Сущность Альфы

С чего начинают важный разговор? Нет, решающий разговор, хотя… Курама, припарковавшись возле неприметной среди более пестрых заведений кафешки, хмыкнул: похоже, именно этот разговор можно назвать судьбоносным, потому что он должен многое объяснить, расставить по своим местам и изменить. Позвонить обоим альфам и назначить встречу в одно и то же время в одном и том же месте не составило особого труда, а вот подобрать слова, которые должны были положить начало конца, было сложно, поэтому омега решил действовать, так сказать, экспромтом, ввиду обстоятельств и ситуации. Он специально выбрал это кафе, которое, по его мнению, можно было назвать нейтральной, а, главное, неприметной и безопасной территорией, к тому же, альфы уже должны были ждать его внутри. Нет, Курама всегда был пунктуальным и даже предпочитал приходить на несколько минут раньше, но на эту встречу он припозднился сознательно, но не для того, чтобы испытать выдержку альф, а чтобы, войдя, оценить атмосферу, которая сложится между конкурентами, и в которой придется действовать ему. Волновался ли омега? Пожалуй, немного, но только по тому поводу, чтобы мужчины не узнали о его положении раньше нужного времени, поэтому-то ему и пришлось надеть к светлым брюкам просторную, но плотную тунику с завышенной талией, что ему, кстати, очень не нравилось. Он, успешный и солидный мужчина, сейчас выглядел как типичный омега, ещё и волосы пришлось в прическу собрать потому, что в последнее время его жутко раздражали распущенные волосы, и ещё много чего, в том числе и собственная беременность. Да, срок был маленьким, а живот едва-едва заметным, но его гормоны это не волновало: раздражительность, потеря контроля над биополем, которые сменялись апатией и ленью, и утренняя тошнота. С точки зрения медицины с ним все было в полном порядке, а вот для самого мужчины это был огромный шаг через себя, огромнейший, чем секс с альфами. Кстати, об альфах… Посмотрев на себя в зеркало, Курама пару раз глубоко вдохнул-выдохнул, убирая раздражение и приводя в порядок свои щиты и блоки, и только после этого покидая машину с приветливой улыбкой на губах, живым блеском в глазах и легким румянцем на щеках – наигранные эмоции, но именно таким он должен предстать перед мужчинами, чтобы с его стороны все выглядело убедительно и естественно. Столик в кафе он заказал заранее, поэтому найти альф, которые сидели за ширмой в дальнем правом углу, не составило особого труда, да и натянутая атмосфера была вполне ожидаема. Оба брюнеты были одеты, как с иголочки, только на Учихе был бордовый костюм и черная рубашка, а на Сенджу наоборот, что, по мнению омеги, смотрелось очень комично. Мужчины, как и предполагалось, сидели друг напротив друга и буравили один другого тяжелыми взглядами, их биополя были полураскрыты, готовы к сиюминутному броску, но сдержаны, а ещё возле каждого лежал букет цветов – белоснежные лилии. Что ж, похоже, альфы хорошо изучили его вкусы и предпочтения, но теперь, во время беременности, эти предпочтения категорично изменились, так что багряноволосый только поморщился от приторно-сладкого запаха цветов, но сразу же улыбнулся, приветствуя своих ухажеров. - Мадара-сан, Хаширама-кун, - он поздоровался с альфами, исходя из их возрастной категории, но все же Сенджу едва заметно поморщился, явно не довольный этим. Что ж, это его личные проблемы, ведь он пока что не глава клана, значит, выше Учихи не стоит, так что придется ему терпеть младшенство, что альфа и стерпел, даже его биополе не дрогнуло, что было более чем на руку Узумаки – пока что ситуация была приемлемой. - Курама-кун, - альфы привстали, при этом с явным нежеланием разрывая зрительный контакт, что вновь-таки позабавило омегу: дворовые псы… нет, два волка, претендующие на место вожака стаи, нет… Узумаки присел за столик так, что мужчины оказались по обе стороны от него, но при этом он прекрасно мог их видеть, своего рода треугольник… два волка, готовые вцепиться друг другу в глотку за право обладание самкой. Судя по выражениям лиц альф, его полуулыбка была расценена по-разному: Учиха напрягся, а Сенджу, наоборот, расслабился, - да, похоже, ни один из брюнетов так и не смог понять его до конца. - Я так понимаю, сейчас мы получим объяснения, - первым нарушил молчание Мадара, попеременно смотря то на омегу, то на конкурента. Сам альфа прожил уже достаточно, чтобы понять, что Узумаки Курама ничего не делает просто так. Каждый его шаг, каждое движение, каждое слово и жест – все имеет смысл, подтекст и цель, но, в то же время, омега был слишком сложным человеком и мыслил определенно нестандартно, чтобы его можно было так легко понять и раскусить, хотя, именно за это он его и полюбил. Но сейчас речь пойдет явно не только о его чувствах и даже не о том, что омега, поводив их за нос считай полгода, таки решил сделать выбор, ситуация была глубже, чем казалось на первый взгляд, намного глубже. К тому же, брюнет чувствовал себя очень неуютно, но не потому, что напротив него сидел Сенджу, а потому, что он ощущал свою вину перед любимым человеком: что-то, наверное, интуиция, подсказывало альфе, что тот случай с течкой и жарким сексом был испытанием, которое он не прошел. Интересно, а подверг ли омега подобному испытанию Хашираму? - Да, - коротко ответил Курама, которого сейчас больше волновало состояние и реакция альф на его присутствие, запах и поведение. Ни один из мужчин не пытался прикоснуться к нему ментально, да и не получилось бы у них, даже если бы начали напирать, поскольку его умения плюс запас энергетического купола позволили бы ему беспрепятственно пресечь любые поползновения в свою сторону. Брюнеты не выражали открытой вражды друг к другу, хотя были готовы даже к новому ментальному бою, чего Узумаки допускать не собирался. Оба активно принюхивались, и при этом их зрачки расширялись, а крылья носа трепетали, хотя оно и неудивительно, ведь сейчас он источал больше феромонов, чем обычно, вновь-таки из-за беременности и… близости отцов. Да, это было большой проблемой, которую он учел лишь косвенно – его сущность тянулась к тем, кто был причастен к зачатию новой жизни, а в том, что отцами являются оба, Курама уже не сомневался. Похоже, мужчины что-то чувствовали, слегка вздрагивая и усмиряя потоки своего биополя, но, скорее всего, они списывали это на близость свободного партнера и конкуренцию между ними. В этот же момент омеге стало интересно, а догадываются ли альфы о том, что он спал с ними обоими? Глупая мысль, которая взбрела ему в голову под действием гормонов, в то время как нужно было начинать разговор. - Тогда предлагаю начать с того, почему здесь мы втроем, - это было не требование, всего лишь предложение, потому что Хаширама не видел необходимости в присутствии во время разговора Учихи. Да, за эти годы он хорошо изучил Кураму и понял, что на самом деле этот омега очень ранимый и чувствительный, в душе, но он никогда и никому не будет показывать свои слабости и всегда будет ставить перед собой, казалось, невыполнимые цели, потому что к выполнимым идти ему не интересно, но Учиха явно был лишним. Нет, Хаширама не был самонадеянным и не считал, что один секс – это показатель выбора в его пользу, но Курама не стал бы спать с ним просто так, а после исчезать и игнорировать все его попытки сблизиться и узнать – почему? Ответ был очевиден: его выбор Учиха Мадара, но альфа отказывался в это верить. Они здесь, в этом бесовском треугольнике, смотрят друг на друга, ощущают друг друга и не понимают друг друга. Его конкурент не растерян, а уверен в себе, но все же чего-то опасается, багряноволосый чем-то доволен, озадачен, разгневан, заинтересован, рассмешен и отвлечен – странный поток эмоций, он сам взвинчен и напряжен, но тоже уверен, по крайней мере, в том, что сегодня он, наконец, узнает, стал ли он за эти 30 лет достойным или же нет. - Потому, что я обещал выбрать одного из вас, а второй, соответственно, должен смириться с этим выбором и отступить, - пока что все шло весьма неплохо, но он отчего-то нервничал. Возможно, все дело было в выборе, который он сделал и который собирался озвучить альфам, а, возможно, в том, что выбирать совершенно не хотелось, но пришлось. Всю жизнь ему вот именно что приходилось, и теперешняя ситуация не была исключением, хотя так хотелось послать все в Преисподнюю и просто быть собой, но, коль он уже взвалил на себя этот груз, значит, нужно нести его на своих плечах до конца. - Курама-кун, а ты не думаешь, что это слишком жестоко с твоей стороны по отношению к Хаширама-куну? – Мадара, посмотрев на Сенджу, вопросительно и даже сочувственно приподнял брови. Не то чтобы ему было жаль соперника, ведь, в конце-то концов, он любил и хотел быть счастливым, но все же, как альфа альфу, как влюбленный мужчина мужчину, он мог понять брюнета, чувствуя, что это будет для Хаширамы ударом. Он уже давно знал, что отношения между Курамой и Сенджу тянутся ещё со студенческих лет, поэтому и боялся проиграть, точнее, боялся стать просто заменой или инструментом для ревности, поэтому сейчас он был готов на все, даже на прямолинейность, лишь бы доказать свое право быть с омегой, но Сенджу все равно было жалко, и, похоже, альфа прочел эту жалость в его глазах. - Ко мне? – Хаширама не менее удивленно приподнял брови. – Думаю, это будет жестоко именно по отношению к вам, Мадара-сан. Не так ли, Курама-кун? – что-то нехорошее, наверное, предчувствие плохого, трепыхнулось у него внутри, вызывая волну душевной боли. Сейчас он смотрел на омегу с надеждой на то, что его подозрения беспочвенны, и секс между ними не был ни прощальным, ни данью бывшим отношениям, когда к постели они просто не дошли. Он надеялся, что это был выбор, который багряноволосому просто нужно было осознать и принять, поскольку тогда, в течку, он действовал инстинктивно, потянувшись к альфе, которого выбрала его сущность, но все же, зная Узумаки и его клановые способности, мужчина сейчас терялся в догадках, объем и вариации которых становились все обширнее по мере того, как губы Курамы растягивались в легкой улыбке. - Да, я жесток. Признаю, - откинувшись на спинку удобного диванчика, ответил омега, пристально следя за реакцией альф и состоянием их биополей, которые у обоих были нестабильны от волнения и чувства собственничества, - но только потому, что вы оба сейчас думаете об одном и том же, - Курама лукаво фыркнул, попеременно взглянув на альф. – О том, что я выбрал именно тебя потому, что провел течку вместе с тобой - А разве нет?! – хором воскликнули мужчины и уже через секунду, поняв и осознав, резко подскочили со своих мест, полностью раскрыв биополя и готовясь к драке. Понять суть сказанного им обоим не составило особого труда, потому что в этот же момент омега слегка открылся, и они оба почувствовали правдивость слов багряноволосого, но инстинкты альфы заставили их защищать свое, пусть истинный выбор все ещё не был им известен, а его метод казался вопиющим и легкомысленным. - Прошу вас присесть, - с нажимом произнес Узумаки, хмурясь и, использовав запасы купола, заставляя альф подчиниться столь внушительному всплеску энергетики с его стороны. – Мы ещё не договорили - А что тут договаривать, - буркнул Сенджу, плавно опускаясь на свое место и так же медленно сворачивая свое биополе, - ты водил нас за нос почти полгода, а сам просто играл с нашими чувствами, потому что тебе, видите ли, было скучно жить - Это не так, - возразил Мадара, тоже присаживаясь, но, похоже, контроль давался ему с большим трудом, пусть и мыслил он более рационально. – Вы плохо знаете омег, Хаширама-кун. Для них важны ощущения и чувства, а не только корысть и доводы разума, а во время сцепки оба партнера находятся на пике этих самых эмоций и полностью раскрываются, так что, в какой-то мере, - брюнет опасливо взглянул на омегу, - я могу понять и мотивы, и поступки Курамы-куна - Значит, в сцепке… - протянул Хаширама, сжимая кулаки, но все ещё сдерживая себя, хотя в его глазах уже проступили фиолетовые прожилки, а биополе в разы усилилось в своей мощи, что не могли не почувствовать остальные. – Занятный способ, знаете ли, Мадара-сан, - альфа фыркнул, - выбрать того, с кем будет лучше в сцепке. Не думал, Курама-кун, - Сенджу резко взглянул на багряноволосого, - что такой рационалист, как ты, бросит всю свою жизнь на волю инстинктов и случая - Так я и не бросал, - Узумаки пожал плечами, а после, воспользовавшись тем, что альфы уже заказали ему по молочному коктейлю, один клубничный, а второй персиковый, приложился сразу же к двум трубочкам, чувствуя, как на языке забавно смешиваются два вкуса, полностью удовлетворяя запросы его беременного организма. – Все было сделано осознанно и целеустремленно, правда, - омега невинно улыбнулся, - пришлось тянуть соломинку, чтобы решить, к кому из вас пойти первым - Это абсурд! – возмутился Мадара, но не потому, что багряноволосый воспользовался какой-то там соломинкой, и не потому, что он оказался вторым, а потому, что он пока что не видел в действиях мужчины никакой логики, только нежелательные последствия. – Ты же мог понести от любого из нас! - Ну, да. Так и есть, - Курама в очередной раз беззаботно пожал плечами, чувствуя, как напряженно клубятся биополя альф. – Я – беременный, - пришлось раскрыться, чтобы мужчины почувствовали, что это не обман, но и не настолько, чтобы они поняли всю правду. Забавный каламбур и просто сенсационный материал для статьи на первую полосу, но самого омегу сейчас волновала именно реакция альф, потому что если до этого они, казалось, позабыли о взаимном противостоянии и все свое негодование направили исключительно на него, то теперь брюнеты с хищным блеском в глазах и враждебными витками в биополях уставились друг на друга, уже рыча. Да, ситуация ещё не вышла из-под контроля, но была близка к этому, потому что каждый из альф уже чувствовал себя и победителем, и отцом, и каждый из них мириться с проигрышем, тем более таким, который задевал их гордость и достоинство, не собирался. Самое интересное было в том, что он, Курама, до сих пор ими любим, желаем и невиновен, хотя виновен был именно он, во всем этом, с самого начала, поэтому именно ему нужно было взять ситуацию под контроль, причем сделать это до того, когда противостояние между мужчинами станет бесповоротным. - И я знаю, кто отец, - будто ничего не замечая, спокойно продолжал Узумаки, позволяя легким ментальным виткам альф осязать свое биополе, причем эти витки не конкурировали, а старались обходить друг друга стороной, но при этом навязывали желание своих владельцев к обмену энергетикой и закреплению союза меткой - И кто же? – слегка грубо бросил Сенджу, пытаясь утихомирить свою