Сущность Альфы

Голубоватый огонек ярко вспыхнул, издавая тихое шипение, и тут же замелькал маленькими язычками, едва слышно потрескивая. Итачи поставил чайник на плиту и, в ожидании, присел на стул, задумчиво устремив свой, слегка беспокойный взгляд на треплющиеся огоньки конфорки. Прошло уже четыре дня с момента воистину странных, не поддающихся логическому объяснению, можно даже сказать, мистических событий, но альфу до сих пор пробирала легкая дрожь, когда он вспоминал то, что произошло в стенах и на заднем дворе клиники Сенджу. Учиха Итачи, всегда безупречный, невозмутимый, уверенный в себе альфа, сейчас выглядел слегка небрежно в просторных домашних штанах и футболке, с неаккуратно заколотыми волосами и отчетливой печатью усталости на лице – да, даже у его сил и спокойствия был свой, вполне человеческий, предел. Нет, поводов для беспокойства, как таковых, не было: Дейдара чувствовал себя хорошо, а мальчики были полностью здоровы, так что Цунаде обещала выписать всю троицу через пару дней, а Саске сейчас отдыхал наверху в гостевой спальне, - но это была только вершина айсберга, скрывающая в своей толще ещё много неразрешенных проблем, которые предстояло развязать именно Итачи. Конечно же, он мог просто не обращать внимания на то, что произошло, забыть все, как страшный сон, и просто идти дальше, наслаждаясь наконец-то наступившим спокойствием, но он не мог... не мог так, когда все было лишь видимостью в то время, когда ему нужна суть. Возможно, во всем виновата его сущность Древнего, которая сердито ворчала внутри, пока ещё не требуя, но отчетливо намекая на то, что он просто не имеет права сидеть, сложа руки, раз уж ему была дарована сила менять и творить, да и напряженность последних дней не прошла бесследно, но Учиха и сам, ввиду особенности своего характера, не мог отмахнуться от того, на что предпочли закрыть глаза другие. Он понимал, понимал все и всех. Родителей, которые были шокированы и измучены событиями и новостями последних дней. Старших Намикадзе, которые тактично отмалчивались о том, что произошло с их старшим сыном, и куда он пропал, и хлопотали вокруг Дейдары, словно чего-то боялись даже сейчас, когда все плохое осталось уже позади. Самого Дейдару, который улыбался родным и тревожно прижимался к нему, никак не решаясь начать важный разговор. Саске, который отказывался говорить и видеться с кем-либо, кроме него, а ведь Суйгетсу ежедневно оббивал порог его квартиры и звонил по нескольку раз на день, спрашивая о друге – все-таки связь повязанных между омегами была очень крепка, даже несмотря на то, что произошло. Даже Наруто понимал, хотя и не считал его исчезновение благоразумным поступком. И все же ему нужна правда. Наверное, это и было то самое свершение, ради которого боги наделили его сущностью Древнего – распутать клубок связей и понять место каждого, так сказать, звена в цепочке. И поэтому впервые в жизни Итачи было так сложно, но не потому, что он пока ещё не обладал достаточным количеством информации или же ему мешали какие-то личностные принципы и убеждения, а потому, что альфа чувствовал, что, как только все звенья соберутся, развязка не наступит, наоборот – это будет только начало. Чайник вскипел, издавая протяжный свист, но Итачи с полминуты так и не двинулся с места, словно завороженный, смотря на клубы пара, которые, подымаясь, постепенно растворялись в воздухе. Эти клубы, как воспоминания, только они были бесцветными и обыденными, всего лишь молекулы воды в газообразном состоянии, в то время как огненные клубы биополя Намикадзе были настоящими, хищными, наполненными ненавистью и жаждой подчинения, опаляя воздух и моментально подымая температуру до удушливой отметки. Альфа путался в своих ощущениях, потому что не понимал, как одновременно можно отчаянно желать защитить от угрозы, атаковать агрессивную сущность, изничтожить то, что кажется чуждым этому миру, но при этом не сделать и шага вперед, потому что он не имел права вмешиваться в деяния этого нечто. Да, он сам – миф, всего лишь красивая легенда о том, что клан Учиха ведет свое происхождение от одного из Древних, чуть ли не бога, символ могущества и власти своего клана, иной, но Намикадзе… Боги! Почему за все это время он так и не смог понять, что внутри этого человека сидит зверь? Да, он предполагал, пусть это и было похоже на фантастику, что блондин – оборотень, но предполагать и видеть – это совершенно разные вещи. Итачи тяжело поднялся, шумно выдохнув, а после, таки выключив газ, потянулся к навесному шкафчику, доставая оттуда чашку со смешной рожицей какого-то мультяшного персонажа и баночку с измельченными травами, которые ему посоветовал заварить Дей ввиду того, какова сложилась ситуация с Саске. Но все это – бросить в ситечко щепотку чая, залить его кипятком и поставить заварной чайник на стол – альфа делал на автомате, все ещё думая о том, а не ошибся ли он насчет Намикадзе? Да, предания об оборотнях считались всего лишь сказкой, потому что, в отличие от исторических упоминаниях о Древних, существование полулюдей не было подтверждено ни одним источником, но все же чем боги не шутят. Насколько знал Итачи, оборотни – это особый вид человеческих особей, которые в определенные периоды, зачастую связанные с полнолунием, теряли контроль над своей сущностью и превращались в зверя, в основном, в волка. Конечно же, то, что он видел, не совсем соответствовало легендам, но некоторые факты все же были, как говорится, на лицо. Саске часто упоминал о том, что Намикадзе куда-то пропадает на некоторое время, после чего выглядит настолько усталым, будто тяжело работал несколько суток подряд без сна и отдыха, и Итачи даже укорил себя за то, что он не проследил периодичность и цикличность этих исчезновений, хотя, откровенно говоря, он сомневался в том, что они совпадали с фазами луны. Скорее, подоплекой пробуждения зверя было что-то другое, возможно, инстинкты, точнее, инстинкт спаривания, когда поблизости была, так сказать, подходящая самка. Итачи мотнул головой: это как-то шло в разрез с его представлениями о жизни, потому что мужчин-омег нельзя относить к самкам только потому, что они вынашивают потомство, все-таки, как ни крути, они – мужчины, но, что приходилось признать, сущность Наруто осязала и воспринимала Саске именно как самку, свою самку. Бред чистейшей воды – вот что подумал Учиха, наполняя чашку горячим, дымящимся, ароматным чаем. Впрочем, были и другие признаки того, что Намикадзе – оборотень, и эти признаки он видел своими глазами: вытянувшийся зрачок на фоне оранжевой радужки, удлинившиеся клыки и ногти, звериное очертание биополя вокруг тела альфы – пожалуй, более чем достаточно для того, чтобы быть почти уверенным в своих догадках. Вот именно – почти, потому что все это не объясняло его собственные ощущения относительно Намикадзе и то, насколько громадной и невероятной была его сила. Да, он, отдав свою собственную жизнь, мог спасти возлюбленного, он и собирался это сделать, хотя Сасори и Нагато отговаривали его от столь опрометчивого шага, но и не настаивали, понимая, что значит любить и быть готовым ради своей Пары на все, а Наруто... Наруто просто вытащил душу Дейдары из Чистилища и влил в тело омеги достаточно энергетики для того, чтобы восстановилась и его сущность, и все энергетические каналы. И это ещё не все, потому что он, так и оставшись на некоторое время обессиленным, мог только наблюдать за тем, как Дея окутывает золотистое свечение, и как зримые ментальные витки альфы скользят по его телу, восстанавливая даже физические повреждения. Да у омеги даже послеоперационного шрама не осталось, причем уже на следующий день Дейдара выглядел так, будто и не был беременным или ушедшим за грань – все тот же, стройный, прекрасный, изящный, полный сил. Не мог оборотень