Сущность Альфы

В ресторане было людно и шумно, и, честно сказать, Орочимару сейчас с большим удовольствием заперся бы в своем кабинете и отобедал стандартным меню больничной столовой, оставшись наедине с собственными мыслями и отдохнув хотя бы ментально, но ситуация вынудила его прийти сюда и разделить минуты спокойствия со своей любовницей. Да, странное слово – любовница, как для омеги, который всю свою жизнь делил постель преимущественно с мужчинами-альфами, но, признаться, отношения с женщиной, а именно с Учиха Гурен, не были ему в тягость, по крайней мере, не в физическом или ментальном плане. Вяло поковырявшись вилкой в салате, мужчина заставил себя проглотить мидию, не разжевывая, чтобы не ощущать на языке этого приторного вкуса. И так было не только с мидиями. В последнее время любая пища утратила для него все остроты и всё разнообразие своих вкусов, став постной и отвратной, и Шиин, как врач, прекрасно знал, что это следствие ничего иного, как депрессии. Да, он оставался все тем же, неукоснительно выполнял свою работу, общался с приятелями и знакомыми, трудился над своими исследованиями, в том числе и феноменальной беременности Учиха Дейдары, даже лаборанта себе нового взял, безмозглого, как по его мнению, омегу, но все это он делал машинально и без особого энтузиазма. Делал только потому, что жизнь продолжалась помимо его воли. - Ты чем-то обеспокоен? – участливо спросила Гурен, которая, как альфа, просто не могла не заметить и не почувствовать унылость состояния своего любовника. Честно сказать, тусклый взгляд её партнера тревожил альфу, которая в свои почти 40 была успешной женщиной и бизнесменом, уже прославившись на весь мир, как экстравагантный и эпатажный кутюрье, хотя, судя по её характеру, на первый взгляд, тяжело было даже предположить подобное. Несмотря на то, что она владела множеством магазинов и бутиков по всему миру, а так же несколькими модельными агентствами, сама альфа предпочитала темные тона в одежде и строгость во внешнем виде в принципе. Вот и сейчас женщина была одета в кофейный деловой костюм и высокие, но легкие сапоги в тон золотистой сумочке. Украшения, как и макияж, брюнетка тоже не жаловала, дополнив свой образ только брошью в виде полного бутона камелии на лацкане пиджака и слегка подведя глаза, придав им ещё большей выразительности. Да, она не ощущала недостатка внимания со стороны омег, да и альф тоже, и не стыдилась своих особых пристрастий в сексе, но ещё ни для кого она так не старалась быть заметной, интересной и привлекательной, как для Орочимару, невнимательность которого и задевала её женское самолюбие. - Нет. Всего лишь рабочие неурядицы, - омега подумал, что стоило бы улыбнуться брюнетке в ответ, проявить хотя бы благодарность за её внимание, но он и так знал, что улыбка получится фальшивой, поэтому просто мотнул головой, тем самым показывая, что вины альфы в его тусклом настроении нет. Хотя, тут он тоже слукавил, потому что присутствие Гурен его действительно угнетало. Нет, он не ощущал ментального давления, и ему не было дискомфортно в её обществе, омега просто корил себя за слабость, обман и притворство, то, что он сам презирал в других. После ухода Кабуто он несколько дней был сам не свой, даже больничный взял, поскольку понимал, что в таком состоянии свои прямые обязанности он исполнять не сможет, но и вечно отгораживаться от правды было бы глупо. Да, он любил этого бесчувственного бету, который своим уходом нанес ему сейчас уже ноющую тупой болью рану, хотя, не сколько уходом, столько словами, произнесенными перед тем, как за ним захлопнулась дверь, причем любил до сих пор и даже сомневался в том, что сможет ещё когда-нибудь полюбить ещё раз, но прошлое, коим теперь для него и был Якуши, нужно было отпустить. Опять. Да, опять, но почему-то в этот раз было во стократ больнее, чем почти 60 лет назад, когда он стал жертвой насильника и был отвергнут женихом. Что-то не позволяло ему отпустить бету и двигаться дальше, что-то, чему омега не мог найти объяснения, хотя, пожалуй, он просто отказывался признаваться себе в том, что это были неверие и надежда. Да, он не верил в то, что у Кабуто к нему не было чувств, и что бете было очень легко и просто с ним расстаться, как и не верил в то, что для этого человека он был всего лишь инструментом для достижения собственных целей. Надежда же заключалась в том, что он всматривался в лицо каждого прохожего, надеясь на то, что, случайно, в толпе, он увидит его, а после ему хватит смелости, чтобы подойти и потребовать объяснений. Но прошла неделя, другая, третья, а Кабуто он так и не встретил, даже представления не имел, где сейчас находится бета и чем он занимается, так что трепет ожидания встречи сменился пониманием. Пониманием того, что их отношения таки закончились. И тогда он связался с Учиха Гурен. Было это глупостью или же нет, судить было сложно, но в то время он мог думать только об одиночестве, которое окутало его, будто ментальным коконом, и о предстоящей течке, которую он, вновь-таки, не хотел терпеть в одиночестве. Раньше у него не было проблем с контролем желания, и он спокойно мог целый год обходиться без партнера, но теперь… после Кабуто… в общем, вновь привыкать к одиночеству было тяжело. Гурен ему не отказала, хотя, честно сказать, Шиин думал, что брюнетка уже и позабыла о его скромной персоне, но, как выяснилось, женщина была настроена более чем серьезно, став не просто его любовницей и госпожой, но и вроде как его альфой. Их отношения длились чуть больше месяца, и Орочимару за весь этот, возможно, и короткий, но вполне достаточный для него период ни разу не пожалел о своем выборе. Гурен была к нему добра, внимательна и обходительна, хотя, конечно же, сперва ему было не очень уютно от осознания того, что над ним властвует женщина, пусть она и альфа, но после нескольких совместных прогулок, ужинов и, чего уж скрывать, ночей, во время которых альфа проявила себя воистину опытным господином и умелой любовницей, между ними все стабилизировалось, правда, он так и не разрешил себя пометить. Не то чтобы омега видел в этом что-то противоестественное или зазорное, но пока он не был готов к столь интимному шагу. Учиха по этому поводу не упрекала его, но он чувствовал, что женщине это не нравится, особенно в те моменты, когда на него обращали внимание другие альфы, преимущественно мужчины, и поэтому, интуитивно, он ждал момента, когда эта тема между ними все-таки станет ребром и потребует срочного её разрешения. - Тебе нужно пересмотреть свой график, - не то чтобы укорила, но и назидательно подчеркнула свои слова Учиха, - в последнее время ты выглядишь очень усталым. Или же, - альфа отложила приборы и с легкой улыбкой посмотрела на мужчину, - возьми отпуск, чтобы мы могли поехать на какой-нибудь курорт. Например, Сребные Атоллы, - она уже не в первый раз предлагала любовнику хотя бы на пару дней забыть о своей работе, пациентах и исследованиях и просто отдохнуть, потому что видела и чувствовала, что внутреннее состояние омеги не так уж и стабильно, как он это демонстрирует, но всегда получала или нелепую отговорку или категоричный отказ. Да, это её задевало, потому что она и знала, и ощущала, что в действительности испытывает к ней Орочимару, и это были отнюдь не те чувства, которые бы её устраивали, но все же она старалась держать себя в руках и не притеснять мужчину, не ограничивать его, не навязывать свои взгляды на жизнь, что и для неё было в какой-то мере новым. Нет, она не могла сказать с уверенностью, что любит этого человека, просто очень хороший знакомый, Якуши Кабуто, попросил её присмотреться к Орочимару но Шиин, и она исполнила эту просьбу, особо ни на что не рассчитывая, но теперь, когда они познакомились поближе, у неё все-таки появились к этому омеге кое-какие чувства. В принципе, Гурен осознавала, что она уже в том