сущность, хотя он сейчас же был готов разорвать в клочья конкурента, который потенциально тоже мог оказаться отцом ребёнка, и хорошенько встряхнуть Узумаки, который решил выбрать себе мужа именно таким способом. Но, если мыслить здраво, то, если ребёнок его, проблем не будет: он готов к бракосочетанию, семейной жизни, заботе и даже капризам Курамы, хоть сейчас, тем более что в нагрудном кармане пиджака лежало кольцо, а речь с предложением была отрепетирована ещё много лет назад, - но если ребёнок не его… Наверное, он все-таки не сможет смириться и будет продолжать попытки, все-таки Учихе уже сотня, а ему будет только пятьдесят, так что у него все ещё есть шанс быть с тем, кому он отдал свое сердце ещё 30 лет назад. - Я бы тоже хотел знать, - пробасил Мадара, пытаясь усмирить свою беснующуюся сущность, которая сейчас желала только одного – заполучить омегу и своего ребёнка, даже не слушая доводы разума о том, что ребёнок может быть не его. А мог, ведь… ведь не один врач говорил ему, что он фактически бесплоден. Как это – фактически, альфа и сам не понимал, ведь у него вроде как по этой части все было отлично, как мужчина он был полностью здоров, но ни один из его троих предыдущих супругов так и не понес, хотя были и течки, и секс, и сцепки, а вот ребёночка так и не было. И только один врач, психиатр, которого сам брюнет считал слегка сумасшедшим, потому что тот был бывшим корпусником, да ещё и после контузии, предположил, что ему, Мадаре, нужно искренне любить, чтобы зачать. Тогда он посчитал это бредом и не придал значения наставительным словам этого Зетцу, но сейчас ему вспомнился именно этот взбаламошенный доктор и его речи, потому что он любил Кураму и надеялся на то, что малыш – его, а если нет… пожалуй, в его жизни больше не будет смысла, по крайней мере, он все ещё мог надеяться на то, что омега все-таки выберет его, даже будучи беременным от другого. Вряд ли, конечно, но даже к такому Учиха был готов, готов был принять и любить… обоих. - Все дело в том, - серьезно начал Курама, от чего оба альфы напряглись и подобрались, кажется, обратив все свои чувства в слух, - что у меня разнояйцевая двойня, соответственно, каждый из малышей точно зачат одним из вас - Это бред, - первым опомнился от столь ошеломляющей новости Сенджу. – Я, конечно, не очень сведущ в медицине, но эти дети, во-первых, физиологически не могут быть зачаты от разных альф, а, во-вторых, даже если бы это было и так, то был бы резус-конфликт, или что-то вроде того, и один из малышей, а то и оба, погибли бы - Я тоже не буду вдаваться в медицинские подробности, - с нажимом произнес Узумаки, на этот раз раскрываясь ещё больше, чтобы альфы смогли полностью почувствовать и его состояние, и то, что они оба являются отцами, - но все, сказанное мною, факт, который подтвержден лучшим специалистом Японии и ведущим в мире – Сенджу Цунаде-сама - Сестра? – Хаширама нахмурился, а после вздохнул, понимая, что он вновь проиграл, ведь, если подобную беременность подтвердила сама Цунаде, значит, так оно и есть, как бы сумасбродно это ни звучало. Пожалуй, сейчас он был счастлив, ведь его омега беременный его ребёнком, но боги каждый раз будто смеются над ним, потому, что счастье вновь ускользает у него из рук, потому, что выбор Курамы так и остался неясным, потому, что он растерян и впервые в жизни не знает, что предпринять. Второй ребёнок от Мадары – факт… брюнет поднял голову и посмотрел на соперника (а соперника ли?), считая, что сейчас самым уместным будет понять, что же тот чувствует, но было… глухо. Да, именно так – пустота. То ли Учиха настолько плотно закрылся, то ли он сам был в прострации и сейчас не мог совладать с собственным биополем и непривычно притихшей сущностью, но он не чувствовал ничего, кроме маленькой пульсации внутри любимого человека, от которой по его телу разливалось томное тепло. - И как же ты теперь будешь выбирать? – глухо спросил Мадара, так и не взглянув на омегу. Альфа сейчас пребывал примерно в таком же состоянии, как и Сенджу, вот только ему ещё было и горько, и больно, потому что он чувствовал, что не быть ему с любимым человеком. Говорят, что вся жизнь проносится перед глазами в предсмертный момент, но это не так, и Учиха теперь это знал. Его жизнь, наполненная бессмыслием, буйством, ревностью, завистью и гордыней, показалась мужчине настолько ничтожной и далекой, что теперь он был полностью согласен с богами, которые, похоже, придумали для него самое изощренное наказание – почувствовать себя в шкуре тех, кому он сам причинил боль. Да, теперь у него есть ребёнок, брюнет был уверен в том, что Курама родит, ведь, иначе, не было бы ни этого разговора, ни признания, но он сам будет от него отдален, да, именно так. Возможно, ему и позволят видеться с ребёнком, но это совершенно не то, чего он хотел. А чего он, собственно, хотел? Омегу? Семью? Прощения? Как-то нескладно все вышло, а все потому, что он оказался недостойным и самонадеянным, не смог увидеть истинного Кураму, в действительности не приблизился к нему ни на шаг, все это время довольствуясь лишь тем, что он хотел видеть и чувствовать. Сейчас омега скажет свое слово, и оно станет для него приговором на ближайшую ещё сотню лет. - Выбор уже сделан, - четко ответил Курама, свернув свое биополе, чтобы альфы не отвлекались на ощущения и правильно восприняли и поняли его слова. – У меня уже достаточно длительное время есть партнер, но, по некоторым причинам, он должен был уехать в другую страну, а теперь возвращается, - омега чинно сложил руки на столе, со всей серьезностью смотря на то, как удивленно вытягиваются лица мужчин. – Так что мой выбор – он - Значит, все это время ты все-таки водил нас за нос? – прорычал Сенджу, который не хотел верить в подлость багряноволосого, но все получалось именно так и не иначе - А как же дети? – грозно насупился Мадара, не то чтобы разочаровываясь в своей любви в один миг, но и чувствуя просто огромнейшую дыру в своей груди, которая стала таковой именно за те секунды, что говорил Узумаки - Думаю, я сейчас отвечу одновременно на оба ваших вопроса, - Курама чувствовал на себе ментальное давление, альфы были возмущены, злы и раздосадованы, он уже пал в их глазах, так что последующая правда уже ничего не изменит и, вполне возможно, навсегда искоренит из его жизни этих брюнетов. – Этот человек – омега, - Узумаки выразительно посмотрел на альф, - мужчина - Так ты… - удивленно, ошарашено, вздрогнув и телом, и биополем, просипел Хаширама - Да, - невозмутимо ответил Курама на этот недовопрос, - предпочитаю партнеров своей стати и своего статуса, при этом находясь в доминирующей позиции, хотя это и не означает, что меня не привлекают мужчины-альфы - Знаешь, Курама, - без каких-либо уважительных приставок и прочей этики обратился к омеге Мадара, - мне кажется, да и, судя по всему, не только мне, - брюнет выразительно посмотрел на Сенджу, - что сейчас своим признанием ты намеренно хочешь очернить себя, мол, я – гей, у меня есть любовник, но мы не можем размножаться, потому что наплодим бет, и поэтому я использовал вас, альф, чтобы вы заделали мне ребёночка, а после я красиво умыл руки, став объектом вашей ненависти, - на этот раз испытующего взгляда удостоился Узумаки. – Так? - Примерно, - не стал изворачиваться Курама, правда, при этом и не показав, что он поражен холодной