, такого человека, как Хаку, не существовало, а мальчику было лет шестнадцать, ему образование нужно, забота, как о ребёнке, да и сомневался альфа в том, что омега видел жизнь вне стен улья, так что, похоже, предстояло Акасуне ещё много хлопот касательно своего Истинного, но это были приятные хлопоты, а после, когда мальчик почувствует себя свободным и познает жизнь вне улья, можно будет поговорить и об их связи, как Пары. - Хаку, - осторожно позвал Акасуна, и мальчик, вздрогнув, обернулся, позволяя альфе на ментальном уровне почувствовать его смятение, - не бойся. Теперь это и твой дом - Вы мой новый хозяин? – осторожно, с некой опаской спросил омега, из-под длинных ресниц настороженно рассматривая альфу - Нет, конечно же! - возмутился красноволосый, но, увидев, что мальчик опять вздрогнул, и почувствовав, как прогнулось его биополе, сразу же смягчил тон голоса и, подойдя к омеге, положил руки ему на плечи, пытаясь успокоить. – Тебе не стоит меня бояться, - посмотрев брюнету прямо в глаза и едва заметно улыбнувшись, сказал Акасуна. – Я не такой, как Забудза. Я буду заботиться о тебе и никогда не причиню вреда - Правда? – Хаку открыто взглянул на альфу, запрокинув голову, так как был существенно ниже мужчины, и в его взгляде была надежда, которую и увидел, и почувствовал Сасори, которая и вызвала у него легкую улыбку и сдержанный кивок - Правда, - честно сказать, Акасуна думал, что будет сложнее, что мальчик, познав насилие и издевательства со стороны альфы, так быстро не сможет довериться ему, но, похоже, Хаку действительно был ещё ребёнком, доверчивым и открытым, способным быстро забывать все плохое - Вы – хороший альфа, - омега прижался к мужчине, обвив его талию руками, от чего красноволосый слегка стушевался, ведь запах мальчика был очень насыщен. Он окутывал его, вместе с воздухом пробирался в легкие, заполонял все естество, а худенькое тельце так жалось к нему, слегка подрагивая, что Акасуна не смог удержаться и скользнул руками по телу мальчишки, опускаясь с плеч на талию, ещё немного ниже, на бедра, прижимая свою Пару к себе и чувствуя легкое головокружение и возбуждение от запаха омеги. - Я буду очень благодарен вам, - продолжал шептать мальчишка, уткнувшись лицом альфе в грудь. – Буду очень послушен. Буду выполнять все ваши указания. Я буду, - омежка поднял голову и выразительно посмотрел красноволосому в глаза, - самой лучшей вашей маткой, хозяин - Что? – Сасори, разомлев в объятиях мальчишки, сперва не совсем понял смысл сказанного, на ментальном уровне упиваясь отзывчивостью своего Истинного, который для него раскрылся полностью, а когда понял, то растерялся, не зная, что делать, и пытаясь найти в себе силы противостоять столь неожиданным действиям со стороны мальчика Хаку, действуя осторожно, но целеустремленно, аккуратно забрался слегка прохладными ладошками под свитер красноволосого, невесомо поглаживая сперва его поясницу, а после, едва касаясь кожи, подымаясь все выше по спине. Прижимаясь к альфе, мальчишка начал медленно тереться об него, легкими поцелуями покрывая грудь мужчины и чуть слышно урча от удовольствия. Запах предтечного омеги стал ещё более насыщенным, концентрированным, лишающим рассудка и сдержанности, которой в последнее время у Акасуны и так было предельно мало. Поддавшись невесомым ласкам, Сасори запрокинул голову, натянуто выдыхая и чуть прикрывая глаза, ощущая такую эйфорию, которую не ощущал ни с одним из своих партнеров, на ментальном уровне осязая податливость своего Истинного и стремление мальчика доставить ему удовольствие, чувствуя возбуждение омеги, который, наверняка, подсознательно желал отдаться именно своему альфе. Мальчишка приподнял свитер красноволосого и теперь своими горячими и влажными губами касался не менее горячей кожи мужчины, покрывая его торс ласкающими поцелуями и очерчивая юрким язычком кубики пресса. Сасори невольно застонал, поддаваясь дурманящему запаху омеги и запуская пальцы в его длинные шелковые волосы, то поглаживая кожу головы, то чуть сильнее сжимая их у корней, якобы призывая к более уверенным действиям, но Хаку делал все так, как хотелось ему, медленно и до неистовства возбуждающе, что не могла не оценить сущность красноволосого. Альфа внутри Акасуны рычал, требуя немедленного соития со своей Парой, энергетика альфы и омеги сплеталась в единую, как и положено Истинным, образуя именно ту связь, которая до этого поддерживалась только со стороны красноволосого, но сейчас мальчик был полностью открыт и желал сцепки со своим альфой не менее страстно, от чего нити Пары тонко вибрировали, только усиливая это обоюдное желание. Наваждение было острым, заполняющим и до дрожи приятным. Тонкие пальчики омежки подобрались к соскам альфы, чуть сжимая их, перекатывая, даруя сладостную и тянущую боль. Губы мальчишки исследовали каждый сантиметр тела красноволосого, уже более яркими поцелуями спускаясь вниз, а острые зубки изредка прикусывали кожу, которую тут же зализывал умелый язычок. Сасори не мог совладать с собой, проблесками понимая, что так нельзя, что перед ним, по сути, ещё ребёнок, но настойчивые и знающие ласки не позволяли альфе сконцентрироваться именно на этой мысли, а пелена возбуждения, смешанная с запахом омеги, застелила мир перед глазами, утягивая мужчину в забвение. Именно сейчас альфа желал своего омегу, желал это тело до ноющей боли в паху и томления во всем теле, желал сцепки со своим Истинным, запах которого манил и смешивался с его собственным, и, пожалуй, Акасуна уступил бы