Жизнь — обман с чарующей тоской

      Из кабинета босса Акутагава вышел в недоумении и с нехорошим предчувствием. Мори вызвал его, чтобы предупредить: грядут переговоры, и главе Портовой Мафии понадобится Бешеный Пес. Огай нечасто брал Акутагаву с собой на деловые встречи, предпочитая Чую Накахару или Правую Руку — Коё Озаки. И обычно, если Рюноске требовался боссу, то исключительно в кровавых целях. Поэтому Акутагава был уверен: на этот раз Мори замышляет предательство, и ему придется убить ничего не подозревающих оппонентов. Что ж, не в первый раз.       В душе волнами плескалось мерзкое чувство, которое выплывало всякий раз, когда Рюноске приходилось делать неподходящую для него работу. Он не был силен в разговорах, тонких материях и словесных баталиях: не умел читать между строк и видеть скрытый смысл в нечаянно брошенных фразах. И даже мысль о том, что, собственно, все это нужно будет делать Мори, а ему — просто наблюдать, не помогала успокоиться. Почему нельзя было просто приказать: «Убей»? Просто и ясно. И никаких тебе размышлений.       Ведь Акутагава еще до сих пор не отошел от звонка Дазая прошлым вечером…       Он как раз возвращался домой после трудного и скучного дня в офисе, где успел поругаться с Гин и пригрозить кровавой расправой еще паре сотрудников, как зазвонил телефон. Однако, когда Рюноске увидел на экране надпись «Дазай», у него остановилось сердце. Не может быть. Акутагава дрожащей рукой нажал на кнопку вызова, понимая, что, скорее всего, произошло что-то из ряда вон выходящее. И не ошибся… Дазай объяснил ситуацию лишь вкратце, и Рюноске едва ли не начал упрашивать бывшего учителя рассказать все в подробностях. Эспер был в замешательстве: как Хигучи оказалась в борделе? Да еще и на пару с Дазаем? Подумав об этом, Акутагава слегка покраснел — сам он подобных мест избегал.       — Я сейчас же поеду к ней! — вызвался Рюноске, и Осаму тут же ответил:       — Хорошо бы. Я позвонил именно тебе всего лишь потому, что, кроме тебя, у Хигучи никого нет. Ведь я в курсе ее непростой ситуации, так уж вышло. Не знаю, сможешь ли ты ей как-то помочь: ты ведь не умеешь успокаивать…       В этот момент Акутагава подумал про вчерашний поцелуй и очень обрадовался, что они с Дазаем говорят по телефону, и бывший наставник не может видеть выражения его лица. Понравилось бы Ичиё, если бы Рюноске успокаивал ее таким способом? Парень отогнал от себя непрошенные мысли и воспоминания о вчерашнем дне. Следовало выяснить один интересный вопрос.       — А какое тебе дело до всего этого, Дазай?       — Просто небезразлична судьба человечества.       — Человечества именно в лице Хигучи? — запыхтел Акутагава, ясно рисуя в уме мерзкую ухмылочку бывшего учителя.       — Послушай, в чем ты меня обвиняешь? Все вышло случайно. Тебе следовало бы радоваться, что я оказался там, иначе бы ты больше не увидел свою подчиненную. Если тебе, конечно, не все равно.       Рюноске вспомнил, как Хигучи робко обнимала его за шею, какой она была мягкой и теплой, и поспешил ответить:       — Мне на всех все равно. Мне плевать.       — Конечно, — в тон ему отозвался Дазай, — но все-таки проверь, как чувствует себя Хигучи. Вряд ли сестра чем-то ей поможет.       — Ты и про сестру знаешь? — с подозрением спросил Рюноске.       Осаму на том конце провода притворно вздохнул.       — Иначе бы я не был таким прекрасным и замечательным.       — Ладно, я понял, — сказал Акутагава, желая закончить разговор.       — До скорого, — отозвался Дазай и отключился.       Рюноске еще пару секунд продолжал пялиться в экран, чувствуя, как дрожит рука, сжимающая телефон. Бывший учитель появлялся всегда внезапно и при странных обстоятельствах, словно призрак, разрушая напрочь душевный покой. Бередил старые раны и неизменно добавлял новые. Почему судьба вечно подбрасывает Рюноске такие испытания?       