* * *
Как бы Тэхён не пытался это игнорировать, у него были травмированы руки. И как бы ровно не срослись кости, как бы бережно он к ним не относился во время реабилитации, прошло не так много времени для того, чтобы он в полной мере вернул себе над ними контроль. Рука со скальпелем дрожала, когда он работал дольше десяти минут. Редкое головокружение, которое настигало его не больше трёх раз в неделю, теперь не покидало его днями, прекращаясь лишь на время сна. Те лекарства, которые принимал Тэхён, провоцировали тошноту, и в какой-то момент он просто выбросил их, не видя для себя пользы. Это был порыв — вскочить посреди ночи на ноги и отыскать в коробках акварельные краски. Некоторые, которые находились на верхних полках, было сложно достать, поэтому они были просто сброшены вниз с помощью трости. Книги, тетради, вырезки из газет, канцелярские принадлежности, шкатулка с драгоценностями и всё то, от чего он должен был давно избавиться, упало на пол. Все эти вещи могли бы на некоторое время отвлечь его внимание. Он бы мог остановиться, чтобы собрать их или перебрать. Честно говоря, Тэхён секунду колебался, а в следующую — уже увидел то, что искал, и теперь все его мысли были заняты поиском мольберта. Он должен разрабатывать свои кисть и пальцы.* * *
В один из январских дней Суён приглашает Тэхёна на обед, и, вопреки здравому смыслу, он соглашается. С большим одолжением и совершенно без серьезных намерений воспользоваться им в будущем. Он был голоден, у него был выходной, и он совершенно не хотел проводить его в компании Сыльги. — Я на твоей стороне, — Суён аккуратно опускает чашку на стол, рядом с блюдцем. Королева ставит подбородок на переплетённые пальцы, её локти стоят на столе, а глаза тихо наблюдают за попытками Тэхёна сотворить что-то из бумажной салфетки. — Вы звучите так, будто что-то знаете. На меня готовят покушение? Меня снова похитят? — По крайней мере, я об этом не уведомлена, — после этого Тэхён слышит, как хрустят хлебные палочки — она ломает несколько на более мелкие части. — Ты стал больше на него похож. — Вы говорите о своём супруге, брате или моём учителе? Наверное, ему стоило подумать перед тем, как ответить, но он привык допускать несколько вариантов вместо одного. На самом деле, он бы очень не хотел услышать ответ, потому что он мог не совпадать с тем, который ему понравится.* * *
— Шестьдесят три, это шестьдесят три, — бормочет Тэхён. Сердце бешено бьется о рёбра, и он чувствует себя отчаянно. Та маленькая надежда на благоприятный исход меркнет с каждой новой неудачной попыткой. Тэхён все ещё не знает, как остановить легочное кровотечение. Он перешел от теории к практике, надеясь, что на деле всё будет лучше, чем на бумаге, но только подрывал свою уверенность. — Я всё. Я-я больше не буду этим заниматься. Юнги так же не пренебрегал живосечением, но в отличие от Тэхёна не воспринимал отсутствие результата как провал. Он лишь сказал, что, наверное, скоро наступит тот крайний случай, когда ему всё же придется что-то сделать, но очень хотелось бы установить причину, чтобы второй раз не понадобился. — Я проведу операцию в конце зимы, а до тех пор будем пытаться. В худшем случае просто ничего не получится. — И я умру, — Тэхён бросает перчатки на стол и собирается позвать кого-нибудь, чтобы тут всё убрали. Он был крайне неаккуратен в этот раз. — Получишь то, — говорит Юнги, — что так хочешь. — А, а ты? — А я сделаю всё, чтобы этого не случилось.* * *
«Это рвёт всё внутри меня на части, когда он говорит или ведёт себя так» — это Тэхён говорит Джису, когда она втыкает ему в руки иглы. «Я задела нерв? С чего ты такой разговорчивый?» — так она ему отвечает. И больше никто ничего не говорит до момента, пока не приходит Намджун. Джису весело приветствует офицера, когда он спрашивает, как долго это ещё продлится. Тэхён просит достать для него что-то, что избавит его от боли в горле.* * *