провернуть такое, пусть сам Итачи об оборотнях ничего толком и не знал, потому что никто, даже Древний, не смог бы войти в Чистилище и утянуть оттуда душу, что и наталкивало альфу на два вывода: либо об оборотнях он не знал ровным счетом ничего, либо же Намикадзе оборотнем не был. Конечно же, обо всем можно было расспросить Дейдару, потому что после того, как он, Итачи, все увидел собственными глазами, скрывать правду было неуместно, но брюнет повременил с вопросами, словно чувствуя, что должен задать их кое-кому другому. Впрочем, Намикадзе и его, так сказать, странности – это было дело второго порядка, потому что на первом месте для Итачи сейчас был супруг, их дети и, конечно же, Саске. После того, как Наруто впал в неистовство и метнулся из палаты, Цунаде и её ассистентка вышли из бокса для новорожденных, при этом даже не заикнувшись о том, что произошло, сразу же начав хлопотать возле него и Дея. К тому времени он восстановил уже достаточно сил для того, чтобы подняться и взять под контроль свое биополе, хотя именно в тот момент для него более важным было то, как себя чувствует его Истинный. Дейдара был слаб, но жив. Итачи чувствовал его, как часть себя, ощущал на биополе омеги свою метку в обрамлении клятвы вечного союза, эмоции возлюбленного проходили сквозь него, оставляя после себя согревающие тепло и легкое беспокойство. Наверное, он тоже на пару минут сошел с ума, потому что для него в то время не существовало ничего вокруг, кроме супруга, его, наполненного любовью и нежностью взгляда и сладких губ, которые он никак не мог выпустить из плена своих. Но омега сам отстранился, плавно и мягко, позволяя насытиться, но не пресытиться их близостью, а после попросил, с мольбой в глазах, на ментальном уровне, потому что слова казались неуместными ввиду того, насколько крепко они теперь были связаны, и Итачи не мог ответить любимому отказом, оставив его на попечение врача и спешно покинув родильную палату. Только оказавшись в коридоре и увидев взволнованного Минато, Итачи почувствовал, насколько мощный ментальный всплеск опалил застывшее, звенящее напряжением пространство. Всего пары слов Намикадзе хватило брюнету для того, чтобы оценить угрожающие масштабы произошедшего, тем более что он ощущал не только ментальный след биополя Наруто, но и два других – довольно сильный и тоже не совсем обычный след биополя второго альфы и противоречивый, наполненный эмоциями омеги, точнее, Саске. Итачи понимал, что ему нужно вмешаться, а для этого найти троицу, но связь с братом была рассеянной, будто Саске одновременно был везде и кругом, поэтому ему ничего не оставалось, как тоже помчаться вслед за альфами и братом. Итачи чувствовал... хотя, нет, он уже знал, что увидит, и все равно ошибся в своих предположениях, когда, выскочив на задний двор, узрел воистину непередаваемое зрелище. Сущность Древнего в Саске кардинально отличалась от его собственной, но не только тем, что была темно-фиолетовой в своем зримом облике, а и потому, что имела совершенно иную форму, форму обычного человека, которая начинала свой путь полного становления со скелета, на котором формировались узлы мышц, а после и кожа. Намикадзе и Собаку он тоже видел: первый застыл, словно собираясь атаковать омегу, второй же недоуменно, черными глазами смотрел на разворачивающееся перед ним действо, а в его ментальных когтистых лапах рассыпалась темная в своей энергетике сфера. Теперь он понимал, почему Наруто и Гаара были так близки. Очевидно, именно аловолосый мог противостоять зверю внутри альфы, более того, мог его уничтожить, хотя при этом не был ни Древним, ни оборотнем. Этот альфа был иным, опять, и, честно сказать, Учиха этому не слишком-то и удивился, хотя, собственно, на удивления у него не было времени. Саске был в опасной близости к зверю, и Итачи собирался вмешаться, пусть и чувствовал, что сил для того, чтобы противостоять оборотню, у него ещё недостаточно, но рядом был Собаку, который, наверняка, ему поможет. Но все произошло слишком быстро, при всем при этом кажется таким правильным, естественным и логичным, что брюнету осталось только зажмуриться и скрыться за прочными ментальными щитами, когда поцелуй влюбленных превратился в яркую вспышку. Казалось, альфа и омега должны просто сгореть, потому что даже на таком расстоянии Итачи чувствовал, насколько объемным был выброс энергетики со стороны Намикадзе, который Саске пытался вобрать в себя. Омега не мог «выпить» столько, даже омега клана Учиха, наверняка даже Древний не смог бы, потому что её было слишком много. Она была хищной, животной, необузданной, разрывающей, и Итачи, сопротивляясь инстинктам, хотел было кинуться в самый эпицентр этой сияющей сферы и вытащить оттуда брата, но в этом, уже через минуту, не было необходимости. Свечение стало постепенно меркнуть, радиус сферы вокруг пары уменьшаться, биополя обоих сворачиваться, а после и Наруто, и Саске, как подкошенные, упали наземь, при этом альфа так и не разомкнул объятия, прижимая омегу к себе. Их связь с братом восстановилась резко, он даже покачнулся, когда почувствовал сильную вибрацию нитей их уз, которые теперь связывали не только их биополя или сущности, а и истоки их силы, дерево и… кажется, тоже дерево, только не дуб, как у него, а цветущую сакуру – что ж, вполне в духе омеги. Они с Собаку подошли к паре почти одновременно, глаза аловолосого все еще были черными с желтым зрачком, но биополе перестало быть зримым и плавно вилось вокруг альфы, при этом Итачи не чувствовал угрозы с его стороны, только беспокойство, удивление и непонимание, а еще... Да, трудно в это поверить, но, похоже, Гаара, как и некоторые Сенджу, мог использовать энергетику из Резервуара Мира, хотя, почему трудно, ведь, насколько помнил брюнет, мать аловолосого имела дальнее родство с Сенджу, но сам нынешней глава был ни капельки на неё не похож, впрочем, как и на отца. В общем, на тот момент это было не таким уж и важным, потому что его волновал Саске, который… безмятежно спал в объятиях своего альфы. Пришлось немного повозиться прежде, чем им с Собаку удалось разъединить этих двоих, а после он унес брата в больницу, оставив Наруто на попечение Гаары, после чего оба альфы исчезли. Он забрал Саске к себе, хотя родители настаивали на том, чтобы изолировать его дома. Боги! Изолировать, будто Саске был невменяемым или душевно больным. Его отото всего лишь Древний, но это для него – всего лишь, а для остальных… Конечно, он мог понять родителей, потому что два Древних в одной семье, два брата, альфа и омега, да ещё и повязанные, это тяжелое испытание, поэтому он и забрал брата к себе, давая родителям возможность принять эту правду. Да, мама звонила каждый день, отец через день, но только потому, что он был альфой и редко проявлял эмоции, они интересовались состоянием сына, хотели приехать и увидеть его, но он не позволил, чувствуя, что ещё не время. Да, первые два дня Саске спал беспробудно, все жизненные процессы в его организме замедлились, и только по связи Итачи мог чувствовать, что все с его отото в порядке, и не волноваться за него, потом омега проснулся и сразу же потребовал объяснений, это было вчера, а сегодня… сегодня у Саске, на несколько недель раньше, началась течка. Взяв чашку с уже немного остывшим чаем, его отото пил именно теплый чай, а не горячий или холодный, Итачи вышел из кухни и, миновав прихожую и гостиную, начал подыматься по лестнице, чувствуя, что брат ждет его. Ждет для серьезного разговора. Шторы в спальне были задернуты настолько плотно, что не пропускали ни лучика дневного света, хотя через приоткрытое окно в комнату проникал свежий, наполненный теплом июньский воздух. Возможно, кому-то обстановка показалась бы мрачной, тяжелой, гнетущей, отталкивающей, но самому Саске лежать в темени было