Однако он не живет.
— Ему не нужен такой слабак. Ты не нужен ему. Отражение в зеркале смотрело прямо Чонгуку в глаза: оно плакало.* * *
Чонгук сидит с прямой спиной, смотрит в стену, пока Тэхён закрашивает ему его черные корни. В тишине. Чонгуку нечего говорить, а Тэхён устал — не спал трое суток подряд, брался за любую работу в погоне за информацией с верха. Намджун ему о многом не говорит, да и не скажет, если спросят. Потому Тэхён пытается разузнать сам — почему его письма не доходят до верха — он это понял по долгому отсутствию и единственному ответу, который был неумело подделан. Хичоль не подписывается своим именем. — Я хочу жить. Вяло говорит Чонгук. Ким опускает на него взгляд, застыв с кистью над головой. Удивление мелькает небольшими вспышками в голове, и тут же отражаясь на лице, Чонгук прям врасплох застал. Он всё ещё прямо смотрит, в никуда будто, а Тэхён думает над ответом и снова мажет краской. — Знал я одну историю… о двух братьях. Один другому пообещал, что не убьёт его, если тот не будет мешать и… — Я даже не разговариваю с Чимином. И не потому, что Тэхён этого хочет, а потому что Чонгук сам искренне не желает его отвлекать. И жить он хочет тут не по своей воле — он хочет быть рядом с Чимином, но первое просто вычитает второе, и ответ простой. Только не нравится совсем. — Младший жив, потому что действительно старшему не мешает. Они говорят на разные темы, но суть от этого не меняется. — Я боюсь умереть здесь. Чонгук знает — как только перестанет быть Тэхёну нужен в каких-то его неизвестных целях, то тот избавится от него. Он давно это принял и надеется лишь, что поступит Ким милосердно: быстро и не мучительно. Потому что он и без пыток безмерно долго умирает. — У этой истории есть продолжение, хотя она еще и не дописана. Тэхён продолжает говорить о своём, пока заканчивает с работой. Чонгук борется с желанием спросить его — будет ли это счастливый конец. Но правда в том, что не Тэхён автор этой истории и он сам не знает, чем всё закончится. Он всеми силами пытается её под себя подмять, переписать запланированное, даже если в голове его бьется мысль, что первые строчки предрешили конец. — Ты можешь считать, что это о тебе, но ты герой другой истории и конец у неё так же не дописан. Хотя, думаю, тебе не должно быть интересно, ведь очевидные вещи не заслуживают внимания. Тэхён ждал возражений, но Чонгук сидел с прямой спиной, смотрел куда-то сквозь стену и явно не интересовался, даже уже известными, страницами. Он всё ещё о первой думал: стало быть младший старшего убил. Как ему кажется. — Тебя убью не я. Тянет Тэхён и добавить хочет «Чимин уже давно меня опередил», но решает промолчать.* * *
Чонгук смотрит в стену. Дни сливаются друг с другом — не приносят ничего кроме апатии и боли. Сутки потеряли своё начало и забыли, где конец. Он был где-то посередине не то дня, не то ночи. Одинокий, заблудший и всё равно ему на окружающий мир. Где-то в самой глубине, таится мысль — самому уже пойти сдаться, потому что он давно не живет, а существовать, оказывается, невыносимо. Ему хочется пойти к Чимину, поговорить, узнать чем он так занят. И это желание несбыточное втирается в подкорку, внутри где-то выжигается и эти рубцы болят, каждый день напоминая о себе. Чимин за стеной, совсем рядом, но это расстояние оказывается слишком далеким. Он тут, прямо перед глазами, но впереди глубокая пропасть, а Чонгуку её не пересечь. Потому что шаткий мост, был обрублен Тэхёном. Ему не нужна жизнь наверху, чистое небо или удобства. Ему не нужны старые друзья и развлечения. Ему нужен Пак Чимин. Чонгук отказался от всего, не глядя. Он пожертвовал всем, не трусливо, а гордо сбежал от прежней жизни, но никто ни рад и ни счастлив никто. Чонгук знает, что поступил правильно, но какой в этом смысл, если он попусту оттянул неизбежное. Пустота внутри терзает хуже боли в груди. Он стонет в подушку и ногтями царапает грудь — это больно, чертовски больно, когда болит то, что нельзя достать. В душе всё сдавливает тонкими нитями — пытаясь эту пустоту выжать. Его разрывает от страха перед неизвестным и страхом перед тем, что обещания имеют способность оставаться не исполненными. Он обещал себе быть сильным и не мешать Чимину, но как он может этого держаться, когда уже даже не помнит, ради чего это делает. Как он может, когда Тэхён пытается переписать его жизнь на удобный ему слог. Когда пытается стереть Чимина. Чонгук так думает и видит всё так, но, возможно, реальность совсем отличается от того, что он себе внушил. Это правда смешно, Тэхён, не верящий в затеи Чимина, помогает ему и не позволяет ему отвлекаться, а Чимин, не верящий в затеи Тэхёна, делает всё, как тот скажет, прислушивается к нему и просит совета.Что проспал Чонгук? Чего уже хочет Чимин? И какого черта Ким Тэхёну есть до всего дело.