Как оказалось, помощь Сыльги в практической части работы обернулась сплошной головной болью. «Какая неожиданность», — смеялся над ним собственный разум, словно он ожидал от неё большего, чем озвучивал. У Сыльги острый глаз, она точно отмеряла расстояние, и при тщательном изучении тела могла учесть любые особенности для хирургического вмешательства. Ещё она хорошо определяла дозировку лекарств; Тэхён же не был ни в чем из этого хорош. Если бы они работали в одном департаменте, то с большей вероятностью работали бы в паре. Тэхён не упустил возможность сообщить, что никогда не был так счастлив, что выбрал инженерное направление. И на этом её плюсы заканчивались. У неё тряслись руки, что было недопустимо для хирурга, и как раз это вызывало у Тэхёна головную боль. — Я ненавижу это место, — говорит Тэхён. Он немного устал за вечер, Сыльги на противоположной стороне стола двумя пинцетами складывает из бумаги фигурку. Он зевает и ложится на стол, заваливаясь на бок. — И я уже пытался уйти, но ко мне подослали цепного пса, и я сделал вид, что он довольно убедителен в своём желании меня остановить. Тишина. Она помогает Тэхёну заснуть, поэтому он почти не воспринимает крайне раздражённый голос Сыльги. — Я не одна из твоих уличных подружек, не будь таким откровенным. — Я и не пытался, — бормочет Тэхён. — Просто говорю.* * *
— Я точно знаю, как устранить причину, — говорит Юнги, и Тэхён вопросительно поднимает брови, — и хочу, чтобы ты сам в этом убедился.* * *
Во время очередной прогулки на лошадях Сыльги очень оскорбил тот факт, что Ким Тэхён, выставивший её в неприглядном свете, заставил думать офицера, что она в руках ничего тяжелее веера не держала. Ей стоило огромных усилий получить допуск к участию в первом фехтовальном турнире, который должен будет проходить в Южном королевстве. Она зареклась отличиться среди всех остальных, и, если у офицера возникнут ещё какие-нибудь вопросы, он мог бы бросить ей вызов. Говорила она это, направив на него свою шпагу, он оказался неподалёку от сада, где она тренировалась.* * *
Приближался март, а с ним ознаменование нового года с новыми назначениями. После официальной части объявления новых подразделений, отрядов и зачисленных курсантов Чимин спешил скрыться в какой-то мере и со своего праздника, чтобы поскорее избавиться от душащего галстука. По дороге он успевал принимать поздравления, вести несколько бесед в одно время и добродушно улыбаться, держа курс к выходу. Чимин мечтал не встретить по пути Чонина или кого-то вроде него: в противном случае его вернут туда, откуда он с таким трудом под несерьезным предлогом ушёл, обещая вернуться, но совершенно не собирался это обещание сдерживать. Он ожидал разного рода поздравлений от разных людей, но когда в пустом коридоре его окликает Рюджин и просит уделить минуту, Чимин забывает, зачем и куда собирался сбегать. — Это мне? — у него в руках была небольшая коробка, в какую обычно кладут драгоценности, открыв её, он видит золотую булавку для галстука. — Чонгук, ты тоже хотел, что-то ему отдать, — говорит Рюджин, а Чонгук рядом недовольный, смотрит куда-то в сторону и нервно стучит носком туфля по ковру. Рюджин становится позади него и, кладя свои руки на его плечи, чуть толкает вперёд, словно подстрекает к действию. — А, да, это, — он просто лезет в карман, достаёт оттуда золотые карманные часы и бросает в Чимина, он их ловит и не даёт упасть. Чонгук всё ещё выглядит недовольным. — Мне помогли выбрать, я вообще ничего тебе дарить не собирался. Так