Уроки этики

***

      Мальчишке настолько неловко перед Дарреном, что он почти сразу же забрасывает его личку миллионами сообщений с оправданиями, извинениями и благодарностями за прекрасное времяпровождение.       Паркер хоть и ощущает напряженный и настороженный взгляд Старка на себе, все равно продолжает писать и писать, ожидая ответа.       Сообщение от Даррена приходит через пару минут. Питер с облегчением выдыхает когда-то судорожно втянутый воздух, когда журналист говорит ему, что ничего страшного и что он все понимает.       Даррен желает ему удачи. — И с кем ты там так упоительно общаешься? Тетушке жалуешься? — Старк выжидает момент, когда юноша заблокирует телефон и уложит его к себе на колени, демонстративно отвернувшись к окну. Питер зажмуривается, отгоняя подальше скверные мысли и грубые ответы. — Какая вообще разница? — Большая разница! Тебя не было целый день, посмотри на часы — уже шесть вечера! Если бы не жучки, я бы тебя потерял, Питер! Конечно большая разница, с кем ты был! А ты точно был с кем-то, — голос Тони теперь не сердитый, а обреченный и даже немного грустный, — Я же говорил тебе, что ты сейчас под моей ответственностью, и я беспокоюсь за тебя как за собственного ребенка! — (на словосочетании «собственный ребенок» внутри Питера проходит электрический разряд, приносящий боль), — Не вынуждай теребить Хэппи, чтобы он постоянно бродил за тобой.       Паркер молчит в ответ, так и не отведя помутненный взгляд от окна с размытыми летящими пейзажами главных улиц Лондона, переходящих от света к тьме, превращаясь в шумные вечерние прогулочные тротуары.       Мальчишка прижимает руку ко рту, сам не понимая того, что сейчас расплачется. И правда — плакать хотелось; из-за чувств к Старку, из-за непонимания со всех сторон; из-за того, что он скучал по Мэй и хотел домой, к ней.       Закатное солнце прощалось с Паркером, тоже покидая его до завтра, и почему-то стало еще печальнее, несмотря на то, что вокруг зажигались прекрасные фонари, оживали бары и атмосферные пабы, песни уличных музыкантов становились веселее, радостнее, ярче; уличные кафе наполнялись парочками, туристы шурудили к одному памятнику, потом — к другому, а коренные жители закатывали глаза или же говорили «мы не понимаем по-американски» и раздраженно удалялись по домам.       Встречный ветер бил Питера в лицо, хотя в машине Даррена, наоборот, ласкал его, а теперь словно предал. Или Тони гнал слишком быстро, но сердце в пятки не уходило.       Питер знал, что Старк никогда не подвергнет его опасности. — Ты голоден?       Питер покачивает головой, сам не ощущая собственного ответа: ему все равно, поест он или нет. Тони видит его реакцию, глубоко вздыхает и сжимает губы, слишком сильно сдавливая пальцами руль. Паркер искоса замечает, как скулы Тони раздражительно передергивает, как его взгляд становится жестче, раздраженнее. Как он хмурит брови в своих собственных раздумьях, и Питеру становится больно оттого, что Тони думает о нем с таким выражением лица.       Может Паркер и правда поступил нехорошо? Но ведь Старк сам развязал эту «войну», сам повел себя как неуравновешенный…       Питер окончательно запутался. Хотелось натянуть свой костюм и прогуляться по дьявольски знакомым крышам Квинса, где воздух такой родной и успокаивающий, где его знают, как доброжелательного соседа…       Где Питер знает себя таким.       Старк припарковал машину в подземной личной парковке, и дверь перед Питером автоматически открылась, словно бы взлетая вверх. Тони молчал, напряжение током бегало по его серьезному родному лицу, и что-то в его выражении заставило Паркера стыдливо опустить глаза куда-то в пол, разглядывая ровную дорогу под ногами с поддельным интересом.       Сердце скакало в груди как умалишенное, словно бы вспоминая все те моменты, когда Паркер так наивно полагал, что Тони Старк для него — просто кумир. Просто хороший человек.       Сейчас все настолько иначе, что дыхание перехватывает в самом горле: даже находясь с ним в таких ужасных отношениях, Питер любил его так сильно, что живот спазмом сводило, а коленки подгибались как у маленького ребенка.       Они вошли в лифт, этажи полетели под ногами стремительно и быстро.       Воздух давил на легкие Питера, вынуждая содрогаться как в лихорадке, а слезы сами собой подбегали к глазам.       