возрасте, когда стоит подыскать себе если не мужа, то хотя бы постоянно партнера, а не довольствоваться покорными омежкам, которые отдавались ей ради денег, из-за безысходности или же прихоти, но никто из тех, кого она рассматривала, как потенциального отца своих будущих детей, не пришелся ей по вкусу. Нет, она не была слишком требовательна, просто чувствовала, что это не то, что ей нужно, а потом она пришла на встречу с Орочимару. Что-то в этом мужчине её зацепило, искренность, наверное, но не в её принципах было настаивать и ломать, но теперь, когда омега принадлежал ей, изнутри её раздирали ревность, собственничество и противоречивые чувства, потому что она понимала, что Орочимару все ещё любит Кабуто и с ней он только по той простой причине, что страшится одиночества. Понимала, но сказать об этом мужчине не могла, надеясь на то, что, со временем или благодаря её абсолютно не хитромудрому плану, они смогут стать настоящей парой. - Я подумаю, - уклончиво ответил Орочимару, честно сказать, не горя абсолютно никаким желанием куда-либо ехать и что-либо менять, но он уже успел неплохо изучить альфу, чтобы понять, что её предложение основывалось не на простом желании отдохнуть, а на чем-то более глубоком и значащем. – Говори прямо, Гурен, - настоятельно попросил брюнет, впервые за последние полчаса приоткрыв свое биополе, дабы прочувствовать альфу. – Ты же знаешь, что я буду с тобой предельно искренен, - и на этот раз Шиин не покривил душой, потому что, и правда, скрытности между ними не было. Возможно, они просто о многом не говорили открыто, но это не означало, что то, о чем они молчат, скрывается. Он никогда не говорил женщине о том, что испытывает к ней глубокие чувства, и не скрывал, что все ещё любит Кабуто, не обманывал её по поводу своего нежелания идти на что-то большее, чем просто секс, и не обещал быть только её до скончания своих дней. Учиха же, в свою очередь, не скрывала от него серьезность своих намерений и открыто изъявляла свои желания, при этом проявляя понимание. В общем, их отношения были просты и трудны в одночасье, потому что каждый хотел одного и того же, но при этом стремился к разному. - Хорошо, - Гурен тоже приоткрыла свое биополе, что она сделала бы уже давно, дабы показать другим альфам, что их общение носит не только дружеский характер, и не делала она это только потому, что этого не желал сам омега. – Я хочу, чтобы в период моей следующей овуляции мы попробовали зачать ребёнка, - в принципе, у неё не было необходимости так торопиться и в срочном порядке обзаводиться потомством, но и откладывать с беременностью поводов у неё тоже не было, так почему бы и нет, раз сейчас рядом с ней именно тот омега, который мог стать достойным спутником её жизни. - И? – Орочимару отнюдь не смутило это предложение, потому что он, соглашаясь на эти отношения, уже знал о том, чего от него ожидает альфа, но так же он чувствовал, что это ещё не все. Нет, страшно не было, хотя многое в их отношениях было для него не только новым, но и странным, например, то, что не так давно он попробовал, как говорят, быть сверху, но, признаться, внутри него что-то встрепенулось, пока что непонятное, но и не неприятное. - Я уже говорила тебе, Орочимару, - Гурен слегка подалась вперед, устанавливая с брюнетом прямой зрительный контакт и опутывая его легким ментальным коконом, который должен был сказать больше, чем просто слова, - что я хочу видеть и ощущать тебя своим супругом, и это не прихоть и не пустой звук, поэтому сейчас выбор должен сделать только ты, - возможно, обстановка была не самой подходящей для столь серьезного разговора, тем более, по сути, брачного предложения, да и отношения между ними были не настолько длительными, чтобы делать столь весомые шаги, но для самой Учиха это ровным счетом ничего не значило. Да, Парой они не были, но она признала Орочимару своим омегой, и для неё этого было более чем достаточно, оставалось только получить ответ, который, как она думала, не будет ни положительным, ни отрицательным. Скорее всего, омега либо попросит время на раздумья, либо пожелает отложить этот разговор на неопределенное потом. И она поймет и примет любой из этих вариантов. Орочимару был в замешательстве, но не потому, что его огорошило столь завуалированное брачное предложение, а потому, что сейчас пред ним была реальна перспектива нормальной, полноценной жизни, в которой у него будет семья… ребёнок… его собственный ребёнок. Да, он знал, что в парах, подобной их, детей обычно вынашивают мужчины, пусть и приходится прибегать к искусственному оплодотворению, но у них, если он все же согласится, выбора, как такового, не было – он не мог выносить, только зачать, и то, шансы на это были 50х50, потому что семя мужчин-омег, из-за особенности их организма, зачастую полностью не созревало. Но все же… все же, если у него и был этот шанс, шанс стать отцом, он не мог, не должен был его упускать, пусть для этого пришлось бы пойти на кое-какие жертвы. Жертвы – это, конечно, он слишком грубо выразился, всего-то нужно было найти в своем сердце место для Гурен и попытаться забыть того, кто завладел им целиком и полностью, вот только омега задумался над тем, а не обманывает ли он сам себя, говоря, что это будет так легко и просто, а на самом деле, когда он станет семейным, старые раны ещё долго будут давать о себе знать, если не станут причиной раздора между ним и альфой. В какой-то мере Орочимару понимал, что глупо любить бету, ведь он, по своей природе, просто не мог ответить ему столь же сильными чувствами, и, тем более, с бетой у него точно не будет детей, но сердцу не прикажешь… и сущности. Странно это, но его сущность не тянулась к Гурен, хотя должна была, хотя бы потому, что альфа – это защита, она тянулась неизвестно куда, вновь и вновь заставляя его до сих пор всматриваться в лица прохожих и искать в толпе Кабуто. Вполне возможно, что, ради ребёнка, он бы смог переступить себя и стать мужем Учиха, но заслуживала ли сама женщина на притворство с его стороны? Какой бы ни была Гурен, а о ней ходило много нелестных слухов относительно её жесткости, крутого нрава и беспринципности в бизнесе, но ни она, ни кто-либо другой не заслуживали того, чтобы их обманывали и замещали ими того, кого искренне любили. Именно поэтому, смотря в глаза своей любовнице, Орочимару принял тяжкое решение, которое, скорее всего, изменит всю его судьбу. - Прости, Гурен, - в его голосе не было вины или сожаления, только искренность, которую он и попытался передать альфе ментально, - но я хочу разорвать наши отношения, - да, только что он собственноручно лишил себя всего, в том числе и надежды иметь ребёнка. Но разве можно рожать и воспитывать дитя в обмане и притворстве? Разве может он поставить свои желания и страхи выше морали и человеческих ценностей? Разве получится из него достойный отец, когда он сам поступит недостойно? Да, ему больно от осознания того, что все его мечты о счастье и семье так и останутся мечтами, но лучше уж пусть будет так, чем причинить боль тому, кто, обуздывая свой нрав, с пониманием шел ему навстречу. - Я, конечно, против, но настаивать не буду, - нет, фраза не получилась сухой и бесчувственной, наоборот, она была какой-то скомканной и неясной, наполненной противоречивыми эмоциями и волнением. Да, раньше ей не отказывали, но неприятно было не поэтому, а потому, что у неё были к Орочимару чувства. Да, её гордость была задета потому, что ей, альфе, предпочли бету, но в какой-то мере она могла понять омегу. Да, она могла сейчас настоять на разговоре, убеждать, доказывать и даже надавить, вынудить и заставить, но не видела в этом ни нужды, ни необходимости, потому что уважала Орочимару и его право выбора. - Благодарю за понимание, - брюнет поднялся и, свернув свое биополе, уважительно поклонился. – Надеюсь, что наше дружеское общение на этом