проницательностью альфы. Честно сказать, он рассчитывал на то, что кто-нибудь из них сделает именно такой вывод, и это не было глупостью, но и не было правдой, поэтому именно сейчас, в этот момент и начинался самый ответственный этап их разговора, который он просто обязан закончить двойным шахом и матом. - Тогда к чему все это? – вступил в разговор Хаширама. – Зачем-то с обоими, если можно было выбрать или меня, или… - альфа кашлянул, но все же сказал, - Мадару-сана, или вообще кого-нибудь другого? Зачем нужны были мы оба? - Иногда новые чувства наслаиваются на старые, и тогда ты сам не знаешь, чего хочешь, - опустив голову, как-то невпопад начал Курама, чувствуя, что оба альфы сразу же раскрыли свои биополя, готовые поддержать его в любой момент, но остановились, так как не могли делиться с ним энергетикой одновременно, но и уступать друг другу первенство не желали. – Мне казалось, что мои чувства к тебе, Хаширама, все ещё живут во мне и их можно возродить, но после я встретил тебя, Мадара, и во мне вспыхнуло что-то новое, захватывающее, - Узумаки тяжело вздохнул. – Но я слишком заигрался в омегу, позабыв о том, что, в первую очередь, я – глава клана, и у меня нет права на желания. Да, это раньше, лет 30 назад, я был готов отречься от главенства и стать обычным, но сейчас, когда я уже принял и несу на себе этот груз ответственности, я не могу переложить его на другие плечи, например, моего кузена Нагато. Вы должны понять, - омега поднял голову и попеременно посмотрел на мужчин, позволяя каждому из них слегка прикоснуться к себе ментально, - что мне нужны наследники, но я не могу бросить клан, выйти замуж за альфу и войти в его семью, а из вас, я думаю, никто бы не согласился взять мою фамилию и стать младше меня по социальному статусу, будучи альфой И Хаширама, и Мадара притихли, не зная, что сказать в ответ, ведь разумом они понимали, что омега говорит правду, что в его речах нет фальши, притворства, обмана, и все равно было больно. Хаширама, пожалуй, впервые за все 50 лет почувствовал, что он не хочет быть главой, что его это обременяет и что это ему чуждо, хотя до этого он стремился, доказывал и рвался вперед. Он уже практически стал главой клана Сенджу, оставалось только дождаться октября, своего Дня Рождения, на котором и решено было торжественно объявить о том, что Тобирама-сама передает свои полномочия младшему сыну, но теперь все это казалось тусклым и блеклым, потому что он уже никогда не сможет быть с тем, кого любил, любит и будет любить всю жизнь. - Я бы мог… - начал Мадара, мысленно прикидывая, что ему, в принципе, нечего терять, потому что он и так, фактически, никто. Да, пострадает его репутация, как альфы, но это можно пережить, ведь пережил же он сплетни по поводу своей невменяемости и лечебницы для психически нездоровых, которые, по сути, были правдой, пережил три развода и даже официальное отречение от главенства в клане, так что ещё один безумный шаг с его стороны ничего не изменит. Фугаку должен понять, потому что он сам женился по любви, к тому же, у него ребёнок… нет, дети, оба малыша его и Курамы, пусть биологическим отцом одного и является Хаширама. Не тот отец, который зачал, а тот, который воспитал, поэтому он готов бросить все ради тех, кого любит, хотя, ещё год назад он бы посмеялся над тем, кто посмел бы предречь ему подобную судьбу. - Не нужно жертв, Мадара, - спокойно ответил Курама, подымаясь и тем самым показывая, что разговор закончен. – Я не запрещаю вам видеться со мной или детьми, - омега плотно свернул свое биополе, чувствуя, как вздрогнули альфы, потеряв столь необходимый им контакт, - и мой партнер, думаю, против ваших визитов тоже не будет, если вы о них будете предупреждать заранее. Рад, что вы меня поняли. Надеюсь, до встречи, - плавной, пока ещё легкой походкой, как всегда, с высоко поднятой головой Узумаки покинул кафе, даже не обернувшись и не оставив намека на то, что нужно идти за ним. Альфы были в растерянности, в сумятице, переполнены противоречивыми чувствами и эмоциями, оба были хмуры и поражены, поскольку, получается, не было разницы в том сто или пятьдесят, все дело в опыте, которого обоим мужчинам явно недоставало. Они понимали, что Курама их обманул, использовал, подставил, столкнул, играл с ним, но злости все равно почему-то не было, и раздражения не было, и упреков не было, даже радость отцовства как-то притупилась под воздействием груза тех ощущений, которые они попытались разделить с омегой и не смогли. Сколько же всего нес на своих плечах Курама? И вряд ли они смогли прочувствовать все и до конца, ведь это им, альфам, было легко и просто пробиваться, добиваться, доказывать, вершить, а в омегах даже в Справедливые Времена очень часто видели только инструмент, и путь они могли прокладывать себе только через постель. Глупое общественное мнение, но оно было таковым, и с этим ничего не поделаешь, а Курама всегда был эталоном, образцом, примером омеги, который всего достиг сам, при этом никто и никогда не задумывался над тем, какую цену платил Узумаки за свою репутацию и социальный статус. - Мадара-сан, - неожиданно нарушил тишину Сенджу, от чего брюнет слегка вздрогнул, - думаю, нам нужно серьезно поговорить, - Учиха пару секунд рассматривал собеседника, но не враждебно, а заинтересованно, а после кивнул, соглашаясь начать сложный для них разговор. Курама же, выйдя из кафе, с удовольствием вдохнул и, наконец, ослабил свои внутренние барьеры, которые ему пришлось удерживать на протяжении всего разговора с альфами, и которые, кстати, мужчины не заметили. Нет, он не подменял их эмоции, он подменял свои, а теперь в этом не было необходимости, поэтому омега поскорее сел в машину и отъехал от кафе на безопасное расстояние, будто опасаясь того, что брюнеты последуют за ним. Да, он знал, что если и увидит Хашираму или Мадару, то очень не скоро, но сейчас он все равно был на взводе, поэтому, достав телефон, Узумаки нажал на кнопку быстрого вызова, на которую был записан международный номер. Ответили ему сразу же, хотя там, куда он звонил, ещё была ночь прошлого дня, но его омега, как бы странно это ни звучало, работал именно в такое время суток, и отвечал на его звонки всегда, даже когда был по уши занят, потому что только он знал, что Кураме нужно выговариваться, чтобы при других держать маску невозмутимости. - Все прошло отлично, - бодрым голосом отчитался Узумаки, улыбаясь потому, что он говорил с единственным человеком, которому мог доверять целиком и полностью, - и, когда ты вернешься, я уже буду миленьким, с круглым животиком и мечтательной улыбкой, - последовал ответ, после которого Курама весело, с облегчением, искренне рассмеялся. – Хорошо, скажу, как есть: я буду ворчливым, раздражительным омежищем с огромным пузом и жирной задницей, капризы которого придется выполнять именно тебе, - на том конце вновь что-то ответили, после чего багряноволосый хмыкнул, а выражение его лица стало умиротворенным. – Да, спасибо за твою любовь Отложив телефон, Узумаки задумался: он никогда не говорил своему любовнику, что любит его, он просто всегда благодарил за то, что тот любит его. И этого было достаточно, по крайней мере, достаточно Кураме для того, чтобы быть уверенным не только в завтрашнем дне, но и в будущем в целом. Солнце перешло на послеобеденное время, и на улице было