Мертвец

«Не смотри», — сказал бы отец, и его большая, богатая линиями, ладонь мягко легла бы на усыпанное веснушками лицо младшей дочери, закрывая испуганные карие глазки. «Это зрелище не для девочек». Лет тридцать назад его ладони пахли мятой и дорогим трубочным табаком. Странно, что все еще — странно, что сейчас — она об этом помнила. Молли не могла не смотреть. Словно зачарованная, наблюдала, как узкие длиннопалые ладони — жилистые, костлявые, хищные — цепляются за край дубового стола. Их обладатель подался вперед, спутанные темные волосы, по-русалочьи длинные, выбивающиеся из-под вязаной шапки, низко надвинутой на лоб, свесились вперед, коснулись тускло освещенной поверхности из мореного дуба. Местами лак на столе облупился, в тусклом освещении бреши в старом покрытии были почти незаметны. Высокий стул скрипнул под тяжестью худого тела, и Молли вздрогнула. — Двух суток не проторчишь, — произнес гость, сотрясаясь от беззвучного смеха, будто разговаривал с приятелем за бутылкой Огденского. — Скушают всей стаей и не подавятся. «Не смотри». Напряглось лицо Римуса, изможденное и бледное, куда более человечное, чем лицо его товарища по несчастью. Он хмуро наблюдал за ним, за тем, как каждая его фраза заканчивалась нервной рычащей усмешкой, искажающей красивый тонкогубый рот. — Я смотрю, ты слишком хорохоришься, — встрял Сириус, нарочито небрежно вертя в руках бутыль с пивом. Этот всегда думал вслух, что неудивительно для человека, проведшего двенадцать лет в камере-одиночке. — Почему бы самому обратно к дружкам не сгонять? А, «Принц», или как тебя там папаша Фенрир окрестил? Лица оборотня Молли не видела, но в интонации голоса, выдававшей в нем молодого человека, явственно звучала жуткая рваная усмешка. «… зрелище не для девочек». — Моя покойная мать из Принцев, — сказал он хрипло, надменно, и Молли скосила взгляд. Ее опасения подтвердились — Билл, за все собрание не проронивший ни слова, сильнее сцепил бледные пальцы в замок. Гость поднял голову в шапке и выпрямил скрытую за коротким пиджаком спину. — Под Грейбека надо прогибаться, понятно? А? Ни черта тебе не понятно. Люпин слишком нафарширован бреднями Дамблдора. И актер из него… хм. Хм-м… — Ты-то откуда знаешь? — усмехнулась сидящая неподалеку Тонкс, глядя, как он заходится смехом, напоминающим нечто среднее между лаем и кашлем. Волосы, кроваво-красные, встали дыбом и пошли желтизной. На хорошеньком треугольном личике дернулся желвак. Боится, но в страхе своем ни за что не сознается. Мракоборцам непозволительно. Молли чувствовала, как тревожно екает сердце. «Не лезла бы ты, голубушка…». Билл, очевидно, думал о том же. — Помолчи, — произнес он одними губами, но Молли услышала. И увидела — он побледнел еще больше. «Билли…» «Не смотри». Гость едва ли обратил внимание. Вместо ответа глянул на Билла зрячим светло-голубым глазом и… Молли ощутила отчаянное желание вышвырнуть его из штаба, не взирая на жалость, приличия, на то, что привел его сам Кингсли, который всегда знал, что делает. Плевать. Подумаешь, какой несчастный… она видела достаточно. Достаточно того, что от лица Билла, всегда спокойного и уверенного во всем на свете, отхлынула кровь, стоило прокля̀тому появиться. Молли и подумать не могла, что ее Билли, ее гордость, может застыть, словно взглядом василиска обращенный в камень. От его молчания тянуло (смертью) чем-то нехорошим. Чем-то (смертельно) опасным. Билл опустился за стол между Тонкс и Сириусом, сцепил руки в замок и (умер) с того момента не проронил ни слова. Гость тоже молчал до тех пор, пока кто-нибудь не затрагивал тему внедрения шпиона в логово Грейбека. Тогда он заходился в этом жутком отрывистом смехе. Губы кривились в ухмылке, говорящей: «Покажите мне кретина, который это придумал. Я съем его живьем, обглодаю кости дочиста, я отвык стесняться». Здоровый глаз смотрел так, будто все собравшиеся вокруг него — кучка детей, желающих поиграть в игру, о последствиях которой в силу возраста не имеют понятия. Спрятанное под шапкой ухо ловило каждое слово. Так и рыщет по сторонам, так и косит. В сторону. В сторону. В сторону. — Дамблдор хотел сведения из