просто принято. — Даже если это акт формальности, мне всё равно приятно. Я вам двоим благодарен! — говорит Чимин, и Чонгук знает, что Чимин тоже соблюдает формальности только ради Рюджин. Вот не было бы её тут, он бы даже с ним не заговорил нормально. — Тц, — Чонгук смотрит на него презрительно, уголок его верхней губы кривится, — и это твоя благодарность?! Склони хоть голову. Рюджин просит не быть Чонгука таким грубым хотя бы сегодня, Чимин пытается её заверить, что он не расценивает это как грубость, и понимает, что Чонгук возможно не в себе, потому что нервничает перед работой в новом департаменте. Когда подходит время, Рюджин говорит, что им пора уходить. Чимин провожает их улыбкой на закрытых губах. Чонгук по какой-то причине стопорится и Чимин так же с закрытой улыбкой, чуть наклоняется к нему и говорит тихо, чтобы Рюджин даже случайно не услышала, сквозь сжатые зубы: — Чтобы я в благодарности склонял голову перед таким как ты? Ты этого не дождёшься даже после смерти.* * *
Тэхён проходит в церковный квартал на рассвете, когда на улице можно было встретить только разносчика газет. Внутри одного из зданий он садится на скамью у перегородки и видит только силуэт за ней.— Пришёл, потому что боишься?
— Нет, хотел спросить. Однажды ты сказал, у меня есть то, чего нет у Сокджина и Юнги. Что это?— Тот, у кого преобладающая левая рука, бросает в неудобную сторону и под него неудобно бросать. Ты должен был заметить это.
— Хотя бы раз. Хотя бы ты можешь говорить прямо. Я должен это узнать именно сейчас.— Не пытайся найти смысл там, где его нет, всё гораздо проще.
Тэхён моргает. Чувство беспокойства колит ему под рёбрами. Он колеблется перед тем, как говорит: — Я верю ему, но этого мало, поэтому если так выйдет, что ничего не получится, то я бы хотел дать тебе знать, что это осчастливило меня. Признание.* * *
Томительное чувство в груди разрасталось, заполняя собой нечто небольшое внутри грудной клетки. Это щекотало изнутри и не проходило даже спустя минуты. Это чувство будто бы пыталось выбраться из своего заточения и пустить корни по всему ему. Оно стучало в разные углы, не находя и маленького зазора, чтобы выйти. Тэхён глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Чувство, словно получив кислород, немного затихло, но все ещё не успокоилось. Он не знал, чем всё обернётся, но… Ещё один вдох. Каблук скользит по паркету, оставляя за собой царапину. Двери открываются. Он переступает порог. И приветствует Юнги с Джису улыбкой.* * *
Тэхён чувствует себя расслабленно. Он не нервничал накануне, не нервничает и сейчас. Он, наверное, лучше других знает, что рука у Юнги лёгкая, но твёрдая, а глаз острый. Даже если сейчас земля разойдётся под ногами, он не дрогнет и скальпель не выпадет. Казалось, это то, что должно его волновать, но практическая часть того, через что ему придётся пройти с минуты на минуту, его совсем не волнует как раз таки потому, что он не сомневается в компетентности Юнги. Она его восхищает, и именно в этом он всегда стремился ему подражать. Тэхён чувствует себя расслабленно, если Юнги сказал, что у операции будет удачный исход, значит, так оно и есть. Тэхён чувствует себя расслабленно, потому что Юнги сказал, что сделает всё, чтобы желание Тэхёна никогда не воплотилось в реальность, а значит, Тэхён будет жить в любом случае. Так сложилось, что прогнозы Юнги всегда сбываются. — Ты и до десяти не успеешь досчитать. — Я не напуган, чтобы вести обратный… Веки становятся слишком тяжёлыми, чтобы держать глаза открытыми. Тэхён лежит на мягкой поверхности, его пульс ровный. И даже после того, как он резко проваливается, будто что-то потянуло его за ноги со страшной силой вниз, его пульс не меняется. Падение