достаточно тепло, но не настолько жарко, чтобы прятаться в тени. Киба, сидя в полуразрушенной беседке, которая все ещё была оплетена сухими витками плюща, смотрел на пустой, безжизненный двор их с альфой особняка, мысленно укоряя себя за то, что вдоль подъездной дорожки до сих пор растут сорняки, и в то же время не имея сил, чтобы подняться и что-нибудь сделать. Нет, он пытался, много раз брался за работу, переполненный идеями и вдохновленный после романтического вечера и ночи с Хиданом, но, как только он приступал к делу, все, будто само по себе, начинало валиться из рук и ничего толком у него так и не получалось. Инудзука много раз переступал себя, боролся с апатией, депрессией, встречался с друзьями, чтобы развеяться, но все равно этого заряда хватало дня на два-три, а после он вновь впадал в сонливое состояние, практически все дни просиживая в этой полуразрушенной беседке, которая своим видом чем-то напоминала ему его жизнь. Он уже более двух месяцев безработный и пока что работать не может, потому что проходит курс лечения и должен вроде как заниматься домом, но на самом деле и лечение, и ремонт казались ему абсурдными ввиду того, что он заведомо знал – результата не будет. Да, сейчас, судя по заключениям Цунаде-сама, он практически полностью здоровый и полноценный омега, оставалось только дождаться ближайшей течки, после которой нужно будет пройти несколько процедур, а вот его энергетические каналы восстановить уже было невозможно. Сенджу и сама точно не могла сказать, почему его каналы дефектны, что в следствии привело к позднему пробуждению, слабому биополю и невозможности сформировать энергетический купол во время беременности, ведь она гинеколог, а не энерголог, но, предположительно, это было следствием какой-то мутации, связанной с тем, что оба его родителя были альфами, и у него имеется спящий бета-ген. После этого недодиагноза шатена окатила новая волна апатии, он даже отказался обследоваться у энерголога, поскольку ему было достаточно и того, что процессы в его организме произошли необратимые, а что к этому привело, его не интересовало. Да, Хидан не сдавался, каждый раз, лаская его до безумия и умопомрачения, продолжая попытки обменяться с ним энергетикой, но даже в таком, полностью расслабленном состоянии это у них получалось плохо, а говорить об обмене просто так и вовсе было нечего. А ещё и бета-ген… Да, Киба знал, что у него есть этот ген, ведь был же он бетой до 20 лет, но тот оказался спящим, а вот у его альфы этот ген был активным, что вновь-таки вызывало неприятные домыслы и наталкивало на выводы, что, даже если он понесет, у них может родиться бета. Мала вероятность, конечно же, как сказала Цунаде-сама одна возможность из десяти тысяч, но все же она существовала. Все это с каждым днем все более тяжелым и давящим грузом взваливалось на его плечи, оставляя после себя неприятный осадок в душе, но Киба все равно старался бороться, ради своего альфы, который делал все для того, чтобы он, омега, был обеспечен всем и ни о чем не волновался. И, чтобы поменьше думать о плохом, Инудзука занялся ремонтом, причем с первого этажа, потому что там все было ясно – прихожая, гостиная, кухня, санузел, а в пустующих комнатах было решено сделать кабинет и библиотеку, так, на всякий случай. Со вторым этажом дело обстояло хуже, потому что, по мнению омеги, та было слишком много комнат, которые он не знал как оборудовать, а, честно говоря, он просто боялся обустраивать детские и игровые комнаты, которые, скорее всего, только бы пустовали и напоминали о так и не сбывшейся мечте. Но с ремонтом даже на первом этаже он так и не закончил, а все потому, что кое-что произошло. Сперва шатен закрывал глаза на некоторые, практически не уловимые моменты, например, серую усталость на лице альфы или то, что иногда тот приходил домой поздно ночью, ссылаясь на то, что то у них был переучет, то закрытая вечеринка, то ещё что-то в этом роде. Нет, альфа ему не изменял, у Кибы даже мыслей таких не было, Хагоромо зарабатывал деньги. Где, как и сколько он ему не говорил, но за все время их совместного проживания лишь единожды Хидан попросил извинения за то, что не может выделить ему на расходы определенную сумму, потому что их финансовое положение пошатнулось. Но это было только раз, ровно до того момента, после которого деньги у них были всегда, а сам пепельноволосый стал улыбаться ему через усталость и меньше времени проводить с ним из-за работы. Да, Киба чувствовал себя одиноким в этом большом доме, даже несмотря на то, что периодически его навещали друзья, но он старался держаться, пока его мысли не вернулись к тому, что о своем альфе он много чего не знает. Хидан так и не сказал ему, где он работает и подрабатывает, более того, всякий раз старался увильнуть от подобных тем, переводил разговор на что-то другое или же просил не заморачиваться глупостями, а омеге нужно было знать. Наверное, именно скрытность альфы и привела к тому, что он потерял интерес ко всему, в том числе и к себе, потому что не видел смысла в стремлении к лучшему, если в их отношениях и так уже были ложь, обман и виноватые взгляды. Да, он понимал, что Хидан старается для них двоих, даже не для двоих, а только для него, и был готов принять любую правду, вплоть до той, что мужчина как-то связан с криминалом, но правды не было и стремлений теперь тоже не было. И это не было похоже на птицу в золотой клетке, скорее на крысу под стеклянным колпаком, в котором остается все меньше воздуха. - Привет! – не громкий, но отчетливый оклик со стороны оградки, которая разделяла два особняка, буквально вытурил Кибу из его мыслей, от чего он вздрогнул и обернулся, пытаясь среди листвы плодовых деревьев и лозы соседнего сада рассмотреть нарушившего его уединение человека. Это был омега, которого Инудзука видел пару раз, и о котором знал только то, что тот сожительствует с красноволосым альфой, владельцем соседнего особняка. Как и говорил ему Хидан, и как удалось рассмотреть поближе, это действительно был мальчишка лет 15-16, с длинными темными волосами, сейчас собранными в незамысловатую прическу, закрепленную шпильками, и темными глазами, причем сейчас одет явно не по погоде – в тонкую футболку и короткие шорты. Но более всего шатена поразило то, что омега удобно сидел на толстой ветке дерева, с аппетитом грыз яблоко, улыбался ему и даже махнул рукой – беззаботный мальчишка, другого сказать Киба просто не мог. - Привет, - Инудзука ответил чисто из вежливости, потому что общение, тем боле со взбаламошенным мальчишкой, не входило в его планы, но омежка, похоже, залез на это дерево целенаправленно, то есть для того, чтобы познакомиться или поговорить с ним, впрочем, брюнет сразу же подтвердил обе его догадки - Меня зовут Хаку но Юки. А тебя? – он, наконец, решился, хотя это было не так уж и легко, как он показывал, и хорошо, что омега сейчас не мог ощущать его ментально, потому что он очень волновался, его сердце стучало в шальном ритме, кончики пальцев слегка подрагивали, а речь сбивалась, что, впрочем, не было заметно из-за того, что он жевал яблоко. Возможно, он так бы и не обратил внимания на этого замкнутого парня, который за все время своего проживания здесь даже не познакомился с соседями, но он увидел в его глазах безнадежность, растерянность и грусть, то же, что когда-то испытывал и он