Сущность Альфы

Сай оцепенел, замерев в крепких, сильных, сжимающих его тело руках, прикосновения которых было подобно обжигающему льду. Грудь альфы прижималась к его спине, и он чувствовал сердцебиение мужчины – быстрое, рваное, сильное, эхом пульсирующее в его собственном теле, при этом дыхание человека было абсолютно спокойным, ровным, сдержанным, жарким, неприятно щекочущим волосы и кожу шеи. Но это был всего лишь миг, миг, когда им овладела паника, и когда забытый, загнанный в глубины сущности страх взял над ним верх, напоминая о своем перворождении, о своем истоке, о своей значимости в его жизни, напоминая о тех днях безумия, когда, снедаемый этим самым страхом, он жил в ожидании. И этот миг прошел, сменился осознанием того, что сейчас ему не все равно, что ещё несколько минут назад он решил жить, невзирая ни на что, что он теперь должен жить ради своего ребёнка, должен отбросить свою слабость и, наконец, бороться, даже если эта борьба будет тяжкой и принесет с собой новую волну боли. Он встрепенулся, вцепился вспотевшими пальцами в руки альфы, пытаясь расцепить их, разжать, ослабить давящее на грудь и шею кольцо, расцарапать ногтями кожу в кровь и впиться в мясо до самых костей, отстаивая свою жизнь. Забрыкался, начал извиваться, пытаясь пнуть мужчину локтями, наступить ему на ногу, разбить затылком нос – все это он помнил из курса самообороны, который в обязательном порядке проходили в школе все омеги, и который, как он считал, никогда не должен был ему пригодиться, потому что всю жизнь его окружали альфы, на которых он мог положиться, которым мог довериться, и которыми, в итоге, был обманут. Выставлял щиты, понимая, что, если альфа сейчас раскроет свое биополе и надавит на него, он проиграет, будет повержен более сильной особью и распластается у его ног – омега уже это проходил, он уже был у ног альфы, умолял, взывал к благоразумию, пытался что-то доказать, в ответ на что получал лишь удары – обычные по лицу и ментальные по щитам, которые оберегали его малыша, но так и не уберегли. Его сущность тоже боролась, как никогда яростно, целенаправленно, огрызаясь, противостоя попыткам альфы подавить её, разрывая путы страха когтями и зубами, поражая своего носителя той силой, которая раньше была ей не присуща. Омега чувствовал, как энергетика подымается по его каналам, от живота к танкетсу* (*точки выхода энергетики на теле, сеть которых и позволяет сформироваться биополю), освобождаясь, вливаясь в биополе, расширяя его, уплотняя, создавая защиту. Это была энергетика купола, Сай понимал, что её пока что очень мало, что использовать её в борьбе с альфой он не имеет права, но сущность решала за него, расправив крылья инстинктов и выводя биополе на граничащий с опасностью для жизни уровень сопротивления. Говорят, омеги, попадая в ситуацию угрозы, способны на невероятные поступки, например родитель-омега, спасая свое дитя, силой своей ментальной воли, способен влиять на материальные объекты огромной массы, и Сай сейчас чувствовал себя примерно так же, позабыв о собственном благополучии и думая лишь об одном – вырваться ради ребёнка. И альфа его отпустил. Нет, не потому, что брюнет оказался яростное сопротивление, а потому, что, скорее всего, так ему было угодно, но отпустил не на свободу, а, развернувшись, толкнул вперед, в слабоосвещенный тупик, при этом загородив выход и застыв с приоткрытым биополем, выжидая. Судорожно вдохнув, хотя, в принципе, не так уж и сильно сжимали его горло, но все же ощущение давления осталось, и глубоко выдохнув, Сай медленно повернулся, и боясь, и желая встретиться лицом к лицу с тем, чей запах не вызвал у него сомнений. Он уже знал, кто этот альфа, знал ещё тогда, как только оказался в плену его рук и вдохнул его запах, но он хотел увидеть его лицо, убедиться в том, что, как он считал, было невозможным, удостовериться в том, что его страх стал реальностью. - Ты… - выдохнул Сай, присматриваясь к альфе напротив. Он не изменился: то же, слегка худощавое телосложение, все те же плавные черты лица, те же темные глаза, те же волосы с голубоватым отливом, та же нечитаемая улыбка на губах, тот же запах, схожий с ароматом древесной смолы – перед ним стоял Хаюми Син, его муж. - Я, - альфа утвердительно кивнул, при этом не разрывая зрительный контакт и не двигаясь с места. Он просто рассматривал омегу, пока только пытаясь понять, изменилось ли что-то в том человеке, которого он ещё не так давно называл своим супругом. Смотрел и понимал – да, изменилось, и это осознание отобразилось на его губах кривой ухмылкой, а в глазах пренебрежительным блеском. - Но как? – удивленно пролепетал омега, отступая на шаг. – Ты же должен… - и он замолчал, рассеяно блуждая по лицу мужчины взглядом. Он пытался отвлечь внимание, разговорить альфу, потому что понимал, если бы Син просто хотел поговорить, он бы не стал на него нападать и затаскивать в переулок, к тому же, он видел его взгляд, чувствуя на себе его презренную липкость, осознавая, что мирная беседа между ними в планы альфы явно не входила. Глазами он искал выход из ситуации, которого, казалось, не было: переулок узкий, можно было расставить руки в стороны и кончиками пальцев коснуться стен, так что оббежать, увильнуть не удастся, за его спиной – тупик, над головой, едва пропуская скудный свет, сомкнулись крыши двух соседних домов, окна которых сюда, естественно, не выходили, рядом валялся какой-то мусор, но ничего подходящего для обороны, кроме пустой стеклянной бутылки, не было, да и вряд ли ему бы помогло и что-то более увесистое, если бы альфа надавил на него ментально. Выхода не было, был только сотовый телефон, который лежал в заднем кармане джинс, и на котором можно было нажать всего лишь одну кнопку, а дальше Гаара все понял бы. Сай осторожно завел руку за спину, прикоснулся к карману, и его сердце замерло в отчаянье. - Сидеть в тюрьме? – фыркнул Хаюми, заканчивая вопрос брюнета, а после, заметив его манипуляции, приподнял правую руку, в которой был зажат телефон парня, и который он сразу же швырнул о стену, после чего бесцветным голосом продолжил. – Девять дней назад меня выпустили за примерное поведение, и знаешь – что? – альфа с вызовом бросил этот вопрос