***
— Ваше Величество, вы уверены, что вам стоит начинать эту войну? — В королевском замке было светло и тепло, а за окном валил крупными хлопьями снег. Никто не хотел идти в вниз по великой реке и делить ничтожный клочок земли, но их славный король в последнее время стал совсем печален и чуть ли не бредил этой страшной войной. Он часто допоздна засиживался над картами, засыпал, положив голову на письма лучших своих шпионов, отправлялся на долгие одиночные прогулки и всё бледнел, становясь похожим на привидение. — Уверен. — Король Карл всегда говорил чётко, коротко: он не любил лишних вопросов и слов. Он вообще не любил ничего больше, чем требовалось, выбирая только самое простое и удобное, делая всё понятным себе до того, что его можно было принять за обыкновенного солдата. А король, в сущности, и был солдатом. Война приносила ему удовлетворение и зыбкое счастье, война являлась его жизнью, война несла ему славные победы и народные любовь и хвалу… Но не теперь, когда Старая Скандинавия расцвела, и страшные холода вечной зимы отступили, не теперь, когда всем требовался отдых, а стране — её король. Раньше Карл не раз избавлял всех своих подданных от всякого рода напастей, но не теперь, когда армия истощилась и должна была уйти на заслуженный покой. Да и о какой войне шла речь, если нынче король был в ужасной опасности? — Ваше Величество, ещё кое-что, — раздалось тихое, и Карл обернулся, устало посмотрел на верного советника. — Тролли со всей Скандинавии собираются на крайнем севере страны. Такого не было со смерти доброго короля Густава, — тихо поведал тот. — Клянусь богами, вам ни к чему этот поход. За троллями летят чёрные вороны, вестники славного, но кровавого побоища, а по каменным следам бегут злые волки. Нынче придёт и их хозяин, старый ютул с Щербатой горы, будет воевать за свой холод. — Оставь птицам, — безжизненно ответил король, будто бы и не услышав про ютула и его слуг. — Оставь это, прошу. Уже всё решено, и ничего не избежать. Поздно нынче. Он отвернулся к окну и больше ничего не говорил. Тонкие пальцы крепко сжимали эфес верной шпаги.Пролог
21 мая 2018 г. в 21:22
Старая ведьма долго смотрела, как на дне закопчённого котла пляшут непонятные тени, смешиваясь и плавно исчезая в заговорённой воде. Гулльвейг-колдунья многим ведала, немало решала, но нынче даже она замерла в ожидании, пытаясь прочесть таинственные знаки, которые посылали ей норны. Короли троллей, пришедшие со всех концов северной земли, столпились вокруг неё, перешёптываясь и беспокойно поглядывая друг на друга: решалась судьба целого королевства — Великой Скандинавии. Избушка старой Гулльвейг едва ли не трещала по швам — так много гостей сегодня явилось, чтобы узнать, что их ждёт.
— Вижу! Вижу! — Ведьма провела сухопарой рукой над котлом, и вверх взлетел густой сизый дым. На мгновение всё вокруг заволокло, и сделалось совсем темно, но тут же колдовской туман рассеялся и разом пропал. Гулльвейг дождалась, пока взволнованный гулкий шёпот уложится, и весомо произнесла:
— Мы ещё можем спасти нашего доброго правителя, уважаемые тролли. Но всё совсем непросто. Замок стоит за высокими горами, дремучими лесами и глубокими озёрами. Это очень далеко, а путь опасен. Наш король, говорят, вот-вот выступит в поход, и там его ждёт гибель, если мы не доставим ему весть об этом и не спасём от несправедливой смерти.
Гулльвейг немного помолчала, хмурясь, и тролли вновь загудели, переругиваясь и споря.
— Без нашего доброго короля зачахнет и Скандинавия, ведь давно у нас не было такого славного правителя и господина, давно наш край не цвёл так, как цветёт сейчас, со времён самого короля Густава, — продолжила наконец ведьма. — Только храбрец сможет добраться до замка по непростому пути и доставить моё письмо вовремя. Я бы и сама принесла его Его Величеству, но я слишком стара. Быть может, есть среди вас те, кто вызовется быть гонцом?
Послышался лёгкий гул, тролли сгрудились, стали переговариваться и ворчать, кряхтеть и стучать каменными ногами и рогами. Долго ли, коротко ли, но всё понемногу поутихло, улеглось, и к ведьме подступил самый старый из троллей, склонил круглую голову-валун.
— В моём краю нет тех, кому под силу выполнить такую работу, — низким голосом произнёс он, виновато пряча огромные глаза. — Прости, Гулльвейг.
— И в моём краю таких нет, — ответил самый высокий из троллей, опустив голову так, что его ветвистые, словно лапы елей, рога едва не коснулись деревянного пола. — Прости, Гулльвейг.
— И в моём, пожалуй, не найдётся, — тяжело вздохнул самый сильный из троллей, и от его поклона избушка затряслась: тролль по неловкости задел горбом-горой стену. — Прости, Гулльвейг, мы тебе не помощники.
И только самый мудрый из троллей молчал. Он хитрыми глазами-алмазами посматривал на свою свиту, о чём-то размышляя, затем подозвал к себе самого юного и юркого троллёнка, ловче которого не сыскать было во всей Старой Скандинавии — Пера, и долго беседовал с ним о чём-то, то и дело оглядываясь на старую Гулльвейг.
— А у меня, пожалуй, найдётся такой храбрец, — мягко заметил наконец мудрый тролль, чуть подтолкнув сорванца Пера вперёд. — Он доставит письмо нашему доброму королю. Так пиши, уважаемая Гулльвейг, пиши. Время теперь ждать не станет.
Ведьма по-доброму усмехнулась, словно бы знала, что так и будет, а затем склонилась над сухим желтоватым пергаментом и долго водила по нему вороньим пером, выписывая большие красивые буквы, затем запечатала своей печатью — острым камнем на волшебном перстне — и отдала его троллёнку.
— Смотри, юный Пер, в твоих руках судьба целого королевства, так что скачи быстрее, — сказала Гулльвейг наставительно. — Я дам тебе самую быструю лошадь и силу семи северных ветров, только не промедли и доставь письмо к сроку. Наш король — это наша сила, мы должны ему помочь, как он помогал нам, — напутствовала Пера ведьма. — Ты наша последняя надежда. Я не знаю, что ты встретишь, не знаю, что за страшная сила может препятствовать тебе, но постарайся следовать своему предназначению. Тогда тебя ждёт удача. Мы, скандинавские тролли, с тобой, Пер.
Троллёнок, как учили старшие, поклонился Гулльвей, тряхнул рожками и спрятал письмо за пазухой, неуверенно оглянулся на сородичей. Те же одобрительно заговорили что-то, подбадривая его, засвистели, загудели, желая доброй дороги и лёгкого пути. Жребий был брошен.