Сущность Альфы

- Сай-кун, - аккуратно, словно прикасаясь к хрусталю, начал разговор Орочимару, чувствуя, насколько сидящий перед ним омега взволнован и взвинчен, - сомнений нет. Вы – беременны, - доктор сразу же ощутил волны страха, исходящие от его пациента, который смотрел на него с безмолвной просьбой, вот только в чем была суть этой просьбы, похоже, не знал даже сам омега. Акаши пришел к нему, как они и договаривались, на третий день после домашнего осмотра, пришел сам, что не то чтобы удивило мужчину, но все-таки насторожило, потому что он сразу же понял, что омега своему Истинному о предположительной беременности не рассказал. В принципе, это было его личное дело, да и сама беременность, как факт, установлена не была, хотя омега заверял его, что тесты дали отрицательный результат. И в какой-то мере Орочимару понимал омегу, который потерял ребёнка и теперь, ожидаемо, боялся беременности, ведь он сам предупреждал его о том, что минимум год ему нельзя рожать, но если посмотреть на это с другой стороны, то складывалось такое впечатление, что Сай не доверяет своему избраннику или же чего-то опасается, что-то скрывает. Да, это было не его дело, он всего лишь врач, который констатировал беременность, а решать должен сам омега, тем более Шиин и сам понимал, что парень оказался в довольно щекотливой ситуации ввиду того, на каких правах он проживал в особняке Собаку. - А с этим можно что-то сделать? – робко спросил Сай, неумело пытаясь спрятать свои эмоции за рассыпающимися на энергетические осколки барьерами и при этом теребя край легкого свитера. Направляясь в клинику, он был уверен в том, что обследование ничего не покажет, потому что в тот день, после ухода доктора, он купил не один тест, и все они дали отрицательный результат. Он был спокоен, пусть и допускал вероятность ошибки, но она казалась омеге такой мизерной, такой незначительной и такой нелепой, что теперь, когда Сай узнал, что все-таки носит под сердцем малыша, он был растерян. Руки дрожали от волнения, а во рту пересохло так, что он едва ли смог задать вопрос, при этом сам поразившись тому, что он сказал. Акаши и сам не понимал, какой смысл он вложил в эти слова. Внутри все сжалось, слезы наворачивались на глаза, вокруг все рушилось, обнажая правду, от которой он отгораживался все эти месяцы, и что-то тяжелое, тянущее, скользкое сжимало грудь, мешая нормально дышать, но Сай хорошо знал это ощущение, так было тогда, когда он лежал в больнице, и от осознания этого ему было ещё и страшно. - Сделать? – Орочимару удивленно приподнял бровь. – Можно: либо рожать, либо делать аборт, - он, конечно же, видел, что омега сейчас пребывает не в наилучшем состоянии, его взгляд стал отстраненным, дыхание тяжелым, лицо побледнело, отчего губы приобрели неестественно алый цвет – примерно таким же он помнил омегу в первые дни после госпитализации. Да, он всего лишь гинеколог, но с Акаши работали и другие специалисты, в том числе и психолог, которая утверждала, что замкнутость омеги, его отрицание внешнего мира, отсутствие реакции на внешние раздражители – это признаки психического заболевания. Не то чтобы Шиин отрицал или отбрасывал это предположение, но все же он считал, что состояние его пациента – это следствие не столько психологической, сколько душевной травмы, тем более что Сай несколько месяцев назад резко пошел на поправку, полностью выздоровев, но сейчас, глядя в эти распахнутые, блестящие, с огромным зрачком глаза доктор не мог повторить свои предыдущие слова с уверенностью. - Аборт? – жадно облизав губы, переспросил омега. – А мне можно? – ещё год назад он бы ни за что не стал бы задавать подобные вопросы, даже тогда, когда узнал, что понес от человека, который предал его чувства, он не собирался отказываться от ребёнка, потому что это была его плоть и кровь, но сейчас… сейчас он рассматривал этот вариант, хотя его омежья сущность отчаянно противилась этому решению. Да, он любил Гаару, и это дитя – не что иное, как дар богов, благословение их союза, их любви, их истинности, но дело было не в альфе, не в их узах Пары и даже не в обстоятельствах, дело было в нем самом, в его внутреннем состоянии, которое, как чувствовал брюнет, ухудшалось с каждым днем. Приступы паники только усилились, кошмары не давали спать по ночам, и в этих кошмарах он убегал, охваченный страхом, но так и не мог найти путь в кромешной тьме. Иногда он слышал, что его кто-то зовет, но голос был очень тихим, и он никак не мог определить его источник, а после его догоняли, опутывали скользким мраком, пробирались под кожу, шипели слова проклятий и обвинений в уши, и тогда он просыпался, на рассвете, вот уже более недели к ряду. Именно поэтому, чувствуя себя на грани безумия, Сай и спросил об аборте, одна только мысль о котором причиняла ему боль. - Нежелательно, - уклончиво ответил Орочимару, ощущая ярко выраженную нестабильность биополя омеги, которая отягощала атмосферу вокруг сумбурными, суетливыми, хаотичными эмоциями, в которых брюнет отчетливо почувствовал не только нерешительность, а и страх, - но остаточное решение принимать только вам - Мне нужно подумать, - рассеяно ответил омега, стараясь не смотреть доктору в глаза, потому что в уголках его собственных скопились слезы бессилия и отчаянья – он снова не может защитить своего ребёнка, только на этот раз от самого себя - Подумайте, Сай-кун, - решил подбодрить омегу Орочимару, отчасти понимая причину его смятения, - поговорите со своим альфой, не спешите принимать решение, опираясь только на внешний вид ситуации, которая сложилась вокруг вас, - Шиин надеялся, что его завуалированные слова будут поняты правильно, к тому же, он