сам, пока не встретил Сасори и не понял, что любовь стоит того, чтобы двигаться вперед и жить, а этот омега, похоже, этого пока понять не мог. Да, Хаку не знал, что конкретно случилось у шатена и почему он так замкнут и одинок при том, что у него есть альфа, который, судя по всему, очень его любит, но он решил попробовать, ведь попытка – не пытка. - Киба. Инудзука Киба, - так же, нехотя, ответил омега потому, что пришлось ответить. Так убеждал себя шатен, потому что он не хотел знакомиться с этим мальчишкой, точнее, боялся, потому что омежка выглядел слишком живым, слишком уверенным в себе, слишком вдохновленным, чтобы стать частью его замкнутого, хмурого мира, сквозь туман которого он даже не замечал яркого солнца вокруг. Киба более пристально посмотрел на все ещё улыбающегося Юки и отвернулся: почему все считают, что только голубоглазых блондинов можно назвать солнцем? Нет, этот мальчишка тоже был похож на солнышко, он был теплым, даже на таком расстоянии… и это пугало, потому что в ответ на добрую и располагающую улыбку ему самому не было чем ответить, а выворачивать на омежку свою душевную боль было бы подло и трусливо. - Ну, вот и познакомились, - Хаку улыбнулся ещё шире, видя, что новый знакомый активно борется сам с собой, что было отчетливо заметно по его глазам, и это было хорошим знаком, потому что, если бы омеге уже действительно было на все и всех все равно, он бы отреагировал на него не более чем на вещь, а значит, все ещё можно исправить. – Тогда заходи на чай, Киба-кун. Сейчас - Я не могу… - спешно пробормотал Инудзука, резко взглянув на мальчишку. – Я занят, - конечно же, это была откровенная ложь, ведь он мог и занят ничем не был, разве что размышлениями, в которых, по сути, не было смысла, но он снова боялся, ведь визит, даже из вежливости, означал очень многое. Он бы впустил в свой мир, в котором уже устоялось окружение, и с которым он знал, как общаться, нового человека и вошел бы в его, причем этот новый человек был омегой, простым, беззаботным, довольным сытой жизнью мальчишкой, которому посчастливилось найти свою любовь, или достойную партию, но это уже их дела. Получается, что у них нет ничего общего, поэтому и заходить дальше знакомства и слов приветствия нет смысла. - Да ладно тебе, - Хаку махнул рукой, тем самым показывая, что визит соседа ему будет совершенно не в тягость. – Не думаю, что твои дела настолько неотложны, что не потерпят часок, пока мы не попьем чай. Кстати, я сегодня испек булочки с вишневым джемом, - брюнет озорно подмигнул, - только с духовки - Я… - Киба замялся, уже в нерешительности, и сомнения в нем вызвали отнюдь не свежие булочки с джемом, а открытость и тактичность его нового знакомого, который, бесспорно, понял, что от него хотят вежливо отгородиться, но продолжал попытки растормошить его даже после первого поражения – ему бы такую решительность и настойчивость - Хорошо, - шатен едва-едва уловимо улыбнулся в ответ. – Я сейчас зайду - Там открыто, так что можешь не стесняться, - Хаку понятливо улыбнулся в ответ, а после гибко соскользнул с дерева, скрывшись в глубине сада. Сам же Инудзука, вздохнув, поднялся со скамейки, думая над тем, нужно ли ему возвращаться в дом и приводить себя в порядок, но, осмотрев себя с двух сторон, шатен подумал, что джинсы и водолазка вполне подойдут, а круги под глазами с его лица не уберет ни один тональный крем, так что сойдет и так. Пожалуй, это впервые с того самого дня, как они переехали в особняк, Киба сам его покинул, пусть это и был путь в какие-то две сотни метров до ворот соседнего, ведь раньше у него не было надобности выходить одному, а если и нужно было посетить клинику или магазин, он всегда ездил с Хиданом или Саем, который стабильно навещал его раз в несколько дней. Теперь же эта асфальтированная дорожка вдоль ограды искажалась перед его глазами, прогибалась, выпирала буграми и расходилась трещинами, проще говоря, ему было страшно покидать дом, в котором он пусть и чувствовал себя одиноким, но был в безопасности, а здесь… А, собственно, что с ним могло случиться здесь? Он не боялся ходить рано утром, когда и солнце ещё не встало, или поздно вечером, когда оно уже скрылось за горизонтом, по трущобам Старого Города, которые были забиты отребьем, которое могло ограбить, изнасиловать или убить, а сейчас он в престижном районе, который постоянно находится под присмотром видеокамер и полицейских патрулей, так в чем же суть его страха? Когда он стал таким замкнутым и нелюдимым? Когда внутри него сломался тот стержень, который помог ему удержаться на ногах, когда ему определили статус беты или ущербного омеги? Когда он из мужчины, пусть и прошедшего много жизненных испытаний, стал тряпкой, переложив все, заботы, проблемы, собственную жизнь, на плечи альфы? Наверное, после того, как потерял ребёнка, хотя эту трагедию он уже пережил. Значит, было что-то ещё, вот только Инудзука и сам пока понять не мог, что же стало причиной того, что он потерял себя. Передний двор соседнего особняка кардинально отличался от их, в первую очередь тем, что он был ухоженным, и сразу же чувствовалось, что над каждым деревцем, кустиком и цветком кропотливо и совестно трудился омега. Что-то неприятно кольнуло внутри, когда Киба проходил мощеной аллеей, вдоль которой возвышались кусты роз, которые, определенно, будут цвести и благоухать, в то время как перед его домом до сих пор была пустошь и равнина, к которым шатен не знал, как приложить руку. Да, его не готовили быть омегой и не обучали всяческим омежьим премудростям, но младший хозяин этого дома был ещё ребёнком, наверняка, не так давно пробудившимся, а уже так ответственно подходил к своим обязанностям вместо того, чтобы, как и все подростки, веселиться в компании друзей. Стало стыдно, за себя и свою криворукость. Ущербный по всем параметрам – вот что мог сказать о себе Инудзука. На крыльце он помешкал, думая, стучать, звонить или что там полагается, но омежка же сказал заходить и не стесняться, так что Киба просто толкнул дверь, моментально окунаясь в приятную, уютную, ненавязчивую атмосферу дома, которая сразу же давала понять, что в нем обитает счастливая, влюбленная пара. Конечно же, Инудзука, минуя прихожую и сворачивая на кухню, задумался над тем, куда смотрят родители мальчика, раз он с такого раннего возраста уже сожительствует с альфой, но в жизни всякое бывает, поэтому судить, а тем более осуждать, он не имел права. Планировка дома была практически такой же, как и их, разве что некоторые комнаты располагались зеркально, а вот сама кухня его поразила. Нет, не размерами или обстановкой, а тем, что даже здесь было по-домашнему уютно и чувствовалась умелая рука хозяина, который, кстати, уже хлопотал, сервируя небольшой столик, вокруг которого стояли два угловых мягких диванчика. - Присаживайся, Киба-кун, - с легкой, располагающей улыбкой предложил Хаку, дабы показать гостю, что в этом доме ему рады. – Сейчас будем пить чай, - да, он чувствовал смятение шатена и отчасти понимал его, потому что затворничество никогда не проходит бесследно, он это знал, как никто другой, но у него был стимул раскрыться и снова почувствовать вкус жизни, а этот омега, похоже, стимула пока что не нашел, и брюнет хотел ему помочь. Да, он пока не знал как, только чувствовал, что его соседу здесь неуютно, неудобно и что он