первых уст, хм, он их получил. Взамен он мне кое-что пообещал… — То есть, ты даже не член Ордена, — рявкнул Сириус, и его собеседник снова рассмеялся, не разжимая губ. «Плевать я хотел на ваш Орден, хм, хм-хм-хм». Молли подчеркнуто вежливо поставила бутыль со сливочным пивом возле острого локтя, торчащего из-под закатанного рукава пиджака. Эту бутыль она принесла тринадцать минут назад, и все это время лихорадочно протирала от пыли. «Не смотри, Молли». При виде шрама, бороздящего жилистое предплечье по всей длине, оголяющем желтоватую кость, она почувствовала, как к горлу подкатывает склизкий тошнотворный ком. Волосы, темно-каштановые, с приличной проседью, выбивались из-под шапки только с правой стороны и доходили до пояса. Кожу шеи слева до самой ключицы бороздили следы когтей. «Будь он магглом, не выжил бы… с такими ранами не выживают… не живут…» Шапка закрывала рваную рану на месте левого уха, которого он лишился с половиной скальпа. Оборотень осекся, резко повернул голову и поморщился. Раны, нанесенные оборотнем, болят всю жизнь. «Для чего она тебе, мальчик? Для чего такая жизнь?» Молли снова поежилась, так жутко выглядело вблизи бельмо незрячего глаза. — Хм, благодарю, — произнес он чуть тише, подвигая к себе тарелку. В его движениях мелькнул жуткий след когда-то (человека) привычного аристократизма. — Но и ты жертва обстоятельств, Ллойд, — спокойно обратился к нему Люпин и глянул на Сириуса, который шепнул: — Убить бы его к чертям, Римус. Не вижу смысла с ним цацкаться. Конченый ублюдок. — Не забывай, Блэк, я кусаюсь, — отозвался Ллойд. — Это не только больно, это заразно. — Не нужно, — произнес Люпин, повернув к нему седую голову. Усталые темные глаза по-прежнему следили за гостем. «Он тоже боится. Все боятся… и я боюсь». — Только драки нам здесь не хватало. Убери палочку, пожалуйста. Дамблдор не давал добро на его убийство, — добавил он одними губами, жуя слова. — Пускай не тявкает в моем доме, — процедил Сириус, и гость сипло рассмеялся, брезгливо давясь теплым пивом. — Тявкать — удел собаки, Блэк. Собака здесь, как я понял, одна? — Да. Разговаривает с шакалом, который подставлял Грейбеку зад и доедал за ним трупы. Ллойд захлебнулся — брызги слюны и пива полетели на стол. Молли отпрянула. — Ха-ха-хм… хм… тут ошибочка. Видишь ли, я за Фенриром трупы не доедал. Он делился со мной лакомым куском. Свежатиной. Знаешь, почему? — он наклонился вперед, и Молли не выдержала. — Потому что я — зэ бэст. «Не смотри, не смотри, не смотри, не…» Еще секунду, и Билл сломает себе пальцы. «I am the best» «Ллойд» Не плачь. Только не плачь. Такие вещи тяжело даются, особенно детям. Он был ребенком. Пятнадцатилетний подросток против шайки разъяренных чудовищ. Его фотографиями пестрил когда-то «Ежедневный пророк». Теперь, некогда тонкий, по-девичьи хрупкий, с лебединой шеей, проницательным взглядом светлых глаз, падающей на плечи волной темных кудрей, довершающей сходство с девицей, прежний студент Хогвартса узнавался с трудом. Сын главы Комитета по обезвреживанию опасных существ огрубел, заматерел, прогнил изнутри и снаружи, сделался похожим на оголенный нерв. Ему двадцать шесть или около того, хоть на первый взгляд можно дать и сорок. Седина в длинных волосах заметна невооруженным глазом. Как и насекомые, к которым он привык настолько, что уже не чесался. »…поиски похищенного наследника не дали результатов…» «…Фенрир Грейбек заметает следы…» «Элмерик Урхарт оплакивает сына…» Похороненные в памяти обрывки статей, когда-то печальных, но для нее лично ничего не значащих фактов о пропаже мальчика, приходившегося Биллу однокурсником, всплывали теперь, как трупы, много лет пролежавшие под водой. «Билли… родной, у меня совсем не было времени, чтобы спросить…» Спрашивать бесполезно теперь, когда Биллу под тридцать, за его плечами стаж работы на престижной должности в престижном банке. Теперь, когда у Билла появилась избранница, он не расскажет о том, как много лет назад... «Расскажи маме, Билли… расскажи, если хочешь. Я знаю, такое бывает! Честно сказать, я давно подозревала, Билли…» Люпин поднялся, следом за ним вскочил Блэк. Воинственный