рассчитывал на благоразумие Акаши и делал ставку на его омежьи инстинкты. Да, за свою врачебную практику он видел очень много беременных, и Сай не казался ему тем, кто легкомысленно относится к потомству, тем, для кого ребёнок – это всего лишь досадное недоразумение, тем, кто способен убить свое дитя, но в то же время он прекрасно знал, что паника, отчаянье, шок очень часто толкают людей на необдуманные поступки, которые после становятся ещё большим ударом. К тому же, он частично был осведомлен о ситуации в этой Паре: омега не разведен, альфа помолвлен, от Сая отказалась семья, некоторые родственники Гаары этот союз не одобряют, Акаши, фактически, заложник морали и принципов общества в особняке Собаку, - так что назвать её благоприятной он никак не мог. - Да, спасибо, доктор, - брюнет поднялся и даже заставил себя улыбнуться брюнету той самой, отточенной вместе с годами притворства улыбкой, фальшивой. – Думаю, загляну к вам на днях - Всего доброго, - Орочимару кивнул, а после сопроводил омегу долгим взглядом, пока за ним не закрылась дверь. Шиин ещё раз просмотрел довольно толстую медкарту своего пациента и нахмурился: многие после знакомства с ним считали его слабым, потому что таковым ощущали его биополе, но на самом деле омега всего лишь скрывал его истинную силу, пусть это было не только не профессионально, но и не честно по отношению к людям, но ему, для работы, как убеждал себя ученый, это было необходимо. Только что он почувствовал фальшь в напускном спокойствии омеги, его улыбка была безупречной, вежливой, но ничего не выражающей – за ней он просто спрятал свои страхи. Орочимару не знал, чего именно боится Акаши, но он курировал этого омегу с первого дня его пребывания в клинике, владел ситуацией, наблюдал и делал выводы, а ещё полагался на свою интуицию. Откинувшись на спинку кресла, Орочимару тяжело вздохнул: он столько раз запрещал себе вмешиваться в дела других, особенно пациентов, отгораживался от проблем и переживаний тех, кому он начинал симпатизировать, заставлял себя думать как профессионал, врач, человек, исполняющий свои обязанности, и каждый раз сдавался. Только богам позволено менять и вершить судьбы людей, он же, не преследуя никаких корыстных целей, просто хотел быть полезным обществу, хотел оставить после себя след, раз уж о нем не будут вспоминать дети и внуки, хотел, пусть это и будет кощунством, вершить. Именно из-за этого, его явного небеспристрастия в делах врачебных, он до сих пор так и оставался рядовым доктором, который мечтал доказать всем светилам науки, что нетрадиционная медицина заслуживает особого внимания в гинекологии, но это были лишь мечты, его личные наблюдения и исследования, а сейчас перед ним реальная ситуация. Ещё немного поразмыслив, омега сделал выбор в пользу интуиции сущности, которая уверенно и в какой-то мере отчаянно твердила о нестабильности ситуации, и, найдя в записной книжке рабочий номер Собаку но Гаары, набрал его на телефоне, решив и не вмешиваться кардинально, но и подтолкнуть эту пару в нужном направлении. Впервые за последние несколько лет он чувствовал себя по-настоящему живым, более того, все предыдущие годы казались ему блеклым существованием, потому что он просто волочился, по инерции двигаясь вперед, стараясь не оглядываться назад и предпочитая смотреть себе под ноги, потому что смотреть людям в глаза он боялся. Сейчас же он шел с высоко поднятой головой, улыбаясь открыто и искренне, наслаждаясь теплом майского воздуха, любуясь зеленью центрального городского парка, чувствуя вкус жизни вместе с рожком ванильного мороженого густо политого шоколадом. Его правую ладонь сжимала крепкая, слегка мозолистая, теплая рука – мягко, аккуратно, изредка проводя пальцами по гладкой коже. Ему улыбались в ответ, иногда смущенно, иногда радостно, иногда недоуменно, иногда непонимающе. Его, когда им удавалось найти безлюдный уголок, целовали, в обе щеки – громко, звучно, крепко, в губы – нежно, ласкающе, страстно, а после обнимали, прижимали к себе, вдыхали его запах, и в такие моменты он чувствовал себя самым счастливым человеком на земле, омегой, принадлежащим своему альфе. Да, сейчас они были не в самом лучшем положении: незаконченный ремонт, дорогостоящее лечение, счета и оба безработные, - но, невзирая на все это, они, вместе, были счастливы. День выдался теплым, погожим и солнечным, поэтому они решили прогуляться в парке, так сказать, устроить себе свидание, которых у них, как таковых, практически не было из-за постоянной вереницы бытовых проблем, хотя, ещё месяц назад он ни за что не согласился бы открыто выйти на люди, тем более, с таким красивым и статным альфой, рядом с которым он чувствовал себя ещё более ущербным, но не теперь. Теперь они шли, взявшись за руки, по аллее, направляясь к большому фонтану, и он без опаски смотрел людям в глаза, даже голову изредка приподнимал горделиво, когда замечал, с каким восхищением другие, свободные, омеги смотрят на его альфу. Ещё бы: высокий, широкоплечий, мужественный, с зачесанными назад пепельными волосами и притягательными глазами с фиолетовой радужкой, но, увы, для других, повязанный, меткой истинности. Да, в ту ночь, когда у него началась течка, Хидан смог его пометить, причем меткой Пары, именно той меткой, которая сейчас пульсировала в его биополе и которая останется там до конца его жизненного цикла. Сперва Киба был настолько окрылен этим, воистину судьбоносным, событием, что не мог думать ни о чем кроме того, что теперь они настоящая пара, к тому же, течка длилась четыре дня, и им обоим было не до размышлений, а вот после пришло осознание. За все то время, что они были вместе, Хидан пытался