Старк в квартиру вошел первым, устало рухнул на диван и все равно выглядел прекрасно. Паркер хотел было пройти мимо него в свою спальню, избегая всех вопросов, но Тони остановил его, позвав к себе.       Питер обернулся. Его сердце кольнуло, но он послушно сел рядом с Железным человеком и отчаянно закусил губу, чтобы не сорваться. — Что происходит, Питер? — Ничего, — соврал мальчишка. — Я попытаюсь разобраться, правда, — голос Старка звучит тихо, проникновенно и так глубоко, что у Паркера сильно сосет под ложечкой. Юноша втягивает воздух носом, кивает самому себе. — Я просто скучаю по дому… — Питер, — тон предупреждающий и такой домашний, такой уютный, такой любимый, — Не пытайся мне врать. Мне надоело, что ты бегаешь от меня!       А как Питеру не бегать-то от тебя, Тони?       Паркер мешкает. Привычный румянец снова заливает его лицо алыми пятнами, и мальчик чувствует как жар выходит из его тела. Дотронься — обожжешься. — Я не бегаю, я… — Ты прекрасно видишь, что я пытаюсь построить отношения с Брауни. Ты знаешь, что я взял тебя сюда, полностью доверяя. И что ты творишь? Ты постоянно сбегаешь, закатываешь скандалы… — Да я не… Вы же сами! — Питер быстро поднимается с сидения, эмоционально всплескивает руками. Ну нет, это уже перебор. Теперь он во всем еще и виноват! Неужели Тони сам своих ошибок не видит?! — Паркер.       Такое обращение выбивают почву из-под ног: холодное и строгое. Питеру не нравится, совсем не нравится, и он даже покачивается в замешательстве. Затем оборачивается к этому лицу и смотрит в него долго и тихо, сжимает в злости зубы и дышит через них рвано и судорожно.       Пальцы дрожат, колени — тоже, и в грудь колет и колет бесконечной болью. — Паркер, я недоволен тобой. Ты отвратительно себя ведешь.       Мальчишка вновь захлебывается этим воздухом как водой. Он крутанулся в противоположную сторону от Тони, пряча от его чутких глаз свою слабость, зарывается пальцами в шевелюру и дергает себя за волосы, приводя в порядок внешней болью затуманенный рассудок. «Паркер». «Я недоволен тобой».       Возмущение мучительно подкрадывается к горлу и оседает на кончике языка, однако снова проглотить его Питер не может. Неужели эти слова он правда заслужил?! Неужели эта боль заслужила такого обращения?!       Неужели так трудно просто…       Паркер снова разворачивается к непоколебимому Тони Старку, отводит глаза, так и не опустив руку с волос, выдыхает через рот и на минуты прикрывает глаза.       Он точно больше не сдержится.       Следует ли открыть все карты наконец? А дальше — будь что будет.       Плевать уже на все, особенно если до конца дней придется уживаться с мучением этой бестолковой любви. — Не говорите такое мне, мистер Старк, — голос дрожит, срывается, перекатывается как хрусталь, — Пожалуйста, не говорите это.       Питер не смотрит на Тони, но всей душой, всеми клеточками чувствует, как мужчину пробирает недовольство. Он тоже встает, быстрым шагом достигает балкона и открывает дверцы с силой, что те даже потрескивают от натиска.       Ветер обдает его лицо, и короткие волосы воздух отводит назад. Питер готов всю жизнь смотреть на него, но вот, Тони Старк, отходя от открытых дверей, снова хмурит брови, и Паркеру уже просто нестерпимо плохо от этого. — Я пытаюсь хоть как-то наладить с тобой отношения, паучок, но ты, ты такой глупый, ты… — кажется, Тони тоже не знает с чего начать. Питер перебивает его, ведь знает, что его слова гораздо важнее. По крайней мере, они важнее для него самого. — О нет, мистер Старк, — горькая болезненная усмешка застывает на губах, вот-вот готовых вопить о своей любви, — Нет, — Питер чувствует, как на его щеке появляется скользящая мокрая дорожка, — Вы пытаетесь наладить отношения с этой… этой… Брауни, — истерично выплевывает ее тупое, такое ужасное имя себе под ноги и топчется по нему подошвой ботинок. Старк открывает рот, хочет наверняка сказать что-то в защиту своей ненаглядной курице, но Паркер не дает: нет, сейчас его выход, время его сцены. Мальчишка подлетает к нему быстрой мягкой поступью, смаргивает новые и новые слезы, и не стыдится их ни капельки: — А меня вы не видите. Вы ничего не видите! Правда ведь? Или видите? Видите, что я люблю вас так, что просто не могу? Не могу терпеть эту тетку, не могу