не прервется - Конечно, - Гурен в ответ лишь сдержано кивнула, после чего, так и не сменив позы, проводила мужчину до выхода долгим, пристальным, слегка печальным взглядом, именно в этот момент понимая, что омега сказал правду об их отношениях – дружеские, а секс… просто им обоим это было нужно, но даже в постели они не получали друг от друга то, чего оба желали – истинности. Орочимару же, выйдя на улицу, глубоко вдохнул теплый апрельский воздух, чувствуя, что на душе стало как-то непривычно легко, пусть и тоскливо – не самое приятное ощущение, но и его можно было перетерпеть. Думать о том, что его ждет беспокойная работа, пустая квартира и холодная постель, совершенно не хотелось, хотя омега и понимал, что это неизбежно, что, отныне, это часть его жизни, но все же он пережил уже много, чтобы знать о том, что, со временем, со всем можно свыкнуться, даже с одиночеством. До дома, игнорируя правила дорожного движения, предостерегающие знаки и протяжные сигналы других водителей, они доехали за каких-то полчаса, хотя, признаться, в самом процессе езды для Кибы не было ничего приятного. Его альфа вел себя как безумец, даже на его губах блуждала тень неадекватной улыбки, а биополе было слишком нестабильным и рваным, чтобы по его состоянию можно было что-то понять, и в то же время он казался слишком собранным, сконцентрированным и целеустремленным, чтобы обвинить его в помешательстве. Если возле кафе он ещё и чувствовал легкое возбуждение, то теперь только тревогу и беспокойство, которые усиливалась с каждой милей, которую они преодолели от «Тэндо» до их особняка. Предположение, что во всем виноват только он, угнетало омегу ещё больше, в непонимании, незнании, невладении ситуацией заставляло съеживаться на переднем сидении и отчаянно цепляться за ручку, бросая на пепельноволосого встревоженные взгляды. Хидан притормозил прямо у входа в дом и, оббежав машину спереди, помог своему омеге выбраться наружу, хотя именно сейчас он готов был нести его на руках, но, видя, что тот не совсем понимает и даже опасается его, закрывшись, повременил с действиями, решив начать с разговора. К его разочарованию в доме были посторонние – бригада рабочих, которые уже закончили с гостиной и переместились на кухню. Они были бетами, но даже по пристальному, слегка прищуренному и раздраженному взгляду смогли понять, что то-то не так, а вот прораб-альфа понял все и сразу же, дав сигнал подчиненным, не медля, сворачивать работу. Пришлось ждать, и если раньше ему, Хагоромо, терпения было не занимать, то сейчас он был готов помочь копошащимся бетам побыстрее убраться восвояси, причем помочь смачным пинком. Да, выработанный с годами контроль дал трещину, но его можно было понять, ведь это было… это было… в общем, это было, и он, как корпусник, боялся того, что сейчас ему просто не хватит слов, чтобы выразить все, что он чувствует. Теперь Киба был в ещё большей сумятице, потому что приказ рабочим покинуть дом он ещё мог понять, ведь, судя по всему, альфа собирался поговорить с ним о чем-то важном, встревожившим и взволновавшим его настолько, что матерый корпусник за последний получас проявил больше эмоций, чем за все время их знакомства, но последующие действия Хагоромо его просто шокировали. Альфа полез в навесной шкаф, что-то ища в нем целую минуту, при всем при этом звеня посудой и нетерпеливо, но все же аккуратно, опуская её на пол, так как практически всю утварь рабочие, судя по всему, уже успели вынести в подвал или гараж, а после, полностью довольный, извлек оттуда бутылку шампанского, причем дорогого, и два изящных, хрустальных бокала, водрузив все это на подоконник. Нужно было что-то сказать, как-то объяснить свои действия, побеспокоиться о более приемлемой обстановке, более романтичной, более чувственной, но он слишком долго ждал, чтобы потратить на глупости ещё хотя бы минуту, слишком часто повторял про себя одни и те же слова, поэтому сейчас они все вылетели из его головы, и, пожалуй, слишком боялся того, что все-таки и это шампанское и бокалы, которые он купил почти четыре года назад, и длинная речь, которую он сочинял не меньше, так и останутся атрибутами нереализованных мечтаний. Открыть бутылку оказалось не так уж и просто, потому что руки слегка дрожали, а плотная пробка так и норовила вылететь под давлением, при этом расплескав добрую половину, сказать к слову, очень дорогого напитка. Хрусталь тоже предательски дрожал и позвякивал, когда он, в нетерпении, наполнял бокалы шипучей жидкостью, выдержанный аромат которой сразу же заполнил комнату. Боги, он сколько раз представлял себе этот момент, и в его фантазиях были свечи, розы и легкая музыка, в общем, простая у него была фантазия, но уж никак альфа не надеялся на то, что столь ответственный момент будет проходить на полупустой кухне под запах краски и в мерцании ламп. Но, главное, что этот момент настал, а там он уже как-нибудь исправится, и у них будет ещё не один романтический вечер при свечах и в лунном свете, с розами в вазе и их лепестками на постели, с тихой музыкой и громкими стонами страсти. Хидан повернулся к нему, держа в обеих руках по бокалу, и Киба шокировано отступил на шаг назад, натыкаясь на лестницу, которая протяжно скрипнула по полу, и невольно останавливаясь. Нет, страшно не было, все-таки он уже успел узнать, понять и усвоить то, что альфа ни при каких обстоятельствах не причинит ему боль. Но тогда, что это все означало? Хагоромо был… счастлив. Да, именно так, и омега это чувствовал слишком отчетливо даже сквозь ту гамму ощущений, которая исходила от пепельноволосого, но это не объясняло то, что альфа явно собирался с ним что-то отпраздновать, и эта торжественность момента озадачила Инудзуку. По его мнению, праздновать было нечего, поскольку теперь они оба безработные, а у них дом без ремонта, счета и лечение, но он чувствовал, что настроение Хидана абсолютно никак не связано с материальным, скорее… с ментальным. Да, потому что его ментальные ощущения тоже были иными, пусть он сперва и не придал этому особого значения, но теперь он понимал, что между ними что-то изменилось, а то, что он почувствовал ещё в «Тэндо», яркое, живое и трепетное, до сих пор с ним, на нем, в нем, и он не хотел отпускать это чувство, которое, казалось, ещё плотнее связывало его с Хиданом. - Что это все означает? – озадачено пробормотал Киба, наконец-таки найдя в себе силы отодвинуть ощущения на второй план и адекватно оценить обстановку. Их с альфой разделяли всего несколько шагов, он чуял его запах, такой острый, пьянящий, притягательный, как, казалось, никогда ранее, ощущал взволнованность его биополя, но взволнованность не тревожную, а восторженную, даже слышал его шумное дыхание, которое, может, тоже казалось, было намного горячее воздуха. Да, себя он тоже чувствовал не лучше, ему что-то мешало, будто комок, но не в горле, а в биополе, и именно этот комок и отделял его от того, чтобы ощутить и понять. - Ну, как же… - Хидан все ещё улыбался, может, глуповато, конечно же, но как ещё иначе он сейчас мог выразить свои эмоции – разве что пуститься в пляс, что было бы ещё более комично. – То, что ты, наконец, понял и принял нашу связь - Что? – он смотрел на своего альфу, в оба, широко распахнув глаза и затаив дыхание, но даже столь пристальное рассматривание так и не позволило ему понять ни слова. О какой связи говорил Хидан? Что он имел в виду под словом «наконец»? Что же это, в конце-то концов, ускользает от него и теряется в вихре непонятных ощущений, вызывая эту противную и надоедливую головную боль? - Связь, - повторил Хидан, стараясь поддерживать прежний настрой, но его улыбка заметно померкла, а между бровей появилась мелкая складка. – Ты ведь сказал, что мы – Пара. Сам. Разве нет? – бокалы почему-то стали очень тяжелыми, когда он увидел на лице своего омеги недоумение, а аромат шампанского