Он со вздохом убрал телефон в карман, стараясь избавиться от неприятного и незнакомого чувства в груди. Дазай и Хигучи вместе в борделе — как такое вообще могло произойти? Зачем Ичиё туда соваться? Может, Дазай чего-то недоговаривает?       Все еще не придя в себя после разговора с бывшим учителем, Рюноске стоял посреди улицы. У него был выбор: пойти сейчас к Хигучи и узнать ее версию событий или отправиться домой и терзаться неизвестностью до следующего вечера или даже до послезавтра (ведь обязанности мафиози никто не отменял). Акутагава вздохнул и… продолжил путь домой. Как ни велико было его желание увидеть Ичиё, Рюноске чувствовал, что не готов к встрече. Он был полностью опустошен и не чувствовал в себе сил притворяться участливым и спокойным. У него, наверное, вырвалось бы что-то наподобие: «Ничего не вышло. Пропади оно пропадом». Смешно… Акутагава попробовал позвонить Хигучи, но она не ответила, и, успокоив себя тем, что он хотя бы попытался, молодой эспер побрел дальше.       И вот сейчас Рюноске снова пытался дозвониться, слоняясь из стороны в сторону по коридору офиса, пытаясь поймать связь. Черт бы побрал эти тупые мобильные телефоны! Неужели организация с таким бешеным оборотом, как Портовая Мафия, не может сделать нормальную мобильную сеть?! С Хигучи Акутагава не общался уже два дня, хотя каждые два часа давал себе слово с ней связаться. Но все время его что-то отвлекало, и постепенно их последняя встреча отодвигалась все дальше в памяти. Нет, если Рюноске сосредотачивался, то и сейчас мог ощутить горячий поцелуй Ичиё, но чувствовал себя при этом так неловко, словно он по-прежнему десятилетний сопливый мальчишка. Однако, чем чаще Акутагава вспоминал вечер с Хигучи, тем яснее становилось, что «сопливому мальчишке» не нужно было бы подавлять жар внутри и сдерживать непонятные, но очень сильные эмоции, на первый взгляд безобидные. Вот именно этим «безобидным» эмоциям лучше не давать воли…       Мори назначил встречу на четыре, а это значило, что, скорее всего, с Хигучи и сегодня не удастся увидеться. Эта мысль вызывала одновременно облегчение и досаду. Облегчение — потому что не нужно было бы притворяться и постоянно себя контролировать; досаду — потому что, несмотря на жесткий самоконтроль, Рюноске не мог не думать об Ичиё. Это просто сводило с ума! Подобные душевные метания он испытывал лишь однажды, когда Дазай покинул его. Теперь же место бывшего учителя в сердце Акутагавы заняла его бывший телохранитель, Ичиё Хигучи. Как только Рюноске это понял, привязанность к Ичиё стала для него очевидна. Но привязанность — это слабость, и именно поэтому Акутагава всегда так сторонился любого проявления чувств и эмоций (хотя иногда получалось, прямо скажем, плохо). Но, что делать, если каждая клеточка внутри дрожит от предвкушения встречи, а мозг не способен думать ни о чем, кроме дикого опьяняющего чувства, которое вызвал первый поцелуй?       Заставив себя выдохнуть и вновь очистить голову, Акутагава поплелся в свой кабинет. Стоило подготовиться к переговорам: вычислить, кто из оппонентов наиболее опасен, есть ли среди них эсперы, насколько целесообразно нападать внезапно… Что ни говори, но даже работа «кровавым катком» требовала умения и сноровки. И, конечно, ясной головы, хладнокровия, скорости реакции, склонности к жестокости. Может, Рюноске жив до сих пор как раз потому, что обладает всеми этими качествами? Хорошо, когда не нужно спрашивать «зачем?» и «почему?» — за тебя все уже продумает решительный и гениальный босс. Огай Мори все-таки удивительный человек, хоть Рюноске и не слишком его уважал.       Подъезжая вслед за Мори к месту встречи, Акутагава не переставал нервничать. Чутье внутри просто кричало, что где-то в плане босса есть подвох, и хотя Рюноске не впервой было быть ручной собачкой, на этот раз все грозилось быть гораздо серьезнее. Эспер вышел из машины, недовольно потер подбородок и огляделся. Обычное высотное здание. Полуразрушенное, нежилое — таких в Йокогаме полно. Акутагава не помнил, бывал ли конкретно в этом, но все, что ему необходимо знать об этом месте, и так на поверхности. Он поднял небольшой, отколовшийся от стены кусок — обычный бетон. Значит, Расёмон легко раскрошит его.       