А ответ у всего один — Чонгук мешает им обоим.* * *
Когда Чонгук проснулся, перед обедом, то думал лишь о том, как это Тэхён позволил ему такое послабление, пока не обнаружил, что тот тоже всё ещё спит. Он трет глаза, аккуратно спускает с кровати ноги и расправляет плечи, как будто мимо должен пройти старший по званию. Ноябрь настал. Его бы повысить сегодня могли. За пределами их дома жизнь такая страшная, и Чонгука озаряет. Не только в Нижнем городе. Жизнь в принципе страшная: за фасадом не видно ничего, за фейерверками не разглядеть ничего, за одеждой статной не понять ничего.* * *
Радость иногда озаряет украдкой, когда Чимин сам заходит к ним. Чонгук обычно спит, но от чего-то сон в такие минуты спокойный. Даже если фоном сопровождается руганью с Тэхёном.* * *
Стук собственного сердца закладывает уши, легкие замирают. Линии перед глазами складывались во фрактальные коридоры и Чонгук не знал — это они или всё вокруг действительно тянулось вперед в одну точку. Почти не дышит и не двигается, глупо улыбается, когда мимо мелькает Тэхён, медленный и будто за мыльным стеклом. Земля уходит из-под ног, голова запрокидывается назад и Чонгук видит над собой на потолке разноцветные кляксы, а потом тупая боль в затылке и вязкое тепло, текущее по шее к спине. Кляксы множатся и застилают всё, перед глазами темнота. Шум в ушах и мутная картинка раздражают. Помимо желания умереть, зарождается желание разбить себе голову. Он садится, а руки словно не свои — тянутся к вискам и Чонгук нащупывает ткань из-под которой выглядывает марля. — Доигрался? — Тэхён? — не своим голосом будто, чужим. — Если так сильно хотел разбить себе голову, мог сделать это снаружи? — Разбить что? — Как тебя с такой координацией в авиацию взяли, — Тэхён забирается на кровать, коленями в матрас. — Чимин ушел утром, вёрнется к вечеру. Если к этому времени не встанешь на ноги — мне придется тебя убить, — он снимает ткань, разматывает марлю и вытирает мокрой тряпкой засохшую кровь, — И почему тебя не парализовало? Не хотел облегчить мне жизнь? — вздыхает, будто правда жалел, что Чонгук очнулся. — Болит что-нибудь? — Только голова. Тэхён смотрит будто от него что-то пытаются скрыть и на грудь давит. Чонгук морщится. — Болит, — говорит Тэхён и оборачивает голову марлей. — Бесполезное ты создание. Так и просишься на то, чтоб тебя препарировали. Подаришь своё тело Санбрейку? — Ты же скучать будешь. Наступила продолжительная пауза. Выражение лица Тэхёна изменилось. Чонгук не смог разгадать его эмоции. — Я этого не умею, Гуки. Не умею. И он не врал, слова искренней печалью отдавали.Ты человечней, чем думаешь, хён.
