Мне нечего бояться

Мама устало подняла на меня свои глаза с туманной поволокой. Я легонько сжал ее руку. - Спой мне, Гарри. Ты никогда не поешь дома, но я же знаю, что у тебя прекрасный голос. Я не знал, что ей спеть. Я не знал песен. Но она просила… Я не мог не выполнить ее желание. Все-таки это моя мама. Прости, я быть может, оступился, Прости, я не смог забыть, Как тобой я тщеславно гордился, А теперь как не знаю простить! Прости, что слова словно птицы, Летят и не знают конца! «Прости» — словно в книге страницы Шуршат... И прости навсегда. Слова этой песни как-то сами пришли мне на ум. Я извинялся перед ней, извинялся за то, что не спас ее вовремя, что не смог остановить это, что не попытался сделать что-то большее. Сегодня для всех нормальных людей просто день Жатвы. Но не для меня. Не получится легко ничего в моей жизни. Я надеваю рубашку, пытаюсь причесать непослушные кудри и выхожу на улицу. Сливаюсь с толпой. Меня никто не замечает, я всего лишь еще один опечаленный подросток, один из тех, кто может отправиться на Игры в этом году. Меня зовут Гарри. Гарри Стайлс. Здравствуйте. Мне 18 лет, и сегодня я могу попасть на Голодные игры. Голодные игры – это такое прекрасное событие, которое проводится раз в год в моей стране. Что-то типо Олимпиады, которая проводилась в далекие времена. Только вот несколько различий. Участников наших Игр всего 24, и победитель только один. Все было бы ничего, если бы проигравшие просто разъезжались домой. Но нет. Проигравшие мертвы. В это году проводятся 75 Голодные Игры. То есть они уже проводятся 3 раза по 25. И каждые 25 лет наш президент, милейший человек, придумывает какие-то особенные извращения. Эти игры называют Квартальной бойней. В первую люди сами выбирали трибутов, во вторую их было в два раза больше. Что будет сейчас – неизвестно. Это пугает. Но несильно. Мне кажется, мне уже ничего не страшно. Я подхожу к миротворцам и протягиваю им свой палец. Они берут у меня немного крови. Понятия не имею зачем. Сзади меня стоит девочка. В ней я узнаю Примроуз Эвердин, маленькую сестренку прошлогодней победительницы, Китнисс. Девочка очень напугана. Неудивительно. В прошлый раз она чудом не попала на Игры. А в этот раз может. И я могу. И любой стоящий здесь подросток может. Кстати, мы с Прим хорошо знакомы. Ее мама помогала моей. Пыталась помочь. - Привет, малышка. Как ты? – говорю ей я, пытаясь успокоить свой дрожащий голос. Девочка поднимает на меня глаза. - Гарри, даже не пытайся. Я все знаю. И ты все знаешь. Не надо. Слишком взрослые слова для тринадцатилетней девочки. Хотя… Нынешняя жизнь всех нас заставляет вырастать раньше. Непросто. В учебниках по истории все выглядит гораздо красочнее. Я хотел бы родиться века этак два назад. Все было бы гораздо проще. Мои ровесники уже стоят в нашей зоне. Я довожу Прим до ее сверстников и подхожу к ним. Ни слова приветствия, ни даже взгляда. Я - никто в этом дистрикте. А зачем оно вообще надо? Последние два-три года я держался особняком. Единственный, кто пробил мою стену и, не боясь, подошел ко мне, был Гейл Хоторн. Ну вы знаете его. У меня были проблемы, и я не хотел сочувствия. А он просто подошел и сказал, что понимает. Он помогал мне справляться самим с собой. Он помогал угрюмому социофобу Стайлсу, как говорили люди. И я ему благодарен. На площади полная тишина. Все возможные участники «зарегестрированы» и стоят на своих местах. Остается только ожидать. Начала. Голодных Игр. Смерти. Разные люди ждут разного. А я, наверно, всего сразу. Я уже говорил. Мне нечего бояться. Гнетущая тишина продолжается. Люди начинают удивленно перешептываться. Капитолий никогда не позволял себе опоздать. Наконец на сцену выходит Китнисс. Она невероятно бледна. Этот год – год ее