начал надоедливо щекотать нос. Сомнений не было – Киба не понимал ни единого его слова, но он теперь и сам не понимал, потому что… потому что тогда, в «Тэндо», он не просто услышал, он почувствовал, наконец, и это ощущение было слишком отчетливым, чтобы спутать его с каким-то другим. Именно таким, ярким, живым и трепетным, как в тот день, почти четыре года назад, но в ответ на свой ментальный зов сейчас он ощущал лишь какой-то комок, будто множество нитей в биополе омеги хаотично сплелись и теперь блокировали эту связь. - Да, сказал, - Инудзука медленно кивнул, пристально следя за пепельноволосым и видя, что тот чего-то ждет, а после, как по щелчку, таки поняв, начал торопливо, сбивчиво объяснять, - но я имел в виду только то, что мы – пара, - омега выразительно указал рукой сперва на себя, а после на альфу. – Понимаешь? Пара, в смысле вместе, а не Истинные, - он понял, что сказал что-то не то в тот миг, когда ощутил пустоту. Хидан закрылся, полностью, плотно, непробиваемо, и прежнее ощущение пусть и маленькой, но все-таки связи с альфой тоже исчезло, и именно на его место и пришла пустота. - Ясно, - сухо ответил Хидан, после чего развернулся и отошел на пару шагов, вновь поставив бокалы на подоконник и задумчиво посмотрев в окно. – Прости, я не совсем правильно тебя понял, - его ожидания не оправдались, точнее, он сам был виноват в том, что сейчас ему, закаленному во многих боях и видевшему множество смертей корпуснику, было так больно. Что ж, по крайней мере, могло быть и хуже – больно могло быть Кибе. - Да объяснись ты, в конце-то концов! – не выдержал омега, вытягиваясь в струну и напрягаясь всем телом, даже кулаки сжал, пристально всматриваясь в не менее напряженную спину альфы, который так и не соизволил, ни раскрыть свое биополе, ни даже обернуться и посмотреть ему в глаза. Это пугало. Омега чувствовал, что только что их отношения дали трещину, причем извилистую и глубокую, и, если все оставить так, как есть, трещина может превратиться в пропасть, которая навсегда разведет их пути. - Сразу после того, как я ушел из Корпуса, - тихо и неторопливо начал Хидан, спрятав руки в карманы и упрямо смотря вперед, - я начал зарабатывать себе на жизнь тем, что умел лучше всего – стал телохранителем, - альфа вздохнул, и Киба ощутил всю тяжесть этого вздоха, будто вместе с потоком воздуха мужчина отпустил что-то, что тяготило его очень долгое время. – Моим работодателем стал Пейн Инудзука вздрогнул, когда услышал это имя, хотя, скорее всего, он вздрогнул от того, что не желал знать ту правду, к которой стремился, и которая теперь казалась ему совершенно не важной. Механизм запущен – вот что понял шатен, и останавливать его было большой ошибкой, вот только на глаза почему-то наворачивались слезы, а сущность рвано металась внутри, когтями отчаянья кромсая его сердце. - Хороший телохранитель – незаметный телохранитель, - продолжал Хагоромо, плечи которого по-прежнему были расправлены, а голова гордо приподнята, его голос звучал уверено, твердо, но бесцветно, - и, чтобы быть незаметным, нужно стать частью своего хозяина. Его запах, ментальная воля, даже его повадки – хороший телохранитель перенимает на себя все, и, порой, очень тяжело отличить, кто из двоих тот, кто охраняет, а кто тот, кого охраняют - Я не знал… - пробормотал Киба, сразу же закрывая рот ладонью, чтобы не выдать свое истинное состояние. В принципе, альфа мог дальше и не продолжать, ведь он уже и так догадывался, чем закончится эта история, все мелочи в которой сошлись, как пазлы, вот только сложившаяся картинка получилась искаженной, и исказил её он сам, но мужчина продолжил, тяжело и откровенно. - В тот день, почти четыре года назад, 24 июля, я сопровождал Пейна на важную встречу, после которой мы вернулись в «Тэндо». Водитель припарковался прямо напротив входа, я вышел первым, Пейн за мной, и в то же момент я учуял запах, такой сильный и притягательный, что на миг разорвал ментальную связь со своим хозяином, став просто Хиданом. Тогда… - впервые за весь рассказ голос альфы дрогнул, - тогда я впервые увидел тебя, дальше по тротуару, испуганного, раскрасневшегося, неброского, но в тот момент ты показался мне самым красивым омегой в мире, но ты убежал, оставив меня в неведении и недоумении - Значит, тогда, это был ты… - прошептал Киба, приседая и утыкаясь мокрым лицом в ладони. Фактически, в этой, просто громаднейшей ошибке, не было его вины, потому что, если верить пепельноволосому, различить хозяина и его телохранителя очень тяжело даже профессионалу, и он просто ошибся, посчитав, что его Истинный – это Пейн, но все равно после встречи с Хиданом он должен был почувствовать и понять. Что же ему помешало? Сперва ущербность – да, он с этим согласен, но после, когда он прошел курс лечения, когда они впервые стали близки, что помешало ему тогда? Ответ тоже был прост и, оказывается, лежал на поверхности – просто где-то в глубине души он все ещё считал, что его Пара – Пейн, что, похоже, и мешало ему принять его связь с Хиданом. - Найти тебя у меня не получилось, хотя я и пытался, - продолжал альфа, и закатные солнечные лучи скользили по его лицу, придавая коже неестественной желтизны, а взгляду багряного отблеска, - поэтому, подумав, что если ты тоже почувствовал меня, то придешь сам, я решил просто ждать. Хотя, нет, не просто. Я решил сделать все, чтобы, как только мы встретимся вновь, ты посчитал меня достойным тебя Истинным. Поэтому я сменил работу, став администратором, купил этот дом и начал копить деньги, а, спустя некоторое время, впервые увидел, как ты зашел в «Тэндо» - Но я пришел не к тебе, - просипел Инудзука, вот уже несколько минут повторяя тщетные попытки прикоснуться к альфе ментально, но щиты, проклятые щиты не позволяли ему сделать это, отталкивая и отгораживая в то время, когда он уже был готов принять эту связь, похоже, намекая на то, что право Истинности он уже утратил - Да, - выдохнув, ответил альфа. – Сперва я недоумевал по поводу того, почему ты смотришь именно на Пейна, но потом осознал, что ты просто перепутал нас, и не винил тебя в этом, понимая, ведь я сразу почувствовал, что ты… - секундная пауза, но не для того, чтобы подобрать слова, а для того, чтобы судорожно сглотнуть, - другой. Меня это не оттолкнуло, не испугало, просто я решил повременить, подумав, что, пусть я и твой Истинный, у меня нет права тебе навязываться, но, когда он навредил тебе, - Хагоромо плотно сжал кулаки, сдерживая свое биополе, - я не выдержал и подошел. Ну, а дальше ты знаешь - Нет, не знаю, - сквозь слезы возразил Киба, чувствуя сейчас себя как никогда омегой и как никогда подлецом. Подумать только, все эти шесть месяцев, а до этого ещё три года, альфа ждал его, наблюдал со стороны за тем, как он пытается понравиться другому, добивался его внимания, делал все для того, чтобы он таки почувствовал их связь, терпеливо ожидал, когда он сам поймет и примет, но он не почувствовал, не понял, не принял, более того – не раскрылся перед своим Истинным. Инудзука даже представить себе не мог, сколько боли он причинил Хидану за все это время, и, пожалуй, ему было бы сейчас впору поразиться выдержке альфы, поблагодарить его за терпеливость, пообещать измениться и исправиться, дать надежду на то, что их связь не разорвана, нет, просто её нужно открыть, прочувствовать, укрепить… Да, он мог все это сказать, но тот комок, который до этого мешал дышать, вызывал головную боль, не позволял прикоснуться к любимому человеку ментально, похоже, был ничем иным, как нитями разорванной связи. Как же это оказалось легко, ведь он думал, что узы Пары рвутся намного больнее, а так, в принципе, он ничего и не почувствовал или ещё просто не осознал, что он чувствует, кроме горечи, которая ощущалась тисками на груди, песчинками в глазах и солью на губах. Он поднялся бесшумно, низко склонив голову и безвольно