* * *
Тэхён уходит в обед и возвращается ночью. Кладёт очки и пиджак на стол, снимает с себя ремни где кобура и митенки, жилет твидовый и шелковую рубашку. Платок на шее чуть расслабляет и натягивает на себя домашнюю рубашку. Проверяет карманы брюк и находит ещё одну записку — Намджун. Он не хочет забивать себе голову перед сном или портить своё и без того отсутствующее настроение, поэтому он кладёт ее на стол, под гогглы, чтобы утром сразу прочесть, и переодевается в хлопковые штаны. Такая одежда многим удобней и Тэхён иногда задумывается, что если переворот Чимина сработает, то он бы хотел, чтоб одной из первых реформ была об одежде. Но это мечты. Кто позволит Чимину пройти дальше площади? Тэхён искренне желал того, чтобы Чимин начал восстания, и так же знал, что они не увенчаются успехом. Но ему хватит и того, что они начнутся. Тэхён собирался лечь, как слышит громкое и сбитое дыхание. Зажигает фонарь и подходит к Чонгуку. Младший весь покрылся испариной и мелко дрожал. Тэхён попытался его разбудить, но тот никак реагировал. Его тело горело огнём. — Чёрт бы тебя побрал, Чонгук. Он льёт холодную воду в ведро, смачивает в ней марлю и начинает протирать его тело. Чимин приходит на шум и Тэхён хочет кричать, чтобы тот дальше шёл спать, но будто слова путает и просит найти соль. Чонгук бредит, что-то говорит, шевелит губами, а голоса нет. Чимин льет в небольшую емкость холодную воду и засыпает туда соль. Находит кусок ткани, которую складывает в несколько раз и вымачивает в емкости. Убирает Чонгуку со лба волосы и кладет на него эту ткань. Тэхён роется у себя в сумке, бросает несколько бутыльков на кровать, а потом шарит по полкам в поисках чистого шприца. — Тэхён, может врача? У Тэхёна нет ни желания, ни времени указывать Чимину на его глупые мысли. Он врач. Чонгука потряхивает и с губ стекает кровь. Чимин зовёт Тэхёна севшим голосом и тот раздражается — от Чонгука сейчас больше помощи, чем от Чимина. Пак всё бездействует, не зная и боясь что либо сделать. Тэхён уводит его от кровати и говорит найти шприц с не использованной иглой. Приподнимает Чонгука с кровати и нагибает вперёд его голову, бьет по спине, чтобы вышли все сгустки. У Чонгука веки полуоткрытые, глаза закатаны. Тэхён слушает на руке пульс, припадая к груди, когда Чимин кричит, что нашёл шприц. — Попробуй мне тут умереть. Тэхён открывает один бутылёк и льёт Чонгуку под язык прозрачную жидкость. Просит Чимина его держать, пока завязывает на руке жгут. Света недостаточно и он не видит вен, бьет по руке и всё концентрирует взгляд. Находит. Потянув на себя поршень шприца и увидев кровь, стягивает жгут. Потряхивать Чонгука перестаёт через три минуты, а сердце приходит в нормальный ритм через две. После Тэхён обрабатывает место укола, поднимает его с кровати и передает Чимину, будто он совсем ничего не весит. Ким снимает все мокрые простыни и стелет новые. А после, Чимин аккуратно укладывает его на кровать к стене и Тэхён ещё раз обтирает его холодной водой, сняв ночную рубашку. Снова вымочив тканевую полоску в соли, кладет на лоб. — Он заболел? — И заразный, так что уходи. — С ним всё будет хорошо? — Он же просил не переживать о нём, давай, не расстраивай мальчика и иди спать. — Можно я останусь? — Нет, — Тэхён буквально выталкивает его из комнаты.— Спокойной ночи, — и хлопает перед носом дверью. Чонгук мычит что-то невнятное. «Холодно» и «болит» Тэхён различает легко, а «Чимин» желает игнорировать. Чонгук ворочался без конца, как спал жар, будто пришли силы, и успокаивается, когда Тэхён прижимает его к себе. Тело не горит и уже не потряхивает, но он все ещё тяжело дышит.* * *
Чимин утром слишком тихий, а когда Чонгук входит на кухню — кидается ему на шею, почти с ног валит — глаз не сомкнул, переживал. Пока Чимин его обнимает, у Чонгука подрагивают руки, тянутся к нему. Сердце пропускает удар и до следующего проходит вечность. Тук. Когда тепло так, и борешься с желанием расплакаться. Чонгук не поддается этому желанию, так как замечает в коридоре Тэхёна, потому просто Чимина по плечу хлопает и извиняется. Тук. Чимин просит перестать его так делать. Перестать бесконечно просить прощения. Тук. Чонгук слышит, что тому надоели его вечные извинения. Тук. Чимин говорит, что очень переживал. Тук. Чонгук слышит, что это его отвлекало. Тук. Чимин говорит, что не мог уснуть. Тук. Чонгук слышит, что тот устал. Тук. Чимин говорит, что не простит себе, если с Чонгуком что-то случится. Тук. Чонгук слышит, что доставляет ему проблемы. Тук. Надоело. Тук. Отвлекало. Тук. Устал. Тук. Проблемы. Тук. Тук. Тук.Он мешается. Всё как Тэхён и говорил.