оказывается безболезненным, и Тэхён совершенно не спешит подниматься на ноги. Над ним синее небо без единого облака, бескрайнее, и с его положения оно кажется недосягаемым. Он отворачивает голову в сторону и видит только вдали точку, где небо встречается с землей. С любых сторон, куда бы он ни посмотрел, картина не меняется. В этом месте совершенно ничего не было. Он ещё лежит некоторое время, пока не обнаруживает, что на его ноге браслет, к которой прикреплена цепь. Она была длинной и вела в одну из точек, где небо встречается с землей. Он пытался уйти в противоположную сторону, но не мог сдвинуться с места, цепь натягивалась и не пускала вперёд. Тэхён слишком долго борется с желанием оставить всё как есть, а не пойти и посмотреть, что же держит его на том конце. Грудная клетка болит, поэтому он решается пройтись, надеясь, что боль поутихнет. Может быть, он даже дойдёт до места противоположного конца цепи. Тэхён не был из тех людей, кому могла мешать боль, но сейчас он не может вспомнить, почему у него есть причины её игнорировать. Он думает, что если есть то, что вызывает дискомфорт, от этого нужно избавиться. Чем дальше он уходил от места своего падения, тем сильнее от него отдалялась точка, где встречается небо с землей, а цепь на ноге совсем не собиралась в кучу. Он не сразу приходит к тому, что идёт на месте. Он не сдвигается ни на шаг, он имитирует ходьбу. И это так бессмысленно.* * *
Тэхён открывает глаза на второй день после операции. Он мало что различает, потому что сознание не до конца прояснилось, а взгляд ещё не установил точную картинку, но силуэт Джису он узнаёт сразу же. Вернее, он знает, что это кто-то, кто хорошо ему знаком. А первый человек, кого он видит уже отчётливо, Юнги, дал ему воды. Спустя некоторое время, когда Тэхён полностью очнулся, а горло и лёгкие благодаря только что сделанному уколу не болели. Он не знал, можно ли ему говорить, не знал услышит ли свой голос, но он всё же сказал: — Я не говорил тебе, я не хотел и не собирался говорить тебе, но… Тэхён делает паузу; он видит во взгляде Юнги интерес, будто Тэхён собирается сообщить ему тайну мироздания. Его сердце начинает биться быстрее, бьёт по внутренней стороне его груди, и это щекотно так, что ему кажется, это может заставить его лёгкие замереть и не дать дышать. — Я скучал по тебе каждый день, когда ты уехал. Тэхён не моргает, сердце замирает в ожидании, словно сейчас кто-то откроет его рёбра, и оно наконец-то сможет выйти наружу. — Я скучал по тебе. Он повторяет это, пока Юнги пристально смотрит на него и выглядит растерянно. Растерянно. — Я скучал по тебе. Эти слова не звучат грустно, он говорит это с большим облегчением, избавившись от огромного груза со своих плеч. Ему хочется смеяться и даже бежать для того, чтобы выплеснуть энергию. Он не чувствует себя так, будто в его крови кучу лекарств и он только-только начал различать собственные мысли от чужих разговоров. Он чувствует себя безмерно спокойным, счастливым и живым. По-настоящему живым. — Я скучал по тебе. «Скучал по тебе» — звучит, как признание, которое он так долго прятал ото всех и самого себя, оно отравляло весь его организм, заставляя прорастать в его лёгких синие цветы. — Я скучал по тебе, Юнги.* * *
Нестерпимый зуд на месте, где образовывались рубцы, — это то, что волновало Тэхёна на протяжении нескольких дней после операции. Он изощрялся в своих попытках дотронуться до шва, но, находясь под пристальным наблюдением Юнги, всегда получал по рукам, и даже обратная сторона иглы, которой он пытался дотронуться до своей шеи, чтобы аккуратно почесать, была выбита из рук обыкновенным ластиком. Юнги был очень точен, даже когда дело доходило до таких маленьких мишеней.* * *