опустив руки. Тишина вокруг казалась звенящей, воздух неестественно холодным, а стены слишком плотными, чтобы чувствовать себя свободно. Он больше не мог говорить, ему просто не было что сказать, ведь какими словами он мог оправдаться? Он должен был понять, хотя бы по тому, что только рядом с Хиданом он полностью раскрылся как омега, по тому, что лечение, которое должно было быть длительным и, вполне вероятно, малоэффективным, дало столь быстрые и положительные результаты, по тому, что они смогли зачать ребёнка, ведь, если верить легендам и сказаниям, связь Истинных могла преодолеть все, даже тяжкие болезни. Но он все принял как данность. И что теперь? Он даже в глаза своему альфе не мог посмотреть, боясь увидеть в них… отчуждение. Теперь ясным стало даже то, почему Хидан никогда не говорил ему о своих чувствах – альфа ждал, пока он почувствует их связь. Развернувшись так же бесшумно, как и поднявшись, Киба медленно вышел из кухни и направился на второй этаж, чувствуя жуткую усталость и истощенность – оказывается, связь с Хиданом давала ему намного больше, чем просто слабую ниточку энергетики. Она давала ему силы жить дальше. И теперь этих сил не было. Хотелось только одного: упасть на кровать, закрыть глаза, а, открыв, понять, что все произошедшее – просто дурной сон, и его альфа снова рядом с ним. Так он и сделал – рухнул на постель и закрыл глаза, вот только открывать их не хотелось, потому что Киба знал точно: произошедшее – не сон. Он почувствовал, когда омега ушел, пусть и был полностью закрыт, но от него, корпусника, не укрылись плавные колебания воздуха, насыщенные ароматом возлюбленного. Возможно, он сам виноват в том, что только что, фактически, потерял свою Пару, потому что медлил, пускал все на самотек и просто ждал в то время, когда нужно было действовать. Хидан редко когда в этом себе признавался, но он, уйдя из Корпуса, начал наказывать себя за то, что, будучи простым человеком, он взвалил на себя ношу богов, став карающей дланью правительства. Он отобрал слишком много жизней, чтобы поверить в то, что грехи его прошлого смылись кровью невинных, хотя бы того самого мальчика из гарема, поэтому он стал затворником и аскетом, готовым отдать свою жизнь за других. Возможно, Пейн был не самой лучшей кандидатурой для искупления грехов, но в тот момент он ощущал себя значимым, впервые он оберегал, а не рушил, и, что самое главное, мог жить обычной жизнью. Встреча с Кибой, хотя тогда он даже не знал, как его зовут, перевернула его мир, внесла в его размеренный ритм жизни беспокойство и тревогу, пошатнула его новые принципы, и поэтому он медлил. Видел, что его Пара смотрит полными обожания глазами на другого, и вновь принимал это как наказание. Да, он действительно не винил омегу за то, что тот ошибся, он винил себя, потому что так и не смог раскрыться перед возлюбленным, и то, что он бывший корпусник – не оправдание. Сперва приют, после учебка, а потом казармы и военная повинность – личность стерлась, он стал одним из, боевой единицей, у которой нет чувств и желаний. Возможно, он все-таки преувеличивал, но для него мир Корпуса был именно таким – жизнь по приказу, ответственность, долг, неукоснительность, честь, хотя, последнее в Корпусе было слишком скользким и растяжимым понятием, а после он понял, что значит любить. Любить безответно, в гордом одиночестве, в суете утекающих сквозь пальцы дней, и даже не знать, кто твой возлюбленный, только вспоминать его образ и запах. Он даже не стал вмешиваться тогда, когда Киба пришел именно к Пейну, посчитав, что он заслужил подобное наказание, но все же инстинкты взяли свое, и он последовал за омегой. Ошибки… он наделал много ошибок прежде, чем смог доказать возлюбленному, что его намерения чисты, а чувства искренни, ведь об отношениях он знал только то, что они существуют, не более, довольствуясь мимолетными связями с не менее мимолетными партнерами. Но, в то же время, это было восхитительно: разговоры, поцелуи, объятия – все было по-настоящему. В ту ночь, когда он впервые нахально остался с Кибой, он не мог уснуть до самого утра, даже пошевелиться не решался, чтобы омега вдруг не перевернулся на другой бок, не убрал голову с его плеча, а руку с груди, тем самым лишив его так необходимого ему тепла. Тогда он впервые почувствовал себя на своем месте, рядом с тем, для кого билось его сердце. А дальше дни не превратились для него в серые будни, наоборот, они стали красочнее и ярче, и этой самой красоты и яркости им придавала улыбка его возлюбленного. Да, он все это чувствовал, но не мог об этом сказать своему омеге, потому что не знал как. Вот вроде бы и подобрал слова, а, как только начинал говорить, манеры корпусника брали свое, и он оставался грубым и неотесанным мужланом рядом со столь ранимым омегой, который старался быть сильным. Он считал, что их первая ночь все изменит и сама все расставит на свои места, но чуда не произошло, и он подумал, что просто ещё не время. Болезнь возлюбленного, его переживания, в некоторые моменты отчаянье, а после и потеря ребёнка – все это отдавалось в его груди неимоверной болью, но он скрывал её от Кибы, намеренно, боясь причинить ещё больше боли, а, получается, зря. Только сейчас он понял, что их связь так и не установилась только по одной простой причине – они шли друг к другу, но разными путями, и упустили тот момент, когда разминулись и разошлись, после чего, только обернувшись, осознали свои ошибки. Он чувствовал, что Киба подавлен, хотел пойти за ним, успокоить, утешить, сказать, что, нет, их узы Пары не оборваны, они просто заблокированы непониманием и страхами, но вновь-таки его что-то остановило. Да, он осознал свои ошибки, но снова повторял их, решив предоставить право выбора омеге. Киба думал, что он проспал достаточно долго, потому что ему что-то снилось, причем тревожное и мутное, но, похоже, он всего лишь задремал минут на тридцать-сорок, не больше, потому что солнце до сих пор так полностью и не скрылось за горизонтом, слабо освещая спальню. Тело было влажным и липким, а ему самому жарко и душно, хотя он не мог сказать, что в комнате была настолько высокая температура. Пришлось стягивать одежду, но каждое движение почему-то давалось ему с трудом, руки казались ватными, голова тяжелой, а все суставы ломило и выкручивало так, будто ему было не двадцать три, а двести три. Комната кружилась перед глазами разноцветными пятнами, в горле пересохло, а испарина по всему телу проступила ещё сильнее. Инудзука уже было подумал, что он заболел или же это что-то нервное, из-за стресса, но, когда дело дошло до штанов, омега понял, что дело отнюдь не в болезни – у него началась течка, неожиданно, без привычной боли в животе или лихорадочного желания к спариванию, разве что томное тепло блуждало по телу, да сущность приглушенно ворчала внутри. Завернувшись в простынь, Киба улегся на бок и прикрыл глаза, чувствуя, как жар течки с каждой минутой все сильнее заполоняет его тело. Он по-прежнему не ощущал Хидана, но знал, что тот где-то в доме, а значит, тоже учуял его течку. Как же это некстати, хотя, это было похоже на своего рода наказание – быть рядом, фактически на расстоянии вытянутой руки, но при этом не иметь возможности прикоснуться, ощутить, позвать… Позвать?.. Киба знал, что в Паре существует такое понятие, как ментальный зов, но при этом даже не представлял, как это работает. Похоже, для этого нужно, чтобы была связь, но… но между ними связи не было, он сам виноват в этом, так что нужно терпеть. Сказать-то просто, а вот сделать… Беспокойно перевернувшись на второй бок, омега скрутился клубочком, чувствуя, как простынь под ним пропитывается его собственной смазкой, и дрожащими пальцами цепляясь за острые колени в надежде, что это может хоть как-то отвлечь его от желания близости. Рассудок, на удивление, был ясным, а вот тело тяжелым, и, казалось, эта