пометить его неоднократно, но все его усилия были тщетными, что, после того, как открылась правда, натолкнуло омегу на мысль, что в этом виноват именно он. Он не раскрылся пред своим альфой до конца, не отдал ему свое сердце целиком и полностью, не откликнулся сущностью, не признавал их явную связь с Хиданом, все ещё, пусть и отгораживаясь от этого, считая, что его Пара – Пейн. Фактически, не осознавая этого, он день за днем рушил их связь – вот почему альфа не мог поставить на нем метку. Естественно, Хагоромо он о своих догадках не говорил, да и, в принципе, не стоило заострять внимание на плохом в то время, когда у них самих все, наконец, начало налаживаться. - Давай присядем у фонтана, - попросил Киба, чувствуя, что ещё несколько минут пусть и неспешной прогулки и Хидану придется нести его до машины на руках - Давай присядем, - низко прорычал альфа, резко притягивая его к себе и одной рукой приобнимая за талию - Хидан, ты чего? – изумился омега, ощущая, как биополе возлюбленного плавно окутало его своими нитями и как в тот же момент оно ощетинилось относительно остальных - Этот альфа посмотрел на тебя, - недовольно проворчал Хагоромо, настороженным взглядом провожая мужчину примерно его же возраста, свободного альфу в дорогом деловом костюме, о чем-то оживленно разговаривающего по телефону - И что? – ещё больше удивился Киба, тоже посмотрев мужчине вслед. Да, альфа был неплох собой, к тому же, не почувствовать его силу и властность, не понять то, что он – влиятельный и успешный человек, было просто невозможно, но это всего лишь прохожий, один из многих, которых они встретили в парке, поэтому омега и не мог понять, почему его Истинный так отреагировал на этого мужчину. Так конкурирующе. - Он посмотрел на тебя с явной заинтересованностью, - сдерживаясь, медленно, будто разделяя каждое слово запятой, ответил Хидан. – Оценивающе, - альфа фыркнул, когда мужчина скрылся за поворотом, и недовольно нахмурил брови, теперь ещё более пристально рассматривая тех, кто проходил мимо них - Ну, и дурак, - Инудзука тоже фыркнул, пытаясь подавить смешок. – Я же меченый, рядом со мной мой Истинный, так что этот альфа разве что слюнями подавится относительно моей скромной персоны, - шатен, чувствуя, что любимый взбудоражен, что его биополе до сих пор грозно вьется, что напряженность не уходит из его тела, попытался все перевести в шутку, но, похоже, Хидана эта мимолетная стычка задела больше, нежели он думал, потому что в ответ мужчина посмотрел на него так, будто перед ним был несмышленый ребёнок - Знаешь, мелкий, некоторых ни метка, ни наличие альфы, ни факт истинности не останавливают, - слегка обижено проворчал Хагоромо, задетый тем, что его опасения и предостережения не были восприняты всерьез. – Мы, альфы, таких коллекционерами называем – тех, кто добивается омегу только ради, так сказать, спортивного интереса - Вот так-так, - присвистнул Киба, с легкой ухмылкой посматривая на своего Истинного, - кто бы мог подумать, что капитаны Корпуса умеют ревновать - Пф, - фыркнул Хидан, моментально закрывшись, а после, чуть повернув в сторону, направился к ближайшей скамье, одной из многих, которые окружали большой, несколькоярусный фонтан по периметру Инудзука в удивлении приподнял брови, но ничего не сказал, раздумывая. Да, альфа и раньше его ревновал, точнее, показывал свои собственнические замашки, но подобное он ощущал впервые – альфа боялся, боялся его потерять. Сам омега не видел никакой подоплеки в этом страхе, потому что он любил Хидана, именно Хидана и именно таким, какой он есть, с его легкой грубостью, не слишком учтивыми манерами, наглостью и командирскими замашками, и узы Пары тут были ни при чем – он полюбил человека, а не стал его только потому, что так решили боги, разделяя единую сущность на альфью и омежью части, так что причина теперешнего беспокойства мужчины ему была не совсем понятна. Неужели альфа сомневается в нем? Сомневается после того, что они вместе прошли и что преодолели? Неужели он думает, что его омега, его Истинный, способен на предательство и измены? Грубо, конечно, звучит, но Киба все-таки задался этими вопросами, потому что понимал, что своего альфу за все эти полгода он так досконально и не изучил. Белых пятен в биографии Хагоромо было очень много, и альфа не спешил заполнять их историями из жизни, особенно теми, которые касались его службы в Корпусе, а он и не спрашивал. Конечно, хотелось знать о своем возлюбленном все, но Киба понимал, что в жизни других, особенно корпусников, есть факты, которые либо нельзя разглашать, либо нет желания их разглашать, поэтому и старался не затрагивать темы прошлого. Ему хватило и одного раза, того, когда Хидан рассказывал о мальчишке из гарема, который застрелился из его пистолета, а пепельноволосый был корпусником пятнадцать лет, десять из которых провел вместе со своей командой на заданиях во всех уголках мира, так что омега не знал и знать не хотел, сколько же объектов пришлось ликвидировать 17 отряду II Азиатского Корпуса. Вдобавок ко всему Хагоромо был капитаном, отдавал приказы, нес ответственность, от него зависели жизни его подчиненных, исход операции, и, как бы ему ни хотелось разделить с возлюбленным его бремя, Инудзука понимал, что ещё не время. Хидан сам расскажет о том, о чем посчитает нужным, и тогда, когда посчитает нужным, поэтому пока что ему оставалось только ждать и поддерживать своего альфу. Хидан присел на скамью, и Киба уже было хотел устроиться с ним рядом, вытянув ноги и откинувшись на спинку, но альфа сделал все по-своему: притянул его за руку, усадил себе на колени и поцеловал в губы, не глубоко и не страстно, просто