Он узнал, что любовь — острая боль, жестокое пламя. Но, пройдя через этот огонь, он достигнет спокойной зрелости, станет опытнее и человечнее, познав это великое чувство. Элизабет Гаскелл "север и Юг" ©
Утром, очнувшись от тяжелого недолгого сна, Хигучи сразу же почувствовала волнение. Рука сама собой потянулась к телефону, чтобы проверить, действительно ли вчера пришло сообщение от Акутагавы. Вспомнив, что телефон выключен, Ичиё хлопнула себя по лбу — вот незадача! Руки дрожали, когда она нажимала на кнопку включения, а сердце колотилось все те полминуты, что мерцал экран загрузки. Нет, это невыносимо… Телефон услужливо отобразил все уведомления, как только включился. Была парочка сообщений с какой-то ерундой от Дазая, и вот оно: «Где ты?» Сердце пропустило удар, когда Хигучи снова увидела имя отправителя. Значит, ей не показалось, и это на самом деле был Акутагава. Однако осознание правоты не принесло облегчения: наоборот, все стало только сложнее. Позавтракать Ичиё так и не смогла — кусок не лез в горло. Девушка вскакивала от каждого шороха, боясь (или, скорее, надеясь), что сейчас входная дверь с грохотом отлетит в сторону, и на пороге появится Акутагава. Хигучи изо всех сил старалась от него скрыться, забыть, но в глубине души все равно понимала, что ничего такого у нее не получится, и ее жалкие попытки что-то изобразить ни к чему не приведут. Ичиё хорошо знала, как можно притворяться тем, кем не являешься на самом деле, ведь она несколько лет притворялась перед сестрой обычной девушкой и не открывала ей правду о Портовой Мафии. Но ничего не происходило. Хигучи осторожно приоткрыла дверь и внимательно оглядела пространство. Ничего не происходило. Быстро выбежала из дома, оглядев ближайшие переулки, подмечая каждого прохожего. Ничего не происходило. Добралась до кондитерской, судорожно оглядываясь, и проскочила внутрь. Никто не попытался ее остановить. И вопреки здравому смыслу, Ичиё чувствовала разочарование, а не спокойствие. Элис встретила напарницу недружелюбным взглядом и ровным тоном сообщила о том, что Ичимуро-сан отправился в командировку, оставив на время управляющей именно ее, поэтому теперь Хигучи должна слушаться ее приказов. Ичиё кивнула, отмечая в уме: «Хорошо, что Дазай устроил меня сюда до того, как Ичимуро-сан уехал». Ей было плевать, кто остался за главного. Посетителей сегодня было много, и Хигучи, пока еще не сведущая ничего в продажах, не понимала, почему. Более опытная Элис же ловко успевала обслуживать покупателей, изредка грозно посматривая на медлительную напарницу. Ичиё же изо всех сил старалась вытянуть шею, чтобы поверх людских голов видеть улицу. К ее большому сожалению, сегодня ярко светило весеннее солнце, и прохожих в темных плащах было довольно мало. Девушка вздыхала, путалась, отвлекалась и теряла концентрацию. И ведь все из-за него! Все из-за него! После обеда посетителей прибавилось, и Хигучи была вынуждена прервать свои попытки высмотреть Акутагаву, потому что Элис уже начинала злиться по-настоящему. На некоторое время Ичиё забыла о своем волнении и полностью погрузилась в работу. Передохнуть удалось только ближе к вечеру. Хигучи устала и теперь лениво провожала взглядом уходящих покупателей — это была компания подростков. Они выложили кучу мелочи, при этом глупо хихикая. — Хм, не знала, что кондитерская Ичимуро-сана так популярна, — призналась Ичиё напарнице. Та коротко улыбнулась. — Так было не всегда. Мы начали развиваться только года полтора назад, — на вопросительный взгляд Хигучи Элис ответила: — Я здесь давно работаю. Несколько лет. — Понятно. — Может, хочешь один? — спросила Элис, указывая на эклер. — Разве можно? — поразилась Ичиё. — Ичимуро-сан разрешает съесть по одному, если день был тяжелым, — довольно отозвалась Элис, доставая с витрины два эклера. Хигучи невольно облизнулась — не только ее младшая сестра любила