вожделению, поддавшись инстинктам, но отдаленный щелчок и вжик будто отрезвили красноволосого, который с ужасом понял, что происходит, который осознал, что его соблазнили, медленно, ненавязчиво, но очень опытно, который, наконец, почувствовал не любовь или симпатию со стороны своего Истинного, нет, он почувствовал покорность и подчинение, которые для альфы, для самца, были так же сладки, как и запах предтечного омеги. - Отцепись от меня! – Сасори грубо оттолкнул мальчика, который уже опустился перед ним на колени. Ментальные волны альфы вмиг ощетинились, обвились вокруг омеги, явно причиняя ему боль, сам Акасуна дышал тяжело, его глаза гневно блестели, сжатые кулаки подрагивали, а сам мужчина был напряжен, как струна, свысока поглядывая на мальчишку, который распластался перед ним на ковре, уткнувшись лбом в носки его туфель и покорно выпятив попку. - Не наказывайте меня, хозяин… – задыхаясь от ментального давления, просипел Хаку, ещё крепче обнимая ноги мужчины и дрожа пуще прежнего. – Простите меня, пожалуйста… я исправлюсь… я умею лучше… разрешите мне доставить вам удовольствие… - Что?! Удовольствие?! – Акасуна рассвирепел и, не понимая от гнева, что творит, отпихнул от себя мальчишку ногой, как назойливое домашнее животное. Он был обманут, и это было больно. На миг, упившись ароматом омеги, он и забыл, что перед ним матка, шлюха, которая получила имя за явно сомнительные заслуги, опытный обольститель, который хорошо умеет только одно – подставлять зад, а он – дурак, дурак, который размечтался о счастливой семейной жизни со своим Истинным и троих детишках. - Простите, хозяин! Простите! – всхлипывая, отчаянно просил Хаку, теперь уже уткнувшись лбом в пол. – Делайте так, как вам нравится. Я приму любое наказание, - омега стал на колени и, вытерев слезы, стянул со своих худеньких плеч юкато, обнажившись по пояс, после чего виновато опустил голову, будто ожидая приговора - Не называй меня хозяином! – рявкнул Акасуна, от чего его ментальные витки ещё плотнее сжались вокруг мальчишки, тот задрожал, но покорной позы не сменил, только всхлипнул, прижимая руки к обнаженной груди Сасори смотрел на своего Истинного, пытаясь подавить в себе отвращение к нему: это ж скольких альф нужно было ублажить, чтобы выработать такую покорность и такие навыки обольщения? Сущность альфы внутри красноволосого возмущенно металась, как зверь в клетке. Шлюха! Яростно твердило сознание. Матка! Отчаянно билась мысль в голове. Попользованный товар! Осязала сущность. И все это вкупе приносило адскую, раздирающую боль, из-за которой все отошло на второй план. Гнев заполонил красноволосого, связь Пары трещала, обрываясь, отторгаясь одним из Истинных, подстрекаемая презрением и брезгливостью со стороны альфы. И Сасори оборвал бы эту связь, навсегда и бесповоротно, если бы не увидел на теле мальчишки синяки, много синяков, и это были явно не метки страсти, это были следы издевательств и муштры, это было наказание за непокорность. Альфа вдруг осознал, что виноват отнюдь не мальчик, а он, ведь, по сути, разве повинен Хаку в том, что он родился в улье и воспитывался, как матка. Естественно, омега не знал ничего более, кроме таких понятий, как «раб» и «хозяин», он не понимал иных связей, не познал ту сторону мира, где были чувства и любовь, а не только удовлетворение своих плотских желаний. Получается, он, Акасуна, ничего не знал о своем Истинном, не удосужился ничего расспросить о нем, а сразу же начал строить какие-то планы, не сообразил, что с мальчиком нужно говорить, что ему нужно объяснять все, вплоть до малейших деталей, не удосужился узнать, что же Хаку испытывает к нему. - Хаку, скажи, - уже более мягко, без болезненного ментального давления начал Акасуна, - почему ты называешь меня хозяином? - Вы же выиграли меня, - опасливо пролепетал мальчик, - выбороли у Забудза-сана право на меня в честной игре, так что я – ваша собственность, - омега слегка замялся, но после все-таки добавил, - Сасори-сама - Вот, значит, как, - красноволосому едва хватило силы воли, чтобы сдержаться и вновь ментально не подавить мальчика, но последние слова его остудили. Получается, омега запомнил его имя, что в какой-то мере даже льстило Акасуне, а по поводу всей ситуации… По сути, Хаку сказал правду, ведь он действительно выиграл его, так что в данной ситуации должен был упрекать себя и злиться только на себя, а не на мальчика, который воспринял все так, как и стоило бы ожидать, выходя из принципов воспитания в улье. Вздохнув и выставив несколько ментальных щитов, красноволосый подошел к омеге и, подняв мальчика, натянул ему на плечи юкато. Хаку недоуменно посмотрел на альфу, а после в его глазах появились слезы. Сасори растерялся, понимая, что он вновь что-то сделал не так, но ментальные щиты не убрал, опасаясь, что близость предтечной омеги вновь лишит его рассудка. - Хаку, что не так? – стараясь выдерживать ровный тон голоса, спросил красноволосый - Я вам не нравлюсь? – вновь всхлипывая, пробормотал мальчик. – Вы вернете меня, Сасори-сама? – омега опасливо посмотрел на альфу, а после вновь плюхнулся на колени. – Прошу вас не отдавайте меня обратно! Лучше уж в Омежью Келью, чем в улей! Пожалуйста! - Ну, что ты будешь делать, - проворчал Акасуна, усмиряя свою сущность усилием воли, после чего он поднял мальчика на руки и понес на второй этаж. Омега все ещё всхлипывал, но к альфе прижимался доверительно, даже пытался ментально прикоснуться к нему, но свои щиты Сасори держал цепко, понимая, что, если он ослабит контроль и