В канцелярии было скучно. Чонгук, непривыкший к ответственности, чувствовал себя связанным. С его начальным образованием у него было две дороги: продолжить обучение в академии и зачислиться в армию или же работать с бумагами. По правде говоря, он подумывал над тем, чтобы сбежать, как это сделал когда-то Чимин, но, обдумав эту мысль, пришёл к тому, что если у него не будет личного камердинера, то он навряд ли сможет куда-нибудь переехать. И он был уверен, что Хосок ему такого не предоставит, потому что тогда придётся сказать, что он сбегает и тогда, во-первых, это уже не будет побегом, а во-вторых, за ним приставят охрану или, что ещё хуже, вернут в академию. Если бы не Суён, то он бы так и остался там: против её слова Хосок ничего не мог сделать. Это ему подсказал Чонин: «нельзя идти против воли одного из самых главных людей в королевстве, но на всех есть управа и всегда есть кто-то главнее» — и этим кто-то оказалась Суён. Не потому что она королева, а потому что она была старшей сестрой Хосока, которой он не умел отказывать. Из соображения сохранения мира в семье и своего покоя. Суён была властной и ужасно нетерпеливой. Если её что-то не устраивало, особенно когда дело касалось семьи, всегда попадало Хосоку, даже если виновен был не он. Сейчас эту позицию делил с ним Сокджин, и хотя последнему попадало больше, чем Хосоку, он всё равно избегал любых ситуаций, которые могли испортить её настроение. В канцелярии было скучно. Чонгук проходил длительную стажировку и не менее длительную и ужасно нудную сортировку документов, потому что никто этим больше не мог заняться. Потому что, пока за ним официально не закреплён пост, он выполняет любую работу, которую на него скинут. Чонгук всё ещё думал о том, чтобы сбежать, к примеру, с циркачами: он был ловким и наверняка там справился бы с любой работой лучше, чем с той, которая у него здесь. Однако у него всё ещё не было личного камердинера, поэтому Чонгук должен был для начала решить эту проблему. — Какое грустное и явно отрепетированное зрелище, — говорит Чонин, присвистывая. Он принёс Чонгуку новые документы. Хосок, несмотря на то, что позволил ему уйти из академии, по-настоящему отпускать его не собирался. Поэтому поручил сделать всё, чтобы он молил перевести его назад. — Я ничего не репетировал, — отвечает Чонгук, лежа на полу под столом, на котором стояла не одна башня бумаг. Возле стола также было несколько коробок с не меньшими башнями. — Просто создаётся впечатление, что никто не разбирал эти бумаги с начала времён. Какой сейчас год? А ты знаешь, каким датируются эти бумаги? Посмотри, просто посмотри! Чонин присаживается на колени и заглядывает под стол: Чонгук лежал, закрыв глаза, уложив руки на груди. — И ради чего? Ради того, чтобы Чимин не сказал, что ты всего добился благодаря генералу? Чонгук говорит громкое «тс-с-с», тыча Чонину в нос пальцем. — Я докажу и тебе, и Чимину, и Хосоку, что всего добьюсь сам. — Ага, всего сам, если будет личный слуга. Кажется, такого ты требовал. Глаза Чонгука резко открываются, и он смотрит на Чонина так, будто он только что предал его доверие. — Просто моё наблюдение, — отвечает Чонин. — Зачем тебе это? И… можешь вычеркнуть меня из этого списка — мне ничего доказывать не нужно. — Я не знаю. Просто не понравился его надменный тон. Будто я недостоин того, чтобы быть под его командованием, а если бы остался, то только бы это подтвердил. Тупой Пак Чимин. — Какие же сложные вещи у тебя в голове создаются из простых, — он отталкивает от себя руку Чонгука и добавляет: — Что плохого в помощи? Даже король ничего не сделал для своего титула. Чем ты хуже? Чонгук резко поднимается, ударяясь головой о столешницу, и, пихнув Чонина, выбирается оттуда. — Я не думал об этом.* * *