течка проходит легко, но в то же время терпеть её было намного тяжелее, чем обычно. Ещё и сущность так отчаянно скреблась внутри, так тянулась, так требовала, так желала, что на глаза непроизвольно наворачивались слезы бессилия и отчаянья. Ещё никогда он не чувствовал себя таким одиноким, а пышущая жаром его тела постель не казалась ему такой холодной, ещё никогда ему так не хотелось быть рядом со своим альфой. - Хидан, прошу… - прошептал Киба, даже не надеясь на то, что это возымеет эффект, но молчать уже просто не было сил, - ты мне нужен… Кажется, он сделал все, что мог, все, на что был способен, и если альфа его не услышал, хотя глупо было на это надеяться, если он не придет, это будет концом, причем не только их отношений, а и всего мира вокруг, по крайней мере, так в этот момент казалось омеге. Он снова прикрыл глаза, полностью отдаваясь во власть инстинктов, но даже это не принесло ему долгожданного забвения, только тревогу и какие-то неясные, беспокоящие, волнующие его ощущения, которые, тем не менее, казались ему живыми и яркими, единственными, за которые он мог все ещё цепляться с бессмысленной надеждой. Время то тянулось медленно, как резина, то до головокружения ускоряло свой бег, хотя Киба предполагал, что ему это все только кажется из-за горячки, в которой он метался по постели, не в силах унять возбуждение, которое вдруг стало острым и неистовым. Комок, который он чувствовал в своем биополе, причинял дополнительный дискомфорт, и омеге казалось, что он даже чувствует, как в этом клубке рвутся какие-то нити, порой даруя минутное облегчение, а порой чуть ли не выворачивая его наизнанку. Было особенно плохо, и он уже готов был разодрать на себе кожу только бы избавиться от этого ощущения ползущих под ней змей, когда его чувствительные ноздри уловили запах, тот самый, со жгуче-пряными нотками и с пикантным в своей остроте ореолом, а после край постели прогнулся под весом тела его альфы. Беспамятство снова овладело им, и Киба, даже спустя годы, так и не смог вспомнить, как он в тот момент оказался в объятиях Хидана, прижимая его к себе так крепко, будто боялся, что это мираж, который ускользнет у него из рук, и целуя так страстно, чтобы можно было обойтись без лишних слов. - Ты пришел… - разорвав поцелуй, выдохнул омега, все ещё опасаясь открыть глаза, потому что он так и не смог поверить в то, что чувствовал. Казалось, тот самый комок окончательно распутался именно в тот момент, когда он прильнул к губам своего альфы, полностью доверился ему и, пусть и инстинктивно, подвластный жару течки, принял решение быть с ним. Да, теперь он чувствовал своего Истинного, пусть, возможно, и не так ярко и полно, как это должно было быть, но ведь у них ещё будет время, чтобы укрепить свою связь, а он, в свою очередь, приложит все усилия, чтобы Хидан больше никогда в нем не сомневался. - Ну, ты же позвал, - слегка хриплым голосом ответил пепельноволосый, мысленно вновь укоряя себя за неотесанность, но уж таким он был, а в таком возрасте люди вряд ли меняются, да и, похоже, не придется ему меняться, поскольку его омега принял его таким, какой он есть. Наконец, принял, точнее, осознал, ведь принял Киба его ещё в кафе, когда отверг Пейна и решил быть с ним, просто не понял то, что он сделал, но он ему скажет об этом позже, когда его самого отпустит этот жар, который рождал в его биополе совершенно непонятные альфе вибрации тонких, новых нитей. - Простишь меня? – он все-таки рискнул открыть глаза, и, честно сказать, был сильно удивлен, увидев на губах альфы легкую улыбку, а во взгляде восхищение, да он и сам будто посмотрел на возлюбленного иными глазами, утопая в таких непривычно сладостных, живых, острых ощущениях близости Истинного - Да я, как бы, и не сердился, - невнятно ответил Хагоромо, но после добавил, помня о том, что их отношения едва не разрушило это самое молчание, - но было больно, и, пожалуй, это я должен извиняться перед тобой - Потом, - прошептал Киба, которому сейчас было достаточно и того, что он чувствовал искренность в словах своего альфы, а после вновь прильнул к возлюбленному в пламенном поцелуе, чувствуя, как сильные ладони альфы скользят по его спине Хидан, как большой кот, фыркнул в поцелуй, выражая свое полное согласие, а после мягко опустил омегу на постель, чувствуя, что те самые нити, тонкие и новые, крепнут с каждой минутой, закручиваясь в не менее новый узор метки, которую, пусть и слабо, поддержали нити биополя его Пары. Это было странно и очень приятно, все касания были по-новому яркими и вызывали довольно противоречивые чувства, но Киба не противился, отдавался, подчинялся, верил, желал быть только со своим Истинным и больше ни с кем, откуда-то зная, что завтрашнее утро начнется с бокала вкусного шампанского, лепестков роз на постели и наглой улыбки его Пары. - Как ты себя чувствуешь? – слегка обеспокоено спросил Наруто, посмотрев на, уже в который раз вздрогнувшего, подростка - Нормально, - буркнул Саске, все ещё слегка ежась от неприятного, пробирающего до костей ощущения, - просто… не знаю, - омега глубоко выдохнул, чувствуя, как вокруг него бережно вьются ментальные нити альфы, - что-то меня тревожит. Будто плохое предчувствие, - омега нерешительно взглянул на блондина, - очень плохое предчувствие - Это из-за Суйгетсу? – предположил Намикадзе, инстинктивно оглядываясь по сторонам, так как он, и правда, тоже чувствовал что-то нехорошее, но пока не мог определить его источник, словно он был далеко, но неизбежно приближался - Нет, не думаю, - слегка нахмурившись, ответил Саске. – Я чувствую, что с ним все хорошо, он в безопасности, пусть и слегка взволнован. Это что-то другое, - омега и сам не понимал, что это за странное ощущение, но оно ему определенно не нравилось. Ещё буквально пятнадцать минут назад все было просто отлично: они с Наруто неторопливо прогуливались, рассчитывая примерно за полчаса дойти до его дома, легко болтали обо всем на свете, разговоры между ними никогда не были вынужденными или натянутыми, а он сам важно хрустел чипсами, что его альфа, конечно же, не одобрял, но по первому требованию покупал, с икрой или сыром, и вдруг ему стало как-то муторно. Да, Наруто тоже это почувствовал, встревожился, предложил присесть, но дело было не в физическом состоянии, а в ментальном, что ли. Да, он ещё не совсем понял природу своей силы, пусть и упражнялся в её контроле и с Суйгетсу, и с братом, и даже с Наруто пару раз, но именно в этот момент он понял, что ощущение исходит от его сущности, которая настойчиво о чем-то его предупреждала, но он пока что слабо различал её, так называемый, голос, поэтому и терялся в своих эмоциях, которые мешались с собственным страхом. - Давай просто поскорее вернемся, - попросил Саске, поняв, что это неприятное ощущение влечет его именно домой, где и был центр его предчувствия - Хорошо, - согласно кивнул Наруто, а после настоятельно дополнил, - но я провожу тебя до самой входной двери, - омега кивнул ему в ответ, взял за руку, на которой судорожно сомкнул пальцы и даже на несколько секунд уткнулся лбом ему в плечо, после чего они спешно пошли по тротуару плечо к плечу. Саске казалось, что он ещё никогда не испытывал такого жгучего страха, и это при том, что рядом с ним был его альфа. Пустынный тротуар, хотя время близилось всего-то к девяти вечера, казался подростку какой-то бесконечной дорогой в никуда. Желтые фонари между раскидистыми деревьями рябили перед глазами, вызывая тянущую в затылке головную боль. Слегка хмурое небо нависало над головой так низко, что брюнет инстинктивно пригибался, ведь ему казалось, что кончиков его волос касаются тяжелые, водянистые, маслянистые тучи. Его шаг был шатким, неуверенным, пусть и торопливым, он, то и дело, запинался, так как ему казалось, что под ногами полно кочек и ухабов, которые он никак не мог миновать. А