вновь учует запах своего Истинного, сдержаться у него уже не получится. - Сиди здесь, пока я к тебе не приду, - в приказном порядке сказал Акасуна после того, как поставил мальчика посреди одной из спален дома - Это… это… - запинаясь и оглядываясь, начал бормотать Хаку, а после с благоговением посмотрел на альфу. – Это моя комната? - Да, - коротко бросил красноволосый и спешно вышел, так как даже его щиты были уже не в состоянии отгородить его от сладкого омежьего запаха Сасори спустился на первый этаж и заперся в своем кабинете, заперся потому, что боялся сорваться, потому, что запах мальчика уже проник в атмосферу дома, витая в воздухе сладостной дымкой. Решение пришло как-то само собой, и Акасуна, не медля, принял подавляющие, пытаясь хотя бы таким способом уберечь омегу от своей похоти. Присев в кресло, альфа натянуто выдохнул, пытаясь обдумать ситуацию, которая даже без анализа казалась безвыходной. У него в доме предтечный омега, более того, его Пара, от связи с которой не спасут никакие подавляющие, но не выгонять же мальчика на улицу. А с другой стороны – нужна ли ему постельная игрушка? Почему игрушка? Да потому, что омега вел себя именно так, он чувствовал их связь, но не понимал её природы, а он, Акасуна, не знал, как объяснить мальчику суть происходящего. Сасори потянулся за телефоном и, выбрав из списка нужный номер, нажал на кнопку вызова. Ответили ему не сразу, после нескольких гудков, но все же ответили, и, пожалуй, красноволосый был рад этому, поняв, что и ему тоже нужна поддержка и совет. - Он у меня, - слегка рвано выдохнул Акасуна, когда услышал в трубке короткое «да» - Есть проблемы? – даже по телефону голос Учихи звучал властно и непререкаемо, так, будто он уже точно знал, что эти самые проблемы действительно есть - Он – матка, Итачи, - не без горькой усмешки сказал красноволосый, - к тому же в преддверии течки, - Сасори надавил пальцами свободной руки на виски, будто это могло помочь ему абстрагироваться от запаха своей Пары. – Соблазнить меня пытался, хозяином называет, так что, боюсь, либо я его трахну, либо разорву связь и выгоню из дома, это уже смотря, как он будет вести себя дальше - Сейчас я ничем не могу тебе помочь, Сасори, - так же выверено ответил брюнет, - но не потому, что не хочу, а потому, что разобраться со всем ты должен сам. Я не могу тебе советовать, прими решение сам, но, если будет уж совсем плохо, - альфа подчеркнул последние слова и на миг замолчал, - звони мне. Не медля - Хорошо. Спасибо, - коротко ответил Акасуна и нажал «отбой». Итачи был прав: Хаку – его Пара, и это он, альфа, взял на себя обязанности по заботе над ним, так что полагаться на советы других было более чем неуместно. Сасори, прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла: у него в жизни было много испытаний, и он, с трудом или же налегке, преодолел их все, но Хаку… Хаку, очевидно, и был самым главным его испытанием и искушением, с которым Акасуна твердо решил справиться, несмотря ни на что, даже на собственные приоритеты и желания. Саске сложил книги в аккуратную стопочку на краю стола и, отойдя на пару шагов, в пристальном прищуре присмотрелся к обстановке на его рабочем месте. Учебники, тетради, ноутбук, принтер, настольная лампа и свободное место точно посредине стола, - в общем, сойдет, хотя что-то все-таки брюнету не нравилось. Может, лучше убрать учебники и тетради? Нет, они ему пригодятся. Может, спрятать ноутбук, ведь, по сути, он ему не нужен, хотя, а вдруг нужно будет посмотреть что-то в Интернете? Недовольно нахмурившись, Саске махнул рукой, будто разрешая вещам лежать на столе так, как он их только что распределил, ведь у него было так мало времени и ещё так много дел. Сперва из комнаты брата подросток притащил кресло, попыхтел он над этим делом изрядно, но оно того стоило, к тому же было необходимо, ведь у него был только компьютерный стул, а мест нужно было два, так что кресло, которое напрочь плохо вписалось в интерьер, все же заняло место возле стола. Учиха окинул пристальным взглядом комнату и, заметив пылинку на подоконнике, сразу же её вытер влажной тряпкой, а после и сухой – именно сегодня все должно быть идеально. Омега покосился на кровать – покрывало новое, приятно пахнущее, ненавязчивое в своем кофейном цвете, подушки сбиты и лежат ровно, аккуратно заправленные в кружевные чехлы. Учиха склонил голову в бок, раздумывая: а не слишком ли это по-девчачьи – кружевные чехлы. Подумав с минуту, Саске решил, что лучших у него все равно нет, а просить маму дать ему какие-то другие будет слишком подозрительно, так что пусть будет так. Обернувшись, брюнет посмотрел на себя в зеркало: внешний вид был самой большой занозой во всех его приготовлениях. Во-первых, нужно было выглядеть красиво, но не навязчиво и не броско. Во-вторых, одежда должна быть вроде как и домашней, но и нарядной, и в то же время не вызвать подозрений, что её тщательно подбирали. И, в-третьих, нужно было выработать стиль поведения, продумать каждый наклон головы, каждое слово и тон, каким оно будет сказано, определиться с типом улыбки и выразительностью взгляда, а ещё усмирить свое биополе, которое выдавало волнение омеги целиком и полностью. Саске присел на стул, так и не решившись нарушить аккуратность заправленной кровати, над которой он возился с полчаса, и выдохнул, но скорее в нетерпении, чем раздосадовано, ведь омега до сих пор не мог поверить, что его маленькая мечта сбылась, и Наруто-сэнсэй вот-вот придет к нему на первое занятие. Вообще-то Саске очень