Тэхён медленно кладёт рубашку поверх жилета, лежащего на дне корзины для белья, и так же медленно выпрямляется. Пару часов назад Юнги снял последние швы и мысли о том, что они могли после себя оставить, его пугали. Смотрит на себя в зеркало долго и пристально, не двигается и упорно всматривается в своё отражение, игнорируя шею и фокусируя взгляд на плече. Этот шрам был аккуратным. Сыльги бы точно обезобразила его, если бы была решительна, а не боялась вытащить пулю. Тэхён понимает, что она в каком-то смысле спасла ему жизнь, потому что если бы леди Кан прислушалась к нему и всё же разрезала его плечо, то, помимо заражения крови, пуля бы могла дойти до лёгкого. В полевых условиях она точно ничего бы больше не смогла сделать. И он бы умер такой позорной смертью. Смотрит за своё плечо через зеркало, когда Джису входит в комнату. — Тебя предупреждали? Говорит она, и Тэхён просто переводит взгляд на свою шею, словно забыл о том, что он ещё морально не настроился. Её голос твёрдый, но слегка неуверенный. — Он сказал «наверное», но я, говоря честно, до этого часа совершенно не придавал этому значения. — Это всего месяц. Окончательный результат мы сможем наблюдать через полгода. Ему ввели в сердце желтоватую жидкость, чтобы ослабить корни, разрезали горло и вытащили проросшие образования в лёгких. Это не пуля. Очевидно, шрам будет больше, чем тот, что в плече. Вместо обычного безразличия ко всему, ему хочется кричать. Ему разрезали горло и вытащили из него чёртов букет, у которого были корни, из-за этого у него были разодраны сердце и лёгкие — у Тэхёна нет причин быть спокойным. Это иррационально и совсем на него не похоже, но какая разница, когда он уже укоренился в знании, что уже никто не сможет забрать у него жизнь. Джису медленно дотрагивается до шрама пальцем. По спине Тэхёна скользит нечто неприятное и липкое, он прикусывает язык. — Просто прикрой. Разве высокие воротники сейчас не в моде? Просто прикрой. Просто прикрой. Просто прикрой. — Чушь какая, — говорит он, размышляя над тем, как именно будет проходить курс реабилитации, что ему можно, а чего нельзя, какие есть перспективы и действительно ли Юнги устранил причину и внутри него снова что-то не вырастет. Они не говорили о таких деталях, потому что Тэхёна они не интересовали. — Высокие воротники. Молчание затягивается. — Я же могу спросить? Почему ты здесь? — Юнги попросил за тобой приглядеть, — говорит она, смотря в упор, чтобы Тэхён засомневался. — Ты думал, что я отвечу так? Я здесь потому, что захотела тебя проведать. — Спасибо?* * *
Он месяц провёл в кровати, а когда его «отпустили», всё, что сказал ему Юнги, — это не делать резких движений, не напрягаться, не поднимать тяжести и в течение следующих нескольких месяцев вести размеренный образ жизни. Тэхён спросил, относится ли Кан Сыльги к тому, что может нарушить его состояние покоя, и, получив отрицательный ответ, расстроился. Алкоголь оказался под запретом, но не так давно Тэхён обрел душевный покой, поэтому сон перестал быть беспокойным и медленно налаживался, так что он почти забыл о своей привычке пить на ночь. Иногда он обнаруживал себя наливающим себе в стакан, но содержимое тут же выливалось, только он успевал поднести его к губам. Были и неприятные, болезненные аспекты в его выздоровлении, но ничего из этого не могло сравниться с тем, что общество Сыльги было большей частью его дней. И самое главное — он не знал, почему, она не знала тоже, поэтому злиться друг на друга было бессмысленно.* * *