куда приятнее, чем прятаться от назойливого света, который больно резал глаза. Да, его глаза все ещё были слишком чувствительны, даже сейчас, если он долго и пристально смотрел в одну точку, они начинали жечь и слезиться, но Итачи заверял, что это скоро пройдет, даже обмолвился, что он гордится своим отото потому, что, в отличие от него, брат смог удержать контроль над сущностью Древнего и не впал в беспамятство. Саске поддержку брата оценил, но его оптимизма не разделял, потому что ему было тяжело свыкнуться с мыслью, что все теперь определенно не будет так, как прежде. Да, Саске многого не понимал, в том числе и того, почему Древний пробудился в нем именно в такой момент, хотя и осознавал, что без этой силы он бы не смог помочь Наруто. Тогда он, кажется, ни о чем не думал и ничего не анализировал, просто шел на поводу у своих эмоций и поступал так, как считал нужным, только теперь понимая, что, отчасти, он все же себя не контролировал, позволив своей сущности действовать, руководствуясь инстинктами. Итачи часто говорил ему о том, что его сущность Древнего слегка агрессивна и даже поначалу пыталась подчинить его своей воле, так что ему потребовалось некоторое время, чтобы, так сказать, показать ей, кто здесь хозяин. Больше сущность Древнего альфе не противилась, но, изредка, могла направлять действия своего носителя, подначивая, а вот его собственная... Саске не мог сказать, что она чего-то хотела или же на что-то претендовала, она просто была, в данный момент, ввиду его состояния, беспокойно ворочаясь внутри. Боги! Да ему со второй ступенью справиться было намного сложнее, требовалось намного больше контроля, усилий, концентрации, а сущность Древнего была ласковой, как котенок, хотя при этом её сила была отнюдь не мирной и безопасной. Противоречие какое-то, хотя... а разве он сам не был таким? Да, Учиха Саске был именно таким – противоречивым, то твердо и уверенно принимая решения и действуя как альфа, то поддаваясь эмоциям и капризничая как омега. Подросток фыркнул, насупился и натянул одеяло по самый подбородок, но после, фыркнув ещё раз, отбросил одеяло, сел на постели, сложив руки на груди, и упрямо уставился на дверь, ментально зовя брата. Ну, вот – опять! А все эта сущность Древнего и течка! Саске опять сдулся и сполз на кровать, вновь-таки заматываясь в одеяло и переворачиваясь на правый бок – похоже, его проблема была не в ментальной силе сущности Древнего, а в эмоциях, что и были истоком этой самой силы. Наверное, в тот момент, когда он увидел сперва безумие, после осознание, а потом и вину в глазах Наруто, Саске пережил самые глубокие, противоречивые, раздирающие и выплескивающиеся эмоции, которые и позволили Древнему в нем пробудиться, хотя что-то подсказывало омеге, что дело было ещё и в его личном отношении к альфе, точнее в том, что он его любил. Трудно в это поверить, но разве не любовь была причиной всего? Например, у Итачи вторая ступень мутации раскрылась тогда, когда он встретил своего Истинного, а Древний пробудился после официального закрепления союза и сцепки в течке – да, Саске знал даже такие подробности, и они его ничуть не смущали. Что же касается его самого, то теперь омеге все стало понятно, потому что просто совпадением не может быть то, что его сущность пробудилась незадолго до того, как Наруто, который пять лет провел за границей, вернулся домой, что первая ступень раскрылась после того, как он почувствовал влечение к Намикадзе, вторая, когда он признал этого альфу своим, а сущность Древнего пробудилась после того, как он понял, что любит блондина – похоже, в этом мире, да и сам мир, опутывали связи, которые и предопределяли его судьбу. Итачи говорил ему о том, что есть цепочка и звенья, что он должен все обдумать, собрать и понять, с чем Саске был полностью согласен, потому что он и сам устал бороться с неведением. Боги! Он признался альфе в любви, более того, на его чувства ответили взаимностью, хотя, откровенно говоря, Саске сомневался в том, что, если бы обстоятельства не сложились именно так, он смог бы так легко говорить о своих чувствах, как, похоже, и Намикадзе. Он прекрасно помнил свои ощущения в тот момент, когда их губы слились в ласкающем поцелуе, и, хотя до этого они уже целовались много раз, именно этот поцелуй был таким… таким… в общем, он был непередаваемым, а золотистое сияние вокруг казалось отражением их чувств, наполняя каждую клеточку тела и делая их ещё ближе, будто связывая две сущности на всю жизнь. В тот миг ему хотелось, чтобы время остановилось, чтобы вокруг них застыла вечность, чтобы мир остался за гранью этого ментального купола, в котором не было ничего, кроме них двоих, но волшебство мига оборвалось настолько стремительно, что Саске так толком ничего и не успел понять, а после его поглотила темнота. Как объяснил ему Итачи, он проспал два дня, очевидно, восстанавливая силы, хотя оно и не удивительно, потому что, вновь-таки исходя из слов брата, он впитал в себя едва ли не всю выплеснувшуюся энергетику Намикадзе, который, кстати, куда-то запропастился. Саске вчера звонил ему весь день, но никто упрямо не брал трубку, хотя он чувствовал, что его альфа не так уж и далеко, что он тоже тянется к нему, хочет быть рядом, но его состояние было слишком шатким, чтобы покидать свое убежище. Именно поэтому омега простил Намикадзе его невнимательность к себе и не воспринял его исчезновение, как отказ и от признания, и от их чувств, понимая, что альфе тоже нужно восстановить силы, зная, что, когда придет время, Наруто будет рядом. Но все его планы и всю его уверенность нарушила преждевременная течка, которую сам омега не мог назвать неожиданной, будучи осведомленным и готовым к подобному, и которая сейчас тревожила его сущность. Да, именно тревожила. Саске не мог сказать, что он сгорает от желания, хотя тяжесть внизу живота и медленно пульсирующие волны томного тепла вызывали в нем легкую дрожь возбуждения. От похоти не кружилась голова, и не ломило тело, хотя брюнет все же не рисковал лишний раз подыматься с постели, все ещё чувствуя слабость. Вожделение не накрыло его с головой, он не жаждал секса, не рвался туда и к тем, где и кто смог бы заглушить жар его течки, хотя полувозбужденное состояние, признаться, его уже порядком утомило, а пульсирующая дырочка, из которой постоянно выделялась смазка, не позволяла сконцентрироваться ни на чем другом, кроме того, что рядом нет его альфы. Саске не понимал, категорично и неукоснительно, то, почему омеги в течке так жаждут секса. Да, хочется, как бы ни постыдно в этом было признаваться, хочется почувствовать рядом альфу, его ментальные касания, властные прикосновения и скольжение пальцев по коже, жадные поцелуи, тяжесть его тела на своем, ответность его желания и плоти – хотелось целиком и полностью принадлежать альфе. Но не какому-нибудь, не первому встречному-поперечному, у которого был член с узлом у основания, а именно тому, которому он отдал свое сердце. Саске вообще отказывался воспринимать свою течку, потому что внутри, вне, вокруг него, было пусто, рядом не было Наруто, ему не было для кого течь, не было надобности быть томным, желанным, соблазнительным, страстным и искушающим, так что течка этого триместра воспринималась самим омегой, как нелепость, которую нужно просто перетерпеть. Наверное, его альфе сейчас было не лучше, потому что он должен был чувствовать, что его омега течет, течет именно для него, желает только его и готов отказать всем альфам мира, раздавив их своей силой Древнего, если понадобится защищать свою честь и невинность, а так же доказывать свою верность. Саске не мог поверить в то, что можно так, самозабвенно, любить, что возможно жить и дышать только одним человеком, но это было так. Наруто стал частью него самого, и омега даже не думал о