в сторону омеги - Что? – просипел Сай, понимая, что отступать ему некуда, заговорить мужчину не получится и защититься тоже, оставалось только использовать связь Истинных, применить ментальный зов и надеяться на то, что Гаара сможет его услышать, понять и найти - Я сразу же начал искать тебя, - Син фыркнул, будто учуял что-то зловонное, - хотя, и искать-то особо не пришлось, ведь я и так догадывался, что при первой же возможности ты побежишь к Собаку. Шлюха! – альфа сплюнул. – Ты, Сай, уже давно стал шлюхой, продавшись мне ради денег, и ей же и остался, подставив задницу Собаку, чтобы обезопасить себя и сыто пристроиться - Значит, это не было безумие, - пробормотал омега, рассеянно уставившись себе под ноги. – Ты следил за мной, - брюнет резко вскинул голову и посмотрел альфе точно в глаза, выкрикнув. – Следил, ведь так?! - Следил, - довольно протянул Хаюми, - присматривался, поджидал и, как видишь, дождался, - Сай в ответ только покачал головой, понимая, что теперь все стало на свои места. Нет, он не был болен, просто чувствовал, что за ним наблюдают, ведь, пусть на нем уже нет метки Сина, пусть он теперь повязан со своим Истинным, отголоски прошлых связей все ещё жили в нем, и теперь он понимал, почему испытывал страх, почему ему снились кошмары и почему он боялся выйти на улицу – интуиция, сущность предупреждали его об опасности, но он не понял, не осознал, испугался, тем самым навлекая на себе ещё большую беду. - Что тебе от меня нужно? – голос омеги дрогнул, но поза все ещё оставалась напряженной, решительной, защитной. – Зачем я понадобился тебе сейчас, если ты считаешь меня всего лишь шлюхой? Почему не подписал документы на развод? Чего хочешь добиться этой встречей? - Возмездия, - низко прорычал альфа, делая первый шаг вперед. – То, что ты меня не любил и вышел замуж только по расчету, это дело такое, бывает, практикуется и никем не осуждается, это понимал и глава моего клана, и я, с чем готов был мириться хоть всю жизнь. Но ты, - мужчина склонил голову вбок и недобро прищурился, - позорил меня каждым своим словом, действием, взглядом, открыто демонстрировал свое пренебрежение, неповиновение, свою свободу – вот почему наш брак имел такие последствия - Я тебя уважал! – холодность со стороны мужа была противной, в его биополе не было ни намека на эмоции, ни ниточки чувств, ничего, что было бы приятным и обнадеживающим, только злоба, черная и скользкая, к тому же, он не совсем понимал, о чем говорит Син. – Да, не любил, но уважал, и я никогда не выносил на люди наши семейные проблемы, которые, между прочим, создавал ты! - Нет, дорогой, - с ухмылкой протянул Хаюми, - проблемы создавал как раз ты, играя в любящего и заботливого мужа и при этом, за моей спиной, пытаясь связаться со своим возлюбленным, - из уст альфы это слово прозвучало, как оскорбление, - который бросил тебя и сбежал в Америку, даже не почувствовав, что вы – Пара - Вот именно, Син, - уцепившись за последнюю фразу мужа, продолжал разговор омега, надеясь на то, что его ментальный зов достиг Истинного, - мы с Гаарой – Пара, пусть для этого нам пришлось преодолеть многое, в том числе и мою болезнь, и потерю ребёнка, нашего с тобой ребёнка, - Сай специально сделал акцент на этом факте, считая, что упоминание о малыше может вызвать у альфы хоть какие-то эмоции, но биополе мужчины даже не дрогнуло, он не изменился в лице и ничем не выказал то, что его как-то тронули эти слова - Отступись, Син, - уже на грани отчаянья попросил омега, понимая, что взывать к чувствам мужа бесполезно, - оставь нас с Гаарой в покое, подпиши документы и продолжай жить дальше, ведь ты же чувствуешь, - Сай специально направил свое биополе в сторону альфы, чтобы у того не осталось сомнений, - я уже помечен меткой Истинности, и она, даже если мы с Гаарой будем в разных концах мира, никуда не денется. Я принадлежу другому - Ну, конечно! – в наигранном восхищении воскликнул Син. – Ты принадлежишь другому, у вас с ним любовь, узы Пары и так далее… А мне? – взгляд альфы стал колючим, раздраженным, пренебрежительным. – Что прикажешь делать мне с тем позором, который ты на меня навлек? У тебя будет сытая жизнь, семья, а меня отвергает собственный клан потому, что я не смог приструнить блудливого омегу, возомнившего, что у него есть право выбора. Ты поломал мою жизнь, - мужчина завел руку за спину и достал из-за пояса штанов нож, изогнутое лезвие которого угрожающе блеснуло в полутьме переулка, - а я поломаю твою, - Хаюми медленно двинулся в сторону омеги, - поломаю так, что твой Истинный выбросит тебя на помойку, потому что даже ему не нужен будет урод, не способный родить - Син, остановись! – в отчаянье выкрикнул брюнет, отступая к стене, которая уже через пару шагов обдала его спину холодом камня. – Ты же понимаешь, что за нападение и нанесение увечий омеге тебя приговорят к смерти! Позор падет на весь твой клан! - Зато я утащу тебя на тот свет за собой, - с улыбкой на губах прорычал альфа, а после полностью раскрыл свое биополе, подавляя омегу, разрывая его щиты в клочья, рассеивая все его попытки нанести ответный удар, воспротивиться, защитить себя, нанося удары уже не по биополю, а по энергетическим каналам, по телу, по внутренним органам, но пока что не сильно, так, чтобы сломать, потому что увечить он собирался руками Сай задохнулся в той волне боли, которая накрыла его после того, как пал последний щит. Омега понимал, что должен сопротивляться, что обязан защитить ребёнка, он верил в то, что Гаара чувствует, как ему плохо, и найдет его по ментальному зову, но эта вера слабела с каждой секундой, с каждым новым импульсом боли, с каждой капелькой крови, которая капала из его носа на белоснежный свитер, с каждым шагом альфы, который подошел к нему уже вплотную. - Знаешь, я хотел начать с лица, - практически проворковал Син, прекратив удары, но давление не ослабив, тем самым полностью обездвиживая омегу, который только и мог, что моргать, да дышать через приоткрытый рот, а после провел кончиком ножа по щеке мужа, упиваясь тем, как от ужаса расширились глаза брюнета, и как его сущность снова пытается воспротивиться, - но передумал, - альфа резко развернул Сая и припечатал его лицом к