сладости. Девушка с благодарностью посмотрела на Элис, принимая эклер. Он оказался таким вкусным! Ичиё закрыла глаза от наслаждения, ощущая во рту мягкий крем. Внезапно напарница захохотала. — Что такое? — удивилась Хигучи. — Ты… у тебя нос в креме… Элис захихикала, и Ичиё почувствовала тепло в груди. Может, все не так плохо? Может, они еще подружатся, и не будет этой ужасной напряженной атмосферы? Девушка улыбнулась в ответ и вдруг… поперхнулась эклером. Сквозь стекло в вечернем свете солнца она увидела идущую спиной к ним фигуру в темной плаще; лица не было видно. — Что за…? — начала было Элис. Человек взялся за ручку двери. Хигучи нырнула под прилавок и на коленях поползла в самый дальний угол. Руки и ноги сразу же задрожали, а сердце начало колотиться, как бешеное. Ичиё услышала, как сразу зашипела Элис: — Что происходит, Хигучи?! Ичиё повернулась и изо всех сил замахала руками, а потом приложила палец к губам, призывая к молчанию. Наверное, напарница различила мольбу в ее взгляде, потому что ее выражение лица изменилось, и она, едва кивнув, повернулась к вошедшему посетителю. Хигучи в ужасе прикрыла глаза, когда он заговорил. — Здравствуйте. Мне нужна Хигучи Ичиё. Она здесь работает, — отрывисто произнес Акутагава. — Хигучи? — с подозрением спросила Элис. Ичиё почти услышала, как она сказала: «Не знаю таких». Но Элис промолчала. Акутагава тоже молчал, ожидая ответа. Хигучи не видела его со своего места, но могла наблюдать, как напряжена напарница. Она смотрела прямо и почти не моргала. Ичиё закусила губу. — Да, — резко сказал Акутагава. — Я знаю, что она должна быть здесь. Его тон был совсем не добрым, и Хигучи испугалась еще больше. Сейчас она ни за что на свете не хотела бы с ним встретиться; наверное, Рюноске очень зол, потому что она не ответила. Девушка едва не вздохнула, но вовремя спохватилась и зажала рот рукой. Элис едва заметно мотнула головой, затем, прочистив горло, ответила: — Она работает в магазине Ичимуро-сана, это так. Но сегодня ее нет. — Почему? — грубо спросил Акутагава. — Сегодня не ее смена. — Неужели? — с убийственным спокойствием поинтересовался эспер. — Я вижу, что работает две кассы. Повисло неловкое молчание. Хигучи видела, как напряжена Элис и как она силится придумать что-нибудь, что подошло бы для оправдания. Но Ичиё-то знала, что Рюноске не провести. Он неспроста пришел именно сейчас, а не в любое другое время дня. Неловко было признавать, но они с Элис оказались на грани поражения. Но напарница продолжала настаивать. — Так и должно быть. У нас вообще-то работают две кассы. Моя напарница Шинджу только закончила свою смену. Она в подсобке. — Что ж, я пойду проверю. — С какой стати? — возмутилась Элис, складывая руки на груди. — Если хотите что-то купить — то покупайте. Если нет — уходите. Иначе я позову охрану. Акутагава громко фыркнул и двинулся вдоль витрин. Хигучи замерла в ужасе: если он зайдет слишком далеко, то обязательно ее увидит. Ичиё прижалась к полу так низко, как только могла. — Говорите, Хигучи здесь нет? — снова поинтересовался Рюноске. Хигучи ясно могла видеть, что Элис едва сдержалась, чтобы не бросить взгляд в ее сторону. — Это не мое дело. Понятия не имею, где она сейчас. Ее смена только завтра. Акутагава застыл на месте, и Хигучи больше не слышала его шагов. Но она чувствовала его присутствие так сильно, что едва могла себя контролировать. Ей все-таки очень хотелось увидеть Рюноске! Но он вернулся обратно к Элис. — Хорошо. В таком случае я зайду завтра. — Как угодно. А теперь, всего доброго, — с нажимом произнесла девушка. Когда дверь за Акутагавой закрылась, обе с облегчением вздохнули. Ичиё с опаской выбралась из укрытия. — Что? Надоедливый ухажер? — понимающе спросила Элис. — Д-да, — запинаясь, ответила Хигучи, отмахиваясь. — Может, мне лучше сейчас уйти? — засуетилась она. — Он может поджидать снаружи, — покачала