Крик ужаса

      Я не знала, сколько я уже бегу, может час, может два, а может совсем немного. Но пожар в лёгких дал о себе знать, неприятно чувство, будто тебе вытесняют оттуда воздух и острие кинжала несколько раз протыкает грудь. Стало очень больно дышать, я не могла больше терпеть. Сил не оставалось, перед глазами все кружилось, я шла, шатаясь, и не заметив маленький бугорок, упала на колени, сильно поранив их. Перед глазами все плыло, я ничего вокруг себя не замечала, ни звуков, ни улиц, ни боли в ноге.       Через несколько минут все прояснилось, я огляделась, все теже переулки, словно я не бежала целый марафон, а прошла несколько метров. Мутная водянистая пелена застыла перед глазами, но не от физической боли, а от сознания того, что я все-таки здесь одна и никто мне не поможет. Который раз я себя чувствую жалкой и слабой букашкой. Томоэ все правильно говорил, ни себе помочь, ни кому-то еще.       Обхватив себя руками за плечи, я не смогла сдержать рыданий. Опять слезы. Когда я последний раз рыдала, вот так, надрывая горло? Я уже не помню... Слезы душили меня, словно удав обвился вокруг шеи, дышать было сложно, горячие слезы обжигали моё лицо, стекая по подбородку, падая крупными каплями на землю. Вскоре я и сама упала.       Если бы не моя лодыжка, я бы пролежала гораздо больше, не замечая ничего вокруг себя. Слезы давно высохли. Просто смотрела бы сквозь пелену в ночное небо. Не было ни звезд, ни луны, что было очень странно. Словно кто-то укрыл город черной материей. Слабый ветерок трепал мне волосы, вздохнув глубоко и успокоив свое сердце, я поднялась с земли, чувствуя не только ломку костей, но ещё духовное истощение. Сделав глоток воздуха побольше, я побрела дальше. Все-таки эти дома когда-нибудь должны закончиться. Мне приходилось щуриться и идти на ощупь, трогая обшарпанные и грязные стены кончиками пальцев, так как фонарей толком не было, а передвигаться как-то надо было.       Я хромая шла вперёд, пытаясь не оглядываться назад. С замиранием сердца я остановилась, в конце переулка, за поворотом был странный звук. Довольно тихий, но чтобы не заметить посреди мёртвой тишины, каким глухим надо быть. У меня внутри все замерло, я еле передвигала ногами от страха, словно зверь, загнанный в ловушку, зная, что моя участь близка, покорно иду навстречу к своей смерти. Этот звук становился все громче, а я все ближе, он похож на цокот чего-то острого по твердой поверхности.       До Т-образного перекрестка оставалось меньше десяти метров. Я остановилась, прислушавшись, ничего не услышала, осторожно и тихо ступая по земле, как кошка наступает своими мягкими и пушистыми лапками. Оставалось меньше трех метров, звуков все не было. Взглянув из-за угла, я ничего не заметила, выдохнув с облегчением. Но что это было? Я же определённо слышала эти странные звуки. Или мне показалось? Встряхнув головой, я списала все на переутомление, все-таки очнутся в незнакомом городе одной, потратив последние силы, рыдая и бегая в поисках хотя бы одной живой души, в мои планы не входило.       Инстинкт самосохранения барахлил, и я прошла дальше, уже не так осторожно. Раздался пронзительный, мерзкий, оглушительный визг, я даже ничего принять не успела, как на меня набросилась какая-то тварь с кинжалами вместо рук, я стояла словно в вакууме, просто смотря сквозь пелену глаз, и даже пошевелить пальцами не могла, не то, что увернутся! Я думала мне конец, я не могла представить, что умру от какого-то, непонятного мне, монстра. Монстр. Тварь. Скорее именно тварь, она не была похожа на тех, кто пытался меня сожрать, когда рядом не было Томоэ.       