переживал по поводу того, что Намикадзе не сдержит свое слово и не приедет к его родителям, чтобы поговорить о репетиторстве, но, оказалось, зря он сомневался, так как через два дня, предварительно предупредив о своем визите, альфа приехал, к тому же, был принят очень радушно и гостеприимно. Естественно, Саске к переговорам в кабинет не допустили, и, о чем там отец говорил с сэнсэем, омега не знал, но после, когда подросток уже весь извелся, ощущая ментальные всполохи биополя отца, его все-таки пригласили, и Фугаку, строго посмотрев на сына, предложил ему высказаться. Тогда-то Саске и выложил все, как на духу: и что он хочет поступать в юридический вуз, и что желает работать в компании отца, и что ему позарез как нужен репетитор, и что относится он к Наруто-сэнсэю, как к брату. Фугаку сына выслушал и из кабинета вновь выпроводил, а после, когда омега уже извелся до такой степени, что ему позвонил обеспокоенный Итачи, глава клана, выйдя в гостиную вместе с Намикадзе, дал свое добро. Сущность омеги ликовала, но он, взяв себя в руки, сдержанно поблагодарил отца, а после, вернувшись к себе в комнату, уже дал волю своим радостным эмоциям, от чего Итачи вновь ему позвонил, пытаясь выяснить, что же происходит с его отото. Саске отмалчивался и загадочно улыбался, а Учиха старший только пожурил младшего и пригласил в гости на пару дней, чему подросток был несказанно рад. В итоге, уже через пару минут должен был прийти сэнсэй, и тогда у Саске будет целых два часа в обществе альфы, который ему определенно нравился, а через пару дней ещё два, таким вот нехитрым и вполне легальным способом брюнет заполучил альфу в свое распоряжение на четыре часа каждую неделю до окончания школы. Что из этого получится, Саске пока не знал, но надеялся, что эти занятия помогут ему не только расширить его знания по юриспруденции, но и позволят либо стать альфе другом, либо парой. Постороннего человека в доме он учуял сразу же, хотя и тут Саске схитрил – он просто услышал звук подъезжающей машины, а после сконцентрировался на ощущениях, чтобы точно понять, что это Намикадзе. Резко поднявшись со стула, омега ещё пристальнее осмотрел себя в зеркале: просторная белая футболка, но обтягивающие ноги темно-синие бриджи – скромность вверху и пища для фантазий внизу. Нет, Саске не был коварен и никаких греховных помыслов у него тоже не было, омега просто хотел понравиться альфе, который, судя по ощущениям, уже подымался к нему. И правда, через несколько секунд в дверь постучали, а после, получив разрешение, в комнату вошел Наруто. - Ещё раз здравствуй, Саске-кун, - альфа учтиво поклонился, а выровнявшись, улыбнулся подростку, от чего тот слегка смутился - Здравствуйте, сэнсэй, - омега отвел взгляд, мысленно молясь богам, чтобы блондин не заметил предательский румянец, который вспыхнул на его щеках, едва подросток взглянул на Намикадзе. Блондин был одет не так, как в школе, то есть на нем был не костюм или брюки с рубашкой, а простые светлые джинсы и свободный кремовый пуловер, что очень шло альфе, делая его образ ещё более притягательным. - Присаживайтесь, сэнсэй, - Учиха учтиво указал на кресло, а сам присел на стул, застыв в ожидании - Благодарю, - Наруто присел рядом со своим учеником и достал из папки несколько неведомых до этого подростку книг. – Это учебники, - с легкой улыбкой пояснил альфа, пододвигая книги поближе к брюнету, - по ним мы и будем заниматься - Да? – Саске удивленно приподнял брови и, взяв первый же и вчитавшись в название, слегка опешил. – Но, сэнсэй, - слегка возмутился подросток, - он же на английском - Правильно, - Намикадзе, сложив руки на груди, поучительно изрек. – Мы с Фугаку-сама решили, так сказать, одним выстрелом убить сразу двух зайцев – и юриспруденция, и английский, который тоже будет нужен тебе не только как юристу, но и как человеку - Гадство какое-то, - пробормотал подросток, чуть нахмурившись: отец опять все решил за него, причем без его ведома – так было с Итачи, и, похоже, так теперь будет с ним - Ты что-то сказал, Саске-кун? - Наруто вопросительно поднял бровь, а на его губах все так же продолжала играть легкая улыбка - Ничего, - Саске нахохлился, совершенно позабыв и об альфе, и о его биополе, и о запахе, и о своей открытости в том числе - Тогда приступим, - Намикадзе вмиг посерьезнел и пододвинулся поближе, взяв в руки первый же учебник. Саске, хмуро взглянув на сэнсэя, только вздохнул: похоже, ему будет определенно не до заигрываний с альфой. Время летело слишком быстро, и Саске даже не заметил, как за окном начало темнеть, а их первый урок с Намикадзе подходит к концу. Наруто объяснял доходчиво и терпеливо, наводил примеры, буквально разжевывая информацию, и, что самое страшное, делал это сперва на родном языке, а после на английском. Как уже говорилось ранее, Саске мозгов было не занимать, но за эти два часа подросток понял, что был слишком высокого мнения о себе, так как понять и осознать такое количество информации, а после повторить её и развязать несколько юридических задач, причем на двух языках, для него оказалось трудновато. Но омега не сдавался, понимая, что пасть лицом в грязь перед альфой, тем более перед Наруто-сэнсэем, он позволить себе не может. Саске пыхтел, корпел, нервно покусывал кончик карандаша, хмурил брови, но к цели шел упорно, чем радовал своего учителя, который подбадривал и поощрял его комплиментами. В итоге, подросток спохватился только тогда, когда Намикадзе закрыл все учебники и сказал, что на сегодня их время вышло. - Увидимся