том, что ему стоит бояться внутреннего зверя Намикадзе, потому что он был уверен в том, что способен его усмирить, а то, что сделал альфа для Дейдары, для его брата, для него самого… это было подвигом. Да, именно так считал Саске, поэтому он и не понимал, почему Наруто отгораживался от людей и скрывался, ломал и угнетал себя и свою сущность вместо того, чтобы попытаться принять свою силу. Да, ему легко было говорить, потому что, отчасти, он был готов к собственному пробуждению, да и его сущность не была такой агрессивной и радикально настроенной против мира, как сущность альфы, словно в прошлых рождениях и перерождениях ей причинили непередаваемую боль, но у него ещё будет время, чтобы понять, чего же хочет эта сущность, и, конечно же, помочь возлюбленному управлять её силой. Он может помочь – Саске это знал, потому что в миг поцелуя почувствовал, что даже этот зверь бессилен перед силой его чувств к Наруто. То, что брат подымается к нему, Саске почувствовал ещё в тот момент, как только Итачи об этом подумал. После пробуждения он вообще очень остро чувствовал своего аники, даже мог с точностью сказать, о чем тот сейчас думает, точнее, с мыслями какого характера были связаны его эмоции, хотя сам альфа заверял его, что со временем, когда он полностью восстановится после пробуждения сущности Древнего, все придет в норму, хотя, честно сказать, самого омегу такая чувствительность совершенно не обременяла. Ему нравилось ощущать брата так близко, сейчас, когда его альфы не было рядом, он нуждался в этом, не хотел чувствовать себя одиноким, не мог больше держать в себе все утаенные и недавно возникшие вопросы, которые сейчас тяготили его, лишив спокойствия. Дверь тихонько скрипнула, и Саске сразу же учуял приятный аромат травяного чая – именно то, чего он, оказывается, так желал, потому что от жажды его губы покрылись неприятной, тянущей коркой, которую не мог смягчить сухой язык. Он повернулся и сел на постели как раз в тот момент, когда Итачи присел на кровать и молча передал ему большую кружку чая. Саске с жадностью припал к ароматному напитку, сперва пытаясь глотать побольше, но после поумерил свой пыл, не спеша, смакуя каждый маленький глоток, щурясь от тепла, которое, казалось, заполняло ту пустоту внутри него, которая все разрасталась из-за отдаленности от него его альфы. - Что?! – слегка возмущенно вскинулся Саске, заметив лукавую улыбку брата и почувствовав, что тот, в прямом смысле этого слова, любуется им - Ты так вырос, отото, - с нежностью в голосе подметил альфа, чувствуя, насколько его слова смутили подростка, который снова спешно принялся глотать чай, при этом старательно пряча раскрасневшееся лицо в недрах большой чашки - Жаль только, что родители этого никак не поймут, - буркнул Саске, не то чтобы держа обиду на отца и мать, просто ему был не очень приятен тот факт, что они относятся к нему с настороженностью, будто ожидают, что он выкинет какой-то достойный только безумца финт. Нет, он не рвался домой, у брата ему было намного проще, комфортнее и легче, ведь только Итачи мог понять его так, как, как бы это странно ни звучало, не смог бы понять даже Суйгетсу, потому что омега омегой, а Древний – это то, что прочувствовать дано не каждому. К тому же, аники тоже нуждался в его присутствии, поскольку, а омега это чувствовал достаточно хорошо, не мог оставаться в своей квартире один. Да, с Дейдарой и мальчиками все было хорошо, но Саске ощущал исходившую от брата тревогу, полностью понимая его состояние. Его супруг, его Истинный, тот, кто принес ему клятву вечного союза, несколько минут был мертв, с помощью силы двух альф вернувшись из Чистилища, а его сыновья уже обладали биополями, что очень тщательно и не без оснований скрывалось, так что в такой момент он просто не мог оставить брата одного, хотя из него, течного, все равно было мало проку. - Они поймут, Саске, - мягко ответил Итачи, успокаивая брата, потому что как омега он все происходящее воспринимал эмоционально, пропуская через себя все ощущения, да и, как ни крути, Саске было только шестнадцать, а на него уже свалился такой груз ответственности за силу, способную вершить чудеса. – Дай им время, ведь ты должен понимать, что принять факт пробуждения в сыновьях Древних, альфы и омеги, не так-то просто - Я понимаю, - пробормотал омега, склонив голову, а после, чуть поразмыслив и поставив уже пустую чашку на прикроватную тумбочку, приглушенно спросил. – Почему? – он чувствовал, что брат ожидал этот вопрос, более того, готов дать на него ответ, поэтому аники пришел именно сейчас, когда жар его течки отошел на второй план, а сам Итачи принимал какие-то очень важные для него решения, частью которых и был этот разговор. – Почему Древних клана Учиха оказалось двое? Ведь, насколько я помню, Древних-основателей всего было двое – Учиха и Сенджу, поэтому, по логике, если их сущностям и суждено было пробудиться, то только двоим и только в разных кланах - Понимаешь, отото, - Итачи, как они всегда это делали раньше, удобно устроился напротив брата, подобрав ноги под себя, и даже мысленно фыркнул, подумав о том, что для них двоих, где бы они ни были, ничто и никогда не изменится, так же, как и их связь братьев и повязанных, - легенды и предания – это то, что пишут люди, а людям свойственно ошибаться, заведомо утаивать, приукрашивать, приуменьшать и, естественно, лгать, так что не стоит воспринимать все, даже то, что написано в Анналах и Темных Фолиантах, взаправду - Что ты имеешь в виду? – Саске нахмурился: единственное, что ему не нравилось вот в таких вот, так сказать, задушевных разговорах с братом, так это то, что Итачи постоянно говорил загадками, но не потому, что испытывал его терпение, а потому, что всегда подталкивал его к самостоятельным выводам, а не огорошивал правдой - Ты же видел Датару? – скорее утвердил, нежели спросил Учиха старший. – Говорил с ним? - Видел. Говорил, - не стал отрицать Саске, и так уже понимая, что Древним, который основал не только клан Учиха, но и Японское государство, был именно Датару, как понимал и то, почему в момент пробуждения второй ступени мутации он столкнулся в своем, так сказать, сне именно с ним. Все было просто: сущность Датару жила в нем, и он говорил не с самим Древним, а с его воспоминаниями, хотя это тяжело было понять и принять даже в их мире, где ментальная воля, биополя и сущности были привычным порядком вещей. - И кто он? – с легкой, интригующей улыбкой на губах спросил Итачи. – Альфа или же омега? - Ну… - протянул Саске, припоминая свои ощущения. – Как бы… - подросток задумчиво взъерошил волосы на затылке, пытаясь скрыть свое замешательство. – Не знаю, в общем, - наконец-то сдался омега, понимая, что он не может ответить на вопрос брата со стопроцентной уверенностью, потому что тогда, в своем сне или же воспоминаниях, он чувствовал, что у Датару есть биополе, причем очень сильное, но исток его сущности он так и не смог понять - Твое смятение вполне оправдано, отото, - мягко, но назидательно начал Итачи, стараясь дать понять брату, что в его замешательстве и невозможности ответить на этот вопрос нет ничего предосудительного или же того, что свидетельствовало бы о его несмышлености, поскольку он уже и так знал, как на подобный, так сказать, прокол отреагирует его отото. – Видишь ли, Древние не были ни альфами, ни омегами, они были… - брюнет задумался, пытаясь подобрать правильное слово, чтобы выразить суть истока сущности Древних - Гермафродитами, что ли? – предположил подросток, удивленно вскинув бровь и даже насмешливо фыркнув, когда Итачи тактично прокашлялся, явно не ожидая такого умовывода, больше напоминающего подначку - Двойственными, - поправил брата альфа, удрученно покачав головой – и это он только что говорил о том, что его отото вырос? Нет, в душе