стене, удерживая руки заломленными и на этот раз скользя острием ножа вдоль позвоночника. – Личико мы оставим на потом, как и пальчики, как и все твое тело, - нож замер над кромкой пояса штанов. – Сперва я порежу тебя там, куда твой ненаглядный альфа так любит пихать свой член. Вставлю нож в твою блядовскую дырку и придам ей именно ту форму, которой она и должна быть у шлюхи – разъебаную - Не надо… - прохрипел Сай, чувствуя, как по холодным щекам катятся горячие слезы отчаянья. – У меня будет ребёнок… пожалуйста, не надо… - Ну, и шалава же ты, дорогой, - протянул альфа, и в тоне его голоса отчетливо слышалась насмешка, выдавая удовольствие, смешанное со злобой. – Законный муж в тюрьме, а он брюхатый от любовника, хотя, - Син фыркнул, - это можно легко исправить, прямо сейчас Хаюми отпустил руки своего пленника, чувствуя, что у того просто не осталось сил, чтобы сопротивляться, и те, действительно, обвисли веревками вдоль тела омеги, слегка покачиваясь. Повреждения биополя брюнета не были такими уж катастрофическими, сущность все ещё сопротивлялась, Сай пытался его оттолкнуть, слабо вырываясь, но мужчина уже ощутил на губах вкус победы и праздновал её, ловко управляясь с ремнем и молнией джинс. Сай не чувствовал, что он жив, но и мертвым он не был. Состояние отрешенности, как бы сказала его психолог из клиники, когда человек отгораживается от боли, окунаясь в иллюзорный мир, где ему хорошо и он счастлив, омега это понимал, но не знал, как с этим бороться. То, что говорил и делал Син, не укладывалось у него в голове, даже после того, как он уже ощутил на себе гнев и удары этого альфы, но, похоже, безумцем здесь был не он, а его бывший муж, который, как он чувствовал, получал удовольствие, вбирая в себя его страх, отчаянье и безысходность. Злость клокотала в нем, он все ещё ощущал сопротивление сущности, даже пытался противиться, но все его попытки были тщетны, он не мог защитить себя от ментальной силы альфы, не мог защитить малыша и сейчас, смирившись со своей судьбой, молил богов только об одном – о достойном наказании тому, кто запятнал свою сущность кровью его детей. Сай так и не понял, что произошло, когда альфа стягивал с него штаны, но уже через секунду, безвольно сползая по стене, он почувствовал, и на его искусанных в кровь губах появилась улыбка. Пришлось приложить немало усилий, чтобы повернуть голову и сквозь пелену слез облегчения посмотреть в начало переулка, где стоял его альфа. Он ещё никогда не видел Гаару таким, никогда ещё не чувствовал его злобу и не ощущал, насколько же на самом деле была сильна его сущность, но сейчас аловолосый, кажется, был на грани, на грани того, чтобы своими витками не разорвать альфу на части, и в то же время омега чувствовал, что в его собственное биополе вплетаются теплые, насыщенные энергетикой нити Истинного, передавая ему сил. Гаара мог контролировать каждую свою энергетическую нить, мог разделять свое биополе на зримые витки и наполнять их и силой разрушения, и энергетикой исцеления – воистину его альфа был уникальным. Син, почувствовав поблизости агрессивного альфу, успел выставить щиты, но они были разгромлены, за секунду, расколоты таким мощным ударом, что его отбросило от омеги и впечатало в стену, перед глазами потемнело, а легкие сдавило в судорожном спазме, вынуждая хрипеть и отчаянно хватать воздух открытым ртом. Это был Собаку но Гаара – Син даже не сомневался в этом, потому что знал и предвидел возможность использования ментального зова между Парой, хотя и не мог понять, как альфа оказался тут так быстро. Да, он следил за мужем, и выбрал именно сегодняшний день потому, что омега отправился к врачу, а Собаку на работу, и он все рассчитал до минуты: почувствовав ментальный зов, альфе понадобилось бы больше часа, чтобы добраться от офиса своей компании в этот район города, и поэтому альфа нашел бы только изуродованное тело своего омеги, а его самого и след бы уже простыл, потому что он не собирался сдаваться в руки полиции и уже подготовил все для бегства за границу, но тот каким-то образом оказался здесь за какие-то 15 минут – значит, он в чем-то все-таки просчитался. Пришлось приложить немало усилий прежде, чем ему удалось открыть глаза, открыть, чтобы увидеть лицо противника и бросить ему открытый вызов, так как без боя Хаюми сдаваться не собирался. Его биополе было повреждено, но не настолько, чтобы он не мог драться, но все же какое-то непонятное ощущение, давление, звон в ушах, скулеж сущности были ему непонятны, как и то, когда он осмотрелся, какими бесовскими путями он оказался пришпилен к стене примерно в двух метрах над землей. Вопрос едва не сорвался с его губ, когда он заметил, что именно его держит, после чего альфе показалось, что он вообще теперь не сможет говорить потому… потому что подобное он просто не мог описать. Он видел Собаку но Гаару, видел даже отчетливее, чем хотелось бы, понимая, что у обычного человека просто не может быть таких глаз – полностью черных с желтым зрачком. Только два клана имели вторую ступень мутации – Сенджу и Учиха, а то, что было перед ним, то, в чем он видел отражение сущности альфы Собаку но Гаары, не было человеческим, и впервые в своей жизни Хаюми Син испытал страх, животный, пожалуй, именно тот страх, который испытывает слабый перед сильным, покорно преклоняя перед ним голову. Да, не в его правилах было сдаваться, он хотел отомстить, им обоим, но как можно противостоять зримым ментальным виткам альфы, которые, исходя из такого же, зримого, биополя аловолосого, когтистыми лапами пригвоздили его к стене, в то время как тонкие светящиеся нити вливали энергетику в бессознательного омегу, в то время как ещё одна лапа нависала над Собаку, угрожающе направив свои когти в его сторону. Син понимал, что это ему не мерещится от удара, что даже ментальная связь Пары не дает такой силы, а ещё он чувствовал, что не может противостоять сущности альфы, которая смогла подавить его собственную за несколько секунд. Последняя мысль мужчины перед тем, как Собаку заговорил, касалась того, какое же тогда потомство носит в своем чреве омега, если альфа столь уникален. - Хаюми Син, - прорычал Гаара, приближаясь к альфе, - ты хоть понимаешь, чьему