головой Элис. — Нужно остаться до закрытия. — Но он будет ждать и тогда! — с отчаянием воскликнула Хигучи. Девушка совсем не понимала, что ей делать дальше. Она едва сдерживалась, чтобы не броситься вслед за Рюноске — она ведь даже не видела его лица! Хигучи стояла, задумавшись, за кассой, почти механически обслуживая редких посетителей, и продолжала воспроизводить в уме все фразы, которые произнес Акутагава. Ичиё не знала, как так получилось, что она запомнила все его слова наизусть. «Хигучи Ичиё здесь работает?» «Я знаю, что она должна быть здесь». «Я пойду поищу ее». — Хигучи, — вывел ее из транса голос Элис. Ичиё подняла на нее глаза; за окном уже стемнело, смена заканчивалась через полчаса. — Мне нужно уйти сегодня пораньше. Ты сможешь закрыть все сама? — Наверное, — неуверенно ответила Хигучи. Элис тут же перехватила ее взгляд и почувствовала колебание. И сразу же взялась за дело. Приговаривая «это не сложно» напарница доступным и простым языком объяснила Ичиё, что от нее требуется. «Видимо, ей очень нужно уйти раньше, иначе бы она не возилась со мной», — устало подумала Хигучи. Элис кивнула на прощание и быстро покинула магазин. Ичиё стояла одна в пустом помещении, какая-то глупая музыка играла на фоне. Почему же сегодня такой сложный день?..***
Конечно же, Акутагава все понял. Он слишком долго работал в Мафии, чтобы не заметить напряженный и направленный словно не на него взгляд девушки с бейджиком «Элис». Эта девушка смутно напоминала Рюноске кого-то, но он не мог вспомнить, кого. Из обрывочного разговора Акутагава, в принципе, выяснил все, что ему было нужно: Хигучи и правда работает в этом магазине — здесь уж от ответа Элис не могла увернуться. Да, она могла солгать, но в неожиданной ситуации людям чаще свойственно говорить правду. Но нельзя было действовать нахрапом. Очень хотелось, но было нельзя. Поэтому Рюноске, скрипя зубами, взял себя в руки и покинул маленькую кондитерскую. Он побродил немного неподалеку, тайно надеясь, что Ичиё будет его искать. Акутагава готов был поклясться, что Хигучи была в магазине, когда он зашел. Он не мог видеть ее, но чувствовал ее присутствие всем своим существом, так, что даже пальцы немного покалывало. Но Ичиё не появлялась, и эспер направился на соседнюю улицу и зашел в какое-то кафе. Там он поел, сходил в уборную. Когда мыл руки, то невольно уставился на самого себя в зеркало. Почему у него такой мертвенно-бледный цвет лица? А эти морщины между бровей — давно они появились? Тело и руки всегда были такими тонкими и слабыми? Акутагава со злости ударил кулаком по раковине. И вовсе он не урод! В детстве мальчишки постоянно дразнили Рюноске «уродом», но теперь-то он знал, что точно не из-за внешности. Просто за Акутагавой словно всегда стояла тень — невидимая, но ощутимая, поэтому его ненавидели, поэтому никогда не признавали… Акутагава всегда хотел быть таким же идеальным, как Дазай. Дазай был чем-то немногим больше древнего бога, для которого ни одна вещь на свете никогда не будет достаточно значительной. Он мог прикосновением лишить любого человека силы, и ему необязательно было даже что-то для этого произносить. С теми, кто не обладал способностями эспера, Осаму хватало и мимолетного взгляда. Дазай часто говорил, что на ступень выше человека поднимают не успехи, а ошибки. Акутагава ошибался в своей жизни так много, что уже должен, по идее, давно стоять на вершине. Однако, он до сих пор барахтается где-то на самом дне и понятия не имеет, что ему с этим делать. На улице стемнело. До конца рабочего дня Ичиё оставался час, и Рюноске решил, что не хочет все это время сидеть в каком-то кафе. Лучше находиться неподалеку — вдруг она решит уйти раньше. А если уже ушла, то… пусть так оно и будет. И все-таки эсперу было непонятно, почему Хигучи так упорно его игнорирует. Конечно, Акутагава подозревал, что, когда к ней вернется