на выходных, Саске-кун, - Наруто поднялся и не без удовольствия размял ладонью затекшие мышцы шеи, и только сейчас, в этот момент, увидев такую соблазнительную полоску бронзовой кожи живота блондина, Саске понял, что все это время не давало ему спокойствия. Альфа был полностью закрыт, и он, омега, вновь едва чуял его запах. Подростку стало обидно: он, значит, прихорашивался, лелеял какие-то надежды, а сэнсэй так заболтал его материалом занятия, что он позабыл о своей главной цели – понравиться альфе. Возникал вопрос: может, Наруто догадался об его истинных мотивах и специально так загрузил работой? Учиха, свесив голову, выдохнул: ну, конечно, он ведь все это время был настолько открыт, что альфа просто не мог не прочувствовать его эмоции, которые и выдали все его переживания. - Саске-кун, ты плохо себя чувствуешь? – забеспокоился Намикадзе, прикасаясь к омеге – рукой ко лбу и легким ментальным витком к биополю - Нет, - едва смог выдохнуть подросток, запрокинув голову и впервые за весь вечер ярко учуяв запах феромонов альфы, который, очевидно, раскрылся, дабы ощутить состояние омеги. Лицо сэнсэя было близко, насколько близко, что Саске смог рассмотреть и светлые прожилки в глазах альфы, и несколько мелких трещинок на его губах, и почти затянувшуюся дырочку в мочке левого уха. А ещё запах, запах альфы окутал его, такой приятный, ненавязчивый, не взывающий к природным инстинктам, а мягко обволакивающий, запах с ароматом сандала, которым хотелось дышать вечно. - Ты устал, - прям как врач, констатировал Наруто, отстраняясь и вновь сворачивая свое биополе, а после, пару секунд подумав, все же добавил. – И не переживай так по поводу своей успеваемости, - блондин открыто, можно даже сказать, обворожительно улыбнулся, - пусть ты и единственный мой ученик, но самый лучший - Спасибо, сэнсэй, - тихо поблагодарил Саске, опустив голову и закрывшись, чтобы альфа больше не смог прочувствовать его эмоции. – До свиданья, - на самом деле подросток много чего хотел сказать Намикадзе, например, что тот – бесчувственный чурбан, который смог ощутить его волнение из-за трудностей в учёбе, а вот его личных чувств так и не уловил. Например, что альфа – дурак, раз не видит очевидное или делает вид, что не видит. Например, что блондин – неотесанный мужлан, который своим запахом морочит ему голову, играет с ним в дружбу, показывает, что вроде как тоже к нему что-то испытывает, но после, как трус, спешно исчезает из его жизни. В общем, Саске был рассержен на Намикадзе, и обижен, считая, что он достоин более чувственного комплимента, чем «единственный, но лучший ученик». - До свиданья, - Наруто, бросив беглый взгляд на брюнета, подошел к двери, в задумчивости покусывая нижнюю губу, а после, то ли таки надумав что-то, то ли решившись, обернулся и немного неуверенно добавил. – У тебя очень приятный запах, Саске, и, - альфа обескуражено улыбнулся, - эти бриджи тебе очень идут Сказав это, Намикадзе ушел так поспешно, что Саске ничего не успел ответить, ошарашено округлив глаза и недоуменно хлопая ресницами. «Это что только что было? – озадаченно подумал подросток. – Комплимент? Мне? От альфы? От Наруто-сэнсэя?» Губы омеги произвольно растянулись в улыбке, на щеках проступил жаркий румянец, сердце застучало в груди в разы быстрее, а сам брюнет едва ли успел утихомирить свою сущность, которая трепыхнулась внутри так, что биополе развернулось жаркой волной, всколыхнув атмосферу комнаты. Только спустя несколько минут, когда Учихе удалось стабилизировать свое биополе, он поднялся со стула, но тут же плюхнулся на кровать, мечтательно прикрыв глаза и все так же продолжая улыбаться. Нет, друзьями им с Намикадзе определенно не быть. Почему? Все очень просто: Наруто дал маленькую слабину, когда сделал ему комплимент, но Саске хватило и этой доли секунды, чтобы понять самую важную для него истину – он тоже нравится альфе. Под одеялом было душно и жарко, к тому же, все постельное белье пропиталось запахом альфы, что только усугубляло и без того шаткое и расплывчатое состояние омеги. Без одеяла было морозно, кожа покрывалась мелкими мурашками, тело начинало трясти, как в лихорадке, а на лбу выступал холодный пот, к тому же, запах альфы, который, кстати, был сейчас неизвестно где, никуда не исчез, обволакивая омегу ароматом феромонов и заставляя ерзать на и без того скомканных простынях, тихонько скуля. «А день начинался так безобидно», - с горячим вздохом подумал шатен, перевернувшись на левый бок и вновь укрывшись одеялом, под которым пусть и было жарко, зато не было той обжигающей чувствительности, которая накатывала на омегу, когда разгоряченной кожи касался прохладный воздух. Сегодня, как обычно, Киба вышел на свою дневную смену, и примерно до обеда все было в пределах нормы, разве что голова немного побаливала, да поясницу ломило, но парень все это списал на усталость и запахи ароматных смягчителей, и, как оказалось, зря. Он стоял за конвейером, который сегодня упорно стопорился, скрежетал и выбрасывал пустые бутылки с трека, нарушая порядок движения. Инудзука, как наладчик, как раз пытался разобраться с этим привередливым механизмом, когда его резко, обдав с головы до ног, бросило в неистовый жар. Омега чуть не свалился на этот самый конвейер, рискуя получить производственную травму, но ему на помощь пришел напарник-бета, который и поддержал его падающего и помог присесть, так как ноги шатена упорно отказывались выполнять хоть какие-то команды. Киба и сам не понимал, что произошло и почему ему так резко