Истинному ты собирался причинить вред? Осознаешь ли ты, с чем столкнулся, нападая на моего супруга? - Я его законный муж, - не менее утробно прорычал в ответ Син, пытаясь скрыть свой скулежный страх за остатками ментальных барьеров, - а ты всего лишь любовник, который не смог защитить свою подстилку - Я – Резонатор! – голос альфы эхом отскочил от каменных стен, вызывая колебания ментальных нитей Мира, и Син не смог сдержать болезненный вскрик, когда ментальные когти впились в его руки и ноги вполне реально, пронзая кожу, мясо и цепляясь за кости - Да хоть сам бог, - прохрипел Хаюми, сплевывая кровь – кажется, предыдущий удар все же нанес его телу вред, задев легкие. – Все равно ты не убьешь меня, - он храбрился, просто не мог уступить Собаку, но это слово – резонатор – что-то оно зацепило у него внутри, что-то, что заставило его сущность склонить голову и признать поражение. «Резонатор – это только часть, - шептала ему сущность, извлекая из глубин памяти какие-то древние, интуитивные познания, - часть огромной силы. Тот, кому суждено сопровождать, наблюдать и хранить знания для следующих поколений». - А я и не собирался, - фыркнул Собаку, и ментальная лапа возвысилась над ним, как змея перед своим заклинателем. – Достаточно будет сделать с тобой то же, что ты собирался сделать с Саем Син не успел обдумать эти слова, так как они показались ему абсурдными, ведь он не омега, а от уродства его тела будет мало проку, но, как оказалось, ему все-таки нужно было подумать. В паре метров от него лапа превратилась в гигантскую ментальную сеть, которая своими нитями накрыла его всего, прожигая кожу. Истошный крик вырвался из груди альфы, когда он понял, что ни убивать, ни физически увечить его не будут, когда сетка проникла сквозь кожу, в тело, в энергетические каналы, разрывая их изнутри, дробя, нарушая циркуляцию энергетики и разрушая биополе, когда центр сетки коснулся сердца его сущности, оплетая сгусток энергетики, сжимаясь вокруг него, уплотняясь, надавливая и ломая в своих плотных нитях, как хрустальный шар. Хаюми показалось, что в полной темноте, которая заволокла его сознание, миллиарды осколков со звоном упали на пол, разрывая его собственное тело изнутри, а после вошли в его плоть и остались там занозами, кровоточа и обрекая на вечные мучения. Ментальные лапы отпустили свою безвольную жертву, вновь став частью биополя, которое постепенно снова стало всего лишь энергетическими, незримыми витками, и в это же время глаза аловолосого приобрели свой естественный, изумрудный цвет. Гаара сделал несколько шагов вперед, смотря в блеклые глаза мужчины, которые очень медленно, изредка прикрывались веками, и взгляд которых был неосознанным. - Ты больше не альфа, - вынес свой вердикт аловолосый, а после развернулся и спешно направился к омеге, который до сих пор полусидел под боковой стеной. Хаюми Син хотел проследить за Собаку, но сейчас его тело, поверженное и истощенное, практически ему не подчинялось, а биополе… сущность… у него больше не было ни того, ни другого. Он действительно теперь не альфа, но и не бета, он тот, кому сохранили жизнь, но лучше бы отправили в лапы бога смерти, тот, у кого от альфы остался только статус в медкарте, тот, сущность которого в ментальной стычке была уничтожена, превратив его в телесную оболочку без сердцевины. Возмездие было совершено, хотя первым порывом Гаары, конечно же, было броситься к возлюбленному, оказать ему помощь, и просто наплевать на альфу, который мог катиться хоть к бесам в Преисподнюю, но честь и сущность требовали. Свою истинную силу он применил впервые, не на симулянте, а на живом человеке, и это было неприятно, противно и омерзительно, но сейчас альфа старался не думать об этом, полностью сконцентрировавшись на омеге. Аловолосый сел прямо на землю, приподнял любимого, усадил себе на колени, обнял, прижавшись губами к холодной щеке, все это время вливая в него энергетику, пытаясь срастить те нити и те каналы, которые были повреждены, и плотно сцепляя зубы, чтобы не поддаться отчаянью. Он чувствовал, что Наруто уже близко, к тому же, вдалеке слышался вой сирен – полиция и скорая, но сейчас для него существовал только Сай, которого он, и правда, не смог уберечь. - Гаара… - выдохнул омега, приоткрывая глаза и с теплотой, нежностью, любовью смотря на своего альфу - Молчи, Сай, береги силы, - в ответ прошептал Собаку, укачивая возлюбленного на руках, как маленького ребёнка, поддерживая его энергетически и сожалея о том, что он не может отдать Истинному все свои силы, чтобы излечить его раны прямо сейчас и полностью - У нас будет ребёнок… - с улыбкой произнес Сай, медленно перемещая руку с груди на живот. – Наш с тобой малыш… - Боги… - прохрипел Собаку, закрывая глаза и опираясь затылком о стену – ещё никогда он не чувствовал себя таким слабым и беспомощным: не смог уберечь возлюбленного, не почувствовал, не уделил достаточно внимания, не прислушался к интуиции, убеждая себя в том, что он полностью контролирует ситуацию, не смог понять, что он станет отцом. И в это же время на щеках альфы мешались слезы радости и отчаянья, его ладонь крепко сжимала ладонь возлюбленного, а энергетика текла бесконтрольным потоком, отдавая уже жизненные силы. А вой сирен все приближался, и уже через минуту он почувствовал, как к его биополю подсоединяются такие знакомые нити, а на плечо уверенно ложится рука друга. Большая столовая с длинным столом из красного дерева и мягкими стульями с высокой спинкой уже давно не использовалась в особняке Узумаки по назначению, но сегодня, буквально минут 20 назад, в ней произошло знаменательное и торжественное событие, свидетелем которому и стал нынешний глава клана Узумаки – Курама. Его кузен, Узумаки Нагато, ещё пару месяцев назад обратился к нему с просьбой организовать официальные смотрины, на которых его Истинный альфа, Намикадзе Яхико, желает сделать ему брачное предложение. Курама против не был, наоборот, он радовался за Нагато, наверное, больше, чем сам омега, потому что был прекрасно осведомлен о той ситуации, которая сложилась в семье его тетки, и не менее хорошо он знал историю Нагато, который перенес достаточно много жизненных испытаний за свои 28 лет, но