У ёкаев есть душа, но нет жалости. Я помню, как их глаза загорелись жадным огнем от мысли, что могут сожрать сердце богини Земли. Но у этой твари не было души, она как марионетка, управляемая кем-то, или робот, который запрограммирован только убивать. Пустые глазницы с кровавыми потеками, открытый перекошенный рот, в котором ничего не было, даже языка и глотки, только засохшая кровь, местами попадалась свежая.       Она успела поцарапать мне плечо и немного порвать одежду. Рана была не слишком глубокая, но этого мне хватило, чтобы вскрикнуть и почувствовать острую и режущую боль. НА плече выступила алая жидкость. Раздалось несколько выстрелов, издавая мучительные стоны и крики, тварь проткнула себе горло своими руками-кинжалами и упала замертво на холодную и сырую землю, изливаясь остатками крови, что в ней ещё были.       Может я ошиблась, и они способны чувствовать?       Я только это и успела подумать перед тем, как мне в лицо направили дуло "Gloсk'a", из-под капюшона на меня смотрели два огонька карих глаз с явным недоверием. Я сглотнула слюну, не отрывая взгляда от пистолета. Парень заговорил первым, задав ожидаемый вопрос.       — Кто ты такая? — Его зрачки сузились, а голос звучал грозно.       Говорил он по-английски, хвала всем богам, что Томоэ меня заставил выучить английский на зубок. Помню, когда я тогда отнекивалась, говоря, что он в жизни не пригодится, как же я ошибалась! Сейчас он мне как нельзя кстати.       Томоэ, я очень надеюсь, что ты меня найдешь в этом месте.       Я кинула взгляд на труп, приглядевшись, я смогла его разглядеть хотя бы чуть-чуть: кинжалы были не только на руках, но и на ногах, начиная с локтей и коленей, кажется, светлые волосы и голубое платье, по-моему, это девушка, ну, или женщина, она была вся окровавленная. Подопытная? Или здесь ходит какой-то вирус? Она по-любому не хотела такой участи, должно быть у нее были дети и любящий муж, а из неё сделали марионетку. А если она не одна была? Вдруг их гораздо больше? Смогу ли я очистить их? Слишком много вопросов и никаких ответов.       Меня передернуло от мысли, что я буду так же лежать на холодной земле, захлебываясь свой кровью.       Из моих глаз вот- вот должны были пойти слезы, но, закусив губу, я попыталась их сдержать и все-таки ответила на вопрос, который мне задал незнакомец.       — На-Нанами, — мой голос звучал жалко и тихо, и я повторила ещё, на этот раз громче, —Нанами Момодзоно. Богиня-человек храма Микагэ!       Я крепко зажмурилась и скукожилась, словно меня сейчас будут бить. Последнее предложение, кажется, зря сказала, я почувствовала, как он напряг мышцы рук и спины, как он нахмурился ещё больше, и самое главное - я, кажется, слышала, как щелкнул его предохранитель на пистолете! Черт! А вдруг все-таки он решил меня пристрелить?! Я напряглась всем телом, готовясь к смерти. Но звука выстрела не последовало, более того он даже Gloсk спрятал. Я облегчёно, как можно тише, выдохнула, чтобы незнакомец не заметил, и открыла сначала один глаз, убедилась, что он стоит спокойно и никаких запрещенных действий делать не собирается, потом открыла второй. Он осмотрел меня с головы до ног, не отрывая свой хмурый взгляд, казалось бы, еще немного и его брови срастутся в одну линию.       Я с замиранием сердца ждала, что будет дальше. Наконец его голос прозвучал, как гром среди ясного неба.       — Богиня говоришь?       Его голос звучал насмешливо и эта косая ухмылка на его лице. Нет, он явно насмехается!       — Да!       Я выкрикнула как обиженный ребенок, которому не дали конфету. Мне не впервой приходилось слушать насмешки от разных существ, но не от людей! Пусть, про меня знали только подруги, но они сразу же поверили мне. А этот просто.. ух, даже слово подобрать не могу. Гадкий, парень!       А он рассмеялся негромким, тяжёлым смехом.       — Ладно. Раз ты богиня, тогда почему ты до сих пор здесь?       