поцеловал, но даже этого хватило шатену, чтобы смущенно покраснеть и потупить взгляд. - О?! – наиграно удивился Хагоромо, приподнимая голову любимого за подбородок. – Ты покраснел, как самая настоящая омега! - Потому что я и есть омега, - буркнул Киба, явно не разделяя радости своего альфы. Нет, он понимал, для чего пепельноволосый это сделал – чтобы продемонстрировать всем, кому принадлежит омега, чтобы усмирить свои собственнические инстинкты и чтобы скрасить тот неловкий момент с альфой, но все равно, по его мнению, это был перебор. В принципе, они не делали ничего, что противоречило бы нормам морали или же Кодексу Нравственности, но ему все равно было неуютно – демонстрировать свои чувства было для него ново, непривычно, слегка опасливо, пусть он и не думал больше о том, что не имеет права смотреть людям в глаза из-за своей ущербности. - Ты так пахнешь, мелкий, - непривычным тоном проворковал альфа, принюхиваясь к шее своей Пары. – Непривычно сладко - Выдумки, - фыркнул Инудзука, а после, чтобы отгородиться от ощущений со стороны своего Истинного, ощущений трепетных, жадных, желанных, повернул голову, осматриваясь. Но самого Хидана такое молчаливое предостережение относительно общественного места не остановило: биополе альфы раскрылось, опутывая омегу тонким ментальным коконом, одной ладонью он плавно скользил по спине, опускаясь к пояснице, приподнимая пальцами край рубашки и касаясь кожи, а вторую положил на бедро, якобы поддерживая шатена, и, тем не менее, все равно поглаживая. Киба смутился ещё больше, тем более что это не было похоже на сдержанного Хагоромо, который все ещё продолжал шумно вдыхать его запах. - Кажется, я вижу кого-то знакомого, - неуверенно протянул омега, прищурившись. Хлопнув альфу по руке, которую тот бесстыже переместил с его колена повыше, Инудзука присмотрелся ещё раз к двум фигурам, которые приближались к фонтану с другой стороны парка, а после улыбнулся и помахал паре рукой, узнав в омеге пусть и не друга, но очень хорошего знакомого, с которым можно было поговорить или даже устроить двойное свидание, поскольку тот, похоже, тоже был со своим альфой. - Кажется, я вижу кого-то знакомого, - задумчиво произнес Канкуро, присматриваясь к паре, которая сидела на скамейке у фонтана. В последние месяцы у него было не так много времени, которое он мог уделять своему жениху, поскольку был постоянно занят учебой, к тому же, старался выкроить хотя бы часок в неделю, чтобы навестить маленького братика, сына отца и Ясямару, но сегодня он сдал последний экзамен, тем самым окончив второй курс колледжа, и в его плотном графике появилось несколько дней прежде, чем начнутся экзамены выпускников, которые он и решил провести с возлюбленным. - Это же Киба-кун! – воскликнул омега, помахав шатену рукой в ответ. – Помнишь, Даруи, я тебе рассказывал о школьном друге Гаары, который был бетой, а потом, в 20 лет, пробудился, как омега, - седовласый, присматриваясь к паре на скамье, едва заметно кивнул. – Боги, Каминари, порой ты бываешь таким скучным! – притворно-разгневано посетовал Собаку, а после, ухватив любимого за руку, потянул его по направлению к знакомым. – Пойдем, молчун, поздороваемся с ними, - Канкуро подмигнул мужчине, - и, конечно же, узнаем, что это за альфа вместе с Инудзукой Как только младший Собаку со своим альфой начал спешно к ним приближаться, Киба ловко спрыгнул с колен Хагоромо, даже слегка удивившись тому, что тот так легко выпустил его из своих жадных объятий, и улыбнулся шатену, припоминая, что в последний раз видел этого взбалмошного омегу года три назад, как раз перед отъездом Наруто, но с тех пор, похоже, парнишка изменился, причем сильно. - Киба-кун, рад встрече! – Канкуро тепло пожал руку знакомому, а после, принюхавшись, восхищенно охнул. – Боги, так у тебя есть Пара! Какое восхитительное ощущение! – омега заговорщицки подмигнул. – И ты, как я чую, уже меченый, что, несомненно, было не менее восхитительно - А я уж было подумал, что ты изменился, Канкуро-кун, - покачав головой, посетовал Инудзука, при этом совершенно не обидевшись на довольно таки прямой намек, - ан нет, все тот же – язык без костей и слишком длинный нос - Пф, - омега горделиво вскинул голову, - это я ещё сдерживаюсь - Я тоже рад встрече, Ку-тян, - с легкой усмешкой поддел самого младшего Собаку Киба тем прозвищем, которое, тогда ещё мальчишка, терпеть не мог, и которым его все дружно называли, дружелюбно посмеиваясь с его обижено-надутых щек. Но это было давно, ещё во времена его школьной юности, теперь же перед ним стоял взрослый омега, не меченый, но от него отчетливо пахло альфой, хотя Инудзука, естественно, не мог не учуять, что шатен все ещё девственник. Похоже, опасения Гаары относительно младшего брата были напрасны, и тот остепенился, влюбился, что тоже чувствовалось, более того, на безымянном пальце его правой руки красовалось искусное колечко, означающее, что омега помолвлен. - Может, уже представишь мне своего альфу, - слегка обижено фыркнул Канкуро, ощущая со стороны знакомого доброжелательность, но все же он уже не маленький, а взрослый, помолвленный омега, так что приставка «тян» к его имени явно неприемлема - Конечно, - Киба улыбнулся, указывая на поднявшегося со скамьи мужчину, - Хагоромо Хидан – мой альфа и… Истинный, - последнее слово шатен изумленно пробормотал, смотря на пепельноволосого с выразительным недоумением - А это Даруи Каминари, - с гордостью представил своего альфу Канкуро, но после, посмотрев на седовласого, не менее пораженно добавил, - мой жених Альфы стояли друг напротив друга, нерушимо, как две скалы, их биополя не были полностью раскрыты, но даже нескольких витков