Чонгук отталкивает Чимина от себя и монотонно выдает, будто заученную фразу: — Я похоже простыл. Кажется, не стоило босыми ногами ходить по дому. Сам виноват. Извини за беспокойства, но тебе лучше подумать о более важном и ко мне не подходить несколько дней — вдруг заразишься. Ещё раз прости меня за причинённые неудобства. И выходит из кухни. В комнате запирает за собой дверь. Себе под нос бормочет: — Строишь из себя великомученика — противно смотреть. Соберись. — Давно начал с собой вести разговоры? И да, ты через чур много драматизируешь. — Тэхён сидит за столом, читает. — Как потерял достойного собеседника. — Чонгук смотрит ему в спину и Тэхён оборачивается. — Да-а, но ты ведь с ним делишь комнату. Чонгук смотрит на Тэхёна так, будто он пошутил неудачно и ложится в кровать, заворачиваясь в одеяла. Голод куда-то делся. Тэхён смеялся. — Снова дерзишь — значит идёшь на поправку.* * *
«Чонгук, с тобой всё в порядке?» Он молчит смотря в запертую дверь, его уже час слабо лихорадит. А Чимин стоял за этой самой дверью. — Я спать хочу, хён. Не беспокой меня, пожалуйста. «Я волнуюсь» Чонгук собирает последние остатки сил, плетётся к двери, предварительно прикусив язык, чтобы его голос не был вялым, отпирает её и выдает: — О себе позаботься, а меня в покое оставь. И хлопает перед носом. — Переходный возраст, капитан. Что поделать? На плечо Чимина ложится рука и ободряюще хлопает. Тэхён за это же плечо его отталкивает от прохода и входит в комнату, так же закрывая за собой дверь оставляя Чимина за ней. — У тебя скверный характер. — как приговор выносит, говорит Тэхён. Чонгук сидит на кровати, с головой завернутый в одеяло. — А у тебя ботинки, но живём же с этим. — Ты будто умираешь, — весело тянет, как будто шутит. — Да? Это в вас, господин Ким Тэхён, говорит врач или самую малость человек разумный? Тэхён подходит, присаживается на край и кладёт ему на лоб свою ладонь. — Промучаешься ещё пару дней и станет легче. — Думаешь? — Как врач могу сказать, что тебя всё же скоро и не кровью наизнанку вывернет. А как человек разумный — лихорадка спадает при должном уходе. — И чем же вывернет? Водой? Тэхён смеётся. — Как принцессу, цветами. Чонгук вымученно вздыхает. — Много ли вы таких принцесс видели? — Сейчас на одну смотрю. Чон роняет свою голову на колени. — Как же ты меня раздражаешь. — Прислушивался бы к моим словам. — Ты вечно какой-то несусветный бред несёшь. — Бред несёт Чимин, ты перепутал? Он в соседней комнате. Ты ему уже сегодня нахамил, но я могу его позвать, чтобы ты сделал это ещё раз. Чонгук заходится в кашле и пачкает одеяло в крови. Тэхён опрокидывает его на спину и подставляет к горлу откуда-то взявшийся стиле́т. — Давай я тебе сделаю тут дырку — кровь будет сама выходить. Чонгук смотрит на Тэхёна снизу вверх и даже бровью не повел, сколько можно одно и тоже, из раза в раз. — Образование в нашем Королевстве оставляет желать лучшего. Я или говорить не смогу, или умру от заражения. — И оба варианта мне подходят. Чонгук убирает от себя его руку, смотрит куда-то в потолок. Ему никак. Он даже усталости больше не чувствует. Голода не чувствует. Страха не чувствует. Даже Тэхён не раздражает. Даже с Чимином говорить не хочется. — Хочу над облаками. — А я мирового признания, но… — Желания расходятся с возможностями? — Нет. Такой нахал как ты, что грубит старшим, будет продолжать плакать, а я, в скором времени, украшу своим портретом все книги и стены академий. — за этими словами, Тэхён встает с кровати. И Чонгук наблюдает. Как Тэхён перебирает свой шкаф с одеждой, как вешает чистые рубашки. Как что-то чертит. Как пишет. Он лежит неподвижно долго, может около трех часов, все наблюдает за занятым Тэхёном. Пока тот не садится рядом на кровать и не начинает читать. — Кажется, ты всё-таки настоящий врач. — К чему эта уловка? — Мне от чего-то стало лучше. Чонгук закрывает глаза и приходит спокойный сон.