стало плохо, но после, когда живот свело в болезненном спазме, а потом будто разорвало этот узел скованных мышц, омега почувствовал, что между ягодиц стало влажно, причем не просто влажно, а мокро, что более чем ярко свидетельствовало о начале запоздавшей течки. Работниками ликероводочного завода были преимущественно беты, так что они не учуяли никакого запаха, поэтому-то напарник шатена и суетился вокруг него, пытаясь то ладонью, то губами измерить температуру и посмотреть, не воспалилось ли у него горло, а после… после к нему подбежал хозяин производства, взмыленный весь такой, раскрасневшийся, тяжело дышащий, который, втянув носом воздух и рыкнув, сопроводил фактически безвольного омегу в свой кабинет. Альфа, усадив Инудзуку на диван, начал виться вокруг него, что-то приговаривать и как бы ненавязчиво прикасаться, а Киба сидел и не понимал, чем же его заурядная персона могла так заинтересовать начальника, который до этого на его запах даже носом не вел. Альфа повертелся вокруг него, а после, очевидно осмелев, присел рядом и положил руку ему на колено. Шатен дернулся, наконец, поняв, что, как не крути, он – омега, причем течный, и он сейчас находится наедине с альфой в его кабинете. Киба уже было хотел возмутиться, попробовать как-то остановить поползновения начальника в его сторону, но это оказалось излишним, так как альфа, принюхавшись к нему поближе, резко поднялся и, пробормотав слова извинения, спешно кинулся к телефону, чтобы вызвать такси. Инудзука, откинувшись на спинку дивана, прикрыл глаза, расслабляясь и чувствуя, как жар течки заполняет его сущность, впервые делая её такой острой и несдержанной, но при этом краем сознания и отмечая, что запах его начальника ему не так уж и нравится, то ли дело его альфа. Вот оно. Кажется, именно в этот момент Киба понял, что же отпугнуло мужчину: вчера Хидан снова пометил его запахом, а он, как и советовал Хагоромо, не сменил одежду, то есть, на нем все ещё был запах его альфы, что, очевидно, и отпугнуло неожиданного ухажера. Что было после, Киба помнил смутно: его вроде как усадили в такси и назвали адрес, а дальше понятливый водитель-бета помог ему добраться до квартиры и темнота. Когда омега пришел в себя, темнота никуда не отступила, и шатен уже было испугался, что с ним, течным, что-то случилось, но после, немного развеяв туман в голове, Инудзука понял, что он находится в своей квартире, на своем диване, более того, что уже далеко не вечер. Одним только усилием воли Киба смог подняться и кое-как добраться до ванной. Душ немного помог, но жар никуда не делся, а течка, казалось, все набирала обороты. Раньше такого не было: мысли не путались, в ушах не шумело, тело не горело, сущность не рвалась внутри, просясь освободить её и поддаться инстинктам, а смазка не выделялась так сильно. Омега сперва не мог понять, что же в этом якобы триместре было не так и что могло вызвать столь бурную реакцию его организма. Стресс? Гормональный сбой? Лечение? Альфа? Киба с ужасом осознал, что время-то позднее, а значит, скоро может прийти Хидан. На ватных ногах, покачиваясь и держась за стену, Инудзука доковылял до двери и закрыл её на внутренний замок, а после, как ребёнок, спрятался под одеялом, молясь, чтобы альфа сегодня не пришел, иначе… иначе быть этому альфе изнасилованным сгорающим от желания омегой. Руки прошлись по телу, желая сбросить колкие мурашки, но вместо этого шатена пронзила острая волна удовольствия, и Киба невольно выгнулся, издав тихий стон. Дымка перед глазами была тягучей и сладкой, жар окутывал внутренности, пульсировал внутри него, от чего простыни уже давно стали влажными и липкими, напряженный член подрагивал, тоже истекая смазкой, причиняя дискомфорт и требуя разрядки. Самоудовлетворение было единственным выходом, но омега знал, что это не поможет, что только альфа способен унять эту ломоту, что только сильный партнер сможет удовлетворить его, что только чувство заполненности налитой плотью сможет усмирить его изнывающую сущность. Слезы невольно катились из глаз, от бессилья, из-за ноющей боли, из-за желания быть со своим альфой, из-за страха перед этим самым альфой, перед самцом, который использует его как игрушку для удовлетворения собственной похоти. Да, даже сейчас, закусывая губу, мелко дрожа всем телом и рвано двигая по напряженному члену рукой, Киба боялся контакта с альфой, боялся, что эта течка станет той самой гранью, за которой он вновь будет один – разбитый, подавленный и попользованный. Неприятный скрежет немного отвлек Инудзуку, который опасливо сжался под одеялом, пытаясь понять, что же происходит. Через пару секунд скрежет повторился, а после в дверь постучали, нет, не постучал, забарабанили, причем так громко и требовательно, что, казалось, несчастный кусок древесины сейчас рассыплется на опилки. Запах… даже на таком расстоянии, сквозь преграды в виде стен и двери, Киба чуял запах альфы, от аромата которого голова омеги закружилась, во рту пересохло, внутренности скрутило в ещё более плотный узел, сущность трепыхнулась внутри, а биополе невольно потянулось вперед, будто маня за собой, настойчиво намекая, что природу не обманешь и от желаний не скроешься. Телефон, который валялся на полу, зазвонил резко, протяжно, разрезая затаившуюся тишину комнаты своей стандартной трелью. Инудзука опасливо выглянул из-под одеяла, дрожа всем телом и пытаясь сконцентрироваться на имени звонившего. Это был Хидан. Омега чувствовал его близость, чуял отголоски его запаха и, казалось, ощущал на себе давление его