готов сбежать в любой момент, если представится такая возможность, поэтому, для начала, он решил приложить все усилия, чтобы его гость почувствовал себя желанным. - Спасибо, - Инудзука опасливо присел за стол, не зная, куда ему деть руки, которые почему-то очень мешали. Его взгляд, то и дело, скользил по комнате, задерживался на каких-то мелочных деталях, упирался в столешницу, накрытую белоснежной скатертью, и мимолетом цеплял движения мальчишки, который уже разливал чай, а вот посмотреть в глаза своему новому знакомому шатен так и не решился. Да, он ощущал омегу на ментальном уровне, чувствовал его искренность и дружелюбие, но посмотреть ему в глаза не мог. Наверное, боялся увидеть в этом глубоком взгляде жалость или же сочувствие, в то время как ему сейчас нужна была… поддержка? Нет, его поддерживали все: и Хидан, и друзья, а частью клана он не считал себя уже давно. Понимание? Вроде как его все понимали, сопереживали, пытались помочь, успокоить, но это все было не то. В общем, Киба и сам не знал, чего он хотел. Возможно, всего лишь взгляда со стороны? - Ты чего-то боишься? – вопрос был настолько внезапным, что у Киба дрогнули и рука, и биополе, поэтому он, на секунду, до того, как вновь закрыться, смог почувствовать своего собеседника, и в этих эмоциях не было так претившей ему жалости, только непонимание и искреннее желание разделить с ним груз одиночества. - Нет. С чего ты взял? – его голос предательски дрогнул, и омежка это заметил, пусть и не подал виду, но самому шатену стало очень неприятно. Слабость никак не хотела покидать его тело, срослась с его сущностью и заставляла опускать руки, складывалось такое впечатление, что он сбился с пути и утратил ниточку, за которую держался все это время, встречая все проблемы с высоко поднятой головой. Вполне возможно, это было последствие лечения, потому что он принимал много гормональных препаратов, которые влияли на его душевное и эмоциональное состояние, но в чем-то мальчишка был прав – внутри него жил страх, исток которого он так и не смог понять. - Просто мне показалось, что что-то снедает тебя изнутри, - Хаку отодвинул нетронутую чашку с чаем в сторону и выразительно посмотрел на своего нового знакомого, пытаясь так, без ментального вмешательства, понять, что же тревожит омегу. – Ты очень грустный, и меня это опечаливает - Почему? – бесцветным голосом спросил Киба, уткнувшись взглядом в свою чашку, в которой вертикально плавал листик заварки – на удачу, говорят - Потому что грусть окрашивает мир только в черный и белый, а жизнь должна быть полной и красочной, - Хаку пожал плечами. – Я так думаю Повисло неловкое молчание, которое нарушалось только равномерным тиканьем настенных часов и легким постукиванием ложечки о края чашки. Кибе хотелось подняться и уйти, потому что ему было стыдно, досадно и, что уж греха таить, правда колола глаза, но он будто прирос к месту, и всех его сил сейчас хватало только на то, чтобы мешать чай, пытаясь перевернуть этот злосчастный листик горизонтально, но он с завидным упорством всплывал вертикально, будто насмехаясь над ним и его беспомощностью. - Ещё каких-то полгода назад я был маткой, - достаточно тихо, но в замершей атмосфере довольно отчетливо начал Хаку, и шатен вздрогнул, остановив круговые движение, но так и не подняв головы. – Сасори, мой Истинный, выиграл меня в ментальной рулетке у одного из альф улья, который перед этим участвовал в резне, в которой погиб весь мой клан. Да, я в то время был ещё девственником, но то, что произошло со мной в улье, давило на меня, и я считал, что я не достоин такого человека, как Сасори. Я пытался разорвать связь, - омега вздохнул, медленно потянувшись к булочке, но после опустив руку на стол и сжав пальцы в кулак, - провоцировал своего альфу, вел себя как шлюха потому, что считал себя грязным, порочным и клейменым ульем на всю жизнь. Я, как и ты, - брюнет поднял голову и посмотрел на понурого парня, биополе которого сейчас было рваным, бессвязным и растерянным в своих движениях, - боялся, что не смогу оправдать надежды своего альфы - Я боюсь не только этого, - глухо ответил Киба, так и не подняв головы, - а того, - омега опустил руку и накрыл ладонью живот, - что скоро у меня будет течка, - Инудзука чувствовал, что течка, которой у него не было ещё с декабря, должна начаться через несколько дней, как знал и то, что это же чувствовал и его альфа, хотя, даже сейчас, услышав историю этого мальчика, он все равно не мог быть с ним откровенен. Да, он был поражен, сочувствовал мальчишке, который пережил такое унижение и прошел такие испытание, пусть сам он об ульях и матках имел очень скудное представление, но больше всего его задело то, что Хаку смог все это пережить, переступил свое прошлое, оставил его за спиной и теперь способен так легко о нем говорить, а вот он отпустить свое прошлое не может потому, что это самое прошлое может в любой момент стать и его настоящим, и будущим. - Ты боишься забеременеть? – опасливо поинтересовался Юки, чувствуя, что в своих догадках он близко, но не совсем верно, будто ему заведомо не дают уловить именно ту нить, которая поможет понять причину грусти этого омеги - Да, - со вздохом ответил Киба, - но не потому, что не хочу детей, а потому, что уже пережил потерю ребёнка, и потому, что шансов выносить малыша у меня нет, ведь я ущербный, - шатен наконец-то осмелился поднять голову и посмотреть на собеседника. – Ты ведь тоже это чувствуешь, да? - Да, - нехотя ответил Хаку, который, бесспорно, почувствовал и слабость биополя омеги, и множественные энергетически шрамы в нем, вот только он не ожидал, что все будет именно так, что рана на самом деле намного глубже, чем её показывают. – А противозачаточные? - Нельзя, - отрицательно покачал головой Инудзука, вертя в руках белоснежную салфетку. – Я прохожу курс лечения, поэтому никаких противозачаточных, даже капсулу нельзя, потому что посторонние препараты могут повлиять на гормональный фон или организм в целом - А удержаться от сцепки будет сложно, - понимающе кивнул Хаку, задумываясь. Чем он мог помочь омеге в этой ситуации? Фактически, ничем, разве что как-то разговорить, помочь выплеснуть свою боль, раскрыть то, чем он не мог поделиться со своим альфой, занять его чем-нибудь, чтобы шатен снова почувствовал вкус жизни. У него и самого-то был не слишком большой опыт общения с людьми, поскольку те его раздражали, а порой и пугали, но он пытался с этим бороться, не только ради себя, но и ради Сасори, ради их будущего, а Киба, похоже, считал, что у их пары с альфой нет будущего, что он только обременяет любимого человека и не позволяет ему быть счастливым. Что же можно сделать в подобной ситуации? - Ты прости, Хаку-кун, что я вот так вот все и на тебя, - спешно начал извиняться Инудзука, чувствуя, что мальчик пытается что-то придумать и как-то ему помочь, и он был благодарен ему за это, но ему и так было достаточно того, что за него переживают Хидан, Сай, Гаара, Наруто, даже Цунаде-сама. Шатен глубоко вздохнул – это скольким же людям он доставляет проблемы своим существованием? - Даже не думай об этом! – Хаку, резко поднявшись, стукнул кулачком по столу, от чего неприятно звякнули приборы. Он был зол и испуган, потому что только что почувствовал то, что чувствовал много раз, когда ещё жил в улье, и когда сталкивался с омегами, которые