Саске все ещё оставался ребёнком, что ему можно было спустить с рук, потому что в нужные, важные, ответственные моменты омега отбрасывал свое ребячество и становился серьезным, дальновидным, разумным человеком, который вполне был готов вступить в самостоятельную жизнь. А он ведь пытался отгородить братишку от столь быстрого взросления, усмирял его пыл, настаивал на том, что ему некуда спешить и нужно целиком и полностью насладиться и детством, и юношеством, и, конечно же, студенческими годами, а, получилось, что Саске, так сказать, отстал от него всего-то на полтора года, все-таки добившись самостоятельности в свои неполные семнадцать лет. Глупый, мелкий отото вырос привлекательным, умным, волевым омегой – Итачи был рад этому и в то же время грустил, потому что ему нравилось трепать братишку по взлохмаченным волосам и подшучивать над его надутыми щечками. Да, время действительно неумолимо. - Древние имели двойственную сущность, - продолжал Итачи, видя и чувствуя, как подросток впитывает каждое его слово, - они были сильны ментально, могли зачать, как альфы, и были способны, как омеги, давать потомство. Но, как ты понимаешь, обычный человек, особь, не может быть двойственным, в нашем мире есть только альфа и омега, даже беты не воспринимаются обществом, как его полноценные члены, поэтому, я так думаю, боги разделяют сущность Древнего на альфью и омежью часть, хотя, скажу тебе честно, я ни в одних источниках не встретил упоминания о том, чтобы в ком-то из Учиха или Сенджу пробуждались Древние - Связи… - пробормотал Саске, задумчиво теребя краешек одеяла: похоже, брат дал ему необычный чай, поскольку жар течки спал, голова стала ясной, а тело легким, так что единственное, что причиняло ему дискомфорт, это пустота, которая так и останется внутри него, пока рядом с ним не будет его альфы. – Ты прав, аники, насчет связей, - омега пристально, с предвкушающей искоркой посмотрел на брата. – Мы братья потому, что некогда были единым целым. Мы повязанные потому, что наши сущности связаны уже давно, нужен был только момент пробуждения, чтобы эта связь возобновилась. Мы даже влюбились в братьев потому, что они как-то связаны с нами, может, в прошлом, может, в настоящем, а, вполне возможно, и в будущем. Вот только… - да, было неприятно об этом говорить, но Саске не собирался таиться и держать в себе то, что его тяготило и омрачало, - вот только вы с Дейдарой оказались Истинными, Парой, а мы с Наруто – так, - подросток наиграно-буднично пожал плечами, - просто альфа и омега, которые признали друг друга - Просто? – Итачи в изумлении вскинул бровь, а после, не торопясь, решил поведать брату о том, как он видит и чувствует их отношения со стороны. – Может, вы с Наруто и не Пара, но между вами не менее крепкая связь, нежели между Истинными, - он видел, как недоверчиво мотнул головой омега, чего не мог понять, потому что ещё пару минут назад Саске ни на каплю не сомневался ни в своем альфе, ни в силе их чувств и тут такая разительная, можно сказать, беспричинная перемена. – Пойми, Саске, никто другой, кроме тебя, а я в этом уверен, не смог бы не то что усмирить сущность Наруто, а даже приблизиться к нему в таком состоянии. А Намикадзе? – брюнет нарочито фыркнул. – Знаешь, отото, я более чем уверен в том, что, не будь в его жизни тебя, в ней бы вообще никого не было, а ради тебя Наруто смог пересилить себя, свои страхи, свою сущность, смог раскрыть свое сердце, - альфа тоже пожал плечами, констатируя очевидное. – Связь между вами слишком крепка и очевидна, чтобы назвать её простой, - Итачи не лукавил, нисколечко, он говорил о том, что видел и чувствовал, но это касалось только отношений альфы и омеги, а вот относительно самого Намикадзе... Нет, вреда его брату Наруто не причинит, слишком любит, а вот секреты и тайны альфы, как и свои догадки, он не собирался оставлять ни на "просто так", ни на "потом", ни на "авось все разрешится само собой", решив действовать, причем, чем быстрее, тем лучше. - Оставим эту тему, - не потребовал, попросил Саске, на миг отведя взгляд и даже закрывшись, чтобы скрыть кое-какие эмоции. Нет, ему не было неприятно или некомфортно обсуждать свою личную жизнь, это было просто и непринужденно, потому что он только с нии-саном, без стеснения, мог говорить даже о сексе, просто сейчас омега был ещё не готов, не готов поставить кого-то, пусть даже возлюбленного, выше их с братом связи. Ему казалось, что даже после свадьбы Итачи не стал уделять ему меньше внимания, что, даже несмотря на проблемы в его семье, тяжело протекающую беременность Дейдары и занятость на работе, брат никогда не приуменьшал его роль в своей жизни, был рядом именно в те моменты, когда был нужен больше всего, не отодвинул его на второй план, хотя, однозначно, Дей и их мальчики были намного важнее брата и даже повязанного, но сам Саске ничего этого не чувствовал, не мог упрекнуть аники, что теперь он значит для него меньше, поэтому и боялся, боялся, что, целиком и полностью отдавшись своему альфе, растворившись в их чувствах, он отдалится от Итачи. Возможно, это было глупо и неразумно с его стороны, все-таки они повязанные, у них, как ни крути, одна сущность на двоих, но обе их сущности уже выбрали свои вторые половинки, и в этой ситуации брат смог удержать крепость их связи, но сможет ли сделать это он, омега пока не знал. Точнее, не мог говорить об этом с уверенностью, пока их с Наруто отношения окончательно не прояснятся и не стабилизируются, то есть пока они с альфой не увидятся и не поговорят. - Я хотел спросить по поводу мысленной связи, - Саске выразительно посмотрел на едва заметно нахмурившегося брата и сразу же воззвал к их узам, чувствуя… замешательство. Омега не мог поверить и отторг это ощущение, как таковое, потому что Итачи знал все, а о чем не знал точно, о том, наверняка, догадывался, просто не говорил, пока не был уверен, но вот сейчас... Нет, он ошибся: это замешательство касалось не того, что брат не знает или не может объяснить, а того, что ему нужно рассказать слишком много, в том числе и такого, что передать словами было очень трудно. Именно поэтому подросток максимально плотно сконцентрировался на их с аники узах повязанных, ощущая напряженность и ответственность со стороны альфы. - Ты был прав, отото, когда сказал, что мы – как две части одного целого, - неторопливо, постепенно, пытаясь воплотить ощущения в слова и максимально точно передать то, что Учиха называют памятью предков, начал Итачи, смотря куда-то поверх головы брата, будто и не было перед ним плотно задернутых штор, за которыми пестрел июнь. – Знаешь, после того, как я смог слиться со своей сущностью, мне открылись некоторые воспоминания самого Древнего, Датару, хотя они обрывистые, неточные, больше напоминающие вырезки кадров из единого фильма, наполненные эмоциями, преимущественно негативными. Скажи, отото, - альфа медленно опустил взгляд, чувствуя, как напрягся брат, опасливо поглядывая на него из-под густых, пышных ресниц – и как только ни он, ни родители не заметили настолько яркие черты омеги? – на что похож твой внутренний мир? - Это цветочная поляна, - нехотя пробубнил Саске, фыркая: все у него слишком омежье, даже внутренний мир – и как только его первичный статус определили как альфа? – Датару говорил, что это именно то место, на которое они пришли с Сенджу и где решили, что на этих островах они воздвигнут сильное государство. А ещё, вдали, я видел сакуру, цветущую, - щеки подростка моментально вспыхнули краской, когда он ощутил прилив умиления со стороны брата и увидел на его губах подтрунивающую улыбку, хотя, конечно же, Итачи его просто провоцировал, а не насмехался над ним, но даже это понимание не спасло его от истинно-омежьего смущения. - А вот мой внутренний мир… - Итачи снова помешкал, пытаясь