пыл поугас, но глубоко запавшие глаза то и дело метали искры. В сторону, в сторону, в сторону. Молли, боящаяся сделать шаг и выйти из тени, вовремя повернула голову. Билл все еще был бледен и по-прежнему молчалив, когда мрачно кивал на дверь, ведущую в коридор… — Ллойд, оставайтесь на обед! — выпалила она, не задумываясь, что говорит, не задумываясь, что голос ее при этом похож на мышиный писк. «Мой сын не будет выяснять отношения с оборотнем. Тем более с глазу на глаз». — Сегодня пи-пирог с почками и тушеные овощи. На десерт — ви-вишневый пудинг. «К дракклам тебя, прокля̀тый. К водяным чертям в болото. В Адское пламя. Туда, где место мертвецам!» Трое посмотрели озадаченно. Сириус открыл рот и тут же закрыл. Люпин предостерегающе покачал головой. Тонкс поджала губы. Наземникус перекрестился. — Хм, почему бы и да, — произнес гость, откидываясь на стуле и скрещивая худые ноги в джинсах, явно наслаждаясь тем, какой эффект производит. — Люблю почки. Особенно сырые. «Прокля̀тый». Жалость с концами вытеснила злость, досада и отвращение. Он будет сидеть за одним столом с ее детьми. Эта тварь будет… Так все же он будет под ее бдительным контролем и потому не сможет причинить вреда никому. «Никому, пока я жива, ты… прокля̀тый». Говоря про сырые почки, он слишком пристально смотрел на Билла. Смотрел, казалось, сквозь бельмо на глазу. Сердце подсказывало — бывший соратник Фенрира Сивого шутить не станет. Да и бывший ли? Все же не зря большинство проголосовало «за» внедрение шпиона. Дамблдора обмануть трудно, однако… Ллойд Урхарт погиб десять лет назад. Неужели Дамблдор этого не понимает? Видя, во что эти чудовища превратили несчастного мальчика, он допускает, что его можно… его… Сириус щелкнул пальцами, и в гостиной материализовался Кричер. Билл провел ладонью по лицу, снимая с него напряженную белую маску. Только маска не исчезла. Веснушки на его лице из рыжих стали кроваво-красными. Никогда! В гостиной появились дети, и сердце Молли пропустило удар. Замерли и Рон с Джинни, резко перестав говорить, едва взгляд их наткнулся на сидящего за столом незнакомца. Гермионе от одного вида его кишащих насекомыми волос сделалось дурно (от этого типа шарахнулся даже Наземникус, что же здесь удивительного?). Фред с Джорджем, и те замолкли, усаживаясь за стол. Правда, смотрели они с интересом, то и дело переглядываясь, ведь перед ними оборотень. Не такой, как Римус Люпин, настоящий. Такой, как Фенрир Сивый. «Простите меня, ради Мерлина… у меня не было выхода». «Если бы Артур был здесь… если…» «Что? Что бы изменилось?» — А вот и Мальчик-о-котором-все-говорят, — усмехнулся Урхарт, наблюдая за Гарри, который садился на стул с такой осторожностью, словно боялся наколоться на шипы. Стол в поместье Блэков достаточно велик, чтобы дети могли сидеть как можно дальше. Как можно ближе друг к другу. — Я тоже когда-то был им, — тонкий рот разошелся, обнажая крупные желтые зубы, местами сколотые, местами начинающие гнить. — Это Ллойд Урхарт, — торопливо произнес Люпин, указывая на гостя. — Чуть больше десяти лет назад его похитили люди Фенрира Грейбека с целью получить выкуп. — Выкуп? — переспросила Молли. «Люди?» — Двух его ребят, которых мой дражайший предок собрался публично вздернуть, — он нервно взял вилку в ладонь. Давний навык победил, хоть потомок чистокровного рода и забыл, как пользоваться вилкой, какой рукой ее нужно брать. — Тех, что устраивали кровавые пирушки в восемьдесят пятом, мхм. Только ему намекнули, что я слегка… изменился. — И что потом? — негромко спросил один из близнецов. Молли вздрогнула и не менее многозначительно стукнула вилкой по собственной тарелке. Глаза ее сына горели нешуточным интересом. В отличие от Гермионы, он нашел сегодняшний пирог вполне съедобным. «Виновных в массовых убийствах приговорили к казни через повешение...» «Глава Комиссии по обезвреживанию опасных существ снова женится...» «…Элмерик Урхарт с новой семьей на отдыхе…» Молли с трудом проглотила кусок. Мертвец, которого давно никто не разыскивал, скосил взгляд на ее сына, ухмыльнулся жуткой гримасой, полной боли и злости, и воткнул вилку в порцию пирога.