ментальной воли, хотя даже не давление, а настойчивый напор, который безмолвным приказом звучал в его голове, подначивая тело к необдуманным действиям. - Да, - Киба дрожащими руками сжал телефон, шепча и не двигаясь, дабы не выдать свое присутствие в квартире, хотя и понимал, что это уже неуместно - Открой дверь, - грозно прорычал Хидан в трубку, от чего омега вздрогнул и забился под одеяло, цепляясь за него, чтобы тут же не последовать приказу альфы и не поддаться зову тела - Нет, - практически безвольно просипел шатен, из последних сил борясь с самим собой и сохраняя самоконтроль только из-за окутавшего его страха перед более сильной особью. – У меня течка, не открою - Я знаю, что у тебя течка! – рявкнул альфа так, что Киба услышал его голос и без помощи средства связи. – Открывай немедленно, иначе я вышибу эту бесовскую дверь! - Хо-хорошо, - запинаясь, ответил Инудзука, понимая, что, так или иначе, Хагоромо войдет, а вот выводить мужчину из себя точно не стоило, ведь мало ли на что альфа способен в гневе Тело его плохо слушалось, и двигался Киба скорее интуитивно, кое-как сползая с дивана, заворачиваясь в колкое покрывало и мелкими шагами подбираясь к двери, ведомый зовом сущности. Руки дрожали, когда он открывал замок, а комната куда-то уплывала, уступая место зыбкости, в которой витал запах альфы. Что случилось дальше, Киба так и не понял, просто ощутил сильное, крепкое, горячее тело, к которому его властно прижали, и от которого невыносимо желанно пахло альфой, именно его альфой. Хидан, не церемонясь, забросил омегу себе на плечо и молнией ворвался в большую комнату. Шатен был грубо брошен на кровать, а покрывало с него содрали единым рывком, обнажая покрытое испариной вожделения тело, которое дрогнуло от прикосновений к так и не успевшим остыть простыням. Инудзука видел пепельноволосого как в тумане: очертания комнаты были расплывчатыми, краски вокруг сгустились, превратившись в сплошное темное пятно, мир сузился до них двоих, до запаха свободного партнера и до его мощного биополя, вихри которого сейчас ластились к нему, как котята, поглаживая довольно урчащую сущность и обостряя природные инстинкты. Омега невольно прикрыл свой возбужденный член руками и отвернулся, желая неизбежного и понимая, что страх так никуда и не отступил, что он просто притаился где-то внутри него, ожидая часа, когда жар желания спадет и уступит ему место, определенно зная, что так и произойдет. Киба весь сжался, хотя его тело было расслабленно, податливо и готово к спариванию со свободным партнером. Дырочка жадно пульсировала, выделяя смазку, насыщенный аромат которой сейчас и чуял альфа. Сам же запах мужчины казался Инудзуке парами дурмана, которые лишали его последних капель воли, обволакивая так плотно, вместе с ласкающими его ментальными кольцами, которыми он дышал и не мог надышаться, понимая, что это только начало чего-то ранее неизведанного, но именно того, что необходимо здесь и сейчас, необходимо его телу, сущности и ему самому. Жар близости альфы он почувствовал более чем отчетливо, инстинктивно подаваясь вперед, попадая в цепкое кольцо рук мужчины и обнаженной кожей бедер ощущая такие желанные прикосновения. Инстинкты омеги требовали отдаться, забыться, позволить руководить желаниям и альфе, но Киба все равно боялся, боялся физической боли первой близости, боялся моральной боли последствий, боялся душевной боли разочарования, поэтому-то он и не смотрел на пепельноволосого, зажмурившись и отвернувшись. - Мелкий, - Хидан ласково провел ладонью по лицу омеги, любуясь и ментально пытаясь его успокоить, - посмотри на меня, - чувствуя, как омега дрожит, и на ментальном уровне ощущая страх, мужчина аккуратно поцеловал его в приоткрытые губы. – Я не причиню тебе боли. Никогда. Тебе будет хорошо. Обещаю Шатен вздрогнул от столь чувственных слов, которые проникли в самое сердце его сущности вместе с легким ментальным касанием, а после-таки открыл глаза. Хидан был обнажен, его рельефное тело приковывало к себе взор, матового цвета кожа искушающе поблескивала в тусклом свете лампы, пепельные волосы слегка взъерошились, а в глазах не было похоти, только открытость и восхищение. Да, альфа явно сдерживал и себя, и свое биополе, и Киба это понял по напряженному телу мужчины, по мелким капелькам пота, которые выступили у того на лбу и над верхней губой, по бережным, едва касающимся его, ментальным виткам, которые окутывали его теплом с оттенком вожделения. Он был ущербным, и столь близкий, столь открытый, столь отзывчивый контакт с сильным альфой мог ему навредить, но Хагоромо знал это и потому сдерживался. Хотя, чуя запах своего омеги, это было более чем сложно, вот только выдержка корпусника и желание дарить, а не брать, на этот раз пересилили тягу к свободному и девственному омеге. И Киба позволил себя поцеловать, поцеловать так, как Хагоромо целовал его ранее, напористо и жадно, но при этом скользяще и ненавязчиво. Он отвечал своему альфе, тянулся к нему, его пальцы запутались в волосах мужчины, тело, ощутив на себе приятную тяжесть партнера, выгнулось, подалось вперед, инстинкты сами подсказали, что нужно делать, чтобы и получить удовольствие, и подарить его же. Хидан, целуя своего омегу, терял рассудок, но все же цепко старался держать его, понимая, что одно неверное движение, один резкий ментальный скачок, и его партеру будет больно, поэтому поцелуй начал плавно перетекать в более открытые и откровенные ласки, на которые шатен отзывался тихими стонами, мелкой дрожью и неуверенным