Босс уже стоял у входа, ожидая, пока люди Мафии проверят территорию и дадут сигнал, что дорога безопасна. Сегодня с Мори не было ни Коё Озаки, ни Чуи Накахары. Не то чтобы это настораживало Рюноске (он знал, что босс и его Правая Рука недавно не на шутку разругались), но вызывало некоторые подозрения. Зачем он тут? Проще было бы Бешеному Псу выполнить что-нибудь более привычное, чем ассистировать при переговорах… Акутагава обернулся и посмотрел на Мори. В его настроении чувствовались перемены. Если с утра он был хмурым, то сейчас обзавелся убийственной снисходительностью и саркастичностью. Такое часто случалось, но именно сегодня Рюноске во всем видел какую-то особую фальшь. Черт бы побрал эту работу в Мафии.       Наконец, разведчики сообщили, что все чисто, и процессия двинулась наверх. Акутагава молча следовал за Мори, держа руки в карманах, и подозрительно озирался, готовый ко всему. Если что, он успеет выставить щит для себя и для босса и сделать несколько выпадов лезвиями. Этого времени хватит остальной группировке, чтобы начать действовать. Про себя Рюноске радовался, что Мори не вызвал на задание Черных Ящеров, и что Гин сегодня не будет на этих переговорах. Она стала в последнее время такой рассеянной из-за своего Тачихары, что часто ошибалась, и могло бы случиться что-то нехорошее. Нет, конечно, Акутагава-старший постарался бы защитить сестру, несмотря на то, с кем она там в свои молодые годы крутит серьезные романы, но ведь и Бешеный Пес не всесилен.       На одном из этажей их ждали оппоненты. Акутагава сразу же отметил в уме все входы и выходы, постарался вычислить, кого атаковать первым и как прикрыть Мори. К его огромному удивлению, во время приветствия большинство людей из вражеской процессии смотрели не на главу Портовой Мафии, а на него, Рюноске. Молодому эсперу это очень не понравилось, но он предпочел держать свои подозрения при себе. Мори может выкинуть все, что угодно, и, кажется, сегодня, чтобы раздразнить оппонентов, припас обладателя Расёмона. Что ж, Акутагаве не впервой быть использованным боссом в корыстных целях. Рюноске нахмурился еще сильнее и злобно оглядел всех присутствующих. Это не укрылось от Мори, однако он только усмехнулся.       Разговор шел о каких-то поставках, войне за рынки, изменении в условиях сделок. Акутагава ничего в этом не смыслил, а даже если бы и смыслил, его мнение не имело никакого значения. Но вот постоянные взгляды, которые бросали на него переговорщики, заставляли Рюноске нервничать, и он злился еще сильнее. И вдруг одно единственное слово, услышанное словно сквозь пелену, расставило все по местам. «Карма-Транзит». Та самая компания, которой должен был быть продан Бешеный Пес, и договор с которой Мори расторг из-за своевольной выходки Хигучи. Когда она спасла Акутагаву из лап похитителей… И вдруг глава вражеской организации обратился к Мори:       — Вы ведь специально привели его сюда. Чтобы показать: сделка не состоится?       Мори нахально-медленно несколько раз хлопнул в ладоши. Если бы он плюнул другому мужчине в лицо, и то эффект был бы меньше.       — Браво. Вы великолепны. Да, именно за этим.       В глазах вражеского главаря мелькнуло подозрение — времени оказалось достаточно, чтобы Рюноске заметил. Он стал понимать, к чему все клонится.       — Если мы не договориваемся о сделке, то…       — Мирно расходимся? — слащаво протянул Мори. — О, нет-нет-нет.       Акутагава напрягся, как зверь перед прыжком, и, даже на мгновение опережая команду босса «Убей», атаковал. Шум, крики, выстрелы. Кровь, крошащийся, как и предполагалось, бетон. Медленные хлопки Мори. Кровь. Шум, крики, выстрелы. Ужасно привычная и невыносимая какофония.       