смотрины пришлось отложить. По традиции, на смотринах, а, тем более, при брачном предложении, если, конечно, вновь говорить об обычаях, должны присутствовать ближайшие родственники с обеих сторон, поэтому пришлось ждать приезда Джирайи Сенджу, который захотел лично прибыть на столь знаменательное событие. Теперь же, когда брачное предложение со стороны Намикадзе Яхико было сделано, а Узумаки Нагато ответил на него согласием, что было подтверждено и одобрено всеми участниками церемонии смотрин, представители обеих семей разместились в большой столовой, ведя непринужденную беседу. Сам Курама, как и полагается по его статусу, сидел во главе стола, хотя при этом ел он мало и больше рассматривал своих гостей, с помощью приоткрытого биополя пытаясь определить, кто и какие эмоции испытывает в данный момент. По правую руку от него сидела предыдущая глава клана и его мать Узумаки Мито – красивая, ухоженная омега, которая в скором времени отпразднует свое столетие. Как и у всех представителей клана Узумаки, у женщины были длинные багряные волосы, которые она всегда собирала в высокую прическу, и глаза с оранжевой радужкой* (*автор намеренно изменил цвет глаз Мито и Кушины), держалась омега ровно, сдержанно, предпочитая больше слушать, нежели говорить, и лишь изредка высказывая свое мнение по поводу обсуждаемого – в принципе, как отметил Курама, его мать ничуточки не изменилась с тех пор, как десять лет назад, потеряв мужа, передала ему главенство в клане, в данный момент занимая должность главного редактора филиала на Сикоку. Величественная женщина. По левую руку сидела Кушина, а за ней Минато Намикадзе, что заставляло багряноволосого изредка тактично прикрывать рот салфеткой, чтобы скрыть улыбку. Вообще-то, чувствуя эмоции сестры, омеге сейчас хотелось заливисто рассмеяться, потому что альфа была напряжена, взвинчена и готова выплеснуть свое негодование, пусть она все это хорошо скрывала, поддерживая неторопливую беседу, но взгляды, которые женщина бросала на него каждую минуту, были красноречивее любых слов, выражая уже не вопрос, а желание хорошенько встряхнуть братца, что, собственно, и вызывало у Курамы улыбку, ведь то время, когда он не мог противостоять сестре-альфе, уже давно прошло. Глава клана Намикадзе вел себя более сдержанно и явно нервничал, хотя тоже пытался это скрыть, но оно и понятно, ведь его преемник, старший сын, вдруг, ни с того, ни с сего, прямо посреди церемонии, извинился и спешно покинул особняк, отправившись в неизвестном направлении, так что, похоже, все мысли альфы занимал Наруто. А вот Курама за племянника не переживал: это Кушина любила драматизировать, а Минато обдумывать и взвешивать, он же считал, что в этом мире ничего не происходит просто так, и раз Наруто посчитал, что в данный момент он нужен в другом месте, значит, так оно и должно быть. Сразу за Мито-сама восседал Джирайя Сенджу, который, по сути, и поддерживал за столом непринужденную, разговорчивую и оживленную обстановку. Этот альфа, пусть он уже и переступил порог старения, был очень энергичным и веселым мужчиной, который, как заметил Курама, был неравнодушен к хорошему саке и красивым женщинам, что, впрочем, Сенджу и демонстрировал, неприкрыто заигрывая со своей соседкой. Курама подумал, что, если бы Джирайя не развлекал присутствующих историями из своей жизни и не задавал ритм беседы, роль буфера ему пришлось бы брать на себя, что мужчине делать было просто лень, потому что сейчас, во-первых, он чувствовал себя не очень хорошо, а, во-вторых, ему было интересно, как долго его мать сможет противостоять чарам столь обаятельного альфы или же как долго она способна выдержать его навязчивые ухаживания. Сам омега делал ставку на второй вариант, прекрасно зная, к каким мерам может прибегать Мито-сама, защищая свою честь. В общем, Джирайи Сенджу он не завидовал. Напротив него сидели, собственно, виновники торжества – Намикадзе Яхико и Узумаки Нагато. Пожалуй, из всех присутствующих только эти двое были искренни в своих чувствах, помыслах и словах, пусть тот же Нагато и старался не демонстрировать свою привязанность к альфе. Но Курама видел, чувствовал, знал, что не только связь Истинных, не только узы Пары соединили этих двоих, ощущалось доверие, уважение, полное взаимопонимание, со стороны рыжеволосого ещё и гордость. В какой-то момент Курама поймал себя на мысли, что он немного завидует этой паре, но не потому, что они Истинные, или же потому, что теперь они вместе, вдвоем, что они обрели друг друга, а тому, насколько сильны их чувства. Сам багряноволосый омега не мог сказать, что за всю свою жизнь он любил хоть кого-то так же крепко и преданно. Возможно, сильно, страстно, увлеченно, восхищенно, как, например, Хашираму, но не более, что заставляло его задуматься ещё глубже. Он не мог сказать, что его сердце огрубело или что он намеренно отбрасывал все ухаживания и знаки внимания, хотя и такое бывало, но все же что-то внутри него заледенело и даже теперь при мысли, что на днях возвращается его омега, не оттаивало. Наверное, он слишком долго был одинок, чтобы теперь впустить в свою жизнь ещё кого-то. Слева от обрученных сидели родители Нагато – Узумаки Фу, её муж-омега и их младшая дочь Карин. Узумаки Фу приходилась ему теткой, то есть была родной сестрой Узумаки Мито, на которую была совершенно не похожа, тем более характером. Да, сейчас омега была не той взрывной девчонкой, которую он помнил по студенческим годам, а взрослой и успешной женщиной, пусть её волосы до сих пор были выкрашены в зеленый цвет, но Курама видел, чувствовал, насколько глубоки жизненные печати невзгод на её сущности, видел первые следы тонких морщинок в уголках глаз, хотя омеге было всего лишь 50, и ощущал её волнение, которое грозило превратиться в поток слов. Фу можно было понять, потому что эта женщина не привыкла к размеренной жизни, она привыкла к борьбе, и сейчас, похоже, ей не верилось, что её сын таки нашел свое счастье. В какой-то мере Курама преклонялся перед этой женщиной, которая, несмотря на все рекомендации врачей, не оглядываясь на их прогнозы и угрозы, не уповая на богов и их милость, верила в своего сына до конца, хотя, казалось, за 30 лет у неё уже должны