поглаживанием спины. - Сладкая омежка, - лизнув кожу шеи прямо там, где учащенно пульсировала жилка, Хагоромо отстранился и посмотрел на шатена. Киба прикрыл глаза, в предвкушении облизывая губы, и часто дышал, в такт каждому вдоху чуть сжимая пальцами плечи альфы, будто так и не решаясь притянуть его ближе к себе. Хидан усмехнулся каким-то своим мыслям и чуть двинул бедрами, от чего омега томно застонал и подался навстречу, начиная бессвязно что-то бормотать. Киба извивался под ласками мужчины, ощущая их не только телом, но и сущностью. Альфа целовал его, бережно прикусывал кожу шеи, лишь несколько раз позволив себе оставить на теле омеги яркую метку связи, ласкал его тело руками, прижимал к себе и слегка двигал бедрами, распаляя в шатене ещё более неистовый огонь желания. Сладкая боль пронзила все тело омеги, когда пепельноволосый легонько прикусил твердую горошину соска, а вторую сжал пальцами. Инудзука метался под своим альфой, извивался, шептал его имя и невнятные просьбы, поддался инстинктам, позволил им руководить, дышал запахом мужчины и томился в сладком удовольствие, которое дарили губы и руки Хидана. Россыпь поцелуев скользила по всему телу, язык альфы чертил на нем какие-то узоры, рисовал дорожки, спускался все ниже и ниже, подымался вверх, опаляя влагой и жаром слишком чувствительные соски, руки гладили бедра, властно сжимая их, ненавязчиво разводя ноги в стороны и слегка пощипывая кожу, от чего вожделение становилось острым и требовательным. Поцелуи и ласки отвлекали омегу, ментальные волны альфы окутывали его, успокаивая и нежа в своих объятиях, а проникновенный шепот мужчины создавал расслабляющий фон, усмиряя жар. Киба чувствовал, как часто-часто пульсирует его дырочка, и это было до томительности приятно. Он инстинктивно вскидывал бедра, когда пальцы Хидана сжимались на его ягодицах, разводя их в стороны и слегка задевая чувствительные края ануса. Омега не мог больше ждать, он хотел, желал, требовал альфу, а тот будто нарочито медлил, растягивая сладостное предвкушение первого проникновения. - Киба, - едва слышным шепотом позвал пепельноволосый, с трудом оторвавшись от изящно выгибающегося тела, - доверься мне Шатен открыл глаза, видя перед собой только лицо Хидана, ощущая свое тело в жаркой невесомости, чувствуя, что именно в этот момент он готов принять своего альфу. Хагоромо приподнял бедра омеги и пальцами огладил пульсирующую дырочку, слегка растягивая края. Киба запрокинул голову, ощущая, как по его телу поднялась тянущая волна блаженства, и издал тихий стон. Альфа, воспользовавшись моментом, начал медленно проникать в тело омеги, делая это очень аккуратно и не спеша, вновь сдерживая себя и до треска сжимая в свободной руке простынь, так как узость нутра его партнера не просто сводила с ума, она лишала этого самого ума, рассудка, способности здраво мыслить, оголяя лишь природный инстинкт грубо взять и присвоить омегу. Киба чувствовал боль, она раздвигала его изнутри, то есть не была вспышкой или взрывом, а именно накатывала на него, как волна, постепенно заполняя его тело и так же постепенно отходя на второй план. Ощущение заполненности было непривычным, но приятным. Болезненные вскрики и томные вздохи срывались с губ омеги, тело выгибалось, постепенно поддавалось, пропускало в себя налитую плоть, ощущая её внушительный размер сантиметр за сантиметром, уступая медленному напору и покорно принимая в себя член альфы полностью. Хидан, наконец, смог выдохнуть, но жар не отпускал его, а только усиливался, ведь теперь он чувствовал его особенно остро, ощущал не только свое желание, но и желание омеги, которое пульсировал легкими нитями в его биополе и горячими стенками вокруг плоти мужчины. Альфа наклонился и поцеловал шатена, не только успокаивая и помогая привыкнуть, но и будто ознаменовывая начало чего-то, что им было суждено испробовать только вместе. А дальше были толчки, сперва медленные, с едва уловимой амплитудой, пробные, аккуратные, дающие возможность нежным стеночкам подстроиться под размер альфы и ощутить всю твердость налитой плоти. С каждым движением темп становился все более рваным, бесконтрольным, подвластным инстинктам и желаниям, диктуемый эмоциями пары. Омега терялся в сладостных ощущениях, в которых больше не было боли, альфа растворялся в своем партнере, упиваясь его неопытной отзывчивостью и громкими вскриками. Сущности, как и биополя, тянулись друг к другу, то осторожничая, то позволяя своим нитям слиться, тела выгибались под едиными углами, омега принимал альфу, отдавался ему всецело, альфа же подводил омегу к вершине, меняя темп, не забывая про ласки, одаривая поцелуями и шепча рваные слова. Блаженство сокрушительной волной накрыло сперва Кибу, который окунулся в сладость оргазма, громко вскрикнув, запрокинув голову и даже не прикоснувшись к себе, а после и Хидана, который рыкнул, ещё теснее прижал шатена к себе, вошел в пульсирующее нутро по самый корень и излился внутри омеги, ощущая, как растет узел, сцепляя их в безумном круговороте многочисленных оргазмов. - Как же долго я тебя ждал, - прошептал Хидан, переворачиваясь на спину и прижимая к себе вздрагивающего от удовольствия омегу - Всего какой-то месяц, - едва успел выдохнуть Киба прежде, чем его вновь поглотила сладкая волна мощного оргазма, утягивая за собой в мир, где был только он и альфа - Нет, - едва слышно возразил пепельноволосый, прикрывая глаза и окутывая парня легким ментальным коконом, что делало удовольствие обоюдным и острым, - дольше… намного дольше.