На больное давит, гаденыш! Мой голос задрожал, и я прошептала:       — Я не знаю, как здесь оказалась и, что мне вообще предстоит сделать, но я очень хочу домой. До твоего появления мне было страшно, но ты сможешь помочь мне? Я, правда, буду тебе очень благодарна, если ты поможешь мне вернуться домой.       — Я сам ищу дорогу домой. Почему же ты не можешь воспользоваться своей силой, мне бы тоже не помешала помощь.       Его взгляд меня испытывал. Я ответила честно, пусть смеётся, у меня больше нет сил.       — Я не способна ещё на это.       — Беспомощная девчонка. Хотя бы одежду поприличней себе забабахай.       Я осмотрела себя. Черт! Только сейчас заметила в каком виде была: от пышного банта на груди остался только один лоскуток, перебросанный через шею, майка была насквозь мокрой и грязной от крови, порванной, и немного просвечивался бюстгальтер, юбка грязная, на гольфах давно образовались дырки.       Жутко покраснев, я отвернулась от парня, ища талисманы в кармане юбки. И, как правило, нашла. Так как кисточки у меня с собой не было. Не придумав ничего лучше, я мазнула пальцем по грязи и написала заветные слова на талисмане, предварительно приклеив на одежду. И... ничего, абсолютно ни-че-го. Кровь от моего лица отлилась мигом, теперь вместо красноты появилась бледность. Я не понимала, что я сделала не так. Или моя сила исчезла? Может, мою метку украли, пока я была в отключке? Я не знала ответа, и, похоже, не узнаю.       Медленно и обреченно я повернулась обратно к парню, уже ничего не стесняясь. Уже и так все видел, а мне ещё в этом до самого Токио идти! А он смотрел на меня, подняв левую бровь. Он явно не понимал, зачем я это сделала. Решил, что я собираюсь бумажками обклеить себя, чтобы как-то скрыть места, на которых образовались дырки?       — Что ты делаешь?       Как я и думала, он задал мне именно этот вопрос.       — Уже ничего. То есть, мои талисманы не работают здесь. Я не понимаю почему. Может, я правда больше не богиня Земли. И вообще бесполезная слабачка, которая останется здесь умирать.       Я осела на землю, закрыв лицо руками. В голове крутилось, как надоедливая, добивающая тебя пластинка: "Бесполезная. Бесполезная. Беспол..." Я даже не заметила, как этот парень спустился на корточки рядом со мной.       — На жалость давишь?       То ли вопрос, то ли утверждение это было, я так и не поняла. Я не ответила, просто была очень подавлена. Никто не знает, где я. Я больше никого не увижу ни Кураму, ни Мизуки, Кей, Ами, ни тем более Томоэ! Сгину здесь и буду разлагаться, как этот мусор в пакете или как этот труп монстра. Я подняла на парня свои красные глаза.       — Пожалуйста, я не хочу здесь умирать..       Парень, похоже, не ожидал такой реакции. Судя по спектру эмоций у него на лице и подергивающейся левой брови, но на первом плане было, в основном, удивление, и он, понурив голову и обреченно выдохнув, уронив голову на руку в перчатке без пальцев, сквозь зубы ответил:       — Хорошо, но ты так больше не делаешь. Терпеть не могу слабаков, особенно девушек, которые что-то просят и при этом ничего не делают, полагаясь лишь на силы другого человека.       — Спасибо большое!       Я встала и сделала резкий поклон. Я была на седьмом небе, правда не ожидала, что он согласится.       — Но сначала тебе нужно найти подходящую одежду.       Мы вышли на свет, и я смогла разглядеть парня. На вид ему было лет девятнадцать, выразительные карие глаза, чуть выделенные скулы, нос с небольшой горбинкой, которая ни капельки не портила его и припухлые губы с подсохшей в углу кровью. Одежда ничем не выделялась, обычная серая толстовка с каким-то плавающим на рисунком спине и надписью "Свобода", черные джинсы и грязно-жёлтая сумка через плечо. А они с Томоэ чем-то похожи, тоже невзлюбили, поначалу, обычную слабачку. И тут мне что-то ударило в голову. Имя! Я ведь даже не знаю его имени!       — Слушай, а как тебя зовут?       — Саймон. Саймон Хенрикссон.