память, начнутся большие проблемы: принадлежность к Портовой Мафии, убийства, кровь и жестокий начальник должны были стать слишком большой неожиданностью и слишком темным пятном. И все же он надеялся, что после всего произошедшего между ними за последние полгода, ее реакция не будет столь… пугающей. Акутагава бы предпочел, чтобы Хигучи вообще ничего не вспоминала! А теперь… Рюноске до сих пор не знал, что заставило Ичиё в тот день убежать из его дома — он ведь не сделал ничего плохого. Конечно, он нес всякую чушь, потому что был очень взволнован. Да что там: чуть ли не впервые в жизни Акутагава пребывал в состоянии неконтролируемого ужаса, потому что не мог управлять ситуацией. И хотя это никак не оправдывало его отвратительные слова, все, что было до, — было искренним. Тем больнее было смотреть, как Хигучи уходит, и он не может ее остановить. …Акутагава остановился напротив входа в кондитерскую. Из магазина, как и пару часов назад, пахло чем-то сладким и приятным, и Рюноске даже немного радовался, что его Ичиё находится в таком симпатичном месте. Честно говоря, когда Акутагава приставил лезвия Расёмона к горлу Дазая, выпытывая у него местонахождение Хигучи, он не был в этом уверен. Сейчас же Рюноске стоял в глубине улицы, наблюдая через стекло, как девушка устало ходит туда-сюда по кондитерской, ожидая последних посетителей, чтобы потом закрыть дверь. Что ж, у него есть еще несколько минут, чтобы подготовиться. Прекрасно было понятно, что Хигучи застынет при его появлении, но это все равно немного смутило Акутагаву. Все-таки ему хотелось, чтобы Ичиё бросилась к нему — обняла, ударила, сказала хоть что-то! Но Хигучи стояла молча, выпрямившись, и пораженно смотрела на него. Но вот она беззвучно зашевелила губами, и Рюноске показалось, что она произносит его имя. Он уже хотел было приблизиться, но девушка резко сделала несколько шагов назад. — Уходи, магазин закрывается, — недовольно пробормотала Ичиё, возвращаясь к кассе. Боги! Хигучи так старательно делала вид, будто не замечает его, но ее голос так дрожит… Акутагава мог бы поклясться, что различает мельчайшие колебания в ее тоне, взгляде, движениях — он чувствовал все так остро, словно двигался сам. — Если не уйдешь — я позову охрану! — пригрозила девушка, пытаясь закрыть ключом кассовый аппарат. У нее явно не получалась, и она нервничала. Акутагава задышал быстрее: Хигучи нервничает из-за его присутствия. Это хороший знак… Хороший… — Я здесь не для этого, — хрипло произнес он, отмечая, что это первая произнесенная за этот вечер фраза. Ичиё настороженно уставилась на эспера и судорожно сглотнула. — Не надо, — жалобно попросила она, растеряв куда-то весь свой пыл. — Лучше тебе правда уйти. — Даже не пытайся, — остановил ее Рюноске, решив, что пора приступать к действиям. Она не посмеет прогнать его сегодня или проигнорировать. Акутагава одним выверенным движением перемахнул через прилавок и оказался рядом с Хигучи. Она вскрикнула — явно не ожидала ничего подобного; Рюноске начал медленно наступать. Он заметил искорку страха в глазах Ичиё, и это кольнуло его самолюбие — она действительно боится, что он причинит ей вред? Неужели Хигучи не понимает, что он скорее утопится, чем ранит ее? — Ичиё, — позвал Акутагава. Голос не слушался. Молодой эспер чувствовал некий азарт, глядя, как Ичиё пытается отыскать взглядом пути к отступлению. У нее был только один выход: остановиться и сдаться на его милость. Она может упрямо шагать еще несколько метров, пока не упрется спиной в стену — вот тогда-то он ее и настигнет. Кажется, Хигучи подумала о том же самом, потому что ее выражение лица стало слишком жалобным. Рюноске бы даже улыбнулся, если бы челюсть не свело от неслыханного напряжения. Однако Хигучи вдруг резко метнулась в сторону, и Акутагава даже не успел проследить, куда она исчезла. Он толкнул дверь, которую девушка неаккуратно закрыла