были опуститься руки. Они с мужем были достойными родителями, и для Нагато, и для Карин, и Курама надеялся, что из него получится не менее достойный папочка. Места напротив четы Узумаки пустовали, так как Итачи и Дейдара отбыли практически сразу же после официальной церемонии, поскольку омега нуждался в регулярной подпитке энергетикой, да и само празднество было для него утомительным. Ситуация с племянником тоже заставила Кураму о многом задуматься, например, о том, что его, предположительно, мальчикам тоже вскоре понадобится много энергетики. Да, сейчас он не чувствовал энергетического истощения, как такового, потому что его малыши были спокойными и умеренными в своих запросах, но закончился первый триместр, начался второй, детки развивались и требовали, и что-то подсказывало Кураме, что энергетики его омеги будет недостаточно, не для двоих. Нужно было обращаться к отцам или же к родственнику-альфе, но связи с Сенджу и Учиха он уже оборвал, за последний месяц мужчины не поинтересовались ни его состоянием, ни даже собственными детьми, а из ближайших альф у него была только Кушина, просить которую об обмене энергетикой желания у него не было, разве что ситуация будет безысходной, и то, похоже, сестра была зла на него в крайней степени своего негодования, и объясниться с ней будет не так уж и легко, то есть придется рассказать все и до конца, а делиться своими истинными планами даже с сестрой омега был не намерен. Отгородившись от размышлений, Курама улыбнулся и таки заставил себя прислушаться к разговору, предчувствуя, что скоро ветвь первенства в беседе, причем настоятельно, будет передана именно ему, поскольку положения он своего не скрывал (да и как можно скрыть округлый живот?) и объяснений по этому поводу пока что никаких не дал. Осталось только дождаться, у кого же первого лопнет терпение. - Мы в июне в экспедицию уезжаем, - продолжал делиться планами на будущее Яхико, с нежностью посматривая на своего омегу, в биополе которого, вопреки опасениям Нагато, ярко пульсировала его метка, - буквально сразу же после бракосочетания, - альфа хмыкнул, - своего рода свадебное путешествие - И куда же, позвольте спросить? – Джирайя хмуро посмотрел на сына, но высказываться не стал, хотя все и так знали, что альфа не одобряет увлечений и пристрастий своего отпрыска - В Северные льды, - ответил Нагато, тем самым давая понять, что он согласен и тоже брал участие в принятии столь важного решения. – Разведывательная группа Яхико уже давно обнаружила подо льдами полость, которую они не могут «прощупать» ни сонарами, ни ментальным локатором, а в начале июня туда привезут первый бур, так что начнем работать над этим феноменом, так сказать, по старинке, исключительно археологическими методами - А как же твоя карьера, Нагато? – изумилась Фу, недовольно поджав губы. – Как же диссертация? Научная степень? Преподавательская деятельность? Ты, что, - взгляд омеги стал предостерегающим, - хочешь все это бросить, что ли? - Ни в коем случае, - заверил матушку Нагато, накрыв её ладонь своей и спокойно улыбнувшись. – Просто это ещё одна часть моей диссертации, а, может даже, - омега заговорщицки подмигнул, - кандидатской, потому что мы с Яхико, - пара переглянулась, - предполагаем, что это Храм Древних, подобный тому, который мой альфа обнаружил в лесах Южного Континента, только в связи с тектоническими и, соответственно, климатическими изменениями он оказался глубоко подо льдом, что, впрочем, думаю, помогло ему сохраниться в отменном состоянии - Вам бы все мифы развенчивать, да в земле копаться, - недовольно проворчал Сенджу, активно принимаясь за поглощение пищи. – О наследниках пора думать в вашем возрасте, а не о льдах и полостях, ведь я, к слову, не так уж и молод, знаете ли, - альфа скептически фыркнул. – Нашлись, называется, родственные души - Отец, давайте без вашего притворного маразма, - отмахнулся от претензий альфы Яхико, аккуратно приобнимая жениха. – А по поводу наследников мы подумаем, - Намикадзе лукаво взглянул на возлюбленного. – Подумаем ведь, дорогой? - Только после того, когда я защищу кандидатскую, - строго ответил Нагато, при этом медленно, но настойчиво, убирая руку альфы со своей талии - Видишь, отец, - раздосадовано обратился к седовласому Яхико, но при этом на его губах была заметна легкая ухмылка, - мой Истинный непреклонен и непоколебим, а ущемлять возлюбленного не в моих правилах - И в кого только пошел этот альфа? – Джирайя картинно покачал головой, а после что-то тихо забормотал, сетуя на свою нелегкую судьбу - Чувствуется, что в вас, дорогой родственник, - со всей строгостью и уверенность ответила на риторический вопрос мужчины Мито-сама, - причем целиком и полностью Курама вновь едва ли не фыркнул, оценив подколку со стороны матери, но Джирайя сориентировался в ситуации быстро и все перевел в шутку, возобновляя попытки понравиться неприступной омеге, а после, когда нанятые официанты меняли блюда, все как-то резко замолчали, и омега понял, что сейчас, в этой тиши, в которой ощущались только биополя особей, грянет гром. - Курама! – демонстративно отбросив столовые приборы, Кушина со всей накопившейся в ней раздраженностью, требовательно посмотрела на брата, разве что ментально не надавила, очевидно, снизойдя к его положению - Что? – невозмутимо спросил омега, приподняв брови. Изображать невинность в то время, когда живот уже хорошо выделялся под рубашкой, а его запах полностью изменился, глупо, но багряноволосый попытался, хотя бы ради того, чтобы увидеть эту гневную гримасу на лице сестры. В принципе, он уже давно был готов к этому разговору и не оповещал родственников о своем положении только потому, что хотел совместить приятное с полезным, то есть новость о своей беременности и собрание всех прямых родственников под одной крышей, причем в виду имелись и те родственники, которые принадлежали и к Сенджу, и к Учиха, вот только Итачи, который, очевидно, станет следующим главой клана, не было, но не всему же идти так, как было задумано изначально, к тому же Кушина сильно затянула с ультиматумом, чем даже смогла его удивить. Сейчас же Кураму интересовала реакция тех, кто целый вечер деликатно обходил вопрос о его