Когда все закончилось, у Рюноске хватило сил лишь на то, чтобы сухо распрощаться с коллегами и попытаться как можно скорее убраться с места событий. Обычно после заданий он любил побродить где-нибудь один, посидеть в разрушенном здании или на набережной. Затем — зайти в кафе и заказать чего-нибудь сладкого. Это успокаивало. Однако Мори, всегда зорко следящий за каждой мелочью, сегодня, судя по всему, был не до конца доволен Акутагавой. Молодой эспер чувствовал это на подсознательном уровне. Если работаешь в Портовой Мафии — нужно учиться быть внимательным, чтобы добывать нужную информацию не только напролом. Что, кстати, всегда удавалось Рюноске весьма посредственно.       Мори отпустил Акутагаву с миром, хотя в насмешливом взгляде босса читалось ненавязчивое пожелание для Рюноске сдохнуть в ближайшей канаве. Что-то пошло сегодня не так… И именно обладатель Расёмона в этом виноват. Молодой человек чувствовал себя скверно, хотя душу грело успокоенное самолюбие. В нападении Акутагаве по-прежнему нет равных. Что могут сделать ему глупые людишки с пистолетами?       Рюноске сильно устал и был напряжен после нервной операции, но все-таки решил зайти к Хигучи. Они не виделись два дня, и он понятия не имел, как она себя сейчас чувствует. Может, уже забыла о его существовании? А, может, ждет, сидя рядом с телефоном? Ведь звонила же Хигучи вчера. Зайти надо обязательно.       Ноги почти не несли, но Акутагава не заказал такси: ему хотелось пройтись и успокоиться. А когда он успокаивался, то начинал размышлять. Думы его касались разного. Молодой эспер ломал голову над тем, что от него нужно было «Карма-Транзиту», почему босс не согласился на сделку, и какая во всем этом роль у него самого. Он злился и на тех, и на других, тщетно пытался найти ответ и, в конце-концов, досадовал, что не встал сегодня в позу и не отказался подчиняться Мори. Акутагава не хотел сегодня убивать без предупреждения, как бы странно это ни звучало. Сколько в его жизни было бессмысленных споров, злобы, неиспользованных шансов? Не пора бы уже начать перестраивать собственную жизнь не под чужие команды, а под собственные желания?       Рюноске скрипнул зубами и еще активнее зашагал к дому Хигучи.

***

      Встреча с Хигучи стала для Дазая неожиданностью. Он долго не мог решить, стоит ли ему обращать на это внимание или оставить все, как есть? Со слов Мори Осаму знал, что телохранитель Акутагавы ничего не помнит про Мафию, но ведь прошло уже столько времени. Что если она действовала под прикрытием, и ее смущение — лишь притворство?       Размышляя таким образом, эспер пришел к выводу, что стоит прощупать почву. Почему бы не встретиться с Хигучи еще раз и не выведать все наверняка? Много времени это не займет, и да и усилий особо прикладывать не надо. Зато он будет уверен, что его тайна не раскрыта.       Поэтому Дазай совсем не удивился, обнаружив, что, выпросив у Фукудзавы номер Хигучи, стоит у окна с телефоном в руке и ждет ответа. Должно быть, бывший телохранитель Акутагавы придет в ужас, когда услышит его. На деле все оказалось куда проще.       — Хигучи?       — Кто это говорит? — настороженный голос. Конечно, для нее этот номер незнакомый.       — Это Дазай.       — Дазай-сан?! — пораженно. — Что-то случилось?       — Нет, я всего лишь хотел позвать тебя на свидание! — промурлыкал Осаму, ясно представляя свое лицо, сияющее кривой улыбочкой.       Хигучи засопела в телефон, видимо, прилагая слишком много усилий, чтобы обдумать его слова, затем выдала:       — Но что мы будем делать?       — Что делать? — с энтузиазмом завопил Дазай. — Конечно, гулять, пить кофе, есть мороженое и, может быть, даже целоваться.       Заговорщицкий тон ему удался особенно хорошо. Хигучи наверняка застыла там в ступоре, спрашивая себя, все ли дома у ее собеседника. Что ж, правильно делает.       — Кхм… Дазай-сан, с Вами все в порядке?       — Да, радость моя, — пора уже доставать козыри, — а конце свидания я предложу тебе двойное самоубийство.       