было достаточно, чтобы понять, что мужчины настроены друг против друга враждебно. Глаза Хидана слегка сузились, но выражение его лица было каменным, суровым, волевым, нечитаемым, Даруи смотрел в ответ привычно скучающе, но не менее пристально, решительно, с легкой остротой – альфы оценивали друг друга, имела место и возможность ментальной стычки, но рядом были омеги, так что мужчины проявили выдержку, но при этом давая понять, что проигравшим будет тот, кто первым отведет взгляд. - Они знакомы? – полуспросил-полуутвердил Канкуро, пристально смотря на альф и при этом даже не заметив, как он судорожно вцепился в ладонь омеги. Факт знакомства альф был более чем понятен, как ощущалось и то напряжение, которое повисло над ними, будто незримый, но отчетливо осязаемый купол неприязни и противостояния. - Не знаю, - слегка вздрогнув, прошептал Инудзука, ощущая негодование своего альфы. – Хидан – корпусник, так что… - Даруи тоже, - также шепотом ответил Собаку, - бывший - Второе подразделение Корпуса, - шокировано пролепетал Киба, догадываясь, но, без доказательств, все ещё не веря - Второе, - омега кивнул в ответ - Семнадцатый отряд, - сглотнув, констатировал шатен - Семнадцатый, - обескуражено выдохнул Канкуро, а после перевел опасливый взгляд на омегу, ещё сильнее сжав его ладонь в своей. – Неужели… - Отойдем и поговорим, капитан, - неожиданно нарушив молчание и тем самым прервав вопрос возлюбленного, предложил Каминари - Отойдем, лейтенант, - с ещё более пристальным прищуром ответил Хагоромо, - точнее, тоже капитан Даже не посмотрев на своих, ошарашенных, волнующихся, дрожащих омег, альфы резко развернулись, словно по команде, будто в строю, и отошли не несколько десятков метров, так, чтобы их возлюбленные не могли услышать, очевидно, серьезный разговор. - Страшно, - прошептал Канкуро, не сводя глаз с разговаривающих мужчин, - вдруг подерутся - Ума не приложу, - озадачено пробормотал Киба, понимая, что Истинный полностью отгородился от их связи, от чего, в единый миг, стало холодно и тоже страшно. – Я ещё никогда не видел Хидана таким… таким непримиримым. Злым видел, раздраженным, раздосадованным, но таким непроницаемым, отвергающим, холодным – никогда. Боги, - шатен, чувствуя, как дрожат его ноги, опустился на скамейку, - у нас же только все начало налаживаться, и тут как гром среди ясного неба - Даруи вообще молчалив и спокоен, - присев рядом с шатеном, поделился своими впечатлениями Собаку. – Он же этот, как его, связистом был или разведчиком… не знаю, в общем, - омега вздохнул. – Мой альфа мало рассказывал о своей службе в Корпусе - Как и мой, - задумчиво протянул Инудзука, видя, что атмосфера разговора между альфами накаляется, - но что-то между ними произошло. Что-то неприятное - Боги, почему же вам так скучно на своих небесах, - обижено прошипел Канкуро, сетуя на небожителей, а после тоже посмотрел на альф, затихнув в ожидании. - Занятная встреча, капитан, - когда они остановились, первым разговор начал Даруи. – Не находишь? - Боги тут ни при чем, - фыркнул пепельноволосый, будучи осведомленным о набожности бывшего лейтенанта и его взглядах в целом, - всего лишь досадное стечение обстоятельств - И, тем не менее, - стоял на своем Каминари, - вседержители дали нам шанс таки выяснить отношения и высказаться друг другу в лицо, не оглядываясь на вышестоящее начальство и устав - Хочешь покаяться в предательстве? – Хидан фыркнул, его биополе слегка ощетинилось, щиты стали более плотными, поза агрессивной – альфа был оскорблен и готовился защищать свою честь, и не только свою. – И я говорю не только о себе, а и обо всем нашем отряде - Я всего лишь исполнил свои прямые обязанности, написав рапорт об операции по свержению авторитарного режима шейха Бали, - спокойно ответил седовласый, хотя его сущность уже приняла вызов, оскалившись и развернув биополе. - Как того и требовал устав - Как того и требовал полковник, ты хотел сказать, - прорычал Хидан, делая шаг вперед и буквально нависая над мужчиной, который был ниже его ростом. – Скажи, лейтенант, чем наш отряд не угодил начальству, что к нам приставили шпиона? Какова была твоя цель? - Ты слишком много возмущался, капитан, - спокойно ответил Даруи, но тон его голоса больше не мог обмануть пепельноволосого, теперь он чувствовал в нем твердость, напор, жесткость, которых не замечал раньше, тогда, во время заданий, с того самого дня, как в его отряде появился новый лейтенант, с которым он, бок о бок, сражался и проливал кровь врагов более пяти лет. – Много видел, много спрашивал, много понял. Ты, капитан, - альфа выразительно подчеркнул обращение, - представлял угрозу - И поэтому наш отряд отправили на то задание, - продолжал Хидан, ухмыляясь, - приказали ликвидировать шейха, разменную монету, зная, что в его гареме голодные альфы сдерживаться не будут, а потом всех под трибунал, - пепельноволосый хмыкнул, - за аморальное поведение и убийство гражданских. А ты, - на этот раз мужчина не сдержался и нанес первый ментальный удар, - в своем рапорте подтвердил, что отряд не получал приказ на полную зачистку объекта, что нам было велено вывести омег из гарема и передать их под опеку Красного Креста, но мы якобы нарушили приказ, насилуя и убивая, хотя ты сам, лейтенант, - обращение альфа прорычал, - изнасиловал и убил не меньше остальных. И ради чего? – ментальные удары не были болезненными или достаточно сильными, чтобы нанести реальный вред, но Хагоромо все же не смог удержаться от того, чтобы не выпустить пар. – Ради повышения? Ради благодарственного пожатия руки от генерала Мей? Ради собственного удовольствия? - Ради государства, - резко ответил Даруи, нанося