больше не могли и не хотели, которые предпочли лезвие или шнурок, но только не жизнь подстилки и раба. И вот, только что, обреченность и безысходность со стороны шатена резко всколыхнули атмосферу комнаты, рождая страх потери и очередного бессилия. - Я не… - честно сказать, Киба и сам не понял, что же случилось, и почему омежка сейчас так хаотично расплескивает свою энергетику, выражая и страх, и негодование, и готовность защищать. Омега и защищать… странное сочетание, но почему-то именно оно заставило Инудзуку улыбнуться и вспомнить, кем он был до того, когда стал зависим от Хидана и друзей, кем он был ещё пару месяцев назад, когда был готов идти вперед, отвержено и несмотря ни на что, даже тот случай с Пейном, недопонимание с Хиданом, безрезультатность лечения не сломили его так, как страх перед будущим. Вот он – исток: страх перед тем, что будущего нет, а поэтому сейчас нет нужды что-то делать и чего-то добиваться, достаточно просто плыть по течению и ждать, когда все решит случай. Да, он жалок, но теперь это воспринималось не как унижение, а как толчок к тому, чтобы перестать быть жалким, хотя бы ради тех, кому он дорог. - Странный ты, - увидев улыбку на лице омеги и почувствовав, что от того начинает исходить не мрачная, а позитивная, лучистая эмоциями волна, Хаку присел и с недоверием посмотрел на своего нового знакомого. – Или же тебя просто нужно было хорошенько встряхнуть вместо того, чтобы сюсюкать и трястись над тобой, выверяя каждое свое слово и жест? - Думаю, я просто потерял себя, - не бодро, но уже более оживленно ответил Киба, пытаясь словами передать то, что он сейчас чувствовал. – Я ведь до 20 лет был бетой, потом резко стал ущербным омегой, после в моей жизни появился альфа и надежда на то, что я ещё могу быть здоровым и полноценным, а после потеря ребёнка… - шатен на миг отвел взгляд, хмуря брови и задумчиво постукивая указательным пальцем по чашке. – Слишком много личин мне пришлось примерять за эти три с лишним года, и я в них запутался, не зная, кто я теперь и как мне себя вести - А теперь знаешь? – опасливо поинтересовался Юки, который чувствовал, что омега все ещё находится в сумятице, раздумывает, перебирает что-то в голове, то ли варианты, то ли решения, но больше не было в его биополе той безысходности, которой он опалил дом, только войдя в него - Пока нет, но, - Киба снова, едва заметно улыбнулся, - я знаю, с чего начать - И? – Хаку стало интересно, более того, кажется, шатен все-таки пришел к каким-то решениям, но омега не считал, что это исключительно его заслуга, просто он стал последним звеном, которое помогло разрушить стену отчуждения и заставить парня заглянуть внутрь себя, где все это время находилась правда - С дома, точнее, со своих прямых омежьих обязанностей, - Инудзука таки пригубил уже практически остывший чай, но при этом довольно причмокнул, так как чай, действительно, был очень вкусным. – И, если ты не против, конечно же, Хаку-кун, я бы хотел, чтобы ты мне с этим чуточку помог, - шатен виновато пожал плечами. – Я – никудышный омега, но хочу это исправить - С удовольствием, - брюнет улыбнулся в ответ, - тем более что я и сам не очень общительный человек, а так у меня, думаю, появится ещё один друг - Может, и не один, - задумчиво протянул Киба, с удовольствием принимаясь за ароматные, пухлые булочки, - если Сай тоже согласится приехать и немного поучить меня домоводству - Буду рад новому знакомству, - искренне ответил Хаку, понимая, что перед ним раскрылись, пусть и не полностью, пусть омеге придется ещё много понять и о многом поговорить со своим альфой, но начало уже положено, и это главное. К тому же, этот случай был важен и для него, потому что он должен был знать – он только омега при своем альфе или же ещё и человек, готовый к взрослой жизни. И, да, сегодня он скажет любимому, что готов. - Сасори, - он уже около получаса скромно и безмолвно сидел в кабинете своего альфы, наблюдая за возлюбленным и при этом пытаясь подобрать слова, чтобы начать более чем серьезный, как для него, разговор, - я принял кое-какие решения и хочу поставить тебя в известность, - да, прозвучало не только строго, а и слегка грубовато, но ведь альфа чувствовал, просто не мог не чувствовать, что его Истинный чем-то обеспокоен и явно не от безделья протирает штаны на диване - Я слушаю, - Акасуна чинно оторвался от бумаг, хотя, как только Хаку молчаливой тенью проскользнул в его кабинет и притаился в уголке дивана, работа сразу же отошла на второй план, и он просто имитировал мерную деятельность, чувствуя, что его мальчика что-то беспокоит. О том, что Хаку таки познакомился и даже подружился с их соседом-омегой, красноволосый уже был осведомлен, потому что мальчишка прямо с порога начал тараторить о том, как он с каким-то Сай-куном помогал Киба-куну с дизайном гостиной, а потом они были в городе, а потом зашли в кафе, и так далее, но после ужина омежка замолчал и углубился в свои мысли, поэтому Сасори просто ждал, понимая, что его вмешательство будет излишним. И вот сейчас Хаку смотрел на него прямо, уверенно, решительно и, кажется, даже готов был отстаивать свое мнение – да, его мальчик определенно вырос. - Я собираюсь пойти в школу на следующий учебный год, а после в университет, а потом, когда стану совершеннолетним, воспользоваться своим правом на возврат земель клана, чтобы возродить не только семейный бизнес, но и клан Юки, - произнеся все это на одном дыхании, Хаку шумно вдохнул и, вновь задержав воздух, выжидающе посмотрел на своего Истинного, но тот молчал, просто смотрел на него и молчал, уткнувшись подбородком в сцепленные в замок пальцы. – Ну, что скажешь? – не выдержал омежка, нервно заерзав на диване, потому что ему крайне необходимо было знать мнение своего альфы, а ещё больше была нужна его поддержка - Подойди ко мне, Хаку, - властно распорядился Акасуна, так и не раскрыв свое биополе Омежка, подавив желание повинно склонить голову, встал с дивана и медленно приблизился к столу альфы, став перед ним. Красноволосый взглядом указал на место подле себя, и Юки ничего не оставалось, как повиноваться безмолвному приказу, хотя при всех этих передвижениях он ни на миг не разорвал зрительный контакт с альфой, терзаясь догадками относительно реакции возлюбленного. А реакция последовала незамедлительно, точнее, Сасори полностью раскрыл свое биополе, окутал своего мальчика трепетными ментальными нитями, а после ловко усадил его себе на колени и громко чмокнул в губы. - Если ты этого действительно хочешь, Хаку, то я готов поддержать тебя в любых твоих начинаниях, - с легкой улыбкой на губах ответил Акасуна, видя, как недовольно супится омежка, явно обиженный на него за маленькую подлянку, а после, ответив на его ментальные прикосновения, улыбается в ответ - Спасибо, - прошептал Хаку, крепко обнимая своего альфу и в знак признательности скромно целуя его в щеку. Акасуна недоуменно покосился на возлюбленного, явно рассчитывая на более яркий жест благодарности с его стороны, на что Хаку лишь стеснительно отвел взгляд. Красноволосый, фыркнув, приподнял лицо омежки за подбородок и сам поцеловал его, глубоко, нежно, проникновенно, чувствуя, как возлюбленный сплетает свои ментальные нити с его, подтверждая не только их связь, но и утверждая свое право на альфу, чему Сасори даже не собирался препятствовать.