положении стороной, хотя, именно сейчас все было так, как он и рассчитывал – все замерли в ожидании. - Объясняйся, - ещё жестче потребовала альфа, невзирая на предупреждающий взгляд матери. – Кто отец ребёнка, и почему ты, понесши, до сих пор не меченый? - Кушина, - спокойно, но с заметным нажимом произнесла Мито-сама, ментально надавив на дочь. Например, для Джирайи, который удивленно охнул, это было что-то из ряда вон выходящее, ведь омега просто не могла надавить на альфу ментально, не тот уровень сил, но Узумаки были особенным кланом, кланом омег, и главе, пусть и бывшей, подчинялись все, даже альфы, тем более что Узумаки Мито обладала способностью блокировки эмоций, что и применила на дочери, желая остудить её пыл. - Кушина, - это уже вмешался Минато, ласково сжимая ладонь супруги в своей, - ну, что ты так завелась? – мужчина укоризненно покачал головой. – Курама-кун взрослый омега и только ему решать, что для наших ушей, а что – нет - Да знаю я, - обижено фыркнула женщина, сдержав и свое биополе, и свои порывы, - но и брата я знаю. У него даже беременность опутана тайной и покрыта мраком и все это приправлено какой-нибудь хитромудрой историей - Никаких тайн, мрака и хитромудростей, - возразил Курама, полностью открыв свое биополе, после чего серьезным, пристальным, уверенным взглядом обвел всех своих гостей. – Под сердцем я ношу двойню, предположительно, мальчиков-омежек, и их отцами являются Хаширама Сенджу и Учиха Мадара. А теперь простите, - омега поднялся, двумя пальцами правой руки ловко подцепив бокал с красным вином, - мне нужно подышать свежим воздухом Курама покинул столовую с высоко поднятой головой, ровной спиной, медленной походкой и с покачивающимся бокалом в полусогнутой руке, а над столом вновь повисла тишина. Мужчины и женщины смотрели друг на друга, недоумевая, каждый порывался что-то сказать, но, открыв рот, тут же умолкал, очевидно, не зная, как прокомментировать услышанное. Биополя альф сдержанно свернулись, омег же неспокойно вихрились, напряжение то взрастало, то спадало, эмоции смешивались, рождая клубок их переплетений, который начал звенеть в воздухе ментальными нитями. - Вот молодежь пошла, - опустошив рюмку саке, Джирайя не то изумленно, не то одобрительно хмыкнул, - всё им бы и сразу: двух альф, двух детей… - мужчина покачал головой. – Торопятся всё, а куда и сами не знают - А говорил – без последствий, - выдохнула Кушина, огорченно откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза - Кушина, ты знала? – впервые за вечер Мито-сама перестала изображать кроткую и тихую омегу, став именно той, властной и рассудительной женщиной, которой она всегда и была. – Знала, что Курама встречается сразу с двумя альфами? – бывшая глава клана искоса взглянула на дочь. – Именно с этими альфами? - Я ещё на свадьбе у Дейдары заметила этот треугольник, но и подумать не могла, что… - альфа вздохнула, а после едва заметно улыбнулась. – Хотя, все, наверняка, не так просто, как нам к вкушению подал Курама - Оставим эту тему, - резко прервала любые другие высказывания Мито-сама, а после едва заметно улыбнулась своему соседу справа. – Кажется, Джирайя-сан, вы рассказывали о своих путешествиях по миру в молодости, - альфа кивнул в ответ, и улыбка омеги стала ещё более располагающей. – И как там, в Тибете? Говорят, тамошние монахи знают уникальнейшие, давно утерянные постиндустриальной цивилизацией ментальные техники. Это так? - Ещё бы! – сразу же подхватил интересную ему тему Сенджу, заметно пододвинувшись к красивой женщине и начиная увлеченно рассказывать - Вот мама сетует на Кураму-куна, а он же весь в неё, - шепотом и на ушко сказал жене Минато, а после приобнял её за плечи, окружил ментальными нитями, поцеловал в щеку и спокойно выдохнул – Кушина улыбнулась ему в ответ. В это же время, зная всю подноготную, Яхико едва заметно кивнул возлюбленному, давая понять, что он одобряет его решение, которое омега передал ему ментально. Выйдя на балкон, Курама поставил бокал с вином на перила, сам облокотился на них и просто отгородился от внешней суеты, оставшись наедине со своими мыслями. В том, что новость о его беременности разойдется, омега не сомневался, и уже скоро, вполне возможно, ему следует ожидать гостей, если не самих отцов, то представителей глав кланов точно. Детей у него не заберут и по кланам не распределят, ведь он омега, глава клана, полностью обеспечен и социально благонадежен, так что тут и переживать было нечего, а вот то, что ни Хаширама, ни Мадара так и не дали о себе знать, было плохим знаком. На людях он свое положение скрывал, до поры до времени храня беременность в секрете, хотя, в принципе, общественное мнение не волновало его уже давно, а вот то, что весь этот месяц Сенджу сторонился его в парламенте, волновало. Альфы его избегали – это было понятно, и Узумаки хотел знать причину, хотел быть осведомленным, хотел быть в курсе событий, но не идти же ему к мужчинам самому с расспросами. Нет, даже если все пойдет не так, как он задумал, у него уже было то, ради чего стоило отменить все свои махинации с человеческими судьбами. У него были его малыши, его мальчики, а планы, стратегии, миссии, жертвы – все это сейчас казалось омеге всего лишь его личными амбициями и прихотями, пусть во все это и был заложен глубокий смысл. - Курама-сама, - задумавшись и отрешившись от реальности, Узумаки даже не почувствовал, что на балконе он больше не один, впрочем, он предполагал, что за ним пойдет именно этот человек - Говори, Нагато, - так и не обернувшись, ответил на обращение омега, - просто и без формальностей - Нет, Курама, - Нагато тоже облокотился о перила и тоже посмотрел вперед, при этом раскрывая свое биополе в знак полного доверия и уважения, - до этого момента говорил постоянно я, а ты – слушал. Сегодня же все будет наоборот, - омега помнил те годы, когда он с недоверием, опаской, фырканьем смотрел на кузена, который приходил к нему в больницу каждый день после его пробуждения, садился в кресло рядом с кроватью и читал ему книги. Тогда Нагато был оскорблен, считая, что его принимают за ущербного, калеку, инвалида, что своим видом, подсоединенный к приборам с помощью проводов и трубок, он вызывает