Если бы любой другой молодой человек хотел отвадить от себя девушку, ему следовало бы точь-в-точь повторить речь Осаму. Но Дазай же был уверен, что сейчас от самой Ичиё поступит предложение встретиться. Не бросит же она, благородная, такого странного, отбитого на голову, но несчастного суицидника?       — Дазай-сан, не делайте… ничего. Давайте встретимся.       В яблочко.       — Я заеду за тобой, радость моя!       Осаму очень захотелось зайти в туалет и засунуть два пальца в рот, так его тошнило от собственной дурашливости. Иногда он и сам не понимал, зачем все это делает: растягивает слова, жеманничает, пристает к людям со странными предложениями о суициде. Может быть, в надежде, что кто-нибудь разглядит за ширмой придурковатости его отчаяние и страх? Так, как это делал Одасаку?       … Хигучи скромно улыбалась. Дазай пытливо смотрел ей прямо в глаза, ожидая увидеть там то, что видел когда-то давно в глазах Оды. Что видел в глазах Хигучи, когда она смотрела на Акутагаву. Ичиё же просто отвела взгляд и попросила показать ей Йокогаму, ведь она после потери памяти так и не успела как следует рассмотреть город. Бесполезно, однако…       Так они шли, изредка перебрасываясь неловкими фразами. Дазай уже было решил, что пора заканчивать это сомнительное мероприятие, даже не начав, как вдруг на глаза ему попалась яркая вывеска. «WooHoo!» Осаму бывал в этом баре, когда хотелось надраться до полуобморочного состояния, будучи уверенным, что никто тебя не обкрадет, не соблазнит и не накачает наркотиками.       — Может, зайдем? Я знаю это место. Здесь неплохо.       — Хорошо, — ответила Хигучи слабым голосом.       Осаму покосился на нее, но ничего не сказал. Вопреки манерам, он прошел вниз по лестнице первым, потому что знал: Хигучи начнет топтаться на месте, оглядываться, зажиматься — словом, терять время. Не то чтобы Дазай куда-то спешил, но, если уж браться за дело, то и вести его самому. В баре оказалось темновато, но молодого человека это не смутило. Обстановка была отнюдь не романтической, но и грубый, прокуренный кабак не напоминала. Простенько, средненько, на фоне играет тягучее танго — то, что надо.       Хигучи, оглядываясь, шла следом. Видимо, она не привыкла бывать в подобных местах. Что, Акутагава водил ее только по милым кафешкам во времена ее работы в Портовой Мафии? Хотя, как раз-таки про Портовую Мафию эта девушка ничего не помнит. Осаму сразу понял, что Ичиё не в курсе своей прошлой деятельности, и не хотел быть человеком, который раскроет ей всю правду. Это не принесет никакой выгоды — так чего ради пыл переводить. Странно, но, даже потеряв память, Хигучи осталась все той же маленькой, зажатой дурочкой, какой и была до ранения. Уверенной в себе, деятельной и грозной она становилась только рядом с Акутагавой; прямо-таки расцветала. Что не мешало ей быть влюбленной и наивной. И как только Мори это терпел? Видимо, из-за таких вот сентиментальностей он великодушно отбросил Хигучи в сторону, за ненадобностью.       Молодые люди уселись за барную стойку.       — Что будешь пить? — спросил Дазай.       — М-м-м, даже не знаю. Ничего особо не пробовала.       — Тогда я закажу сам, идет?       — Хорошо, — откликнулась Хигучи, поправляя прядь волос.       Они просидели в молчании еще несколько минут. Девушка упорно не поднимала глаз, рассматривая стол перед собой, а вот Дазай внимательно изучал свою спутницу. Так уж вышло, что Ичиё Хигучи обратила на себя его внимание, хотя это произошло и не нарочно. Хигучи, конечно, не помнила, кто такой Анго (а, скорее всего, и до потери памяти его не знала), поэтому не могла сдать Осаму сознательно. Но что если она проболтается кому-то случайно? Дазаю совсем не хотелось, чтобы Акутагава узнал о его тайных переговорах. Он же настолько недальновидный, что тут же побежит рассказывать Мори.       