одним словом передать то, что он увидел в сердце своей сущности, - унылый, - он не мог назвать это место страшным или ужасным, даже несмотря на то, что в нем на фоне алого неба возвышались черные кресты, оно было тоскливым, вынуждало проникнуться темным прошлым Древнего, который, скорее всего, за свою жизнь наделал много ошибок, которые не хотел забывать и за которые готов был заплатить сполна, возложив эту нелегкую миссию на его плечи. – Но это правильно, отото, - поспешил заверить брата в закономерности происходящего альфа, - так должно быть, - Саске волновался за него, чувствовал его тревогу, ощущал его личный груз ответственности за те воспоминания и деяния, которые не принадлежали ему, но которые он должен был принять, как собственные. – Мне, как альфе, достались пороки, грехи и тяжести жизненного пути Древнего, тебе же, как омеге, то, что было у него на душе, его стремления и мечты, его желания, так что в мире воистину царствует равновесие, которое, что бы ни говорили, боги все-таки поддерживают - И поэтому мы можем общаться мысленно? – удивленно уточнил Саске, пусть и не видя, но чувствуя, что внутренний мир сущности альфы действительно наполнен болью содеянного в прошлом и начинаниями, которые должен завершить именно его аники, в то время как в его сокрыты ключи к этим начинаниям и виденье будущего, которое хотел бы построить Древний. – Чтобы свершить то, что предначертано нам судьбой, мы должны действовать, как один: я должен дополнить то, что оборвано у тебя, а ты должен подтолкнуть меня к поиску нужного ключа? - Именно, - с легкой улыбкой ответил альфа, будучи слегка удивленным тому, насколько точно и детально понял его брат, хотя оно и неудивительно ввиду того, насколько крепка была между ними связь повязанных, - но не думай, что этой способностью можно пользоваться часто, - Учиха старший беспрекословно посмотрел на подростка, предостерегая. – Подобное забирает много сил, слишком нагружает организм, особенно твой, так что прибегать к мысленной связи мы будем только в очень крайних случаях. - А образы передавать можно? – полюбопытствовал омега, припоминая, что и это им с братом удавалось пару раз, точнее, они как бы подсмотрели друг у друга то, что один из них представлял, а второй видел своими глазами - Иногда можно, - снисходительно ответил Итачи, опять же предостерегая, - но не переусердствуй, отото, и, конечно же, используй такие способности с умом - Само собой, - фыркнул Саске, недовольно поджав губы, потому что, чтобы Итачи ни говорил, но в некоторых моментах он все ещё относился к нему как к несмышленому ребёнку. – Но у нас же есть и индивидуальные способности? – слегка нетерпеливо поерзав, полюбопытствовал омега. – Ведь так? – он даже дыхание затаил, ожидая, что же ответит брат, потому что понимал, что они не могут во всем быть похожи и одинаковы, что, раз сущность Древнего разделена на альфью и омежью части, то и силы этих частей, их возможности, границы свершений и сил должны быть разными - Да, так и есть, - не стал скрывать Итачи, потому что он и сам хотел знать, какой же особенностью обладает его брат, чтобы после подумать над тем, что это может означать, не опасно ли это и, в первую очередь, повязано ли это с эмоциями омеги, у которого, похоже, даже его часть сущности Древнего была привязана к эмоциональной стороне своего носителя. – Я, как понял это недавно, могу видеть души людей в виде разноцветных нитей, а ещё, - альфа заметил, как предвкушающе заблестели глаза его отото, когда он упомянул нити душ, и только головой покачал, поражаясь тому, насколько Саске может быть разным в зависимости от ситуации, и ещё раз убеждаясь в том, что сила омеги – в её эмоциях, - похоже, могу создавать ментальную проекцию, хотя пока и не могу точно сказать, привязана эта моя способность к местам, людям или же она просто есть в принципе - Ясно, - не то что бы Саске обиделся, потому что его брат был таким сильным и уникальным, Итачи всегда был таким: и с сущностью Древнего, и без неё, просто ему казалось, что на фоне брата его собственные способности будут блеклыми и недостойными того, чтобы называться Древним, чтобы вершить и творить, чтобы помогать и спасать тех, кто ему дорог и кто нуждается в этой самой помощи. Подумать только – аники может видеть нити жизни! Значит, он может сказать, когда человек умрет, или же хотя бы понять, сколько ему отведено богами, а Датару ещё говорил, что особь ничего не может изменить. Чушь! Потому что теперь его нии-сан может спасать жизни тех, кто должен умереть нелепо, скажем, в той самой автомобильной аварии, он, можно так сказать, будет героем, хотя... А имеет ли право кто-либо, даже Итачи, он или кто-нибудь другой, вмешиваться в то, что уже предопределено? Не повлечет ли это каких-то негативных последствий? Не нарушит ли то самое равновесие, о котором говорил Датару? Наверное, так оно и есть. Но ведь Дейдару они с Наруто спасли. Или же Дею просто не суждено было умереть? Он должен был выносить и родить детей от Древнего, но при этом, как его Истинный, выжить, потому что Итачи без него просто не смог бы. Да, скорее всего, так оно и было. Но тогда что дает брату эта его способность видеть души или же перемещаться как невидимый энергетический образ, если он, по сути, ничего не может изменить? - Да, отото, - внезапно ответил Итачи, посылая брату успокаивающие эмоции, - на первый взгляд это ничего не дает, и ты прав по поводу того, что Дею суждено было выносить, родить и не умереть, но я уверен, что это нам ещё пригодится, - альфа пожал плечами, - когда-то, когда придет время понять, для чего же нам были даны и эта сила, и эти способности - А говорил, что нельзя читать мысли без необходимости, - Саске надулся, не обижаясь, просто так, для профилактики, чтобы аники не думал, что ему все позволено, в том числе и подслушивать то, о чем он размышляет, ведь ещё минут двадцать назад он думал о близости со своим альфой, интимной близости, и будет очень неудобно, если брат застукает его за такими фантазиями - Больше не буду, - Итачи, как в детстве, согнул все пальцы в кулак и оттопырил мизинец, тем самым давая клятву своему отото, на что сам омега снова фыркнул, но мизинец тоже поднял, припоминая, что в детстве, да и в принципе, они с братом часто пользовались этим знаком, чтобы кое-что скрыть от родителей или же прикрыть друг друга. Например, когда он в десять лет подрался с мальчишкой-хулиганом, и Итачи пошел в школу вместо родителей, тем самым прикрыв его, или же когда аники сбегал на свиданку с Деем, а Саске заверял родных, что брат гуляет вместе с друзьями. Да, возможно, времена меняются, но кое-что, например, такие мелочи, остаются вечными. - К тому же, - продолжил Итачи то, на чем они остановились, - думаю, когда откроются и твои способности, все станет предельно ясным, и тогда мы сможем понять, почему боги даровали нам сущность Древнего - Откроются? – удивленно переспросил Саске, даже приподнявшись на постели, хотя, похоже, чай начинал действовать на него ещё и усыпляюще, потому что в голове слегка туманилось, а веки казались слишком тяжелыми, чтобы подымать их лишний, совершенно ненужный раз, потому что у них с братом была связь, и, чтобы видеть его, достаточно было просто чувствовать - Ты же так и не дошел к сакуре? – предельно строго спросил Итачи, на что омега ответил решительным, отрицательным мычанием. – Я так и думал, - казалось, альфа с облегчением вздохнул, хотя не казалось, а так оно и было, потому что, как ни крути, а Саске ещё не был готов к тому, чтобы использовать всю силу Древнего, ему нужно ещё время для того, чтобы свыкнуться с новым собой и привести в порядок свои чувства. – Вот как дойдешь, отото, - зримый ментальный виток отделился от биополя альфы и ласково взъерошил чернильно-синие волосы