ещё звуки… похоже, он бредил, но в какой-то момент поймал себя на том, что он не слышит шелест листьев и шум города в принципе, лишь тишина, в которой, отдаленно, что-то звенело и лязгало, от чего его и пробирал озноб. - Проклятье, - прошипел Наруто, видя и чувствуя, что его омега с ним сейчас только телом, но мысленно, душевно, ментально он будто погрузился в иной мир, куда ему ход был закрыт. Да, закрыт, если только он не применит свою силу, и что-то подсказывало альфе, что сегодня ему таки придется это сделать До особняка Учиха оставалось не так уж и далеко, когда Намикадзе остановился, принюхиваясь. Запах… один, второй, третий…. посторонние запахи… запахи свободных альф, которые не скрывали свои биополя. Теперь ему было все предельно ясно, кроме того, что же случилось с Саске. Да, он мог предположить, что омега принял за опасность именно это ощущение присутствия посторонних на его территории, но на таком расстоянии… А он сам? Почему он сам не учуял их раньше? Что ему помешало? Нет, с ним самим все было в порядке, можно даже сказать, что эти два месяца, когда он был с Саске, он чувствовал себя просто прекрасно, если бы ни некоторые непонятные моменты, как, например, эти. Наруто спешно начал вспоминать каждый миг их сегодняшней встречи, но все было, как обычно: они сходили в океанариум, посидели в кафе, прогулялись по парку, а после, найдя укромное местечко, долго и упоительно целовались, пока заходящее солнце не намекнуло на то, что пора возвращаться домой. В общем, он не мог найти объяснения, и это его беспокоило, ведь, наученный жизненным опытом, Намикадзе привык контролировать любую ситуацию, потому что так ему было спокойней, а теперь он должен быть бдительнее вдвойне, ради Саске, который, а блондин сам корил себя за это, стал ему слишком дорог и нужен. - Альфы, - будто очнувшись ото сна и сразу же нахмурившись, констатировал Учиха, как только они подошли к воротам особняка. – Почему я чую посторонних альф в своем доме? - Сейчас узнаем, - приобняв омегу за плечи, Наруто ступил на мощеную дорожку, минуя так непривычно распахнутые ворота в особняк Учиха. В принципе, он уже и так знал, с чем ему придется столкнуться, и был готов к этому столкновению, вот только… альфа покосился на напрягшегося подростка – готов ли к этому сам Саске? Плохое предчувствие только усилилось, когда открылась входная дверь, и на крыльцо вышел отец, сразу же окинув его пристальным взглядом, правда, точнее будет сказать, их, ведь он так и не выпустил ладонь Наруто из своей и до сих пор прижимался к его боку, но Саске знал этот взгляд главы клана и выдержал его стойко, даже не дрогнув. Конечно, хотелось получить защиту от своего альфы, но что-то ему подсказывало, что это не тот момент, что главное ещё впереди, и так оно и случилось, когда вслед за Фугаку на крыльцо вышли три парня-альфы, а после и мать. - Саске, - голос главы клана был громким, зычным, не требующим возражения, хотя подросток чувствовал в нем легкие нотки раздражения, - эти альфы пришли в наш дом, чтобы заявить на тебя свое право на ухаживание Омега замер, понимая, что его плохое предчувствие полностью себя оправдало, но, благодаря ему, он не отпрянул, не вздрогнул и даже взгляда не отвел, пристально рассматривая, похоже, претендентов в свои спутники. Одного он знал: высокий брюнет со слегка вьющимися волосами до плеч был старше его, но учились они в параллельных классах, двух других, ещё одного брюнета, но коротко стриженого, и шатена с зелеными глазами, он не знал. Эти двое были старше его лет на 4-5, и, похоже, они где-то пересекались, вполне возможно, парни тоже когда-то учились в его школе, но лично знаком он с ними не был, что и натолкнуло Учиху на мысль – почему это им вдруг захотелось заявить на него свое право? Но, какие бы там ни были мотивы у альф, он сам сейчас находился не в самой приятной ситуации. Саске помнил тот, казалось, далекий разговор с Итачи, который обещал, если возникнет подобная ситуация, защитить его, воспользовавшись своим правом опеки, но брата сейчас рядом не было, и вряд ли он успеет доехать вовремя, но попробовать стоило. Проигнорировав требовательный взгляд отца, чего он в иной ситуации не сделал бы никогда и ни за что, подросток достал телефон и отправил брату сообщение с одним словом «альфы», надеясь, что тот поймет природу своих тревожных ощущений и суть его послания. Уже спрятав телефон, Саске вдруг осознал, что ему сейчас предстоит. Осознал и всполошено вскинул голову, на миг потеряв контроль над своим биополем, что не укрылось ни от кого из присутствующих. Он должен сделать выбор, между этими тремя, прямо сейчас, если же он этого не сделает, между альфами будет объявлен ментальный поединок, и его ухажером станет тот, кто его выиграет. Конечно же, в его ситуации лучше всего было бы согласиться на этот поединок, чтобы потянуть время до приезда Итачи, но… но что-то внутри так оглушающе рыкнуло, что омеге показалось, что это услышали все, а после он почувствовал гнев. Этот гнев был необузданным, исходил из глубин его сущности и был направлен на альф, которые посмели вторгнуться в его устоявшуюся жизнь, жизнь, в которой у него уже был альфа. А ведь он тоже сильный, он сам сможет защитить свое право на свободу, он сможет показать и доказать этим выскочкам, которые возомнили себе, что они достойны его, что ни один из них и в подметки не годится ни ему, ни, тем более, его альфе. Саске чувствовал, как медленно и хищно разворачивается его биополе, и был готов поклясться в том, что альфы заметили, как постепенно алеют его глаза. Гнев заполонил его всего, бурлил в нем, клокотал, вырывался наружу вместе с энергетикой, и он уже готовился к первому броску, когда на его плечо легла теплая, уверенная рука. Омега поднял голову, тут же встретившись взглядом с полными понимания, глубокими, темно-синими, как морская глубина, глазами, взор которых в один миг развеял его гнев, заменив его спокойствием и уверенностью. - Саске, не нужно, - мягко сказал Наруто, улыбнувшись уголком губ, и он узнал эту улыбку, знал, что за ней скрывается, и поэтому улыбнулся в ответ, отступив на шаг и потупив взгляд, извиняясь за то, что с самого начала он не поверил в своего альфу. Пусть со стороны это смотрелось странно, недостойно, слишком по-омежьи, но только с Наруто он был таким, был омегой, а для других он – Учиха Саске, и подросток надеялся, что так оно и останется. - Фугаку-сама, - Намикадзе сделал шаг вперед, и на его губах играла все та же, нечитаемая улыбка, правда, биополе было полностью закрытым, хотя глава клана оценил его решительность, а другие альфы лишь недоуменно переглянулись, - я тоже заявляю свое право на ухаживание за вашим сыном, Учихой Саске - Хм, - Фугаку оценивающе посмотрел на блондина, и, конечно же, если бы он хотел это скрыть, то никто бы не заметил легкой нетерпеливости и искорки предвкушения в его взгляде, но все заметили, что только добавило ситуации остроты. – Ваше право, Наруто-кун - Я так понимаю, будет ментальная стычка? – этот полувопрос прозвучал со стороны высокого брюнета, но и другие альфы, судя по всему, тоже предполагали подобное. И только Саске сейчас не мог понять, как же четверо альф будут бороться за него – тянуть жребий, что ли? Не велика ли честь, ведь он просто может выбрать Наруто, и никакой стычки не будет? Но… но, похоже, это было делом чести для самого Намикадзе, и омеге оставалось только наблюдать и верить в своего альфу. - Отчего же, - Наруто буднично пожал плечами, делая ещё несколько шагов вперед, тем самым побуждая других альф выйти ему навстречу, - можно просто пожать руки и посмотреть друг другу в глаза - И что это даст? – фыркнул шатен, опасливо ощетинив свое биополе, что послужило сигналом для остальных парней, которые тоже раскрыли свои биополя - Не попробуете – не узнаете, - дипломатично ответил Намикадзе, протягивая