Ичиё, наконец, посмотрела на Осаму и немного нервно улыбнулась. Было видно, что девушка чувствует себя не в своей тарелке и готова выполнять все, что ей скажут. Вот она — зависимая, податливая, лояльная. Чего стоит прижать ее к стене, навалиться сверху и вытворять все, что угодно? Хигучи ведь даже не будет сопротивляться: падет перед ним так же, как множество других до нее, кого Дазай угощал коктейлем. Ведь Осаму был большим охотником до женщин и женской красоты… Только нужно ли это ему самому? Ичиё отвернулась, не разрывая молчания, и Дазай понял, что нет. Может быть, не сегодня.       Наверное, такой и должна быть идеальная жена, разве нет? И почему Акутагава упорно не хочет видеть в ней человека? Хигучи для него была и всегда будет просто игрушкой, к которой, со временем, возможно, прибавится еще и эротическая функция. Если Акутагава когда-нибудь дозреет… Дазай еще раз придирчиво оглядел свою спутницу, отмечая ее ладную фигурку и симпатичное личико. Хорошо, что она ничего не помнит, иначе ей было бы в сто раз труднее, чем сейчас.       Хигучи снова бросила на молодого человека настороженный взгляд — совсем не такой, какой должен быть у девушки на свидании — и Осаму, вздохнув, все-таки «выключил» внутреннего циника. Хигучи не заслужила такого дерьмового обращения, и лучшее, что он может сделать сейчас — в безопасности доставить ее домой.       — Тебе ведь не нравится здесь? — уверенно спросил Дазай, отпивая свой коктейль.       — Нет-нет, — сразу замельтешила Ичиё, — здесь чудесно.       — Как же. Этот вечер — отвратителен.       Хигучи вздрогнула. Осаму продолжал внимательно следить за девушкой: вот по ее лицу пробежало удивление, непонимание, смущение, настороженность. Она боится его, несмотря на то, что он дважды спасал ее жизнь.       — Что ни говори, а я не лучший кавалер для свиданий, — жизнерадостно изрек Дазай.       Девушка вытаращилась на него и поспешила ответить:       — Но… Вы же… ты же… такой галантный.       — И поэтому всегда зову своих спутниц совершить самоубийство. Верх галантности, — Осаму очень хотелось перестать паясничать, но он не мог остановиться. Он был слишком зол на себя.       — Я думала, это такая шутка, — тупо отозвалась Хигучи. Она так и не притронулась к своему коктейлю.       — Вот видишь, я еще и шутить не умею.       — Да перестань… — рассеянно сказала Ичиё.       Боги, она так пытается его успокоить. Если бы Хигучи знала, кто Дазай на самом деле такой, она бы поспешила достать пистолет и пару раз выстрелить ему в голову. Радостно все-таки, что Хигучи не помнит, как обращаться с оружием. Или помнит?       Им, наконец, удалось завязать легкий треп, из которого Осаму окончательно выяснил, что девушка не представляет опасности. Он с облегчением понял, что можно заканчивать концерт. Хигучи сочтет его параноиком и больше не будет отвечать на звонки, а вот Дазай… Ему все время придется держать бывшего телохранителя Акутагавы в уме, ведь память может вернуться в любой момент. Но Портовая Мафия — не для Ичиё, и лучше бы ее память никогда не возвращалась.       Точно так же медленно и томно, как в начале вечера, молодые люди возвращались обратно. Ичиё немного пришла в себя и, скорее неосознанно прочувствовав, чем заметив, легкий холодок со стороны Дазая, взяла беседу в свои руки. «Умеет поддерживать атмосферу непринужденности… Нужно сказать Куникиде, пусть обратит внимание…» — рассеянно думал эспер.       Перед подъездом они остановились, и Дазай, недолго думая, все же решил напугать Хигучи еще больше. С мрачным удовольствием он наклонился и легко поцеловал девушку в щеку. Она дернулась в сторону и уставилась на Осаму, хлопая глазами. Маленькая, наивная дурочка. И вдруг… за ее плечом Дазай увидел приближающися со стороны парка темный силуэт. Длинный черный плащ, темные волосы с белыми кончиками. Не может быть…       — Дазай?! — прошипел Акутагава, подойдя. — Что ты тут делаешь?       Чувствуя себя последним мерзавцем, Осаму довольно ответил:       — Мы только что со свидания.