за собой, и со всех ног бросился вперед. Как он мог забыть! В любом магазине должна быть подсобка! Разозлившись на себя за подобную недальновидность, Рюноске принялся мотать головой по сторонам: прямо перед ним была лестница на второй этаж, и Ичиё могла пойти только туда. Дверь наверху, конечно же, оказалась заперта, но Акутагава не стал тратить на нее много времени. Один взмах рукой, и Расёмон снес хлипкий замок; дверь отлетела в сторону с диким грохотом. Рюноске успел услышать, как вскрикнула Ичиё. Она стояла в дальнем углу и во все глаза смотрела на него. Казалось, что она сейчас заплачет. — Хигучи, — сказал Акутагава как можно мягче. Он не видел, не касался ее так долго, что сдерживать себя сейчас было просто невыносимо. Сердце колотилось одновременно где-то высоко в горле и низко-низко в ногах. — Скажи: «Акутагава-семпай». Собственный голос казался Рюноске таким странным и незнакомым. Слишком низким. Слишком переполненным эмоциями. Тянущее чувство в груди заставляло разрываться на части. Акутагава сделал пару шагов вперед. — Скажи: «Акутагава-семпай», — снова попросил он. Хигучи молчала, и ее молчание выводило из себя. Рюноске был на грани отчаяния. Почему она молчит?! Почему она не смотрит на него?! — «Акутагава-семпай»! — он повысил голос, приближаясь к Ичиё почти вплотную. Девушка закрыла глаза. Вне себя, Акутагава схватил ее за плечи. — Скажи! Ты ведь столько раз это говорила! Ты ведь любишь так говорить! Рюноске всматривался в ее лицо, дрожащие ресницы, нахмуренные брови. Она и правда считает, что он сделает что-то плохое? — Пожалуйста, скажи. «Семпай», — повторять это снова и снова было безумно сложно. Рюноске бы скорее поверил, что Хигучи разучилась говорить, чем в то, что она не делает это специально. Девушка судорожно вздохнула, и Акутагава против воли перевел взгляд на ее губы. Ему так хотелось поцеловать ее, что он просто сходил с ума. Даже просто держа Ичиё за плечи, он чувствовал необъяснимое волнение. Щеки залила краска, эсперу было очень жарко, казалось, что плавилось все тело сразу и одновременно застывало от этой давящей неопределенности. Хигучи по-прежнему не открывала глаза, и Рюноске решился. Он осторожно коснулся губами ее щеки: у Ичиё были потрясающие духи, которые ударяли сладостью в нос и оставляли горечь на языке. От прикосновения Хигучи дернулась в его руках и попыталась отступить, но Акутагава лишь крепче прижал ее к себе. Теперь, по необъяснимым причинам, сделать это было намного легче, чем пару минут назад. — «Акутагава-семпай», — шептал он, проводя губами от щеки к шее девушки, вдыхая ее чарующий аромат. Ичиё все еще молчала. И вот, когда Рюноске уже почти поверил в поражение, Хигучи открыла глаза, посмотрев на него глубоко-глубоко, всхлипнула и задохнулась словами: — Акутагава-семпай! В следующую секунду Ичиё уткнулась Рюноске в грудь, и ее плечи затряслись от рыданий. Акутагава замер. В ушах все еще стоял ее звонкий голос, но молодой эспер совсем не понимал, почему девушка плачет. Он ощутимо занервничал, он не знал, что делать. «Я ведь хотел ее поцеловать, а она плачет», — смущенно подумал Акутагава. Замерев на секунду, он все-таки решился очень-очень осторожно, едва касаясь, обнять Хигучи. Одна его рука скользнула по плечам, другая — легко обхватила талию. Дышать было тяжело. Ичиё, их тела были так близко, что Рюноске чувствовал ее всю — ему хотелось поглотить Хигучи целиком, чтобы она больше никуда от него не убегла. Но больше всего Акутагаве до жути, до потери памяти хотелось посмотреть Хигучи в глаза. Он коснулся ее лица. — Пожалуйста, посмотри на меня, — тихо сказал Акутагава. К его удивлению, Ичиё не стала спорить и послушно подняла голову. — Я… я так скучал по тебе, — язык у Рюноске заплетался, он едва был способен выговорить слова по слогам. — Я хочу, чтобы ты это знала… От трепетности в ее взгляде у Акутагавы перехватило