ответный, пусть и не очень сильный ментальный удар, потому что они и так привлекли излишнее внимание. – Я, как и ты, капитан, всего лишь исполнял приказ: не допустить разногласий и сепаратизма внутри ІІ отряда Корпуса, которые могли оказать пагубное воздействие на дисциплину в целом. Я – корпусник, достояние государства, альфа без фамилии и семьи, рабочая единица, тебе ли этого не знать, Хагоромо - Предательству нет оправданий, - фыркнул Хидан, сворачивая свое биополе, - и, как товарищ, простить тебя я не могу, но, как корпусник… - пепельноволосый помедлил. – У каждого из нас были задания, когда приходилось жертвовать, переступать и закрывать глаза, ради государства, - мужчина фыркнул, - так что в какой-то мере понять я тебя могу - Я после тебя три года пробыл капитаном 17 отряда, - Даруи тоже свернул свое биополе, продолжая говорить в привычной для себя, уравновешенной и спокойной, манере, - но даже мне изменила выдержка, - уголки губ альфы приподнялись в подобии улыбки, - дал полковнику по роже и написал заявление. Выставили меня из Корпуса чуть ли не пинком под зад - Ты? Полковнику? – Хагоромо недоверчиво приподнял брови и даже в неверии мотнул головой. – Было за что? - Нас на задание ушло 50, - отведя взгляд, с некой грустью ответил седовласый, - а вернулось восемь, хотя, как я понял, вернуться не должен был никто вообще. Жалко ребят - Палка с двумя концами, - подытожил Хидан, - точнее будет сказать, пес укусил кормящую его руку - Наверное, капитан, в учебке из нас с тобой плохо выбивали мятежный дух, - на этот раз Каминари усмехнулся более открыто, - раз мы остались такими заядлыми моралистами - Дело не в морали, - Хагоромо сплюнул. – Прогнил Корпус – вот тебе и весь ответ - И, тем не менее, именно Корпус дал нам второй шанс, - философски подытожил Даруи. – Вот я, например, смотрю, ты, капитан, Истинного своего встретил, метка на нем, гуляете – жизнь продолжается - А сам-то, лейтенант? - фыркнул Хидан, явно не разделяя дружелюбного настроя собеседника. – Жениться надумал, как я понял - Да я как бы раз уже был женат, - альфа небрежно провел по волосам, но Хагоромо хорошо знал этот жест – признание ошибки, - но не сложилось, а после вот, - Даруи кивнул в сторону скромно отсиживающихся на лавочке омег, - встретил Канкуро но Собаку. Стервец ещё тот был, но ничего: поостыл, ума набрался, вести себя прилично начал, вот я за ним и приударил, - седовласый хмыкнул, - влюбился, в общем. Но, знаешь ли, капитан, брат у него, тот, который сейчас глава, тип жуткий. Я за всю свою карьеру много альф видел, причем всех возрастов, сортов и сил, но этот… - Каминари, слегка прищурился, будто подбирая слова, - необъяснимый, раскусил меня буквально через несколько минут после знакомства, но достоинства ему не отнимать. Хороший глава из него будет, - мужчина одобрительно закивал, - дело будет делать, а не только языком чесать - Старший Собаку это ещё что, - поддержал боевого товарища Хидан, припоминая довольно таки знаменательную встречу. – Мой омега с ними ещё со школы дружит, так вот в их компании блондин ещё есть, Намикадзе, - альфа невольно передернул плечами. – Я ему руку пожимаю, здороваюсь, а самого будто в глыбу льда засунули, пошевелиться не могу, смотрю на него и только глазами хлопаю, что уж о биополе говорить – как в штиле, ни виточка - Он тебя подавил? – непривычно удивленно спросил Даруи. – Только пожав руку и посмотрев в глаза? - Говорю же, - припомнив годы Корпуса, Хагоромо показал альфе один из тайных сигнальных знаков их отряда, - штиль - Ясно, - седовласый знак понял – не для чужих ушей – и сразу же сменил тему разговора. – А ты, капитан, о браке со своим Истинным не думал? - Да как-то не до этого было, - слегка ворчливо, чтобы скрыть свою обескураженность, ответил пепельноволосый. – Киба у меня особенный… - Хидан слегка замялся, думая, что эта информация явно не для того, кто предал его доверие, пусть и оправдывая доверие другого, и уж явно не для столь неожиданной встречи, но все это время все свои переживания мужчина держал при себе, а даже альфе, хоть изредка, нужно высказаться, - со здоровьем у него проблемы, - Хагоромо вздохнул. – В январе вот ребеночка потеряли - Боги милостивы, - положив руку мужчине на плечо, как умел, подбодрил сослуживца Каминари - Может, и так, - задумчиво протянул Хидан, с непривычной для седовласого теплотой посмотрев на омегу. – Да и я сейчас безработный, - альфа хмыкнул. – Не поверишь, лейтенант, но мой начальник положил глаз на мелкого, а тот, естественно, меня выбрал, так он вроде как отомстил – по статье, да ещё и без расчетных - А я вот подумываю над тем, чтобы бизнес свой открыть, - слегка лениво, будто говоря о погоде, начал Даруи. – Я же сейчас тренером в фитнес-центре работаю, а хозяин продать его хочет. Так почему бы и нет? - А деньги? – Хагоромо в недоверчивом прищуре покосился на седовласого - Как ты там говорил, капитан? – Каминари, едва заметно, подал сигнальный знак. – Кормящая рука и палка с двумя концами? - Ясно, - альфа фыркнул, знак оказался из группы тех, которые означали брать, разделять и властвовать, проще говоря, махинации - И мне нужен партнер, - продолжал Даруи, пристально посмотрев на пепельноволосого и раскрыв свое биополе, чтобы у того не возникло подозрений относительно его честности, - надежный, проверенный партнер - Считай, что я почти согласился, - уклончиво ответил Хидан, - а сейчас, думаю, нам лучше вернуться к нашим омегам, пока они там не извелись, - Каминари кивнул в ответ, и они направились к скамье. Сейчас у него не было времени, чтобы обдумать предложение седовласого как следует, но оно казалось довольно заманчивым, тем более что