омеги, - тогда сможешь слиться со своей сущностью и пользоваться всей силой Древнего - Обязательно, - Саске зевнул и, не в силах превозмочь дремоту, опустился на постель, укутываясь в одеяло и с сонным туманом во взгляде смотря на брата, - вот только ворона уболтаю, чтобы он меня пропустил к дереву, и буду самым сильным омегой в мире - Конечно, отото, - на этот раз Итачи потрепал брата по волосам рукой, чуть подавшись вперед и с легким беспокойством всматриваясь в его лицо. – Отдохни, а я пока в клинику съезжу - Я тоже хочу, - вяло пробормотал Саске, щурясь от таких приятных, ещё более убаюкивающих прикосновений. – Я ведь даже племянников своих ещё не видел - Увидишь, братишка. Позже, - Итачи поднялся с кровати, но уходить не спешил, стоя возле брата и задумчиво хмуря брови, словно решаясь – задавать или не задавать столь важный для него вопрос - Отото, а на что похож внутренний мир Наруто? – альфа все-таки решился, хотя и не думал его задавать, будто что-то подсказывало ему, что ответ ничего ему не объяснит и не разъяснит, но попытаться стоило, особенно, ввиду того, что он собирался сделать - Там коридоры, коридоры, коридоры, - нехотя протянул Саске, переворачиваясь на бок и уже практически шепча, - вода… письмена… клетка... и сущность - Сущность? – это было интересно, необходимо, нужно, поэтому старший Учиха просто не мог не узнать, что же скрывается за этим словом. – На что она похожа, отото? Эта сущность - Пф, - омега зарылся под одеяло по самую макушку и уже оттуда пробубнил. – Ни на что. Это просто сущность. Многие в одном. Одна ради многих, - и Саске мирно засопел, оставив своему аники ещё больше вопросов, чем дал ответов Итачи только головой покачал, понимая, что все же не стоило спрашивать, потому что, действительно, то, что сказал брат, лично для него ничего не прояснило. Он все ещё считал, что Намикадзе – оборотень, хотя этой догадке не было никаких подтверждений, ведь как это – просто сущность? У Наруто просто не может быть «просто». Что означают слова Саске об одном и многом? И письмена? Что это? Почему они наполняют внутренний мир Намикадзе? И вода? Почему именно вода, если весь альфа был будто объят пламенем? Единственное, что понимал сам Итачи, это клетка, своего рода барьер, за которым Наруто и удерживал свою сущность, но это не проясняло ровным счетом ничего. Поэтому нужно действовать. Нужно во всем разобраться, причем побыстрее. Разобраться, чтобы принять ещё одно, пожалуй, довольно неоднозначное, но крайне необходимое решение. Итачи ещё раз посмотрел на умиротворенно уснувшего омегу и снова покачал головой, припоминая, насколько пугающ и прекрасен в одночасье узор сущности Древнего в глазах брата – знак бога смерти, так называемый, «кровавый цветок». Прикрыть глаза и хотя бы на минуту отгородиться от того напряжения, которое невидимой, но тяжкой пеленой легло на плечи пятидесятилетнего альфы. Прикрыть глаза и погрузиться в свои мысли, как в омут, ища начало, исток, то, что сложилось в его жизненный опыт, то, что поможет ему узреть истину. Его путь был нелегким с самого рождения: гибель отца, которого он даже не помнил, приглушенные, душащие всхлипы матери, которая, будучи омегой, отчаянно пыталась спасти и удержать в своих руках то, что ненавистники и конкуренты жаждали разорвать на куски, безысходность, крах личностных начинаний, неуверенность в собственных силах... Да, Минато Намикадзе не всегда был таким сильным, властным и могущественным. До шестнадцати лет он был просто Минато-кун, человек, особь без статуса, безотцовщина, несостоявшийся глава клана, тот, на кого смотрели со скрытой завистью и ненавистью. В шестнадцать он пробудился, как альфа, и сразу же, как по щелчку, стал Минато-сан, альфой, на которого смотрели с благоговением и обожанием, внимания которого добивались, с мнением которого считались и от решений которого зависели. Омеги вились вокруг него стайками, томно поглядывали в его сторону, «распушивали перед ним хвосты» и распространяли запах своих феромонов, якобы случайно начиная течь именно в его присутствии. Минато этому не удивлялся, изредка оказывая симпатичным омежкам знаки внимания, ведь гон – это естественно, это природный порядок вещей, да и удивляться было особо-то и нечему, потому что он, как альфа, был красив, статен, мужественен и, как ему говорили, отличался от других трепетным отношением даже к мимолетным партнерам. После гражданского совершеннолетия, в двадцать, он стал Минато-сама, переняв на себя управление и кланом, и юридической конторой, точнее, отвоевав это право у того, кто, так сказать, временно исполнял его обязанности, и который возвращать их законному владельцу, естественно, не собирался. Но тогда он уже не был бессилен, он возмужал, вооружился знаниями и опытом и, а это тоже сыграло свою роль, за ним теперь стояли Сенджу. Наконец, его мама смогла отпустить свои страхи и тревоги, передав все дела сыну и уехав с мужем в США, поскольку эта почти двадцатилетняя борьба с завистниками и недоброжелателями сильно подточила здоровье омеги, которой требовались лечение и отдых. Минато сразу же начал называть Джирайю отцом, не считая, что тем самым он предает памяти о покойном родителе, потому что альфа сам относился к нему, как к собственному сыну, и даже рождение Яхико ничего в их с отчимом отношениях не изменило. Джирайя даже из-за границы присматривал за ним и, именно в самые необходимые моменты, помогал советом, потому что дел у молодого главы клана было много, а опыта, как оказалось, не так уж и достаточно, чтобы на первых порах править властной и твердой рукой. Но он учился, постигал, обжигался и пробовал снова, зная, что подле него есть люди, которые могут его поддержать в любой момент, и на которых он сам может положиться. Наверное, он бы ещё долго не замечал никого и ничего вокруг, дни и ночи напролет, по крупицам собирая то, что разрушил его предшественник, восстанавливая влияние клана Намикадзе и выводя свой бизнес на надлежащий ему уровень, если бы в один день в его кабинете не появилась багряноволосая бестия. Признаться честно, Узумаки Кушина с первого взгляда ему не понравилась: альфа, волевая, сильная, нагловатая, требовательная, бескомпромиссная, принципиальная, напирающая своим характером, - в общем, не его тип. Их вторая встреча была случайной – просто столкнулись на улице и немного, только из вежливости, поговорили – и третья, и четвертая, и все последующие тоже происходили по воле случая, растянувшись во времени из пары минут дежурных фраз до несколькочасовых прогулок и бесед обо всем на свете. Тогда Минато подумал, что, раз они так часто, но случайно пересекаются, значит – судьба, тем более что Кушина, когда он узнал её получше, оказалась очень приятной, женственной, чувственной, умной и обаятельной, то есть именно той, которую он полюбил и которую захотел видеть подле себя всю жизнь. Только после, уже много лет спустя, Минато узнал, что их случайные столкновения в толпе случайностью отнюдь не были, потому что он, с первого взгляда, кстати, понравился Кушине, и она решила, что именно Намикадзе Минато достойный её альфа. Получалось, что это багряноволосая бестия добивалась его, подталкивала, приручала и стала инициатором их отношений, но сам альфа и не сердился, понимая, что, если бы не решительность, напористость и, а скрывать это бессмысленно, хитрость Узумаки, у него сейчас не было бы ни любимой супруги, ни двоих сыновей. Рождение первенца было счастьем, хотя в последнем триместре беременность протекала тяжело, их малыш энергетически просто иссушал маму, порой подводя её к грани жизни и смерти, но Кушина не была бы Кушиной и уж тем более Узумаки, если бы не умела бороться и идти до конца. Именно супруга настояла на втором ребёнке, и через два с половиной года после Наруто родился Дейдара. Оба