терпеть всех этих, которые с вами… с которыми вы… — слова не поддаются произношению. Вместо них приходят отчаянные всхлипывания, и Питер уже просто не борется с рыданиями. Он закрывает лицо ладонями, стараясь спрятаться от всего мира. Паркер не смог разглядеть эмоции на лице Тони Старка. А хотел ли он это делать? Что, если мальчик увидит на нем ненависть, презрение? Что, если Тони отвернется от него, прямо сейчас выгонит на улицу и оставит там навсегда? Что, если Питер больше никогда, никогда больше не увидит его вживую?.. — Зачем… Зачем вы это делаете? Вы же делаете это, а потом плюете в мою сторону, растаптываете меня… Я не могу, не могу… Это так невыносимо… — шепчет мальчишка приглушенным непонятным шепотом, просто не в силах вымолвить эти слова иначе. Размазня. Ребенок. Он отрывает руки от лица, стирает слезы и исподлобья смотрит на пораженно молчавшего Тони. Его глаза широко распахнуты, рот приоткрыт, брови изогнуты дугами — он и правда не знает, что сказать. Питер не может. Питеру так больно, что он готов драть на себе кожу, лишь бы избавиться. — Скажите мне, скажите, — умоляет он, оказываясь к замеревшему Тони еще ближе. Молчит, смотрит в его взрослое лицо и не понимает, как это все произошло. Как он влюбился в него, как он понял это. Как и почему. — Питер… — через минуту, когда они стояли и измеряли друг друга разными взглядами, Тони начал было что-то придумывать в ответ, но Паркер понял, что не хочет ничего слышать. Ничего. Ведь это точно будет не взаимное признание, а скорее всего что-то мнимо-успокаивающее, типа: «давай я налью тебе воды, и ты успокоишься?». Да с хера с два Паркер от воды успокоится! — Нет, стойте, тише, тише, пожалуйста, ничего не говорите, — мальчишка, лепеча и отчаянно хватаясь за момент, прижимает ладонь к старковскому рту, с умилением ощущая колючую щетину кончиками пальцев, и смотрит в близкие изумленные глаза, стараясь запомнить эту радужку до конца всех своих дней. А затем, отведя от Тони руку, целует его, быстро и мимолетно, просто потому, что так надо. Для него. Какой же он гребаный эгоист, раз так поступает. Секунды две, не больше, он прижимается к любимым губам, а затем, пряча лицо, сбегает в спальню, кидает что-то вроде «пожалуйста, ничего не говорите» и, закусывая кулак, плачет, глядя в потолок. *** Только разлепив веки, Питер ощущает в груди чувство страха и отчаяния. Телефон на тумбочке разрывается миллионами звонков, но Паркер сначала хлопает ресницами, понимая, чувствуя, что его глаза — будто не его вовсе: они красные, щиплятся и жгутся. Поглядев на входящий звонок, он увидел надпись «Мэй». Телефон как будто кричал и разрывался на части, но Питер не успел ответить: тетушка сбросила, а затем опять начала трезвонить, и это показалось несчастному мальчику, как минимум, странным. Он отчужденно нажал на зеленую кнопку и приложил мобильный к уху, но, не успев и звука произнести, услышал по ту сторону невнятный и ярый крик Мэй. — Что?! Что такое?! — еще этого не хватало! Переживание и беспокойство за тетушку ударило в голову как алкоголь. Сердце пропустило удар, и на какое-то время Питер перестал дышать. —…не понимаю! Это я должна спрашивать, что происходит, какого черта, Питер Паркер, какого черта?! — кричала Мэй прямо в микрофон, и ее истеричный голос раздавался булькающими звуками в динамике мальчишки. —…с тобой разберусь! И со Старком тоже, гори он красным пламенем!!! Это вообще что такое?! —…я не понимаю о чем ты, Мэй… — сердце лупится в груди, как бешеное. Ноги сами носят испуганного Питера по комнате кругами. Он, одной рукой держа телефон, схватился за рот другой. Причем тут Старк? Почему Мэй разберется с ним? — Посмотри новости, ты, Питер!!! Я первым рейсом куплю билеты, и я… — дальше Паркер не слушал. Он непослушными пальцами открыл вкладку в браузере с главными новостями и сразу же выпал из этой вселенной: на самой первой странице, на самом первом слайде он, Питер Паркер, Человек-Паук, заплаканный и зареванный, целует Тони Старка, Железного Человека, в губы. И посередине кричащий заголовок: «Содом среди Мстителей, секретный роман, разница — несколько десятков лет, или же Тайна бизнесмена мирового уровня Тони Старка и новоиспеченного восемнадцатилетнего мстителя Питера Паркера раскрыта». Телефон с фото и вопящей Мэй падает на пол и разбивается.