менторства. Плюс, ее сестра может стать трибутом. Она выискивает ее глазами, а потом садится. Дистрикт снова замирает. Вот оно. За ней выходят Пит и Хеймитч. Странно. В этом году будет три ментора? Боюсь, что нас что-то ждет. Квартальная бойня все-таки. За ними мэр. Он дружелюбно машет нам рукой, но сам ищет глазами свою дочь, стоящую в нашем секторе. По лицу Мадж видно, что она ничего не боиться. Ей наплевать на все. Так же, как и мне. В страхе нет смысла. Будешь бояться – будешь убит в первый же день. Последней выходит Эффи, наша сопроводительница. Ее парик на этот раз ярко-оранжевого цвета, который сильно контрастирует с бледным цветом ее кожи. Она направляется к микрофону. Вот оно. Сейчас все и решится. - Добрый день, дамы и господа! – бодро говорит она. – Поздравляю вас с 75ыми Голодными Играми! И пусть удача всегда будет с вами! А теперь давайте просмотрим фильм, привезенный прямо из Капитолия. В нем и расскажется, что нас ожидает на играх этого года. Начинает играть гимн. Все смотрят на большой экран. Показывают хронику прошлых лет, победителей, победу Китнисс и Пита, первых, кто победил вдвоем. На этом моменте я невольно смотрю на нее. Китнисс сидит, спрятав глаза за руками. Она не хочет видеть ничего вокруг. Кажется даже, что она плачет. Пит ласково гладит ее по спине. Ей будет тяжело на этих играх. Хроника прекращается. На экране появляется президент Сноу. Он поздравляет нас с началом игр, желает удачи, все как обычно. Но потом он достает конверт и говорит о Играх. - Дамы и господа. А теперь я рад объявить вам о том, что правила игр этого года, по традиции, будут несколько изменены. В этом году я повышаю возраст, с которого можно участвовать. Но я также повышаю возраст, с которого не участвуют. Итак, во время этих Голодных игр трибутами становятся граждане Панема от 16 до 25 лет. Также на этих играх будет максимально по четыре ментора. Счастливых игр. По толпе прокатывается вздох облегчения. Дети счастливо смеются. Родители, не скрывая своего торжества, обнимаются и поздравляют друг друга. Прим радостно смотрит на Китнисс, понимая, что не принимает участие в Жатве этого года. Но Китнисс по-прежнему не поднимает заплаканных глаз. Она переживала не за Прим. Она знала, что ей ничего не грозит. Она за Гейла волновалась. Ошалевшими и опечаленными стоят немного людей. Три колонны тех, кто даже с повышением принимает участие. И те, кто, стоя в радующейся толпе, понимают, что теперь и они - возможные трибуты. Миротворцы несколько раз стреляют в воздух, и площадь словно просыпается и вспоминает, что ничего еще не окончено. Людей, которые были простой толпой, миротворцы выводят в те секторы, где стояли дети от 12 до 15. Мы снова ждем. Эффи подходит к микрофону и трясущимся голосом говорит свою коронную фразу: - Дамы вперед. Затем она подходит к девичьему шару и вытаскивает имя какой-то девушки, которую я не знаю. Ей уже явно больше восемнадцати. - Анна Лин. Она выходит на сцену, и я вспоминаю ее. Ей двадцать пять, и через две недели она уже была бы свободна от этого всего. Дальше парни. Китнисс поднимает заплаканные глаза и ищет Гейла. Я вижу его, он напряжен, но нет страха. Просто понимает, что его могут выбрать. Но его не выбирают. Эффи, справившись с волнением, ясным голосом произносит мое имя. Теперь-то на меня смотрит вся площадь. Но меня это не волнует. Мне нечего бояться. И смерть меня не пугает. Я выхожу на сцене и встаю рядом с Анной. Чувствую словно кожей, что Китнисс не спускает с меня глаз. Волею судьбы, собой я спас ее Гейла. Я думаю, потом меня ждет огромное спасибо. Заканчиваются церемонии. Нас уводят в комнаты прощания. Я сажусь на диванчик и понимаю, что никто не придет. Я не был никому другом, а тот, кто меня любил, уже не сможет прийти.