дыхание. Внезапно лицо Хигучи изменилось, и эспер испугался: — Тебе больно? Что-то болит?! Ичиё тихонько выдохнула, и Рюноске почувствовал ее дыхание на своем лице. Мышцы моментально свело. — Болит? Нет, все хорошо. Я просто не могу в это поверить, — едва слышно произнесла девушка. Акутагава едва мог расслышать, что она говорит. Кровь стучала в ушах. Сердце колотилось, словно бешеное, и Рюноске точно знал, что Ичиё это чувствует: ее рука лежала как раз там, где оно так неистово билось. Сдерживаться дальше было невозможно, да и не имело смысла. Акутагава притянул лицо Хигучи к себе и поцеловал в губы. Они оставались все такими же мягкими, как Рюноске помнил, и он сделал первое несмелое движение. Губы Ичиё никак не двигались, и Рюноске продолжил целовать ее — упрашивая, успокаивая, пытаясь полностью раскрыть всего себя. Страсть трепетала в нем, но Акутагава сдерживал себя, изо всех сил пытаясь быть… нежным? Хигучи стояла, замерев, и Акутагава принялся целовать ее настойчивее. Как она может быть такой безучастной, когда он сходит с ума?! Когда, кажется, все вокруг загорится, если он к чему-нибудь прикоснется?! — Скажи: «Акутагава-семпай»! — едва ли не выкрикнул Рюноске, отстраняясь и открывая глаза. Он не знал, закрывала ли глаза Хигучи, потому что, когда он посмотрел на нее, она уже смотрела на него. Они стояли так близко друг к другу, что почти касались носами. — А-ку-та-га-ва Сем-пай, — прошептала Ичиё, и Рюноске почувствовал на губах ее дыхание, когда она произнесла его имя. Акутагава прикрыл глаза от облегчения и наслаждения и почувствовал, что у него начинает дрожать лицо. — Поцелуй меня, — попросил он. — Ответь мне. Рюноске наклонился и снова прикоснулся к губам Ичиё, на этот раз не сдерживаясь. И вдруг сердце из дикого ритма внезапно остановилось, затихло, когда Хигучи ответила на его поцелуй. Ее руки скользнули вверх, обнимая его за шею, пальцы сжали волосы. Акутагава задохнулся, выдыхая горячий воздух, обжигая чужие губы. Рот Ичиё раскрылся, позволяя языку Рюноске проникнуть внутрь. Акутагава целовал ее жадно, словно пытаясь наверстать все то упущенное время, что они провели друг без друга. Руки не слушались и скользили то вверх, то вниз в попытке прижать Хигучи еще сильней. Они целовались долго. Акутагава не успел заметить, что уже темно. Когда уже совсем не осталось сил, Хигучи отстранилась и со смущенной улыбкой посмотрела на эспера. — Мне кажется, или здесь слишком жарко? — спросила она, поднося руки к щекам. Рюноске-то видел, что они у нее пылают. Он знал, что сам выглядит точно так же, как и она. Только, в отличие от Хигучи, Акутагава пытался сдержать глупую улыбку, которая так и норовила расплыться на все лицо. — Я открою окно. Хоть свежий воздух впущу, — продолжала нервно говорить Ичиё, совершая руками очень много неловких движений. Рюноске с удовольствием наблюдал за ней. Теперь, когда наконец-то все снова стало просто и ясно, Акутагава ощущал безумную радость. Хигучи присела на подоконник; ветер трепал ее волосы, и молодой эспер залюбовался ей. Не раздумывая, он подошел и сел рядом, затем подумал немного и коснулся пальцами щеки девушки. Ичиё тут же вздрогнула и смущенно улыбнулась. Не верилось, что все происходящее — правда. Акутагава смотрел на улыбающуюся Хигучи, чувствовал, как горяча ее кожа под его рукой, и ему очень хотелось, чтобы это состояние счастья и правильности происходящего не покидало его никогда. Внезапно раздался грохот — это рухнула отлетевшая (казалось, столетия назад) в сторону дверь. Хигучи тут же подскочила от неожиданного громкого звука, а Акутагава неловко отклонился назад. Он удивился, когда рука вместо твердой поверхности наткнулась на пустоту. С точно таким же чувством удивления Рюноске понял, что падает в открытое окно. Он еще успел услышать отчаянный крик Ичиё и выпустить лезвия Расёмона, прежде чем ударился спиной об асфальт.