жалость, что будущий глава клана просто играет на публику, мол, смотрите, какой я заботливый, достойный, опекаю всех членов клана, а после понял, как же он ошибался. Когда он таки начал прислушиваться, то осознал, что Курама читает ему учебники, причем именно тот материал, который его класс проходил в этот день в школе (он тогда был в выпускном), а в выходные – обычные, художественные, но не лишенные смысла книги. Он начал слушать, но они не говорили. Несколько недель Курама читал, а он просто слушал и запоминал, иногда записывал, выполнял задания, но они не говорили так, о простом и без формальностей, но очень скоро самому Нагато этого стало мало, и он сделал первый шаг навстречу: просто спросил, как у кузена дела, и ему ответили – так начались их уроки жизни. - Опасаюсь я, Нагато, - честно ответил Курама, медленно подымая бокал с вином и делая большой глоток, - думаю, вдруг где-то ошибся, что-то не учел, был слишком самонадеянным и глупым, чтобы понять очевидное, взял на себя больше, чем могу потащить… - багряноволосый пожал плечами. – Нельзя учесть все, Нагато, нельзя, а я вот подумал, что смогу - Ты бы не пил, - осторожно произнес Узумаки, насторожено поглядывая на то, как омега делает ещё один глоток, - в твоем-то положении - А это не я пью, - с легкой улыбкой ответил омеге. – Это малыши требуют - Заноза ты, Курама, - фыркнул Нагато, снова посмотрев вдаль, а после вновь сменив тон на серьезный. – Знаешь, я всегда хотел быть похожим на тебя: умный, волевой, гордый, несгибаемый, самодостаточный, успешный, красивый, знающий себе цену, - в общем, - багряноволосый покачал головой, - завидовал я тебе даже, при этом впитывая каждое твое наставление, как губка, и мне до сих пор стыдно за то, - омега нахмурился, - что я не послушал тебя тогда, пошел против семьи, причинил столько проблем своему клану, тебе, себе… Прости, - внезапно спохватился мужчина, - я снова говорю вместо того, чтобы слушать, - и омега замолчал, отгоняя от себя тревожные воспоминания Они с Курамой сблизились в то время, когда он после пробуждения сущности лежал в больнице, проходя уйму обследований, и после постоянно поддерживал связь с кузеном, при первой же возможности ускользая из дома и доверяя свои тайны только ему. Курама ему очень помог, багряноволосый это не отрицал, он вселил в него надежду, подтолкнул к борьбе, рассказывал и разжевывал простые истины жизни, которые молодой омега до этого принимал в штыки, научил его любить, уважать и ценить себя таким, какой он есть, помог понять ему себя как омегу и определиться со своими жизненными приоритетами. В общем, несколько лет Курама был для него всем. А после тот случай с альфой… Это теперь, встретив своего Истинного, Нагато понимал, что те чувства были поддельными, что он просто уцепился за того, кто оказал ему первые в его жизни знаки внимания, кто позволил ему чувствовать себя омегой, кто создал иллюзию любви, но тогда он был слеп. Стыдно было вспоминать, как он ругался с матерью, как пренебрежительно отнесся к речам друга, как бросил все в пламя охватившей его страсти, и как больно обжегся об это пламя, практически умерев сущностью, после предательства и аборта. И снова Курама, невзирая на раздор между ними, был рядом, снова слушал, объяснял и толкал вперед, и вытолкал-таки, поставил на жизненный путь, задал новую цель, и Нагато решил, что он станет таким же, что и им будут гордиться, что он тоже станет человеком с большой буквы, и он стал, и теперь, похоже, была его очередь быть опорой, пусть и всего лишь эти несколько минут. - Ты любишь? – после короткого молчания спросил Нагато. – Любишь хоть одного из них? - Думаю, да, - слегка поразмыслив, ответил Курама, - каждого по-своему. Хашираму люблю сердцем, но не пламенно, не страстно, не до безумия и безысходности, но этот альфа не узрел меня настоящего, до сих пор, пытался, любил, любит, преданно, всем сердцем, но он не может переступить себя, признать свои ошибки и уступить, не может осознать истину моих чувств. Мадару люблю сущностью, он смог приоткрыть мою маску, смог понять меня, как человека и как омегу, но не зацепил мое сердце. Его старания, его стремления, его открытость, его пламенная любовь ко мне – это все заставило меня вспомнить о том, что я живой, что я – омега, что я всего лишь человек, но этого недостаточно именно для меня, главы клана, который не имеет права раствориться, поддаться, потянуться, забыть о своем предназначении. Поэтому, - Узумаки, будто сбросив с себя душащую его пелену, открыто улыбнулся, - я предпочитаю мужчин-омег, - багряноволосый подмигнул, - в нижней позиции - Тебе бы все шутки, - фыркнул Нагато, для которого предпочтения кузена никогда не были секретом, - а с детьми что? - А что с детьми? – омега буднично пожал плечами, а после в один глоток осушил бокал. – Растить буду, как достойных членов общества, как гордых омег, как разумных глав кланов, а там кто его знает, - мужчина подмигнул другу, - может, именно твой отпрыск будет следующим главой - Нет, не будет, - решительно заявил Нагато, повернувшись к главе и позволив его виткам проникнуть в свое биополе. – Во-первых, я, пусть и под двойной фамилией, вхожу в семью Намикадзе, а, во-вторых, - омега посмотрел на друга пристально, серьезно, откровенно, - я не хочу, чтобы мой ребёнок взвалил на себя тот груз, который сейчас несешь на себе ты - Справедливо, - Курама кивнул, понимая все и ещё раз убеждаясь в том, что он сделал правильный выбор, когда решил идти по пути главы клана, а после свернул свое биополе и улыбнулся той самой, заготовленной, нечитаемой, но располагающей улыбкой. – Пойдем к остальным, Нагато-кун: негоже заставлять людей ждать дольше, чем того требует важность и драматичность ситуации - И все-таки вы неподражаемы, Курама-сама, - в ответной улыбке ответил Нагато, следуя за умным, волевым, гордым, несгибаемым, самодостаточным, успешным, красивым, знающим себе цену омегой, и уже в которой раз поражаясь количеству масок, которые одновременно носит глава клана Узумаки. Курама лишь кивнул в ответ на комплимент, приказывая себе не думать о том, что ради своих целей ему пришлось умолчать о многом даже в откровенной беседе со своим протеже и лучшим другом.