Тэхён полюбил проводить время в доме Намджуна. Для того, кто бывает здесь раз в две неделе, она была слишком обжита. Тэхёну даже не пришлось копаться в шкафу ради поиска интересных вещей: они все были разбросаны по дому. — Я просто могу дать тебе ключи, — говорит Намджун. — Не мог бы ты перестать вламываться сюда? Мастер бывает здесь чаще, чем я, — Намджун стоял в дверях и смотрел на замок. Тэхён не планировал сегодня с ним встречаться. — Ты мог предложить это раньше, — он был занят тем, чтобы разобраться в том, как работает музыкальная шкатулка: как бы он не пытался поворачивать ключ, ничего не происходило; наверняка она с секретом или что-то в себе прятала. — Я впервые ловлю тебя с поличным! — не выдерживает Намджун, и это заставляет Тэхёна обратить на него внимание. — А-а, — он моргает, широко раскрыв глаза. — Неужели. — Неужели, что? — Да ты явно зол! — Тэхён удивлённо поднимает брови, а Намджун… Намджун выглядел забавно в своей растерянности. — Я уже думал, что твоё досье врёт или Хосок настолько вытряс из тебя душу, что ты ни на что не способен, кроме того, что прописано в твоём протоколе. — Копался в моём прошлом? — Почему ты пытаешься повернуть ситуацию так, будто-то, — говорит он, складывая руки на груди, демонстрируя недовольство. — Будто это мне приказали стать кому-то другом, чтобы контролировать. Я с тобой всегда был предельно честен, а вот ты! Сначала отказываешь мне в моём единственном предсмертном желании, потом отказываешь мне в побеге, и сейчас, что я вижу? Ты пытаешься сделать меня виноватым. Ты знаешь что бездушен? Тебе очень повезло, что я ещё не разорвал наше сотрудничество. — Бездушен? — Не проявить гостеприимство — разве не бездушно? — Я вижу, тебе лучше, — только после этого он проходит вовнутрь, прикрыв дверь. — План отменяется? — Нет. План в силе. Если ты помнишь, моё выздоровление было одним из его ответвлений, но теперь с одним большим изменением, — говорит Тэхён, а глаза будто искрят. — Я нашёл новую жизненную цель на замену старой. Тебе о ней не скажу: ты расскажешь о ней Хосоку, и он мне всё испортит. — И это я бездушен? — А я предельно честен.* * *
Май преподносит Тэхёну неприятный подарок. Благотворительный вечер, на который его затащили, обещая вкусную еду и хорошие новости, обернулся для него ещё большей катастрофой, чем он себе создал, когда заявил, что хочет жениться. Стоя в стороне, оставаясь не примечательным для всех, с бокалом для шампанского со слабогазированной водой в нём. Тэхёна попросили для чего-то выйти ко всем. Это объявили на весь зал, и всё внимание гостей, как по приказу, внезапно переключилось на него. Он не успел даже проглотить воду, которую пил, как был вытолкнут Намджуном вперёд, бокал забрал он же. Тэхён привык бывать в центре внимания, но только тогда, когда он это планировал, а не когда он хотел оставаться незамеченным и спокойно пить воду, представляя, что это шампанское. Он настолько был далёк от происходящего, что даже не сразу обнаружил возле себя притворно улыбающуюся Сыльги, но довольно взвинченную. Тэхён хотел сказать что-то вроде «о, и ты здесь», но как только встретился с ней взглядом, успел понять, что, наверное, если он сейчас не сбежит, случиться что-то, что будет ему не по нраву. И оказался прав, потому что в следующую минуту слышит, как кто-то, зачем-то всем нагло врёт о том, что этот благотворительный вечер был устроен в честь его помолвки. Его вид говорил сам за себя: он был настолько растерян, что искал ответов и поддержки у Сыльги, а её вид говорил лишь о том, что она была готова к этой новости и уже успела её принять. На этом неприятные сюрпризы не закончились, потому что по окончанию вечера, когда уже почти все разошлись, первый капитан третьего полка второго округа шокирует Чонгука и Хосока не меньше. Своим наглым, бестактным и совершенно неуместным предложением их сестре.