мальчика были похожи на него, светленькие и голубоглазые, истинные Намикадзе, и, кажется, Кушина даже немного расстроилась, потому что хотела багряноволосого омежку, но она никогда и ни в чем не упрекнула их сыновей, гордясь ими. Именно такой жизни хотел Минато, именно к этому он стремился, именно такой он видел свою семью, но их идиллия рухнула, рухнула восемь лет назад, и сейчас Минато корил себя за то, что в столь ответственный момент он растерялся, отрешившись от очевидного, что и повлекло за собой цепочку неумолимых событий. Фактически, он потерял старшего сына. Нет, он его точно потерял бы, если бы вовремя не вмешались Джирайя и Яхико, забрав Наруто к себе на долгие пять лет. Какой из него отец и глава клана, если он не смог понять собственного сына и допустил разрастание смуты в их семье? Наруто не виноват в том, что родился таким и что, только пробудившись, не мог контролировать свою силу. А кто виноват? Судьба? Боги? Это неважно, потому что ему самому нужно было попытаться понять, вникнуть, разобраться, но он, вздохнув с облегчением, передал сына на попечение отца и брата, которые, оказывается, знали, как можно помочь Наруто, а, когда спохватился, было уже поздно что-то менять. Минато пытался, но вокруг Наруто была стена, он сознательно отгородился от них, чтобы не причинять боль и не ворошить прошлое, но его мальчик был в корне не прав в своих поступках. Да, это не было похоже на обычные семейные неурядицы, когда приходится следить за пробудившимися альфами, чтоб они не обесчестили какую-нибудь омегу, или же за омегами, чтобы они не принесли в подоле, но и катастрофой, причиной молчания и отведенных взглядов, бездействия, уклонения, перекладывания обязанностей это тоже не было. Да, Наруто правильно сделал, что уехал, Джирайя сделал для внука намного больше, чем они с Кушиной могли бы помочь сыну здесь, но у них не было права отгораживаться от сущности альфы, которая была заключена в их сыне, и которая им этого не простила. Минато хотел видеть и чувствовать сына рядом, но тот, после приезда, был сам по себе, переехал, замкнулся, отказался приучаться к семейному делу, выбрав путь учителя и отшельника, но после Праздника Богов Наруто будто подменили. Он стал более открыт, чаще заглядывал к ним в гости, просто поболтать и узнать, как дела, все-таки решил работать по профессии и даже не возникал, когда он огласил свое решение видеть своим преемником на посту главы именно старшего сына, более того, альфа заметил, насколько потеплели отношения между его сыновьями. Конечно же, нынешняя связь между братьями и близко не походила на ту, что была раньше, на связь повязанных, но Минато знал, что они общаются, более того, пару раз он чувствовал в Дейдаре энергетику брата-альфы, да и сам Наруто словно ожил, пусть, бывало, и выглядел крайне усталым. Он предполагал, что его старший сын, наконец, встретил того, кто смог пробиться сквозь эту ментальную скорлупу к его сердцу, но даже помыслить не мог, что этим «кем-то» был Учиха Саске. Да, это для них с Кушиной оказалось неожиданностью, приятной, конечно же, и теперь они не боялись, в том числе и за омегу, веря в своего сына. То же, что произошло несколько дней назад, окончательно выбило матерого альфу из колеи, более того, то, что он увидел из окна коридора, когда, несмотря ни на что, уже готов был спрыгнуть с пятого этажа и помешать Гааре убить его сына, поразило мужчину до глубины сущности, которая настойчиво шептала, что вот он – ещё один Древний клана Учиха, тот, кто без капли страха или сомнений приблизился к Наруто и усмирил зверя внутри него. Да, он подозревал, что что-то не так, что его сыновья что-то задумали, что Наруто собирается прибегнуть к своей силе, если того потребует ситуация, если Дейдара будет в опасности, и его догадки только подтвердились присутствием рядом Собаку. Он тоже хотел помочь, видел, в каком состоянии привезли Дея, чувствовал, что жизнь утекает из него вместе с энергетикой, но не знал – как. Понимал, что его сила и в подметки не годится силе Древнего или повязанных, хотя его собственная ментальная воля была мощна и незаурядна, и все равно остался, чтобы увидеть и больше не опасаться ни за одного из своих сыновей. Да, так и произошло. Его не бросило в панику от того, что два альфы смогли вернуть к жизни того, кого так жертвенно любили, не спугнула сила Наруто, не подавил его внутренний зверь, он любил сына даже таким – особенным. Но боги! Почему он не заметил Саске?! Неужели он так увлекся зрительным противостоянием с Собаку, что позабыл о безопасности омеги? Но, как бы там ни было, это был его промах, хотя, похоже, именно присутствие Саске помогло Наруто удержать нити контроля. Минато был в недоумении. Понимал многое, предполагал ещё больше, даже Древний в Итачи не стал для него сокрушающей неожиданностью, но Наруто и Саске... Неужели этих двоих связывает что-то намного большее, нежели инстинкты, страсть и природная притягательность именно Наруто, как особенного альфы? Наверное, ему до сих пор не хватает жизненного опыта, чтобы сложить все звенья этой цепи воедино. - Минато-сама, к вам Итачи-сан, - альфа даже слегка вздрогнул, когда его размышления в тишине прервал голос секретарши, прозвучавший из динамика телефона внутренней связи - Да, пусть проходит, - Минато выпрямился в кресле, мелко тряхнул головой, сбрасывая с лица тень усталости, свернул свое биополе и выжидающе начал гипнотизировать дверь, беспокойно постукивая пальцами по столешнице. Учиха Итачи? К нему? Минато был уверен в том, что это не деловой визит, потому что зять взял отпуск, пока Дей и их сыновья не вернутся домой и не окажутся под его защитой. О чем же хочет поговорить с ним альфа? Об Ичиро и Йору? О том, что мальчики – особенные, и это нужно утаивать? Или же предметом разговора будет Саске? Точнее то, что Саске как омега теперь принадлежит Наруто. - Здравствуйте, Минато-сама, - Итачи вошел в кабинет, в котором был уже много раз, но сегодня он пришел не как представитель компании «Учиха inc.», а как родственник, зять, как член семьи, как брат Саске, хотя при приветствии и использовал уважительное, официальное обращение - Здравствуй, Итачи, - Минато приподнялся, чтобы пожать брюнету руку. – Присаживайся, - подумать только: ему, сильному, взрослому альфе было неуютно в обществе особи младше его в два раза! Хотя, наверное, он и должен себя так чувствовать, ведь перед ним сидел не просто альфа, а Древний, пусть сейчас он и не ощущал его силу, но взгляд Учихи был более чем красноречив, выражая решительность. Скорее всего, Итачи пришел за ответами, вот только сам Минато ещё не решил, имеет ли он право их давать, потому что у него уже не было сомнений относительно того, о чем, точнее, о ком пойдет разговор. Учиха медленно обвел кабинет взглядом, словно «прощупывал» его с помощью легких ментальных витков, хотя за время его отсутствия здесь, естественно, ничего не изменилось. Светлые тона, жалюзи на окнах, рабочий стол, два низких кресла и диванчик для посетителей, несколько шкафов с папками, юридической литературой и сборниками нормативно-правовых актов, сертификаты и дипломы на всю боковую стену, - да, все, как обычно, вот только в кабинете ощущалась тяжелая, наполненная отголосками ментальных всплесков атмосфера, которая была не очень приятной для восприятия. Похоже, Минато Намикадзе тоже сейчас переживал сильные эмоции, которым недавно дал выход, полностью раскрыв и расслабив свое биополе. И это была ещё одна причина, чтобы поговорить – открыто и начистоту. - Минато-сан, скажите, - Итачи решил, что более-менее непринужденная обстановка не помешает, хотя и до свободной беседы снисходить не собирался, все-таки он пришел поговорить с тестем об очень важных, можно даже сказать, судьбоносных вещах, - ваш сын, Наруто, оборотень?