работать на кого-то альфа просто устал, и в фитнес-центре, наверняка, найдется посильная работа и для мелкого, чтобы он не чувствовал себя балластом, мог развеяться и чем-то себя занять. Да, хорошее предложение, но ему ещё нужно его обдумать и, конечно же, посоветоваться с любимым, потому что бизнес – это вложение денег, в данном случае всех, которые у них были. - Все в порядке? - обеспокоено спросил Киба, сразу же подымаясь с места, когда альфы приблизились - В полном, - приобняв омегу, заверил его Хидан, сразу же опутывая любимого ментальным коконом, так как волноваться шатену было нельзя ввиду того, что его биополе все ещё не окрепло и в любой момент могло выплеснуть опасное для здоровья своего носителя количество энергетики - Так вы знакомы, да? – с не меньшим опасением спросил Канкуро, тоже прижимаясь к своему альфе и попеременно поглядывая на мужчин - Давайте зайдем в кафе и там поговорим, - предложил Хагоромо, вопросительно взглянув на седовласого - Поддерживаю, - согласился Даруи, и омегам ничего не оставалось, как, переглянувшись, последовать за своими альфами. В это же время Хидан подал бывшему сослуживцу тайный знак, на который, тот, не медля, ответил - «Легенда?» – гласил вопрос Хагоромо, который решил согласовать с альфой структуру их дальнейшего разговора - «Да», - ответил Каминари, и Хидан с ним согласился, понимая, что их омежкам, тем, кто не знает о нутре Корпуса, кто своими глазами не видел смерть, кто не ощущал липкость крови на своих ладонях, лучше не знать о том, что им двоим вместе пришлось пройти и какие приказы исполнить. После разговора с Орочимару Сай так и не смог сразу же отправиться домой, хотя, выходя из клиники, твердо пообещал себе, что он сейчас же вернется в особняк, по пути позвонив Гааре, а после все ему расскажет и объяснит, все и с самого начала, но не сложилось. Как только брюнет вышел на улицу, у него сразу появилось то самое, неприятное, скользкое ощущение чужого взгляда, от которого внутри рождалась уже знакомая паника. Омега огляделся, всматриваясь в лицо каждого прохожего, но никто не был ему знаком. Все куда-то спешили по своим делам, не обращая на него никакого внимания, обстановка была привычной, шумной, наполненной гомоном большого города, и, тем не менее, предостерегающее ощущение никуда не делось, поэтому вместо остановки общественного транспорта Акаши заскочил в ближайшее кафе. Начало рабочего дня, из-за чего посетителей в кафе было мало, и ему удалось выбрать столик в углу, подальше от окна, после чего он заказал себе кружку чая и какой-то десерт, к которым даже не притронулся. А страх все не отпускал. Да, под крышей и за толщей стен он чувствовал себя более уютно, не так скованно и теперь мог рационально размышлять, но все же периодически поглядывал на входную дверь, когда она издавала мелодичный звон, оповещая о посетителе. И вновь ничего. Он просидел в кафе около часа, официанты начали на него косо смотреть, но Сай не мог заставить себя подняться с места и выйти на улицу, будто именно там, среди толпы, в потоках машин и за углами домов его и подстерегала опасность. Да, он мог позвонить Гааре и попросить альфу приехать за ним, но тогда многое пришлось бы объяснять, а, как оказалось, он к этому был не готов. Сейчас он, и правда, чувствовал себя безумцем, страдающим манией преследования, пытался контролировать свое биополе, чтобы не вызвать настороженность со стороны окружающих и напустил на лицо маску ледяного спокойствия, но внутри было тревожно, а все ощущения обострялись ещё и за счет того, что теперь он отвечал не только за свою жизнь, но и за жизнь малыша. И сердце омеги сейчас обливалось кровью, когда он думал о том, что, возможно, придется делать аборт, но если так пойдет и дальше, то выбора у него не будет. Ведь разве может ребёнок родиться здоровым, если папа-омега страдает психическим расстройством? Тогда, когда он лежал в больнице, все был примерно так же, только в те дни он знал, откуда веет опасностью, был готов встретиться с ней лицом к лицу, и его страх от этого был не паническим, а, так сказать, разумным, потому что Сай заведомо знал, что битву он проиграет. Он не спал, особенно ночью, когда санитары выключали в палатах свет, и его узкая полоска виднелась из-под двери в коридор, добавляя теням мрачности. Он ждал, ждал, что в любую минуту может распахнуться дверь или окно, и в палату войдет ОН, чтобы завершить начатое. Сай жил в страхе, в апатии, в неведении, в постоянном ожидании, отгородился ото всех, мысленно приготовился к тому, что его жизненный путь закончен, да и жить после потери, собственно, и не хотелось, поэтому он отказывался от лечения, от помощи, отказывался жить дальше. Но ОН не пришел, пришел Гаара, и это оказалось очередным шоком. Сперва он просто не мог заставить себя посмотреть этому человеку в лицо, не мог заговорить с ним, не знал, что сказать, лишь повторял ту фразу, которую вместе с кулаками и ментальными ударами запечатлела его память: «Альфа и омега не могут дружить», - не мог подпустить его к себе ближе, чем на пару шагов – все это причиняло боль. К тому же, он все ещё ждал, днем смотрел в окно, ночью на дверь, прислушивался к каждому шороху, задерживал дыхание, приподнимался на постели и безвольно опускался на неё, а Гаара все приходил. Он должен был его прогнать – так тогда чувствовал Сай, этот альфа тоже причинил ему боль, нанес рану, пусть до сих пор назывался его другом, при этом даже не понимая, что одно его присутствие делает только хуже. А после… после он перестал ждать, точнее, он ждал, вот только теперь он ждал Гаару. Сай все равно молчал, потому что не мог подобрать слова, потому что боялся, что, если