вперед правую руку. Он видел, что альфы колеблются, и ему хотелось подстегнуть их, как-то показать, что предложенный им способ будет безопаснее для них самих, потому что… потому что, если его сущность почувствует пыл сражения - пощады не будет. Он уже сейчас чувствовал, как сущность беспокойно ворочается внутри, но он все ещё мог её контролировать и то, только потому, что убеждал себя в том, что реальной опасности для его омеги нет, но, стоит ему только ощутить эту опасность, стоит только поддаться собственническим инстинктам, и барьеры падут, высвободив его реальную силу. Альфы переглянулись, непонимающе и насторожено, но все-таки, выставив щиты, подошли ближе, после чего застыли, явно не понимая, что делать дальше. - Одновременно, - подсказал Намикадзе, чувствуя их замешательство. И это было плохо. Его барьеры ослабевали, давали трещины, пропускали слишком много энергетики, чтобы её не почувствовали конкуренты… конкуренты… от одного этого слова сущность оскалилась и подняла голову. Это случилось именно в тот момент, когда альфы прикоснулись к его руке, и произошел зрительный контакт. Наруто надеялся, что этого будет достаточно для того, чтобы отстоять свое, иначе… Иначе. Все вдруг стало совершенно иначе. Казалось, даже воздух стал тяжелее, гуще, вязче. Если бы Саске сам по себе не сталкивался с вещами малообъяснимыми, он бы подумал, что ему это чудится, но нет, он, и правда, видел эти волны, исходящие от его альфы, чувствовал их кожей, и даже ощущал радиус их распространения, будто щиты Намикадзе вышли за грани его биополя и отгородили остальных от воздействия энергетики альф. Саске не было страшно, скорее интересно, интригующе, захватывающе, хотя, родители, похоже, не разделяли его эмоций. Он видел, как тревожно моргал фонарь над входными дверьми, и как отец сжимал мать в своих объятиях, хмурясь. Видел, и не понимал причины, ведь он не ощущал угрозы, разве что легкое покалывание на кончиках пальцев, но это всего лишь последствие близости к ментальному противостоянию, от которого его плотно отделяли не только щиты Наруто, но и собственные. Что же так встревожило родителей? Саске так и не успел подумать над этим вопросом как следует, потому что четверка пришла в движение, точнее, трое претендующих на него альф, как по команде, сделали шаг назад, и только теперь он увидел, настолько те бледны и… испуганы. Вновь повисла тишина, но на этот раз омега почувствовал её звон в своих ушах, как и ощутил возврат силы Наруто, волной, откатной, жаркой, дышащей силой, прям как тогда, когда альфа спасал Суйгетсу от насильников, только теперь в этой волне были другие нотки – меньше контроля, больше агрессии. И все равно страшно не было. Он переживал. Переживал за своего альфу, пусть и не зная точно, что не так с его сущностью, но чувствуя, что Намикадзе нужна его поддержка. Он резко сорвался с места, подошел, обнял со спины, уткнувшись лбом между крыльев лопаток, чувствуя легкую вибрацию биополя альфы, раскрывая его и инстинктивно перебирая на себя энергетику Намикадзе. Да, раньше с ними такого не было, но Саске чувствовал, что именно в этот момент он должен это сделать, иначе… Он снова не успел закончить свою мысль, когда легкий полумрак двора разрезал пронзительный луч света, после чего раздался громкий клокот мотора и резкий визг тормозов позади них - Саске! – голос брата придал уверенности, и подросток улыбнулся, но так и не смог пока что разомкнуть объятия, вдыхая запах своего альфы, который глубоко дышал, очевидно, восстанавливая контроль - Итачи, ради всех богов, помоги мне выбраться из этой консервной банки! – голос Дея был раздраженным и слегка нетерпеливым, но не менее приятным, ведь омега, даже невзирая на свое состояние, тоже приехал к нему только из-за одного слова - Прости, котенок. Сейчас, - Саске уже открыто улыбался, все ещё тесно прижимаясь к Наруто, но чувства Пары были настолько искренни, щедры и сильны, что атмосфера вокруг вновь ожила, выйдя из ментального оцепенения - Все хорошо, - обернувшись, он посмотрел на брата и его супруга: Итачи прижимал к себе Дея, который придерживал рукой внушительный животик, - и эта картинка вызвала у него прилив каких-то неоднозначных, ярких, но слишком быстрых эмоций. Все вокруг почему-то кружилось, и он, наверное, упал бы, если бы на этот раз его не поддержал Наруто, причем сделав это так, что другие ничего не заметили и не почувствовали, тем более что они все отвлеклись на других альф. - Фугаку-сама, - альфы встали перед главой клана, все ещё бледные и слегка всполошенные, - благодарим за оказанную честь, - парни поклонились, а после ушли, но было заметно, что они сделали это в спешке, к тому же, слишком отчетливо ощущалось, что их биополя, нет, не были повреждены, они были просто заблокированы, что заставило Итачи удивленно вскинуть бровь. Альфа нахмурился, бросив несдержанный взгляд на Намикадзе, впрочем, сейчас Итачи не мог почувствовать ничего внятного из-за эмоций Саске, а раскрываться, чтобы получить более плотный ментальный контакт с блондином, в данный момент было не уместно. - Фугаку-сама, - на этот раз к мужчине обратился Наруто, - думаю, вы желаете получить от меня кое-какие объяснения - Естественно, - тактично прокашлявшись, ответил глава клана, который все это время удерживал вокруг себя и жены самые мощные свои щиты, при этом видя, что ни его сыновья, ни зять не испытывают абсолютно никакого дискомфорта рядом со столь сильным альфой, - особенно по поводу того, почему вы с Саске скрывали ваши отношения - Боги, Наруто, что ты опять натворил?! – как только чета старших Учиха скрылась за дверью, Дейдара нетерпеливо подошел к брату и ощутимо пнул его – кулачком в плечо и ментальным витком по биополю - Да вот, - слегка смущенно ответил Намикадзе, все ещё крепко обнимая омегу, - свое отстаивал, - Дей в ответ только закатил глаза, тем самым показывая, что он предполагал что-то подобное, предупреждал об этом, но, в итоге, его никто так и не послушал - Дей, пойдем, - Итачи, почувствовав, что брат хочет остаться со своим альфой один на один, приобнял супруга, отводя его к крыльцу, - да и вы тоже не задерживайтесь, - альфа послал блондину многозначительный взгляд, после чего вместе с мужем вошел в дом - Саске, как ты себя чувствуешь? – обеспокоено спросил Наруто, уже который раз за вечер, но именно сейчас его вопрос был наполнен высшей степенью тревоги, и на то были причины. Да, он не потерял контроль, даже был далек от опасной грани, но ему пришлось высвободить изрядное количество энергетики, ведь противников, как ни крути, было трое, а Саске… Саске, прижавшись к нему, использовал клановую силу, вобрав в себя ту её часть, которую он сам не смог свернуть. - Нормально, - обернувшись в кольце крепких рук, с легкостью ответил омега. – Немного голова кружилась, а так, - подросток пожал плечами, - лучше, чем ещё полчаса назад, - нет, брюнет не солгал. Он, и правда, чувствовал себя хорошо, разве что было слегка непривычно ощущать в себе чужую энергетику, которая превращалась в его собственную слишком медленно, но Учиха списал это на свою молодость, неопытность и то, что он впитал энергетику альфы, что, похоже, и вызвало головокружение. - Тогда пойдем в дом, - со вздохом ответил Наруто, предчувствуя нелегкий разговор не только с главой клана и Древним, но и с братом, который, наверняка, ещё и родителям позвонил, ведь и Учиха, и Намикадзе чтили традиции, согласно которым, право на ухаживание теперь нужно повторно заявить в присутствии обеих сторон - Нервничаешь? – с подначкой спросил Саске, когда они уже подымались по ступенькам на крыльцо, держась за руки - Ну… - Наруто в ответ неопределенно улыбнулся, а омега только фыркнул, тем самым показывая, что он тоже волнуется, вот только волнение Намикадзе имело совершенно иную подоплеку, ту, о которой он сможет поведать только своему повязанному.