он откроет рот, все те эмоции и чувства, которые он держал внутри себя, выплеснутся наружу, оголяя правду. А от правды он предпочитал бежать. Ожидание сменилось недоверием, удивлением, неверием, когда он очнулся в особняке Собаку и понял, по чьей воле он здесь. Те приступы, которые он переживал в больнице, участились, омега чувствовал, как апатия давит на него, а ночью вообще не мог сомкнуть глаз и был благодарен альфе за то, что тот колол ему снотворное. Да, когда-то он мечтал оказаться в этом доме, рядом с Гаарой, но не так, не по такой причине, не потому, что то, что он считал ожиданием и готовностью к смерти, оказалось психическим расстройством. Открыто ему об этом никто не говорил, конечно же, но он догадался сам и поэтому противился, не хотел быть обузой, бременем, грузом, потому что понимал, как альфе тяжело с ним, и какую цену Собаку заплатил за то, чтобы заботиться о нем. А после, в один день, он увидел календарь, а на нем число, и в его памяти всплыло лицо врача, губы которого четко выговорили дату, когда он должен был родить. Тогда он долго шарил ладонями по своему плоскому животу, смотрел на себя в зеркало и никак не мог вспомнить, что же произошло, почему он не беременный и где его ребёнок, а после ему шепнули, на ушко, тихонько, но отчетливо – его муж убил их малыша, а дальше омега потерял контроль над собственным телом. Во время приступов он будто смотрел на себя со стороны, точнее, изнутри, видел свои руки, ноги, иногда отражение в зеркале и понимал, что сходит с ума, и ему не хотелось возвращаться, он не знал, почему возвращался до этого, и в тот раз, когда его запястий касалась бритва, он не собирался возвращаться, но тепло все решило за него. Сперва он не понял, что это именно Гаара, что это энергетика альфы возвращает его к жизни, что это он шепчет ему какие-то бессвязные, но такие нежные и чувственные слова, и тогда он будто очнулся, осознал все, понял, что поддался депрессии, собственным страхам, внушил себе одиночество и отрешенность, сделал выбор в пользу безумия, потому что считал, что так будет легче, что так он быстрее сможет забыть и никогда не вспоминать, но альфа заставил его вспомнить, что он все ещё нужен, что его жизнь имеет ценность. Позже Сай думал над своим поведением и не мог его понять, списывал все на шок после ментального и физического насилия, после потери ребёнка, но ответа на свои вопросы так и не получил, а после он начал раскрываться. Говорить было тяжело, он помнил все слова, понимал их значение, но они причиняли боль горлу, фантомную, как говорили некоторые врачи, потому что горло у него действительно было повреждено, и первый месяц говорить ему запрещали, а после он просто позабыл, как это делать, но он старался, боролся с болезнью, и победил. Нет, они вместе, вместе с Гаарой победили, и в ту ночь, когда его сущность звала альфу, когда разум сопротивлялся, а сердце тянулось, когда он зажмуривал глаза и заставлял себя лежать неподвижно, тело предавало его, а ласки альфы терзали не хуже бесов Преисподней, но когда Гаара сказал те слова, когда он признался в любви, когда позволил почувствовать её, он понял, что глупо бежать от самого себя, от своих чувств и своих желаний, он раскрылся, выбрался из сферы отчуждения, смог вновь почувствовать себя живым. Гаара ему помог, и он считал, что болезнь, безумие, ожидание, страх, припадки, все это осталось в прошлом, но сейчас… сейчас он сомневался в своих выводах. Вполне возможно, болезнь просто отступила и теперь, когда он, несмотря на все свои тайны, был счастлив, носил под сердцем ребёнка от любимого человека, просто жил, вернулась, чтобы вновь ввергнуть его в пучину безумия, страха и отчаянья. Но сдаваться нельзя – так решил Сай, в одиночестве он не сможет победить болезнь, не сможет отбросить свой страх, не сможет выносить свое дитя. Ему снова нужен Гаара, только теперь он это понимает, теперь он не будет бояться просить помощи, теперь он не сам, теперь он не потеряет своего малыша. Бросив деньги на столик, Сай спешно покинул кафе, решительно направляясь к автобусной остановке. Да, предчувствие никуда не делось, он все ещё ощущал на себе посторонний и целенаправленный взгляд, все ещё по его телу скользила неприятная, липкая, мерзкая дрожь, биополе противилось, казалось, невидимому ментальному давлению, а к горлу подкатил тугой ком, перебивая дыхание, но он все равно шел, не останавливаясь, не оглядываясь, не смотря по сторонам. Только вперед. Быстрее. Неприметнее. Затеряться. Вскочить в автобус и уехать из этой части города. Ему это под силу. Он сможет. Болезнь – это всего лишь результат стресса, шок пережитой потери. Он не может быть безумен. Гаара понял бы, его Истинный почувствовал бы, если бы это было так – Сай только теперь это осознал, а Гаара лишь успокаивал, когда ему снились кошмары, обнимал, заверял, что все в порядке, что сон уйдет вместе с ночью, а после рассветы принадлежали им двоим, их страсти, их любви. Значит, причина его состояния в чем-то другом, что-то другое, не болезнь, не мнимость, не стресс, рождает этот страх, который скользкими кольцами сворачивался у него внутри. А сущность уже не шептала, она кричала, и этот крик не мог заглушить даже шум города. - «Обернись!» - Сай вздрогнул, поскольку окрик был слишком реальным, чтобы походить на иллюзию или галлюцинацию, и обернулся. Все это заняло у него секунду, а после на его шее сомкнулось что-то цепкое, тонкое и холодное – пальцы, вторая рука зажала рот, а над ним сомкнулись крыши соседних домов, между которыми был тупиковый переулок. От страха свет померк перед глазами, и отчетливым, осязаемым, ярким осталось только одно – запах альфы.